Наследник

      — Я сказала нет! Нет и еще раз нет! — вскричала Ника, все же выйдя из себя.       Встревоженное эхо ее голоса взвилось под самый потолок Большого зала Храма Повелителя Облаков.       — Ты не сделаешь этого. Я, — выделила она интонацией, полной ярости и негодования, — я не позволю тебе это сделать!               Секунды было тихо.       Мартин с тихим длительным вздохом, уронив взгляд себе под ноги, медленно опустился на высокий стул за своим письменным столом.       Огонь в массивном камине неистово плясал, и Ника, в гневе бросавшаяся от одного угла к другому, только распалялась от его жара.       — А что если это очередная уловка? Ловушка? Что если они только и ждут, когда мы откроем этот портал? А?! — горячилась она, и ее голос звенел словно лезвие катаны, схлестнувшееся с вражеским клинком. — Неужели все действительно так легко? И если да, то неужели эта легкость никого не смутила?!       Ее почти трясло.              Полулежащий на утепленном спальнике, здесь же, у камина, гранд-мастер клинков Джоффри приподнялся на своем месте. Клинок Джена, приглядывавшая за ним уже не первый час ночи, поддержала старика за спину и плечо. Рана, полученная им во время защиты Брумы, еще не успела затянуться. Дремора здорово обжег ему морозным прикосновением левое бедро…       — Ника, послушай, — обратился Джоффри еще слабым, но уже уверенным голосом. — Боюсь, Мартин прав, и у нас нет другого выбора. Портал необходимо открыть. Теперь, когда тебе удалось раздобыть Великий сигильский камень, остается самое важное… — Он сделал паузу, с тихим шипением от боли силясь поудобнее сесть на своем месте.       — Мы должны вернуть Амулет Королей, — закончил за мастера Баурус, и Ника метнула на него суровый взгляд, неприкрытый обычной вежливой сдержанностью.               Длительные мгновения в Зале снова были слышны только веселый стрекот пламени над большими поленьями в камине и таинственное шепотливое говорение сигильского камня над напольным кругом.               Ника замерла лицом к центральным дверям, не замечая, как ее ладони с силой сжимаются в кулаки. Она чувствовала, что почти все из них смотрят сейчас на нее. Все ждали ответа.        Эльфийка медленно повернулась через левое плечо, встретившись взглядом с сидящим полубоком за своим столом Мартином. Его левое предплечье расслабленно лежало поверх закрытого белеющего Мистериума Заркса с изображением неровного контура обливионских врат на его твердом переплете. Вторая рука лежала на колене, не так давно укрытом подолом неизменной мантии священника.       Молодой император смотрел на нее выжидающе, с легким оттенком грусти. В его потускневших голубых глазах читалось сожалеющее понимание, Акатош знает как мешавшееся с непреклонной решимостью. Такие глаза одним взглядом опускали бы целые армии на колени в смиренной покорности…       Ника с трудом сглотнула.       В отличие от всех, он единственный ни разу не подал голоса за все время их спора.               Они только вернулись после опасного кровопролитного сражения против приспешников Дагона, едва не обрекли Бруму, а вместе с ней и всю Империю, на неизбежную гибель, не единожды чудом спаслись от смертельного удара, но она снова должна с ним расстаться. Снова должна подвергнуть новой опасности себя. И снова дать согласие подвергнуть опасности его.       Того, кого следовало бы беречь. Беречь тщательнее редчайшего вина изгнания теней. Или собственной лошади в момент заварушки. Или крыс в анвильском подвале Арвены Телас. Ника тяжело закатила глаза, не зная, с чем еще сравнить то, что выпало ей одной на совесть.        Кто обещал, что одна из таких перипетий не станет для них всех последней…              — Я сказала, нет, — начала сипло, но все так же непреклонно Ника. — Я не позволю. Мне хватило того, что ты отказался остаться в безопасности и лично возглавил оборону Брумы, объяснив это своим «долгом императора». Да и я не горю желанием лезть туда, откуда могу не вернуться.       — Ника! — в сердцах воскликнул Джоффри, силясь подняться со своего места. — Войти в портал и вернуться из Рая Каморана с Амулетом под силу только герою Кватча и Брумы! — Его больная перевязанная нога предательски заныла, и мастер тяжело откинулся обратно на подушки.        Джена обеспокоенно поправила одеяла вокруг старика, убедившись, что жар от камина, у которого они с Джоффри сидели, не слишком горяч. Шлем клинков сползал ей на глаза, но она лишь беспрестанно оттягивала его назад тыльной стороной ладони. Изредка заботливым движениям вторило позвякивание ее доспехов. Все надеялись, что пребывание мастера клинков у огня поможет поскорее снять злые морозные чары.              — С меня хватит, — заключила Ника, с сожалением посмотрев на это, и медленно покачала головой.       Она бросила полный отвращения взгляд на мерцающие друг против друга камни над белым кругом — Велкиндский и Сигильский. Их вид вызывал приступ дурноты.       — Ника, — обратились вдруг к эльфийке с необычайной теплотой. Серо-синяя мантия тихо зашуршала, раздался еще один глубокий вздох. — Пойми, в каком-то смысле эта книга и есть — Рай Каморана. При помощи темных ритуалов, о которых я и говорить не буду, Манкар Каморан связал себя с Зарксом, когда создавал свой Рай. Врата туда можно открыть и снаружи. Это несколько более сложно, поскольку мне придется, как ты верно говоришь, связать себя…       — Хватит! — в сердцах закричала Мартину прямо в лицо эльфийка. — Хватит повторять мне это как заскриптованную реплику! Я не позволю тебе связать себя с этой книгой! Дагон знает, что она с тобой сделает! — Со смертоносной резкостью она выхватила серебряный кинжал из-за голенища железного сапога и со всей силой вогнала его в книгу Заркса, пробив насквозь твердый переплет прямо поверх изображения сигильского камня во вратах. Лежавшая на книге рука императора даже не дрогнула, лезвие едва ее не задело.       — И, если вдруг по какой-то причине вы еще не поняли, я тот еще герой: я устала и больше не хочу спасать этот мир, — зло закончила она, развернулась и вышла.               На улице дул морозный ночной ветер. Небо было чистым.       Ника с усилием закрыла за собой двери Храма, уперлась в них спиной и шумно выдохнула. Стоявший на посту у порога Сайрус зябко пританцовывал на своем месте, пытаясь согреться:       — Мэм! — тем не менее жизнеутверждающе и бодро поприветствовал он эльфийку.       — Завали, Сайрус. Я не в духе, — огрызнулась с усталым спокойным бессилием та, с трудом отлепляя себя от дверей и направляясь вниз по каменным ступеням.       — Я покормил Вашу лошадь, — вдруг с улыбкой некоторой надежды и неизменного оптимизма выдал парень, и Ника замерла на месте.       — С-спасибо… — выдала она нерешительно, обернувшись и втянув голову в плечи от набежавших холодных потоков. — Иногда мне кажется, что вы с Баурусом говорите точно одним голосом…               Вот только лошадь ей не понадобилась — захотелось прогуляться пешком. Ника закуталась в меховые доспехи, натянув их за углом громадных и вечно открытых настежь дверей Храма. «Неприступная крепость», «самое безопасное место во всем Сиродиле», ага…        Потерявшие блеск усталые глаза вели эльфийку куда-то вниз, по склону, мимо еще дымящейся пустоши недавнего сражения, мимо заснеженных елей, вниз, к сверкавшему огнями городу.       Ребристая спина развалившейся осадной машина посверкивала мрачным блеском заледеневшего черного железа. Мелкие снежинки уже во всю укрывали собой ее похолодевший мертвый скелет.              «Позволим ли мы сжечь наши дома? Убить наших родных?» — вдруг вспомнились Нике слова Мартина, повышавшего голос, чтобы быть услышанным за рокотом разверзшихся пламенных врат Обливиона за его спиной. «Нет!» — решительно крикнул он тогда, и алое небо вдруг сотряслось от словно от судьбоносного громового раската…        Ника чуть поджала губы.        Алеющие тучи, жар, исходящий даже от снега, краснеющего, точно обагренного чьей-то кровью — красиво до дрожи… Сейчас же место былого сражения было бледно и темно. И уже ничто не напоминало о том, что тут творилось в туманном блеклом рассвете обычного брумского дня…        Когда один за другим повалили враги, она старалась держаться подле Мартина. Но беспрестанно теряла его в свалке из мечей, вспышек и криков. Ей удалось вскочить в какие-то врата. Вроде, Великие, но эльфийка не была в этом уверена. До момента, пока ей не открыли с приглашением громадные ворота и не встретили всем даэдрическим скопом вокруг членистоногого механизированного орудия массового уничтожения.        Она не прошла Великие врата — она их буквально пролетела. Боялась задержаться даже на мгновение. Распихивала на своем пути дремор, ныряла прямо под ноги неповоротливым даэдротам, сталкивала в лаву приставучих кланфиров, дергала подряд все возможные рычаги, что попадались под руку, пряталась в дымных пещерных углах от полуголых зивилаи, в спешке дважды чуть не сорвалась с узкого открытого моста между башнями и только на верхних этажах Сигиллума присела отдышаться на даэдрической скамейке. Потом побежала дальше. Сыграла в двемерскую считалку перед тремя огненными порталами, плюнула и понеслась вверх по подъему башни сама.        О Великий чернеющий камень Ника здорово обожгла руки, но сжимала его крепче, чем квам свое яйцо. Ее привели в чувство громкие крики «Ура!». Девушка быстро огляделась, нашла всех самых близких живыми и выдохнула.       Мартин стоял на склоне холма, смотря на нее с гордостью и теплотой. Кажется, в его глазах даже стояли слезы. Эльфийка тогда шмыгнула носом, кивнула ему и… пошла шарить по карманам погибших стражников, не без мины глубокого сожаления и сострадания. Все сделали вид, что не замечают этого. Следовало бы поскорее отдать камень императору, но золотишко, сами понимаете, на дороге не валяется. А мертвым оно уже ни к чему.        Она так долго возилась, что Мартин спустился к ней сам и взял за локоть. От неожиданности Ника выронила все, что только успела намародерить.        В тот вечер небо расчищалось от алой скверны на глазах. Садилось чистое прекрасное солнце. Вместе с Баурусом они сидели на краю крепости, свесив ноги, провожая ушедший победный день. «У тебя карман дымится…» — сказал он тогда в задумчивой наблюдательности. Ника усмехнулась: «Это так… сувенирка» — и она подбросила на ладони еще горячий трансцендентный сигильский камень…              Теперь вкруг молчащей осадной машины веяло покоем и свободой. В голове само собой наигрывало что-то тихое и мелодичное. Время летело быстро и незаметно. На душе немного скребли скампы.               Ника спустилась в сугробы, на ходу легко зачерпывая воздушные слои снега руками в меховых перчатках без пальцев.       По неосторожности зацепила какого-то зелено-бледного, верно, промерзшего до костей беса. Быстро скатала в руках ком снега, готовясь со злой усталости залепить им нечисти в лицо. Бросила ком в сторону, пожалев крылатого бедолагу — ему, чай, было еще хуже, с голой попой-то на морозе…               В подсвеченных сверкающими факелами воротах Брумы ее встретили торжественными знаками приветствия. Ее узнали в лицо, ей поспешили помочь открыть дубовые тяжелые двери. Ника едва находила силы, чтобы просто улыбнуться.       Она бездумно прошла мимо часовни Талоса, поднялась по двум лестницам города вверх, споткнулась о ступеньку, прошлась по галерее под оборонной стеной, в сторону замка Брумы. Только у его дверей она поняла, что, кажется, знает, куда бы ей сейчас хотелось попасть. К графине Карвейн.       Услышь она сама свое желание некоторое время назад, сочла бы себя невменяемой. Прийти ночью, да еще и к той, кто так раздражала своим аристократичным поведением…       Ника уперлась в двери лбом, припоминая ее последнюю встречу с графиней:              Нет, и все-таки я видела, как эта имперская спригганша строила глазки Мартину! Видела! Конечно, они говорили в часовне об «очень важных вещах» — об обороне Брумы и все такое, но, скамп тебя побери! Я видела, как скромно и стеснительно ты сложила перед ним ручки на талии в голубом платьице!       «Не надо формальностей, я еще не император, спасибо, что ты пришла, миледи, бе-бе-бе». А мне спасибо? Ника, сюда! Ника, туда! Ника, врата закрой, гробницы вскрой!.. Если бы я тебя не знала, Мартин, я бы решила, что ты с ней флиртуешь. И почему это во время беседы с ней ты так элегантно опирался рукой о бедро?!       «Ваше Величество! Я графиня Нарина Карвейн!» — фу, как же это тогда жеманно прозвучало… Не знаю, каким чудом Баурус тогда удержал меня, но если бы не он, я бы растерзала в клочья эту раскрасавицу!              Ника тряхнула головой.              Неужели я ревную… Это смешно для эльфийки, у которой нет ни такой талии, ни такого платья… Зато есть меч.              И этим самым обнаженным из-за спины двуручным мечом Ника аргументировала свой поздний визит к графине, добавив, что у нее срочное и важное дело, касающееся Храма Повелителя Облаков. Стражники замка замотали головами.       — Это почему еще? — испытывающе взглянула на них эльфийка. — Графиня спит?       — Нет, мэм. — Ответ удивил ее. — Но… она сейчас… э… занята! Не принимает.        По растянутой интонации и смущенным лицам переглянувшихся стражников Ника поняла, что дело нечисто, и самовольно толкнула двери:       — Тем лучше для нее. Дело серьезное. Амулет Королей возвращать некому, — съязвила она с горькой досадой.       Припомнив ее недавние заслуги, стражники не решились останавливать Нику, и она направилась прямиком в покои графини.              Ей хотелось поговорить. Прямо сейчас.       Хоть с кем-нибудь не из клинков.       Ни с кем кроме графини Карвейн в Бруме она не была знакома. Да и Мартин, наверное, неслучайно послал тогда на переговоры с Нариной именно Нику, объяснив это с лукавой украдкой: «Женщина женщину лучше поймет»…              Она без проблем нашла дорогу в графские покои — ее привлек смутный шум, доносившийся из-за стен. Графиня явно не спала. А вместе с ней как будто еще и ползамка.       По дороге повезло наткнуться на стражника. Тот поспешил исполнить свой долг охранника покоев. Ника предвидела это и быстро всучила мужчине 5 септимов, выставленных ей в качестве штрафа не пойми за что.       — Это «преступное отродье», к которому Вы сейчас так неделикатно обратились и велели стоять (а, между прочим, я и так спокойно стояла), спасло Вашу шкуру и не единожды от мучительной смерти в чертогах Обливиона. Извольте посторониться.        Она преспокойно обошла стражника и только собиралась толкнуть дверь в спальню графини, как из-за нее раздался чей-то полу-истерический задорный вопль. Через мгновение он перелился в какую-то скайримскую песню со слов «Герою-герою нужно бравое сердце», которую подхватили еще несколько голосов. Что-то со звоном ударилось о деревянную поверхность. В игру бросилась веселая музыка.       Ника изогнула бровь в недоумении, взглянув с некоторой надменностью на стражника.       — Занята она значит. Так я и поверила, — выдала эльфийка и прошла внутрь. — Вы, норды, неисправимы…               Но Нику встретила совсем не та картина, которую она ожидала увидеть в покоях графини Нарины Карвейн, даже при том шуме, что был слышен аж в зале для приемов. Эльфийка замерла на пороге и некоторое время оторопело рассматривала происходящее.        В графских покоях было безумно жарко и влажно от разлитого вина, пива и эля. Звенели кружки, стоял гомон разговоров, стучали каблуки башмаков и туфель в ритме веселого танца, разгоряченные пальцы музыкантов били по струнам лютней, стучали барабаны, звенели бубны. Сама хозяйка покоев с серебряной кружкой проливающегося через край пива восседала на своем строгом письменном столе прямо посреди комнаты.       — Бурд, дорогуша, как мы назовем нашего первенца? — донеслось до острого уха Ники, не заметившей, как ей чьи-то услужливые руки уже успели вручить кружку сладкого хмельного северного нектара.        Эльфийка немного наклонилась в сторну и разглядела капитана замковой стражи за сидящей чуть ли не в неглиже графиней.       — Мне нравится имя… Плотис, Плотис Карвейн! — ответил ей Бурд настолько неузнаваемым от веселого (и немного пьяного) победного торжества голосом, что Ника скосила край губ.       — Мы победили! Да здравствует император! Ура графине Карвейн! Победительнице дэйдра! Ура защитникам Брумы! — раздалось прямо над ухом, и эльфийка вздрогнула.       — Толган, ты ли это? — Она схватила раскрасневшегося норда в полурасстегнутой рубахе за руку. — Акатош мой, а в часы приемов вы все такие приличные… — Нике пришлось выпустить веселящегося придворного, осознав, что конструктивная беседа с ним сейчас невозможна.        Вперив первому попавшемуся врученную ей кружку пива, Ника приблизилась к графине.       — А! Это ты! — тотчас узнала ее Нарина, оправляя на себе чуть сползающую с плеча лямку сорочки. — Поздравляю с блестящей победой над дэйдра! Садись! Места хватит всем! Выпей с нами! Ночь холодна, как и все ночи в Бруме, но эти развеселые норды (она сладко засмеялась и повисла на шее Бурда) знают, как согреться и скоротать время!        Слова графини подхватили развеселым пьяным окриком.       Ника вдруг ощутила, что уже некоторое время на ее лице выражение, будто она съела что-то кислое или горькое. Или все сразу. В таком пьяном угаре не поговоришь по душам…       — Да я не то что бы и собиралась… — выдала она невпопадв ответ графине, стараясь улыбнуться. — Но теперь я хотя бы знаю, что на Мартина у тебя видов нет…               Ей стало на секунду досадно при мысли об императоре. Здесь было так светло, шумно и весело, здесь праздновали победу, хотя до нее настоящей было еще очень далеко. По крайней мере, так Нике казалось. Она замерла посреди пирушки, не замечая, что танцующие задевают ее своими нарядами, что бьющиеся кружкой о кружку пьющие едва не проливают ей на одежду свое горячительное питье.        Нике стало досадно, что те, кто действительно должен сейчас веселиться и отдыхать, остались в холодном и неприветливом Храме Облаков. Те, кто действительно рисковал своей жизнью — Мартин, Джоффри, клинки — едва успели перевести дух, чтобы снова броситься в бой. А что она?               Эльфийка вновь сжала кулаки, ощутив стыд. Мотнула головой и подумала, что сейчас бы — броситься в горячий танец, но не одной, а… с ним. С Мартином. Потом стащить со стола сиродильский бренди-другой, один прям из горла распить на двоих, а вторую бутылку отправить к месту святилища Сангвина, сесть в обнимку под его статуей и считать всю ночь бесчисленные звезды на сиродильском синеющем небе…        Ника ощутила себя дурно. Не мелких трудов ей стоило, чтобы продраться из покоев обратно к выходу и выпасть из них, чудом высвободившись из цепких рук разыгравшегося танцевального хоровода.        Оправив на себе одежду, переведя дух, девушка ни с чем отправилась обратно в Храм.               На улице было по-прежнему темно, хотя время подступало к четырем. Скоро на востоке, за самой горой, где располагалась крепость, будет подниматься солнце. Вокруг было тихо, как и ранее, но в голове все еще стояли беспрестанная музыка, веселые вопли и крики.        Наверное, стоило остаться хотя бы чтобы поесть забесплатно (тем более, что свои 5 септимов она уже отдала на входе за «фейс-контроль») и выпить, чтобы забыться в лихорадочном сне, а после — снова взяться за исполнение легшего на ее плечи бремени.               Тишина, сменившая хаос беспечности и праздника, звенела в ушах.       Ника чувствовала себя опустошенной. Она плохо помнила, как вернулась в Храм с рассветными лучами, но кто-то открыл ей дверь. И тот, кто сделал это, почему-то не гремел своими доспехами, не остался стоять снаружи Храма, на посту… Этот кто-то тоже вошел в Большой зал вслед за ней. А потом усадил ее ближе к огню и принес ей остывший, но все же вкусный ужин.       — Мне жаль, что все это свалилось на тебя одну. — Ника очнулась, услышав теплый голос Мартина.       Она в сонной растерянности подняла на него глаза. Все это время за ней ухаживал он. А она и не поняла этого за дремотой на ходу…              Они были в зале одни.              Император опустился к ней, сидящей на теплой подстилке на полу у камина. Его лицо неожиданно оказалось совсем близко к ее лицу. От его недлинных каштановых прядей веяло чем-то травяным и сладким. Ее ладонь на колене вдруг оказалась легко накрыта его теплой ладонью. Ощутив это, Ника с несвойственной робостью немного отклонилась.       — Но ты должна знать. Ты не одна. Я и мы все разделим с тобой то, что нам уготовили боги.       — Вы все еще пытаетесь играть в священника? — вырвалось у Ники против ее воли. Пальцы в его ладони дрогнули и выдали ее смущение. Ее сбившееся дыхание, совсем близко, коснулось его щеки.        Мартин устало усмехнулся. Он выглядел бледно, глаза были красны — он не ложился с момента ее ухода.        Они недолго помолчали. Ника мысленно пожурила себя за то, как быстро ее твердое решение поставили под удар. Хватило всего лишь этого трогательного внимания, чтобы согласиться пойти даже в пажи к лорду Шеогорату, не то что в какой-то там Рай Каморана.       — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты смогла вернуться.       — Зачем? — Этот вопрос заставил Мартина нахмуриться.       Он отвел взгляд от пламени камина и секунды смотрел в ее глаза. После чего вдруг притянул к себе и обхватил за плечи. Она чувствовала упадок сил, совершенно неудивительный после недоброго утра, начавшегося с побегушек по Великим обливионским вратам.       В ее голубые волосы неспешно вплелась теплая рука сидящего совсем близко мужчины. Ослабленная набегающим сном она позволила уложить себя на спину к нему на колени. Ее придержали за плечо, пальцами мягко приподняли подбородок и… его губы вдруг незаметно нашли ее.       — Чтобы ты могла мне его вернуть, — тихо прошептали ей сквозь поцелуй, едва шевеля губами.        Ника не успела спросить, про что именно говорил Мартин, — про Амулет Королей или про его поцелуй — и, проклиная себя за столь невовремя навалившуюся усталость, провалилась в долгожданный заслуженный сон.