Месть всегда сладка, или Три желания Яго

В это время в помещение пулей влетел носатый толстяк в красном костюме, сжимавший в руках большую вазу с орехами и печеньем. Переведя дыхание после быстрого бега, он первым делом поинтересовался: — Я не опоздал? — Нет, друг мой. — ответил ему черноволосый. — Значит, пришел раньше, чем следовало? — Ты явился не рано и не поздно, как говорится, в самый раз. «Аладдин» щелкнул пальцами и материализовал несколько больших мягких подушек, рыжий уселся поудобнее и принялся хрустеть сладким печеньем. — Друг мой, надо бы тебя потом опять превратить в птицу — в человеческом обличье ты стал еще прожорливее! — усмехнулся «Ал». Его друг ему ничего не ответил, а брюнетка заметила, что голос ее супруга, обыкновенно звонкий мальчишеский тенор, превратился ныне в сочный и бархатный баритон, и в панике закричала, так как во всем этом ей почудилось что-то недоброе. На ее крики прибежали ее отец и муж, и Жасмин удивилась еще больше — перед ней стояли два Аладдина! — Ты кто такой? — спросил бывший вор. — Я — Аладдин, а ты кто такой? — был ответ. — Вообще-то это мое имя, а ты — самозванец! — От самозванца слышу! Завязалась драка, во время которой один из молодых людей щелкнул пальцами и заковал цепями другого и его тестя заодно. Еще один щелчок — и на их головы было надето приспособление, благодаря которому они не сумеют ни закрыть глаза, ни отвернуться в сторону. — Всем здрасте. — обратился к ним коротышка. Хоть его рот был до отказа забит сладостями, его голос ничуточки не изменился с тех пор, когда он стал человеком, и потому все сразу узнали голос наглого попугая Яго и покрылись ледяным потом от ужаса и шока. Девице же вдруг показалось, что ее «благоверный» стал намного выше ростом. Доля секунды — и вот уже перед нею стоял Джафар собственной персоной! — Отпусти меня немедленно, больной ты ублюдок! Старый извращенец! Урод! Подонок! Мразь! Мерзавец хотел было залепить чем-нибудь рот той, кого он решил избрать своей первой жертвой, однако понял, что ему нравится и его дико распаляет, когда Жасмин поносит его и слезно умоляет о пощаде. Хоть мужчина ничего ей не ответил, в его голове пронеслось: «тебе несдобровать, дорогуша, и я тебя убью, но перед этим ты помучаешься», и он стал думать, с чего же он начнет месть, которая грела ему душу на протяжении шести долгих месяцев заточения в лампе. Впрочем, наличие на обреченной одежды уже и без того давало понять, чем в первую очередь займется злодей. Осмотрев дрожащее от страха беззащитное тельце, которым собирался воспользоваться, колдун решил, что оно недостаточно оголено, и принялся это исправлять: крепко схватил кистями рук бирюзовый шелк, из которого были сшиты шаровары и топ, и принялся с силой его рвать. Поначалу обладателю черной витиеватой бородки хотелось стянуть со своей жертвы одежду, однако он подумал, что его больше распалит вид женщины в развратных одеждах, чем совершенно нагой. — Прошу тебя, не надо! — залилась слезами принцесса, непроизвольно сжав каждый мускул в своем теле, и отвернулась в сторону, не желая встретиться взглядом с отцом или мужем, настолько стыдно и неловко было ей в этот момент. — Умоляю! Я не хочу этого! — Твое «не хочу» для меня не играет роли. — был ответ. — Я все равно сделаю то, что замыслил. Твое согласие мне не требуется, смирись. Главный здесь я, а ты — моя игрушка. — И что же ты собираешься делать со мной? — Я буду жестоко мучить тебя. Тебе будет оч-чень, оч-чень больно, и, может быть, немного приятно, но последнего я обещать тебе не могу. Приготовления были наконец завершены, Яго отвлекся от миндаля и фундука, предвкушая кульминацию событий, а его босс был уже на пределе, ему становилось все сложнее и сложнее владеть собой. «А впрочем, нужно ли мне продолжать держать себя под контролем?» — задал мститель сам себе вопрос и сам же на него ответил: «Нет!!». Глаза его зажглись зловещим алым огнем, как у кобры на его посохе. Джафар напряг кисть, и его похожие на вязальные спицы пальцы, длинные и тонкие, вмиг украсились большими черными когтями, острыми, как ножи — такими же, как тогда, когда он был джинном. Мучитель схватил несчастную девушку за щиколотку и проткнул когтями ее мягкое бедро, да так резко и сильно, что кровь полилась фонтаном, а несчастная застонала от боли. Мерзко улыбаясь, бывший визирь продолжал протыкать различные части тела брюнетки — а он хорошо знал анатомию и потому был в курсе того, где у человека располагаются болевые точки — и тыкал именно туда, наслаждаясь зрелищем того, как наряд девушки прилипает к израненному телу, пропитывается кровью и из мятного становится ярко-красным. Старик султан, не в силах смотреть на это и слышать вопли своей единственной дочери, буквально моментально умер от сердечного приступа. — О, один уже сдох! — довольно протянул Яго, набивая себе рот новой порцией орехов. — Давай, друг, продолжай! — А-а-а-а! — кричала от боли Жасмин, извиваясь под когтями. — Да чтоб тебя, гад! Ненавижу, ненавижу! Тебя убить мало! Сдохни, тварь! Сдохни, сдохни, сдохни! Мразина! Сволочь! Поток ругательств, проклятий и криков не прекращался ни на миг, он все продолжался, а мерзавец наслаждался скверной бранью, вылетающей из уст его «подопытной». Вопли ее стали настолько ужасающими, что она через несколько минут охрипла. Девица смотрела на потолок. Пот залил все ее лицо и тело и перемешался с реками крови. Истерзанная и израненная, она жадно хватала воздух разинутым ртом в те мгновения, когда не проклинала своего мучителя. Она судорожно дергала пригвожденные руки и ноги из последних сил, пытаясь освободить хоть одну конечность, но все было тщетно. После этого на запястьях и лодыжках уже появились большие черные синяки, а всю одежду, которая сейчас на ней надета, придется выбросить. Если, конечно, она вообще выживет… Хоть в сравнении с предыдущими ранами последующие были меньших размеров и не такими глубокими, однако болевые ощущения «игрушки» это никак не смягчало. Главная пытка была еще впереди. Вытащив в последний раз когти из тела мученицы, мужчина втянул их и решил, что пора переходить к главной части своего возмездия. Он критически осмотрел со всех сторон свой колдовской посох. Теперь вещица стала абсолютно бесполезной как с магической точки зрения — злодей по-прежнему обладал феноменальной космической мощью джинна, и потому жезл теперь выполнял только эстетическую роль, — так и с практической — ручка слишком узкая, а змеиная голова неподходящей формы. Ох, сколько же жестоких и грязных мыслей роилось в этот момент в голове у негодяя! И сейчас этот самый негодяй надавил рукой на стену в том месте, где она была отмечена еще одним крестиком, который, правда, располагался намного выше первого. Мраморные плитки отодвинулись в сторону, открыв большой рычаг. Бывший джинн дернул за него, пол в обозначенном месте разъехался, открывая ход, а когда он вновь соединился, в комнате появились два непонятных аппарата — от одного валил густой пар, а другой был покрыт инеем. Уж что-что, а Джафар основательно подготовился к этому вечеру. Вытащив из-за воротника тюбик, он намазал девушку какой-то белой непонятной мазью, от которой кровотечение мгновенно прекратилось, и та немного успокоилась, однако радоваться было очень рано, слишком рано, так как кровь вновь продолжила хлестать, но с еще большей силой. Вдобавок состав обладал такими свойствами, что если нанести его на тело, то у того человека возникает ощущение, что его сжигают заживо. Рыжий, смотря на конвульсии девицы, старался не моргать, так как он был копией своего хозяина — таким же жестоким садистом, но решил уступить своему другу и позволить тому самостоятельно отомстить своим врагам, однако смотрел на все это с непонятным удовольствием. — Тебе не жарко, Жасмин? — с явной издевкой спросил мужчина, доставая что-то из одного прибора. — А то я сейчас могу тебя охладить. Злой волшебник извлек длинную и толстую железную палку, не то чтобы холодную, а ледяную, покрытую толстым слоем изморози и, недолго думая, резко вставил ее брюнетке в задний проход, отчего та сжалась в комок и уже не закричала, а гортанно застонала. Тыкать туда своим «агрегатом» садист не решился, так как, во-первых, железо можно было охладить или раскалить до ужасающих показателей температуры, а во-вторых, мученица инстинктивно сжимала ягодицы и ноги и могла сделать ему больно, а так от этого ее действия больнее было только ей. Аладдин, хоть и был намного моложе своего тестя, не выдержал такого зрелища и тоже отправился на тот свет. Затем злодей вынул из другого аппарата раскаленную палку и вставил ее «игрушке» между ног. Он много раз менял их местами, доставляя своей жертве неописуемые мучения. — Клянусь, Джафар, если только я выживу… — прохрипела Жасмин, и вдруг ее голос оборвался, и ее тело, закованное в кандалы, безвольно повисло на цепях. В окно забрезжил рассвет, освещая мраморные стены и пол комнаты, все в крови. Силой магии недавний джинн навел порядок в помещении и заставил трупы исчезнуть, после чего, уставший, рухнул на пол с неописуемым выражением блаженства и удовлетворения на лице. Его приятель взвалил мужчину себе на плечи, отнес в опочивальню, положил на кровать и пристроился рядом. Через несколько часов они начнут править Аграбой! Наконец-то!