***
Гарри проваливал большинство своих предметов и то, что он так далеко продвинулся, было лишь заслугой профессоров, которые тянули его до последнего, а из Хогвартса обычно отчисляли только после результатов СОВ. Он был хорош в Зельях лишь потому, что они ему нравились, а также ему нравился Северус. У него также была приемлемая оценка по Уходу за магическими существами, просто потому что он любил животных, а также Хагрид имел склонность не замечать свои промахи, и он всё так же тайком провозил животных и отпускал их в Запретный Лес. Гарри был плох в Гербологии (и он не знал почему, Гарри очень любил растения), а так же он был просто ужасен в Трансфигурации и Чарах, даже несмотря на все попытки учителей. Он просто не мог заставить себя преобразить что-то. Особенно если это что-то было живым. Гарри даже не смог овладеть базовым Wingardium Leviosa. Гарри не понимал ЗОТИ. И получил неуд по Истории Магии. С Астрономией у него тоже всё было плохо. Но профессор был великодушен, а Гарри ожидал увидеть самую низкую оценку. То же самое было с Гаданиями. Конечно же, если учитывать то, что у него не было никакого интереса к Школе Чародейства и Волшебства, и то, что он был очень подавлен в самом начале, всё становилось на свои места. К тому времени, как Гарри привык к своему заточению и стал менее несчастен, он стал ужасно отставать по предметам и у него не было ни сил, ни времени, ни интереса, чтобы попытаться что-то с этим сделать. Но он умел думать. И, как сказал Северус, Гарри был плохим учеником, но он не был тупым. Зачем было изучать слова и интонацию заклинаний, если они так же могли владеть невербальной магией? В ней же не нужны слова и палочка, так? Какой смысл изучать точные движения палочкой, если потом вы едва делаете их? Вот вы видели, чтобы Дамблдор размахивал руками так же, как это делают первокурсники? Дело, конечно же, было в том, что обычные волшебники могли творить магию, следуя этим правилам, а невербальную магию могли творить только сильные волшебники, не говоря уже о минимальном движении палочкой. (Рон мог так делать, но Рон не считал себя сильным волшебником, и Гарри верил ему на слово.) Были и другие вопросы, которые приходили в голову к Гарри. Почему должно быть именно это слово? Или оно использовалось лишь для того, чтобы запомнить заклинание? А если у вас акцент или шепелявость? Латынь — это волшебный язык, или его использовали просто потому, что тому, кто придумывал заклинания, нравился этот язык? А были ли у римских волшебников несчастные случаи, если они случайно произносили это слово в обыденном разговоре? Гарри обдумывал это, и какими-то окольными путями он нашёл то, что требовало тщательного подбора слов, произношения, интонации и движений. Музыка. Песни. Хотя Гарри и не мог превратить свечу в вилку, он всё равно был в состоянии поменять цвет обоев в своей спальне и разукрасить окна, когда он был ребёнком. Гарри этого не забыл. Гарри заваливал большую часть предметов, но когда он пел, вокруг него была слышна музыка. Он проваливал большинство своих заданий, но он мог колдовать. И если бы он включил свой плеер, закрыл глаза и позволил себе чувствовать музыку, то он мог бы сделать всё что угодно. Ему, конечно, приходилось концентрироваться, направлять свой мозг в одну сторону, но он мог. (Кроме превращения живых существ в предметы. Он никогда бы так не сделал.) Когда они пели в Большом зале, за их спинами раздавались звуки электрогитары, которые были смешаны с рёвом и хлопками. Тогда Гарри чувствовал, что его тело вибрирует от музыки. Затем последовали приказы о том, чтобы все соблюдали комендантский час, и Хаффлпаффцы с Фредом и Джорджем выпустили в коридор огненного дракона, который преследовал Амбридж. Гарри знал, что лучшего и более громкого сигнала о том, что пора уходить, он не получит. Он обнял Рона и Гермиону и побежал обратно к башне, где его ждали рюкзак и метла, приготовленные ещё неделю назад. (Он не должен был брать с собой метлу, но Амбридж, к счастью, была ужасно невежественна во всём, что касалось спорта. Она забрала его метлу, но не заметила, как Гарри поменял её на одну из школьных.) Гарри пришёл в совятню и вылез через одно из окон вместе с рюкзаком и метлой, которую подарил ему Сириус. Не с тем Нимбусом, на котором он учился летать и впервые попытался сбежать, а с хорошей и любимой метлой. С метлой, на которой он выиграл кубок по квиддичу. Гарри включил плеер. Он знал, какая песня ему нужна именно сейчас. Она находилась на одной из кассет с классической музыкой, которые подарил какой-то недальновидный родственник Дина одной из его младших сестёр. Девочкам кассеты не понравились, и они не раздумывая обменяли их на два галеона и шоколадных лягушек. (Гарри подозревал, что девочки, возможно, не видели шоколад и просто оставили кассеты в приметном углу дома, чтобы их кто-нибудь забрал.) Гарри сел на метлу и включил песню. (https://www.youtube.com/watch?v=RdTBml4oOZ8&feature=youtu.be&t=4) Главное — это лететь спокойно, даже если полёт обещал быть быстрым. Вы не можете игнорировать мелодию. Вы должны ценить и уважать ритм. Идти в ту сторону, в которую вас ведёт компас. Гарри трижды облетел замок на метле, позволяя звукам музыки поглотить его. Сладкий звук скрипок медленно набирал силу в то время, как замок внизу просыпался и вспыхивал, а Гарри летел между башнями и подпорками замка. Прощай башня Гриффиндора. Прощай Астрономическая башня. Прощай башня Равенкло с твоими прекрасными окнами. Прощай совятня и крыша, на которой Гарри любил сидеть, и все те хорошие моменты чистой и спокойной мысли, которые она давала ему. На третьем круге вокруг замка Гарри набрал высоту и скорость. Высокие звуки музыки звучали так же, как рой студенческих голосов в замке. А затем с первыми звуками голосов, вы должны отлететь от замка ближе к воротам и полупрозрачным магическим оберегам. Но вы не должны спешить! Распробуйте сладкие звуки. Не бросайтесь сломя голову с первым vincerò, потому что потом их будет больше. Всё это начнётся к концу третьего круга. Возьмите волну скрипки и голоса. И пусть они заберут вас… Прямо сейчас! Обереги отступили перед Гарри. Они были мягкими, как цветы, и Гарри не смог не оторвать руки от метлы, чтобы поднять их вверх. Он наслаждался холодным воздухом, касавшимся его лица. Гарри вылетел с территории Хогвартса, а скрипичные струны подняли его высоко в воздух.***
И он ушёл. И нечаянно наложил на школу проклятие, из-за которого в ту ночь никто не мог уснуть. Гарри всё ещё был новичком в мире магии. Он летел часами, дважды прослушав кассеты с оперными ариями. Гарри начал снижаться только за несколько часов до заката, когда усталость начала тянуть его вниз. Он всё ещё находился в горах, и ему придётся пробыть там ещё пару дней, прежде чем Гарри доберётся до Глазго и оставит их позади. Это было похоже на сон. Он был свободен, а Хогвартс больше не был тюрьмой, но в то же время Гарри был один, без людей. Но он не чувствовал себя одиноким. Тут было спокойно и безопасно, как будто всё плохое отступило, пока он был высоко в горах. Эти горы, похожие на старух, могли защитить его.***
В конце концов, Гарри прибыл на юг, и выяснил, где он находится, и каким путём можно добраться домой. Потому что он вернется туда, без вопросов. Хотя он знал, что всё будет не так, как раньше (сад был разрушен, он помнил это, но он не был уверен насчет двери), и дом, вероятно, был под наблюдением, а Ремус прятался где-то ещё, и Гарри всё ещё нужно было бежать. Но он должен был увидеть свой дом. Сама мысль о том, что он его не увидит, причиняла боль, прямо там в груди, где начинался новый шрам. Пока Гарри был в горах, он узнал, что музыкальная магия всё ещё отслеживалась Министерством, хотя это было не всегда и нельзя было определить точное место колдовства, потому что он не использовал волшебную палочку. Он узнал, сколько времени у него было между использованием магии и прибытием волшебника из Министерства. (Довольно много. А Гарри был быстр) Но Гарри уже покидал горы и их старушечью защиту. Гарри, как и Икар, очень сильно жаждал вырваться на свободу.***
Официально профессора Хогвартса были потрясены внезапным восстанием студентов и поддержали все усилия директрисы в наведении порядка. На самом деле, они были заинтересованы лишь в сохранении безопасности первого и второго года и позволяли остальным делать то, что им хочется. Дважды Макгонагалл видели делящейся жизненно важной информацией с Пивзом. Амбридж винила во всём Поттера и его пагубное влияние, о котором она предупреждала. Она вызвала еще четырёх спецоператоров (теперь их было десять) и послала пятерых из них, чтобы те поймали Гарри, а остальные пять остались бороться с беспорядками в школе. Профессор Вайллингтон по-прежнему числился в штате профессоров, но при этом он не осмеливался покидать свои комнаты и выживал за счет еды, которую ему приносили спецоператоры. Амбридж теперь пришлось убираться самой, потому что ни один домовой эльф не хотел обслуживать её. Вся её одежда была немного грязной и помятой. Еда у неё всегда была холодная и переваренная. А также она чувствовала зуд уже несколько недель. Казалось, что студенты были близки к тому, чтобы их требования были выполнены: увольнение директрисы и учителя Гаданий, отмена последних двенадцати образовательных указов, проведение переговоров об изменении существующего учебного плана и улучшение отношений между домами. Но Амбридж подготовила контратаку. Она вызвала Совет Попечителей, который отвечал за администрацию в Хогвартсе, хотя, казалось, что в последнее время Хогвартс напрямую подчиняется министру Фаджу. Речь шла не о силе Совета, хотя тому дважды удалось свергнуть Дамблдора. А о том, кто был там. Старый Инотенций Свипингтон был президентом, но он был слишком стар, не говоря уже о том, что он был наполовину глух и слеп, поэтому за всё отвечал вице-президент. Люциус Абраксас Малфой. Вы должны были признать, что у него есть стиль. Никто не имел права прибыть после такой короткой прогулки по грязной тропе через неухоженную школьную территорию с такой элегантностью и с нетронутыми идеально чистыми волосами. Каблуки его ботинок стукнули, когда он пересек вестибюль, направляясь в Большой зал, где Драко и остальные студенты разбили лагерь. (Хаффлпаффцы сказали, что они не отойдут от стола и, по большей части, не сделали этого). Возможно, это случилось потому, что Люциус был странно похож на Снейпа, и поэтому почти все напряглись, когда он пришёл. У этого человека от природы был властный вид. — Драко, — позвал он. У него не было такого господства в голосе, как у профессора Снейпа, но, тем не менее, у многих по спине пробежал холодок, — Немедленно прекрати это. Драко выглядел напуганным, когда увидел своего отца, его дыхание стало немного тяжелее, чем обычно. Но его поглотил огонь. Это была не игра, и это не было праздное развлечение богатого ребёнка. Он был новообращенным. — Нет, — сказал Драко. Впервые он осмелился противостоять отцу. (Он подумал, что его прошлую жизнь не стоит брать в расчёт. Сейчас он говорил перед казнью, а не отцом). — Драко, ты ставишь себя в неловкое положение. Прекрати нести эту чушь, — Люциус говорил с присущей ему холодностью, сокращая расстояние между ними, — Перерыв окончен. Мы обсудим последствия твоих поступков позже. Позже… Драко будет иметь дело с тем, что произойдёт позже, с тёмным обещанием, скрытым в паузах между словами отца. Но теперь у него была миссия, у него было дело, которое нужно было защищать, за которое стоило бороться. У него также была уверенность в том, что наказание ожидает его независимо от того, подчинится он или нет. Всё, что изменится — это лишь интенсивность наказания. — Нет, — сказал он. Во второй раз ему было легче отказать отцу. Люциус ударил его достаточно сильно, чтобы Драко грузно сделал шаг назад. Казалось, что он ударил всех в радиусе пяти метров. Все ахнули и замолчали. Пара первокурсников спряталась под стол. — Никогда больше так не делай. Я не буду повторяться.***
Это была ужасная борьба, и революция уже понесла свои первые потери. Но падение Драко могло послужить тем, что все перестали бы бороться. Именно поэтому он не сдавался. Он был примером, который гарантировал, что другие так же не уступят угрозам и требованиям своих семей. Если Драко Малфой мог сопротивляться своему отцу, то и вы тоже сможете. Потому что ваши отцы не были такими же страшными и властными. Люциус ударил Драко ещё дважды, и так сильно, что звонкое эхо разнеслось по абсолютно тихому залу. А на щеках парня появились две красные отметины. Когда Драко ещё раз отказался следовать за своим отцом, Люциус сказал, что ещё одна секунда промедления лишит Драко наследства. — Это твоё наследство и твоя родословная! — выплюнул Драко, — Меня это не касается, — а потом, лишь потому, что Драко обращал внимания на речи девушек, он добавил, — Я не твоя собственность. Люциус сказал что-то ещё. Возможно, ещё одну угрозу или приказ, который сопровождался ещё одной пощёчиной и грубым толчком. Некоторые говорили, что видели, как он стал доставать свою палочку из серебра и кости. Но никто не был уверен в этом, потому что всё внимание было привлечено следующими действиями Драко. Драко вытащил свою палочку. Боярышник с сердцевиной из волоса единорога. Никто не помнил то, что сказал Люциус, но все отчётливо помнили звук, который издала палочка, когда Драко сломал её пополам и швырнул кусочки в лицо отцу.***
У Люциуса был стиль, и всё в нём было красиво и аккуратно, но слишком часто он жертвовал властью и эффективностью ради драмы. Северус, со своей стороны, всю свою жизнь работал над тем, чтобы быть быстрым и эффективным и быть как можно ближе к совершенству, насколько это возможно для человека, вот почему он был так хорош в невербальных заклинаниях. Именно поэтому он мог уменьшить движение палочки и всё ещё получить то же самое количество энергии, даже если это не было драматично или красиво. Вот почему он смог бросить Конфундус на Люциуса Малфоя совершенно незаметно и дать Драко столь необходимую фору, прежде чем его отец сориентируется и пойдет за ним. Получи это, ты, неблагородный тупой идиот.***
Если Драко был объят гневом, он переставал замечать всё остальное. Холодный воздух или боль, которая поглощала его лицо, или боль в груди, или же тот факт, что он только что покинул Хогвартс без денег, еды, тёплой одежды. О, а ещё он сломал свою палочку и бросил её в лицо отцу. Ахахаха, да что же такое? Драко чувствовал себя ужасно, но в то же время прекрасно. Может быть ему просто стоит найти мост и спрыгнуть с него? Это унизит его отца, потому что Драко не оставит после себя красивый труп. Он раздуется от воды, но Драко не хотел бы такой конец для себя, потому что ему хотелось бы умереть драматично, как-то так, чтобы его смерть соответствовала эпохе девятнадцатого века. Хотя, возможно, что такая смерть была бы отличным плевком в лицо отцу. Любимый и золотой сын, весь распухший и посиневший от воды. Ох, он так устал бояться. Ах. Смотрите. Возможно, что ему и не придётся искать себе мост, потому что в своём безумном бегстве из Хогвартса ему удалось наткнуться на двух бандитов. Он думал, что в лесу никого не будет, но там были два страшных человека, которые, возможно, изнасилуют его и перережут горло, а может быть и напишут что-нибудь его кровью. Ха! (Драко должен был поменьше читать романы Нотта.) За ним пришли. И это были не эти бандиты, которые просто смотрели на него с удивлением. За ним пришли люди из Министерства. Его отец и маленькие лакеи Амбридж.***
— Если ты попытаешься что-нибудь сделать, то я тебя убью, — прошептал один из бандитов. Он был чуть-чуть ниже, чем другой, а его глаза были поразительно голубыми и очень похожими на драгоценные камни. Он зажал рот Драко рукой, а предплечье прижал к шее, пригвоздив парня ко стволу дерева. — Не слушай его. Никто никого не собирается убивать, — ответил другой бандит. Он был высок, носил короткую бороду и длинный плащ, — Ради Мерлина, он же ещё ребёнок. Бандиты переглядывались друг с другом и застыли как статуи, когда другие волшебники приблизились. Человек, который угрожал ему, всё ещё не отпускал Драко, но его глаза следили за спецоператорами, пока те брели через лес. Второй бандит стал красться вслед за ними, и это было на удивление тихо и незаметно. — Кроме того, я почти уверен, что это Малфой, — сказал высокий человек, когда вернулся обратно. Драко всё ещё слышал голоса спецоператоров, которые медленно бродили где-то над ними по склону холма, — Это расценивалось бы как убийство родственника, Сириус. — Ну, мне же нужно было заставить его как-то замолчать, не так ли? — ответил Сириус, — Извини, парень. У тебя действительно Малфоевские волосы, — мужчина улыбнулся, явно довольный этими волосами, — О, прости, — Сириус медленно отнял руку от лица парня, как будто не был уверен в том, что Драко не закричит. Какой же странный день, а ведь ещё даже не было обеда.***
Увидев, что в лесу рыщут волшебники, мужчины решили перебраться в более спокойное место, а Драко последовал за ними, потому что у него просто не было других вариантов или мест, куда бы он мог пойти. Как только они отошли на безопасное расстояние, то представились друг другу, и да, это были его троюродный дядя Сириус Блэк — сумасшедший убийца, и печально известный Ремус Люпин — похититель волшебных и знаменитых детей. Сириус снял с себя кожаную куртку и накинул её на Драко, потому что заметил, что парень был в одной рубашке, и это очень расстроило мужчину. Он заставил Драко застегнуть куртку. Было прохладно. А потом они спросили, что происходит в школе и почему Драко бродит один по окраинам Запретного леса. Драко хотел рассказать все со спокойным видом, но, возможно, что он немного поплакал, пока рассказывал всё этим незнакомцам. Когда он рассказал о своём отце, то Сириус дал ему «пять». На самом деле, мужчина заставил рассказать эту часть три раза, до тех пор, пока слова парня не набрали звучность и силу. Ремус утешительно сжал его плечи и дважды похлопал по ним своими большими, сильными и надёжными руками. Никто из них не назвал его идиотом за то, что Драко сломал свою палочку. Мерлин, Гарри был везучим ублюдком. — А где же Гарри был всё это время? — спросил Ремус. — Даже не знаю. Он пропал четыре или пять дней назад. — Пропал? — пролаял Сириус. — Никто не знает, как он это сделал. Или не говорят. Я знаю лишь то, что Забини и Грейнджер и ещё несколько человек создавали помехи, чтобы это не заметили сразу же. Глаза Ремуса были устремлены куда-то вдаль. Он слабо улыбался, и Драко никогда не думал, что гордость может быть такой мягкой и тёплой, как карамель. — Тогда пошли, — сказал он, протягивая руки, чтобы помочь Драко и Сириусу подняться с земли. (Сириус сидел рядом с Драко без всякой на то причины.) — Мы всё равно пришли за Гарри. Я полагаю, что он не сказал тебе об этом ни слова. Ну, неудивительно, если учесть то, что происходит. Мы должны уйти до того, как спецоператоры найдут нас. — Лунатик, а ты уверен в том, что он за пределами Хогвартса? Гарри всё ещё может быть на территории школы. Судя по тому, что там происходит, эта женщина, должно быть, жаждет его крови. Гриффиндорцы, вероятно, прячут его где-нибудь. — Нет. Он ушёл. — Мы оба знаем о том, что в Хогвартсе много охранных чар. Студент не может просто уйти. Ремус приподнял брови, чтобы показать своё несогласие. Теперь, когда Драко немного успокоился и подумал об этом, он понял, что это правда. Он понятия не имел, как эти двое попали внутрь, потому что в Хогвартсе было очень четкое определение входа и выхода и ужасные смертельные ловушки, которые располагались на границах территории. — Я не сомневаюсь в том, что пока Дамблдор был здесь, Гарри был в ловушке. Но когда тот ушел, а все в Хогвартсе отвлеклись и посмотрели в другую сторону, я уверен, что он сумел уйти. Драко надеялся на это. Он тоже хотел уйти, но счел своим долгом заговорить. Гарри был очень милым, правда. Драко начал с этих слов, чтобы смягчить свои следующие слова, потому что все знали, что Гарри был безнадежным волшебником, и, да, если щиты были подняты, у него не было никаких шансов куда-либо уйти. Ремус рассмеялся. Он сказал, что видел, как четырехлетний Гарри воссоздал сцену из «Красавицы и Чудовища» с домашним серебром. Он прекрасно умел колдовать и, конечно же, ушёл из Хогвартса. А потом они пошли по тому, что отдалённо можно было назвать тропой. Они проползли под корнями огромного дуба (хотя с лёгкостью могли обойти его), миновали подножье трёх больших скал и оказались на окраине леса в трёх милях от Хогсмида, что не имело никакого смысла, ведь Хогсмид находился на юге, а Драко был уверен в том, что они шли на запад. Но времени на вопросы не было, потому что даже с такого расстояния было видно, что в деревушке слишком много «гостей». Они поспешили вниз по грязному склону к бассейну реки и прошли немного на север, по колено в воде, чтобы не оставлять следов. Это был трудный и медленный путь, и Драко не мог избавиться от беспокойства, что они двигались навстречу спецоператорам. Ремус шел впереди, подол его пальто плавал в воде, а Сириус шел сзади, положив левую руку на плечо Драко, как будто не верил, что тот не упадет головой в воду и не утонет. Драко хотел было что-то сказать по этому поводу, но рука Сириуса имела какое-то успокаивающее воздействие. Они пришли к каменному мосту. Не очень высокому, но к крепкому и широкому. Драко не мог вспомнить, переходил ли он этот мост, когда посещал Хогсмид. Но он всегда видел его издали, и в этом мосту не было ничего интересного. Теперь же они прошли под мостом, и Сириус ещё сильнее сжал его плечо, вероятно для того, чтобы показать, что парень не должен закричать от ужаса. Драко этого не сделал, потому что если он закричит, то их быстро найдут. Большое тёмное пятно отделилось от нижней части моста и поползло по одной из стен. У пятна не было ни лица, ни формы и его невозможно было описать словами, хотя Драко был уверен, что отныне все боггарты будут принимать для него одну форму(!). Драко не видел лица боггарта, но он знал, что у того были зубы, когти и твёрдая кожа, а само существо было значительно больше парня. — Добрый день, Мирцилий, — поздоровался Ремус. — Хххххх, — произнесло существо. — Я тоже рад тебя видеть. Или не видеть, ну ты понимаешь, что я имею ввиду. — ХшшшШшхх хх… — На данный момент, — ответил Сириус, всё ещё держа руку на плече Драко. Мужчина помахал другой рукой, — неспокойно. Это время полное событий. — ХссСшшшШш. — Я хотел спросить, не будет это слишком обременительным для тебя, если мы воспользуемся твоим садом. Просто пройдём, — заверил Ремус, как будто бы постучал в дверь к соседу, чтобы попросить сахара. — ХХх х хх хх, — произнесло существо, а после медленно отошло в сторону и открыло дверь, которая выглядела нелепо, потому что стояла прямо посреди реки. Сириус подтолкнул Драко. Ремус уже пробирался к двери. Краем глаза Драко заметил, что существо повернуло голову на север, словно принюхиваясь к чему-то. — Там какие-то новые волшебники, — сказал Сириус. — Драко сказал… сколько ты сказал? — Их десять. — Десять. Кстати, это Драко. Хороший парень. Во всяком случае, десять волшебников из Министерства в Хогвартсе, а теперь и в Хогсмиде. — Ххххх!!! — Совершенно верно. Всего хорошего, Мирцилий, — согласился Сириус. — Еще раз спасибо, — сказал Ремус, открывая дверь, и Драко протиснулся внутрь, за ним тут же последовал Сириус. Ремус закрыл за ними дверь. — Что это? — Драко даже не спрашивал. Это было похоже на мольбу. — Понятия не имеем, — отозвался Сириус очень понимающим тоном. Рука на плече Драко превратилась в полностью перекинутую руку через плечи парня, — Мы нашли его много лет назад, когда были ещё студентами, а так как он не съел нас, то мы дали ему имя. Ремус считает, что это больной боггарт. Ох. На самом деле, сад был тёмной пещерой, покрытой грибами. Но это явно не являлось пещерой, потому что полчаса ходьбы по туннелю привели их к подножию гор, которые стояли в нескольких милях от Хогвартса. — Ну, мы не начинали революцию, но и не были тихонями, когда были в твоем возрасте, — сказал Сириус, который становился все менее и менее страшным, чем больше он говорил. Драко никак не мог решить, хорошо это или плохо — делить кровь с этим человеком, — Мы исследовали весь Хогвартс и его секреты. Они называли нас «Мародерами». — Никто не называл нас так, кроме нас самих, — заметил Ремус. — Черт возьми, Ремус! Не нарушай драматическое повествование! — Он посмотрел на Драко, его левая рука все еще лежала на плечах парня, — Ты поверишь в то, что этот человек носит только свитера и кардиганы? Мне пришлось надеть на него это длинное пальто. Всегда нужно носить, что-то длинное, пока находишься в бегах. — Это действительно выглядит очень круто, — согласился Драко. Так оно и было. Итак, Драко не был убит в тот день, не замерз и не умер от голода, его не схватили и не потащили домой. Он был уверен в том, что его усыновили два разыскиваемых преступника, но это было нормально.***
Сириус и Ремус отвели Драко в самое тёмное, грязное, жуткое и зловещее местечко во всей Великобритании. Однако, он не осмеливался говорить о Европе, потому что кто знает, что можно было найти на континенте. Это было место, которое делало Ноктюрн-Аллею похожей на приятное место для променада. Не Ноктюрн-аллея была местом тёмных волшебников, а именно эта гостиница. Сириус спокойно щебетал с Мирцилием, со страхом без лица и формы, здесь же он был напряжен и молчалив. Они остановились перед входом в гостиницу и пошарили по карманам в поисках того, что могло прикрыть бросающиеся в глаза волосы Драко. Когда поиски ничего не принесли, то Ремус заплёл две косы на голове парня, а Сириус расстегнул на нём куртку и велел прислониться к нему и сделать вид, как будто он был пьян или находился под каким-то проклятием. Сириус надел себе на шею какую-то цепочку и нарисовал грязью несколько рун на своих щеках и груди, а затем на шее Драко. — Если кто-то заговорит с тобой, то не отвечай, потому что ты лебедь, — прошептал Сириус. В гостинице были оборотни. Настоящие оборотни, а Ремус сейчас был очень похож на них. Он вдруг стал высоким, свирепым и грубым, а за его спиной шли два его фамильяра в облике людей. В углу находилась троица вампиров, которые держались подальше от шумной компании полутроллей, расположившихся посреди трактира. Там так же были ведьмы и люди с чёрными зубами и когтями, которые были очень похожи на птиц. Драко понятия не имел, что они такое. Драко был хорош. Вместо того, чтобы в ужасе смотреть на всех и хныкать, он позволил своему взгляду плыть, как будто он понятия не имел, где находится и что его это совершенно не волновало. Может быть, если он будет притворяться достаточно сильно, то это станет реальностью. Там же они и пообедали. Сириус прошептал Драко на ухо, что в таких местах нельзя обедать в своей комнате. — Ну, ты мог бы, — поправил Ремус, — но это только привлекло бы внимание и создало впечатление страха и слабости. Поэтому они остались на первом этаже и съели все, что положили перед ними. Возможно, это были бобы. Драко решил, что это красные бобы, и быстро съел их, пока они были горячими и он не слишком задумывался о странном вкусе. Сириус и Ремус сделали то же самое. Но комната наверху была прекрасна. Ну, Драко немного ожидал того, что стены будут окрашены кровью, но это было не так. Сириус запер дверь, а Ремус оттащил две кровати подальше от стен, чтобы никто не забрался в их кровати. Драко подозревал, что он говорит не о пауках. А потом, а потом! Они указали на самую большую и пушистую кровать и сказали, что Драко будет спать именно там. Ремус займёт кровать поближе к окну, а Сириус будет спать на полу у двери. — Что? Нет! — Драко был потрясен. Эти милые, слегка сумасшедшие люди уже и так многим ему помогли, — Ты не можешь спать на полу, как пёс! — Охохохо! Посмотри на меня! И Драко смотрел. Он подозревал, что Сириус наслаждается возможностью шутить. Сириус, конечно же, очень сильно вилял хвостом. Драко лег спать с уверенностью, что в его жизни никогда больше не будет такого странного дня, как этот, когда он разорвал цепи своего отца.***
Кто-то попытался проникнуть в комнату ночью. — О, мне очень жаль, — произнёс мягкий голос с пола, который принадлежал на удивление спокойному человеку, который будто бы не обращал внимание на зубы Сириуса у своей шеи. — Мы подумали, что вы уже закончили с мальчиком-феей, — объяснил другой гнусавый голос, принадлежавший человеку, чью шею сжимали руки Ремуса, — Мы просто хотели съесть его, вот и всё. — Вон отсюда, — прорычал Ремус. У Драко по рукам побежали мурашки. В дверях появилась третья фигура. Никто не слышал, как она пришла. — Маврикий, что ты… О, мне так жаль, — сказал человек (?) лёгким и вежливым голосом, таким, как будто бы он говорил с маленькой собачкой. Он был единственным, кто стоял на ногах, так что теперь Драко увидел, что это был один из тех трёх вампиров. — Ах, вы, злые негодяи! Ужасно сожалею, сэр. Они попробовали тролльский ликёр и забыли все свои манеры. — Я уже попросил прощения, — пробормотал первый вампир прямо в рот Сириуса. — Вы вошли в комнату без приглашения, простите, вы, должно быть, Фредерик! — воскликнул вампир, — мне сейчас так неловко. Вампиры ушли. Вернее, Ремус выкинул того, кого держал в удушающем захвате, обратно в коридор, а затем выхватил другого из-под челюстей Сириуса и так же выбросил из комнаты. Трезвый вампир продолжал извиняться с шикарным акцентом. — Это было очень грубо — сказал Сириус, снова превращаясь в человека, чтобы прополоскать рот, — Именно поэтому я не доверяю другим.***
Беспорядки в Хогвартсе внезапно прекратились. Это случилось не из-за Амбридж с её спецоператорами, и не из-за Снейпа, и не из-за Макгонагалл. Даже не из-за внезапной пропажи Драко (потому что это, наоборот, дало некоторую энергию для борьбы.) Всё случилось из-за Филиуса Флитвика. Требовательного, но в то же время мягкого Флитвика, который всегда поддерживал студентов, чтобы они не чувствовали себя неудачниками. Из-за Флитвика, который заставил чашки танцевать для того, чтобы рассмешить парочку студентов из Равенкло, который так же испытывал стресс от экзаменов, а так же раздавал конфеты как хорошим студентам, так и плохим. Он положил конец всему своим высоким писклявым голосом, который было невозможно разобрать из-за пелены от ярости и слёз. — Это то, что учит каждый четверокурсник, Доулиш! Ты был моим учеником! Ты учился в моём классе! Они находились в коридоре рядом с директорским кабинетом. Флитвик кричал на крупного мужчину в официальной мантии Министерства, который выглядел так, словно хотел, чтобы все стены сомкнулись и раздавили его. Слева от него стояла девушка, тоже в министерской мантии, и сжимала в руках толстый кусок какой-то палки. Палка выглядела почти как сломанная ручка от летающей метлы. — Я ведь обучал тебя, не так ли? Вы оба получили высокие баллы в СОВах. К тому времени уже собралась довольно большая толпа любопытных студентов. Они не стали подходить слишком близко, потому что это всё еще был этаж Амбридж. Но толпа находилась на таком приемлемом расстоянии, на котором было слышно всё. Никто никогда не видел того, как Флитвик выходил из себя. Ведьма плакала. Никто не знал её, но некоторые девушки из Комитета по Улучшению Положения Ведьм начали обсуждать, что кто-то должен пойти и предложить ей носовой платок и немного женского плеча поддержки. Но носовой платок был всё же нужнее. Всё её лицо было мокрым и опухшим от слёз. — Профессор, я… — Основные принципы призывающих чар! — воскликнул Флитвик, — Я обучал тебя этому! О, я должен был поставить тебе за это самую низкую оценку! Доулиш ничего не ответил. Он опустил глаза и смотрел на грязный подол своей мантии. Это была жалкая картина: огромного волшебника с широкими плечами отчитывал уморительно низкий профессор. Едва заметно покрасневшие глаза волшебника делали ситуацию ещё более драматичнее. — О боже! — воскликнула Чо Чанг, прикрывая рот рукой. Её глаза были широко раскрыты. — Что? Ты о чём? — Несколько призывателей на один предмет, — прошептала девушка. Она побледнела и не сводила глаз с рыдающей ведьмы. Эта новость быстро распространилась по толпе через шепчущих студентов. Основные принципы призывающих чар гласят: 1) Заклинатель не должен вызывать два предмета одновременно; 2)Два или более заклинателей не должны использовать Акцио на одном и том же предмете в один и тот же момент; 3) А если они всё же это сделали, то должны находиться внутри угла под 45 градусов. Студент из Хаффлпаффа добровольно предложил свою школьную сумку, а семикурсники из Равенкло продемонстрировали то, что сделали спецоператоры. И, о да, люди кивали и понимали. Правильная позиция призывателей является ключевой при вызове одного и того же предмета. В учебниках предоставлялись ужасные диаграммы для высчитывания и сложные упражнения. Пожалуйста, поместите в круг призывателя и его помощников. Ужасная вещь. И очень часто появляющаяся в письменных заданиях на СОВах и ТРИТОНах. И тут они вспомнили. Вы должны были изучить всё это, потому что если бы два волшебника были вне угла и у них была равная сила заклинания, которая тянула бы вещь в разных направлениях, то предмет бы разделился и сломался. Парень из Хаффлпаффа позволил снова использовать свою сумку, и да, швы разошлись сразу же, когда две девушки вызвали сумку с разных сторон. Хотя простой Репаро всё исправил. Всё это не заслуживало такого упрека со стороны Флитвика. Хотя бы потому, что они были спецоператорами, которые стояли в коридоре около кабинета Амбридж и держали в руках то, что выглядело (это было подтверждено квиддичными игроками) как часть рукоятки Молнии.***
Это был несчастный случай. Гарри был замечен в городке к востоку от городка Карлайла. Они бросились в погоню, а Гарри побежал и вскочил на свою Молнию. Он был так близко к поимке! Как раз на расстоянии вытянутой руки, но его Молния была мощной метлой и, поэтому он за считанные секунды набрал высоту и скорость, так что людям из Министерства пришлось действовать очень быстро. Метла обладала большой силой. Или, возможно, это был сам мальчик, бегущий и пытающийся вырваться. В любом случае, метла ускользала и ускользала от Акцио. И если бы Гарри улетел дальше, то он бы полностью стряхнул чары. Доулиш бросал Акцио снова. И снова, и снова, и снова — для пущей убедительности. К нему присоединились другие спецоператоры. У них были свои приказы от министра и от Амбридж. Он не мог убежать. Поттер должен быть схвачен. Метла треснула и раскололась на пять частей, полетев к призывателям. И Гарри упал с неба.***
Макгонагалл созвала экстренное совещание в профессорской гостиной. Северус не хотел туда идти. Он хотел зайти в озеро и утонуть. Однако он понимал, почему Макгонагалл собрала их всех. Она не хотела, чтобы кто-то из профессоров остался в одиночестве. Даже Хагрид и Трелони были там, хотя последняя вообще не должна была находиться на территории Хогвартса. (Ведьмы вернули её обратно, потому что бедной, старой, маленькой и грустной женщине некуда было идти.) Амбридж скоро уйдет. Дамблдор никогда не допускал беспорядков в школе. Ни один студент не сбегал, когда он был директором, а если и сбегал (потому что всегда кто-то пытался пробраться в Хогсмид), то его возвращали целым и невредимым. Идиоты спецоператоры отчитывались перед Амбридж. Это был её провал. Ничто из того, что делало или говорило Министерство, не могло надолго удержать её на этом посту. Но всё равно ничто не отменяло того факта, что Гарри был потерян. Северус сидел в кресле слепой и глухой и мечтал превратиться в камень, из которого, по мнению студентов, он был сделан. Если бы он был куском скалы, ему не пришлось бы ничего чувствовать. Ему бы не пришлось испытывать сожаление. Теперь он завидовал Бинсу — не только потому, что он был призраком, но и потому, что тот был рассеян и безразличен. Спраут стояла у окна и смотрела на студентов, собравшихся на поле для Квиддича. Слизеринцы как-то раздобыли копию официального отчета, и девочки теперь пошли поговорить с рыдающей ведьмой (но уже без сочувствия). Студенты экспериментировали с высотой и скоростью и повторяли инцидент под руководством нескольких старших Равенкловцев. Они роняли студентов для того, чтобы посмотреть, успеет ли кто-то произнести заклинание, прежде чем их поймают другие студенты. Подростки были очень методичны в этом вопросе. Мадам Помфри выдала всем им укрепляющие зелья. Макгонагалл достала бутылку виски, и они все выпили. Молча. Северус сидел в кресле. Он держал стакан в руках, а в его ушах звенел гул студенческих голосов снаружи. Нелепо и нелогично, но всё, о чем он мог думать, было то, как он учил маленького Гарри, который был настолько невысоким, что всё ещё не мог достать макушкой головы до столешницы стола, держать нож в руках и нарезать ингредиенты. Мальчик был очень осторожен с острым предметом. Северус чувствовал, что в комнате царило какое-то ожидание. Однажды, когда Джиневра Уизли исчезла, схваченная чудовищем, они все вместе носили траур. И в ту же самую ночь её брат и Гарри совершили чудо и вернулись с ней живыми. Возможно, это случится снова. Возможно, рыжеволосый мальчик войдет в комнату и скажет, что только что видел Гарри, который на самом деле никогда не покидал Хогвартс. — Вполне возможно, — сообщила Спраут со своего поста у окна. Однако в её голосе не было особой надежды. Но это было возможно. Это сделали студенты, которые быстро наколдовывали Левикорпус и Арресто моментум. Это доказывало, что можно было пережить падение. Но никто, даже Грейнджер, не мог сделать это сразу же. У большинства получалось это только с десятой попытки.***
Тело Гарри ещё не нашли, и Министерство настаивало, что это хороший знак. Однако они также не собрали всю метлу целиком, так как её части были разбросаны по довольно большой территории. Брагге осталась на месте катастрофы. Она не осмеливалась показаться в Хогвартсе. Она не осмелилась доложить об этом Амбридж, опасаясь самодовольного выражения её лица. У Брагге была многообещающая карьера в Министерстве, а слова её начальницы быстро бы положили этому конец. Она провела ночь, ползая по земле, с поднятой палочкой и холодным голубым светом Люмоса, которые были её единственной компанией. Она нашла семнадцать маленьких веточек, принадлежавших метле, три кната, два сикля и одну хлопчатобумажную футболку. Она не нашла тела Гарри и втайне была ему за это благодарна.***
Они встали рано утром, когда солнце только-только показалось из-за горизонта. Несмотря на ранний час, на первом этаже гостиницы было много народу. Одна из них, одноглазая ведьма, шумно завтракала и наслаждалась вниманием других посетителей. Она только что приехала из Лондона со свежими новостями. — Он сделал то, что Сам-Знаешь-Кто не смог сделать, — хихикнула она и отхлебнула пиво. — Я в это не верю, — ответил один из оборотней. Это был мужчина с большими седыми бакенбардами. — Я не лгу. — Может быть ты и не лжешь, Марта, но правды ты тоже не договариваешь. — Ах, ты большая куча го… Ведьма ещё некоторое время проклинала скептика. Она снова отпила пива и съела сосиску, пока остальные посетители обсуждали новости. — Ах, доброе утро, сэр, — сказал вампир, которого они встретили ночью, подходя к их столику, — Пожалуйста, позвольте мне ещё раз извиниться за ужасное поведение моих спутников. Я сожалею, уверяю вас в этом. Это было совсем на них не похоже. Я уверен, что как только они проснутся, им будет ужасно стыдно. — Надеюсь, что так, — сказал Ремус, махнув домовому эльфу, чтобы тот принес им завтрак. Его голос был ни холодным, ни невежливым, но и теплоты в нем тоже не было. Он звучал… он звучал как сила и мощь. — Чего это все так разволновались? — О, нехорошие новости, — ответил вампир, смакуя каждый слог, как будто это было лакомство. Драко подумал, что он говорит так, как раньше говорил Квиррелл, — Я уверен, что это большое преувеличение. — Этот Фадж не смог бы найти свою задницу, даже если бы у него были свечи, карта и вся помощь Министерства, — сказал человек со змеиной кожей у стойки бара. Все хором согласились с общей неэффективностью и отсутствием мозгов или кишок у министра магии Корнелиуса Фаджа. Это было похоже на вещи, которые Драко слышал дома, хотя здесь лексикон был более насыщенным. — В следующий раз он захватит Хогвартс и самого Дамблдора, хэй, — это вызвало смех и несколько проклятий в адрес Дамблдора. — А каков последний подвиг нашего доброго министра? — спросил Ремус. Рядом с ним Сириус притворился, что не понимает разговор. — Он только что убил Гарри Поттера, вернее, он говорит, что убил Гарри Поттера, — ответил вампир, принимая чашку чая. Драко заскулил от этих слов. — Корнелиус Фадж убил Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил? Ремус был так неестественно спокоен, что легко было принять его слова за сарказм, в то время как на самом деле все трое чувствовали, что их сердца и желудки поменялись местами. — Верно. Теперь вы понимаете, почему людям так трудно в это поверить?***
Они не поверили в это ни во время завтрака, ни во время прогулки до озера, где они планировали перебраться на другой берег. Они не поверили в это, пока добирались на другой берег, когда вокруг них ведьмы и волшебники обсуждали эти новости. Они не поверили в это, пока пережидали ночь в другой гостинице и ни тогда, когда добрались до Глазго. Они не верили в это. Но через пару дней узнали больше подробностей. Несчастный случай в полёте. Пять волшебников против одного. Все стояли на ушах в поисках трупа мальчика и людей, которые продавали кусочки метлы и уверяли в том, что они принадлежат метле, на которой летел Гарри Поттер. Министерство от комментариев отказалось. Все, что сказал Ремус, это то, что он был прав, и Гарри не был в Хогвартсе, и, поскольку ему потребовалось довольно много магии и мозгов, чтобы выбраться из школы, мужчина был уверен в том, что Гарри так же избежал встречи с Министерством. Они согласились, а что еще они могли сделать? Но позже, когда они ждали экипаж на площади, Драко услышал, как Сириус что-то тихо спросил у Ремуса, а тот ответил, что он просто не может позволить себе думать о чем-то другом, потому что если он это сделает, то он будет кричать до тех пор, пока не наступит Конец Света. Неудивительно, что Гарри был таким странным. Драко полагал, что ты должен идти по миру иначе, когда у тебя за спиной такая сильная любовь. Драко не думал, что родители любят его. О, конечно, им нравилось думать о нем, как о прекрасном Серебряном принце. Но любить Драко? Драко — человека вне сценария, того, у кого есть недостатки? Он в это не верил.***
Попечительский совет проголосовал пятью голосами против двух за отстранение Амбридж с должности и о повторном назначении Дамблдора. Но это была лишь малая победа. У женщины оставалось ещё несколько недель, и за это время она могла сжечь всю школу дотла. У неё было достаточно дней, когда она могла быть достаточно безжалостной. Она пыталась оставить магглорождённым шрамы на всю жизнь. Она пришла, чтобы уничтожить Гарри Поттера, и, в каком-то смысле, ей это удалось. Пророк обвинял во всём, что случилось в школе, Дамблдора и Гарри. Придира перепечатал интервью Гарри и добавил, что всё произошедшее произошло из-за жестокого обращения со студентами. Два Равенкловца написали текст, а Суручи отредактировала его. На всех фотографиях студенты мило улыбались и выглядели безобидными, потому что Суручи понимала, за что их могут осудить. Еженедельник «Ведьма» постарался быть нейтральным в этом отношении и, хоть он не обвинял Министерство напрямую, они были сосредоточены на Гарри и всех несчастьях мальчика, которые доставили ему министры. Всё это звучало прекрасно-трагично (так выразился Байрон — двоюродный брат Суручи, который был сквибом).***
Экзаменаторы из Министерства пришли принимать СОВы и ТРИТОНы на три недели раньше назначенного срока. Все ожидали, что результаты будут катастрофическими, учитывая, что многие студенты не приходили на занятия неделями. Тем не менее, оказалось, что результаты превзошли все остальные года, даже несмотря на то, что письменная часть всё ещё не была проверена. И все это благодаря партии «Солидарности» и её армии добровольных наставников. Конечно, так оно и было: каждый день с пяти до семи студенты собирались в пустующих классах четвертого этажа, а по воскресеньям — весь день учились на улице (если позволяла погода). Бунты на самом деле не прекратились, они просто мутировали. И когда все услышали о том, что Амбридж перенесла экзамены, все решили показать, что она не сможет им помешать. Они (родители и Пророк) преподнесли это так, как будто это была просто кучка девочек-подростков, выставляющих себя напоказ, и несколько благородных детей, желающих нарушить правила. Но дело было не только в этом. Это было больше, чем просто противодействие режиму Амбридж. Речь шла о справедливости в несправедливой системе. И как только они поняли, что соперничество между домами и балльная система — это всего лишь инструмент, чтобы держать их в узде, было вполне естественно не только бросить вызов штрафам и задержаниям, но и начать все время работать вместе, потому что совместная работа была бы лучшей пощёчиной вышестоящим людям. Почему Слизеринец не должен ладить с Хаффлпаффцем? Шестикурсники помогали пятикурсникам с СОВами, одалживая свои конспекты и карточки. Они так же проводили пробные экзамены. Они, плюс третий и четвертый годы, помогали семикурсникам всем, чем могли. Таскали книги и бутерброды, время от времени заменяли мишени для заклинаний, задавали вопросы по карточкам, а потом сами упражнялись и упражнялись. Да, они пропустили несколько уроков, но у них были часы напряженной работы и хорошие наставники. О Хаффлпаффцах говорят, что они не боятся тяжелой работы. Это звучит так мило и классно. Трудолюбивый дом, где вас примут, даже если у вас нет мозгов, мускулов или таланта. Как мило с их стороны! Мило до тех пор, пока Хаффлпафф не решит, что вы должны в совершенстве овладеть заклинаниями, и заставит вас практиковаться в магии в каждую секунду вашего существования. Вы, наконец, получите это право отдыха на пятьсот семьдесят четвертой попытке, когда вы будете рыдающим потным месивом, стоящим на коленях на полу. И тогда вы обнаружите, что Хаффлпаффцы сумасшедшие, и, несмотря на ваши слезы и тот факт, что вы не ели уже много часов, они скажут «снова» и заставят вас сделать это ещё раз и ещё раз, до тех пор, пока каждая ваша попытка не станет удачной. (Чтобы ответить на предыдущий вопрос, Слизеринцы и Хаффлпаффцы не должны быть друзьями, потому что хитрость и тяжелая работа — это главное требование при планировании кражи денег из банка или побега из тюрьмы).***
Как обычно, совы принесли почту во время завтрака в Большом зале. Обыкновенная коричневая сова, вроде тех, что можно заказать в таверне или в волшебной почте, уронила письмо для Гермионы, прежде чем схватить кусочек колбасы и улететь. Она взяла письмо и открыла его с тем любопытным и настороженным выражением, которое было у всех в эти дни, когда они имели дело с почтой. Она заплакала еще до того, как прочла вторую строчку. Это был не очень красивый крик, больше похожий на рыдания, которые застревают в горле и не дают вам дышать. Весь гриффиндорский стол уставился на неё. Все соглашались, что Гермиона была милой, но в то же время сильной! У нее было какое-то каменное мужество. Она смотрела на Амбридж и её приспешников снизу вверх и не дрогнула. Видеть её плачущей сейчас, на людях, было очень неприятно. Амбридж заметила это и бросилась к девушке быстрым шагом, который нельзя было назвать бегом. Она знала, что у неё осталось всего несколько дней на посту директрисы, и это приводило её в отчаяние. Она выхватила письмо из рук Гермионы и дала задержание Рону, который вскрикнул «Эй!». Гермиона закрыла лицо руками, её плечи дрожали. Амбридж стояла рядом с ней, одетая в небесно-голубой жакет и юбку, и читала письмо. У нее была красная сыпь, покрывавшая левую сторону лица, и как бы она ни старалась каждый вечер умываться розовым мылом и мазаться медовым кремом, ей становилось все хуже и хуже. Возможно, потому что кто-то отравил все её туалетные принадлежности. — Какие-то проблемы, директриса? — спросила Минерва Макгонагалл, которая тоже сидела за Гриффиндорским столом. В отличие от Амбридж, её темный наряд был идеально чистым и выглаженным. Амбридж ещё раз прочла письмо, глубоко нахмурившись, а потом чирикнула, что нет, все в порядке, и Грейнджер наказана за то, что устроила сцену во время завтрака. Гермиона срывающимся голосом сказала, что ей очень жаль и что это больше не повторится. Амбридж бросила письмо поверх яиц и вернулась на свое место, как раз в тот момент, когда подол её жакета начал дымиться, а Дин Томас толкнул локтем Симуса Финнигана, чтобы тот убрал палочку (или научись делать это под столом, чёрт тебя побери.). *** — О, я вижу, что вам тоже пришла почта, — огрызнулась Амбридж. Она искала любые нарушения со стороны профессоров, надеясь собрать достаточно доказательств, чтобы их уволили. Даже если она не останется директрисой, она все равно надеется показать, что именно они, а не она, виноваты в школьном бунте. Они и их невмешательство в беспорядки. Она составляла метровый отчет обо всех, включая профессора Биннса, хотя формально он не был активной частью персонала. Ему определенно не платили. Северус ничего не сказал, когда закончил вскрывать маленький конверт, который получил. Его длинные пальцы осторожно потянули за шнурок и, отодвинув бумагу, обнаружили небольшую горсть растений, связанных вместе кусочком шнурка. — Я не припомню, чтобы утверждала бюджет на это, — сказала Амбридж, уже принимая всё к сведению. — Мастер-зельевар всегда должен стремиться собрать как можно более полную коллекцию ингредиентов, — спокойно ответил Северус, поднимая одинокий подснежник, который был окружен листьями крапивы и одуванчика, — Не бойтесь, я купил их на свои деньги. Самое приятное было в том, что Северус улыбался, пока говорил это.***
Рон взял письмо и положил руку на плечо Гермионы. Он посмотрел на неё, нахмурившись. Это было короткое письмо от её родителей, в котором они сообщали, что им придется много ездить по работе в ближайшие несколько месяцев и они не смогут увидеть её, но они очень любили её и посылали свои наилучшие пожелания. Возможно, Гермиона с нетерпением ждала встречи с ними, но еще в Рождество она уже договорилась провести лето в Норе. Может быть, она передумала? Гермиона не сказала об этом ни одной живой душе. Она заговорила с Гарри только потому, что он догадался и понял. Он посмотрел на неё и молча кивнул, когда Гермиона объяснила, что она не просто магглорожденная ведьма, а лучшая магглорожденная ведьма. Самый блестящий ученик в Хогвартсе за последние десятилетия. Были и другие полукровки и магглорожденные, но да, когда они придут, Гермиона станет одной из первых мишеней. Поэтому, во время летних каникул, когда новости о возвращении Волан-де-Морта были свежими, она забрала воспоминания своих родителей и отправила их в укрытие. Именно Гермиона поверила Гарри, когда он сказал, что Волан-де-Морт вернулся. И девушка сделала достаточно, чтобы подготовиться к нападению на её семью и к тому, что она может не пережить войну. Она решила, что пусть у её родителей больше не будет ребёнка, чем память о ребенке, которого они потеряли, и, возможно, это было не её дело, но теперь это было сделано, и она спала лучше, зная, что может противостоять всему, что бросит в неё мир. Ей не нужно было бояться того, что случится с теми, кого она оставила дома. Об этом знал только Гарри. И это был почерк Гарри, аккуратный и элегантный, которым он писал письма, а не ленивые закорючки, которые он делал в классе. Гарри был жив и передавал свои наилучшие пожелания. Как она могла не плакать?***
Прим. Автора: Читая книги в подростковом возрасте я всегда удивлялась тому, как Гермиона не скучала по своим родителям и всегда проводила всё своё время в Норе.Мне нравится моё объяснение. Я думаю, что очевидно то, что у Ремуса и Сириуса нет с собой волшебных палочек. Учитывая то, что они сбежали из Азкабана, я не понимаю то, как они могли их вернуть.