Принцы, принцессы, подданные

Представьте, что вы гуляете по лесу. Деревья доходят до небес, где ярко светит солнце, а рядом с вами журчит ручеёк. Вам спокойно на душе, вы чувствуете себя умиротворёнными. Если вам удалось всё это представить, то... добро пожаловать в Сукхавати, самое маленькой государство на материке! Хотя это даже не государство, а просто большее, независимое от какой-либо другой страны, поселение, где каждый друг друга знает. Сукхавати со всех сторон окружено Непроходимымы горами, которые "отступают" лишь на западе, где страна граничит с Самалией, с которой у Сукхавати самые дружеские отношения. В этой стране также сохраняется традиционный уклад, технологии не используются вовсе. Для сукхаватцев нет ничего лучше, чем работать своими руками, ведь только тогда можно достичь единения с природой, а это для них очень важно. Жители Сукхавати одеваются в одежды, очень похожие на традиционные одежды наших Японии и Китая. Кимоно, гэта*, кандзаси*, широкие штаны — всё это есть в гардеробах местных жителей. Так же здесь очень популярен знакомый каждому из нас символ Инь-Ян. Правда, в нём есть небольшие изменения — он не чёрно-белый, как мы привыкли видеть, а красно-белый. Правитель страны носит скромное звание "глава поселения", и на данный момент им является Ан, мужчина с орлиным лицом и густыми бровями. Его длинные алые волосы неизменно собраны в пучок, а во взгляде красных глаз всегда царит спокойствие. Может, внешне Ан и не был красив, зато душой да. Именно за душевную красоту его жена Киу полюбила его. Они состояли в браке уже десять лет и вместе воспитывали Данте, своего сына, которому уже было семь. Всё семейство жило в Фаинроуне, центральном районе Сукхавати (государство настолько мало, что делится не на города, а на несколько районов). Здесь же находились Центральный рынок и площадь, на которой проходили празднества. В этот день Ан медитировал в саду, в отведённом специально для этого гроте. Там было тихо: ветер бесшумно скользил по прозрачной глади пруда, лишь слегка шелестя листьями, поблизости не было ни одного человека, поэтому главе ничего не мешало уединиться. Неизвестно, сколько времени он так сидел бы, если бы не раздались тихие шаги, которых оказалось достаточно, чтобы вернуть Ана в реальность. Открыв глаза, мужчина увидел Данте, что виновато переминался с ноги на ногу рядом. — Извините, я не хотел Вас отвлекать, — проговорил мальчик. В Сукхавати дети обращаются к родителям на "Вы" в знак уважения к ним. Точно так же обращаются друг к другу и супруги. — Ничего, не извиняйся, — улыбнулся Ан. — Что ни делается, то к лучшему. Ты что-то хотел? — спросил он. — Да. Нацу-сан спрашивал, когда начинать украшать площадь к празднику урожая, — ответил Данте. — Он уже через неделю. — Откладывая свои сегодняшние дела на завтра, мы перегружаем своё будущее. Для каждого дня своя забота, — проговорил глава поселения и встал. — Поэтому следует начать сегодня. Я пойду с тобой и присоединюсь. Кстати, надо бы предупредить твою маму. Она обожает украшать площадь. — Она уже там. Она пошла на прогулку. — Тогда нам стоит поторопиться. — Взяв сына за руку, Ан вместе с ним отправился на площадь.

***

Киу, наблюдая за лёгким листопадом, присела на скамейку. Ей всегда нравилась осень. Всё вокруг становится таким ярким, красочным, словно палитра художника, а облака кудрявые, как овечки. Очень красиво. Подул ветерок, и Киу, поведя плечами, посильнее закуталась в вязаную шаль. "А сегодня прохладно, — подумала она. — Как бы не простыть". — А, вот она! Мама! — Женщина подняла голову и улыбнулась при виде подбегающего сына и идущего чуть вдалеке мужа. — Привет. — Киу посадила мальчика себе на колени и потрепала его и без того вечно взъерошенные, похожие на пламя волосы. Смеясь, Данте попытался убрать мамину руку с головы, но вместо этого невольно усилил себе "пытку": его начали щекотать. — Мама, хватит! — Продолжая смеяться, мальчик попытался соскользнуть на землю, но его крепко схватили за плечи. — Думаешь, я так легко тебя отпущу? — шутливо проговорила Киу и крепко прижала сына к себе. Тот несколько раз пытался выбраться, но безуспешно. — Я сдаюсь. Вы победили, — признал поражение Данте. — Уже? Так быстро? — продолжала веселиться его мать. — Мужчина не проиграл, если потерпел поражение. Он проиграл, если сдался, — добавил Ан, усмехаясь. Мальчик обиженно нахмурился. С обеих сторон нападают, так нечестно! — Ты что, обиделся? — заметила это Киу. — Да мы же шутя, милый. — Она ослабила объятия и погладила его по волосам. Данте снова улыбнулся и соскользнул с маминых коленей на скамью. Глава поселения сел рядом с женой с другой стороны и нежно обнял её за плечи. — Как холодно, — поёжился он от ветра. — Вы не хотите пойти домой? — спросил он у супруги. — Но мы сейчас будем площадь украшать! — воскликнул Данте, прежде чем женщина ответила. — Вы собрались украшать площадь? — спросила она. — Да. Собрались, — признался Ан, — но, боюсь, придётся перенести на завтра. В такую погоду мы с Данте легко простынем, что уж говорить о Вас. Словно в подтверждении его слов снова подул ветер, заставив Киу ещё сильнее завернуться в шаль. У Киу было слабое здоровье, и она часто и серьёзно болела. Поэтому ей приходилось соблюдать множество предписаний, часть из которых неприятные. Например, сидеть дома, пока многие уже вовсю гуляют. — Данте, передай Нацу-сану, что мы завтра займёмся площадью, — попросил Ан сына. — Потом беги домой. — Хорошо. — Мальчик соскочил со скамейки и побежал к советнику. Его родители встали и не спеша двинулись к своей хижине. Несколько минут шли молча, пока Киу не чихнула. — Ну вот, чихаете уже, — заметил Ан. — Это всего лишь чих, — попыталась успокоить его женщина. — Для Вас нет, — возразил тот, проведя пальцем по багряным локонам жены. — Когда придём, примите горячую ванну, а я Вам чай с чабрецом сварю, как любите. Киу улыбнулась: — Вы очень заботливый. — Я же Вас люблю, каким мне ещё быть? — Ан поцеловал её в лоб. А теперь, дорогие читатели, оставим правящую чету и перенесёмся в Лиоу, маленький район на восточной окраине. На опушке леса, возле неглубокого ручья, отдыхали две девочки, лет пяти каждая. Одна из них, с коротко стриженными волосами кораллового цвета, перебегала ручей по выступающим над водой камням туда и обратно. Вторая, у которой волосы доходили до лопаток и по цвету были сравнимы с маками, сидела на берегу, обняв колени. — Эй, Шини! Смотри! — Первая девочка перепрыгнула один камень и ловко приземлилась на следующий. — А ты так сможешь, Шини? Шини? — Она обернулась и увидела, что её подруга продолжала сидеть на месте и даже не смотрела в её сторону. Не понимая, в чём дело, Карай — так звали её — вернулась на тот берег и вновь окликнула Шини. Только тогда та повернула к ней лицо. — Ой, — удивилась Карай, увидев слёзы на щеках подруги. — Шини, что-то случилось? Та покачала головой и спрятала лицо в коленях. Карай, всё ещё ничего не понимая, села рядом и обняла Шини. — Шинигами, ну скажи, — протянула она. Снова молчание. Карай открыла рот, чтобы снова начать уговаривать подругу, но в этот момент их двоих окликнули, а затем на опушке показался рослый мужчина с волосами цвета спёкшейся крови. Примерно такого же цвета был и страшный ожог на правой половине его лица, из-за которого ему, Ороку Саки, приходилось надевать маску, выходя на улицу. Но сейчас он был без неё, так как опушка эта находилась близко к его дому и люди сюда не захаживали. Ещё бы, кто хочет иметь дело с убийцей, пускай и бывшим, пускай и защищающим теперь леса от браконьеров, пускай и раскаившимся. — Идём, девочки, обед готов, — сказал он, подходят к Карай и Шинигами. Обе девочки встали и пошли за ним. По дороге Карай отстала от Шини и, поравнявшись с Саки, сказала: — Папа, Шини опять почему-то грустит. — Она до сих пор скучает по родителям, это понятно, — ответил мужчина. — Но она же теперь с нами живёт! Это не должно её радовать? — продолжала не понимать девочка. — Да, Шинигами теперь член нашей семьи, но не забывай, что её родители умерли совсем недавно. А такие утраты так просто не забываются. Карай, я понимаю, ты хочешь как лучше, но пока не лезь к Шинигами. Ей нужно время. — Хорошо, папа, — ответила Карай, не совсем понимая отца, но усвоив, что так будет лучше для Шини. Сама сиротка не слышала этого разговора, погружённая в себя. Пятилетние дети уже способны осознавать утраты близких им людей и тосковать по ним. Шинигами не была исключением. Она до сих пор плакала, вспоминая родителей, пускай новый отец появился почти сразу и её лучшая подруга стала ей сестрой. Как и сказал Саки, такие утраты требуют времени.