Секретарь

      В приемной висел аромат ее духов. Тяжелый, почти мужской. Скинув пальто, Рэнфилд стукнул в распахнутую дверь кабинета, обозначая свое присутствие и для надежности подал голос:       — Доктор Сьюард?       На секунду она выглянула из архива — каморки, где хранились цилиндры фонографа и папки пациентов.       — А, мистер Рэнфилд. Доброе утро. Я как раз завариваю чай.       Он поджал губы — это, вообще-то, его работа.       — Вы сегодня рано.       — Не спалось.       Он не знал наверняка, только догадывался: ее мучали кошмары. Еще год назад, устроившись сюда секретарем, потрудился навести справки о своей работодательнице. Флоренс Сьюард, сорока восьми лет, американка, вдова, осужденная за убийство собственного мужа. Судебный процесс проходил в Нью-Йорке. Подробностей узнать не удалось, лишь то, что это была самозащита. Орудие убийства — тесак. Каждый раз, когда он думал об этом, тело сковывало непонятным благоговением.       Она поставила чайник с чашками на поднос, хотела было поднять. Нет, этого Рэнфилд допустить не мог.       — Позвольте мне.        Она посторонилась, слабо улыбнувшись. Так и есть: под глазами темные круги, аккуратно припудренные. В тесной каморке душно, прогретый газовой горелкой воздух напитан ароматом ее духов — голова кругом. Рядом с ней он чувствовал себя неуклюжим долговязым подростком. Даже не из-за ее небольшого роста, а скорее, от  непоколебимой уверенности в себе.       После обеда — традиционно — он готовил для доктора кофе. Этот милый обычай установился почти сразу, и Рэнфилд старался прийти с обеда пораньше, чтобы успеть к ее возвращению. Но сегодня все было не так. Он опаздывал, а крышка банки никак не поддавалась. Торопясь, Рэнфилд подсунул под нее тупую сторону ножа, надавил на лезвие, принялся раскачивать. А потом:       — Ч-черт...       Пальцы соскользнули, нож с металлическим звоном улетел под шкаф. Выглядывая его, не сразу и заметил, что с руки капает кровь. Порез неглубокий, но чертовски неприятный — на сгибе ладони. Стараясь ничего не запачкать, он нашарил в кармане носовой платок, сжал в кулаке. Входная дверь знакомо скрипнула, раздались шаги.       — Мистер Рэнфилд, что случилось?       — Я прошу прощения, доктор Сьюард, ваш кофе... Он еще не готов.       — К черту кофе, что с вами произошло?       — О, ничего страшного. Порезался, когда открывал банку. Крышку заело, просто царапина. Пустяки.       Шагнув в сторону, доктор достала аптечку и кивнула в сторону кабинета, указывая на софу.       — Не стоит беспокоиться, — запротестовал Рэнфилд.       — Позвольте мне решать, стоит беспокоиться или нет.       Она села рядом и решительно взяла его руку в свою, разогнула нервно подрагивающие пальцы. Убрав платок,  склонилась над раной, осматривая повреждение. Идеально уложенные волосы, едва прикрывающие уши, чуть колыхались от его дыхания — настолько близко она была. Потом положила его руку прямо себе на колени и отвернулась, чтобы смочить платок настойкой. Рэнфилд тихо выдохнул, пытаясь расслабиться. Как будто это так легко, когда она рядом!       Снова взяв его ладонь, доктор Сьюард начала предельно осторожно промывать порез.       — Не больно?       Он сглотнул, ерзнув напряженными бедрами.       — Нет. Вовсе нет.       Она склонилась ниже, подула. "О, нет-нет, не сейчас!" Рэнфилд на секунду крепко зажмурился, стараясь отвлечься, отогнать непрошеный жар, медленно заливающий лицо. Так бережно доктор Сьюард касалась его кожи, так мягко поглаживала запястье, что реакция последовала незамедлительно — в брюках потяжелело. Он поспешно закинул ногу на ногу, и еще наклонился вперед, чтобы доктор, не дай бог, ничего не заметила.       — Все-таки больно?       — Немного.       Она достала свой платок, простой, безо всяких там кружев и вышивок, и замотала ему руку, завязав узел на тыльной стороне ладони.       — Вам наверное будет неудобно держать перо?       — Нет, нисколько.       — Если будет трудно, не молчите, пожалуйста. Сколько пациентов у нас осталось на сегодня?       — Трое, доктор.       — Я вполне смогу с ними справиться. Как-то ведь раньше я обходилась без секретаря...       Доктор Сьюард поднялась, прошла к столу, зажала губами папиросу. Воспользовавшись тем, что взгляд ее блуждал по столешнице в поисках спичек, Рэнфилд боком пробрался к двери.       — Спасибо, доктор.       Конец рабочего дня прошел будто в тумане. От платка на руке исходил такой сильный аромат, что у Рэнфилда мутилось в глазах. Пару раз он плотно прижимал ладонь к лицу, вдыхая полной грудью. А после долго ерзал на стуле, пытаясь успокоиться, то и дело совал руку под стол: поправить ширинку. И покрывался жаркой испариной. Ему никогда не нужно было много, чтобы возбудиться, но эта женщина действовала словно афродизиак. Надо, сегодня просто необходимо сходить в китайский квартал. Раньше, чем следовало бы: обычно он навещал проституток не чаще раза в неделю — не позволяли финансы, и панический страх чем-нибудь заразиться. Но сегодня он мог думать только о темной подворотне и податливой женщине в своих руках.        — Мистер Рэнфилд, — доктор надевала пальто, собираясь домой. Пальто всегда висело в ее кабинете, а жаль: он с огромным удовольствием помогал бы ей одеться, — вы не забыли про прием у доктора Гортона?       Взгляд прямой, пронизывающий. Будто защищаясь от него, Рэнфилд поправил круглые очки. Затряс головой.       — О, нет, конечно, нет.       — Надеюсь, мне не нужно напоминать вам про официальную форму одежды?       — Ни в коем случае, — улыбнулся. Осел! Как он мог забыть взять костюм напрокат! Чтобы найти подходящий вечером в Лондоне, от посещения китайского квартала пришлось отказаться — времени на это совсем не осталось — и внизу живота теперь неприятно тянуло.       В его присутствии на приеме не было никакой необходимости, да и попал он сюда исключительно благодаря своей начальнице. Собственно, кроме нее на Рэнфилда никто не обращал внимания, как не обращают внимания на обслуживающий персонал. Одна из женщин вообще весьма громко нашептывала своей подруге, что он приходится доктору Сьюард незаконнорожденным сыном, другая утверждала — любовником. И все это совершенно не стесняясь, почти у него за спиной. Гнилое общество.       Доктор Сьюард разговаривала на любые прогрессивные темы, остроумно шутила, пила только виски и легко разрешала назревающие в дружеских спорах конфликты. Здесь ее окружали только мужчины. Даже те, кто не был с ней знаком и поначалу смотрел с долей презрения на ее неженственную прическу и глухой покрой пиджака, стояли теперь поблизости, очарованные прямотой его начальницы. Ее злободневные разговоры о политике разительно отличались от пустого жеманства местного женского общества.       К концу вечера он вдруг осознал, что доктор Сьюард выпила лишнего. Это совершенно не было заметно для других, но он-то видел как смягчилось лицо, как потерял твердость взгляд, как чуть медленнее стала ее речь.       Они покинули гостеприимный дом доктора Гортона ближе к полуночи. Хозяин поцеловал доктору Сьюард руку, пока он подавал пальто. Та в ответ повела шальными глазами — как хлестнула.       В тесноте экипажа Рэнфилд украдкой бросал взгляды на свою спутницу. Те истощенные согласно моде, высохшие словно анчоусы дамы, которых он наблюдал весь вечер, вечно дергались, теребя в пальцах платки, перчатки, собственные сумочки. Доктор Сьюард сидела расслабившись, сложив руки на груди. В экипаже ему стало чудовищно душно, дрожащие пальцы нервно дернулись к горлу, ослабляя жестко накрахмаленный воротник. До дрожи приятно было осознавать, что вот она, та сильная, уверенная в себе женщина, ну та, которая еще мужа — тесаком, прислонилась к его плечу. Пусть ненарочно. И как хочется, чтобы эти нечаянные касания — такие естественные для нее, такие особенные для него — продолжались, продолжались...       Она точно пьяна, потому что позволила отпустить кэбмена, потому что позволила проводить себя до двери, потому что потом эту дверь распахнула и позволила провести себя внутрь. Молча. В ее квартире, минималистично обставленной, повсюду папки, журналы записей, книги.       Забыв о его присутствии, доктор Сьюард упала на кровать прямо в одежде и, перевернувшись на спину, прикрыла глаза. Он налил ей полный стакан воды из графина, поставил на прикроватный столик и осторожно присел на покрывало: не смог отказать себе в удовольствии немного посмотреть на нее. Впервые перед ним она так... уязвима. Аккуратно сдвинул откинутую руку, но доктор Сьюард вздрогнула и вдруг мертвой хваткой вцепилась в его рукав. Обжигаемый ужасом — а ну как она подумает что-то не то — он замер, глядя в замутненные глаза. Маленькая рука с тяжелым серебряным перстнем властно притянула его к себе и Рэнфилд, словно под гипнозом, не сопротивляясь, лег рядом. Лицом к лицу.       Утомленно прикрыв веки, доктор Сьюард наощупь рванула галстук с шеи, сбив ему дыхание. Ее пальцы скользнули по лицу. Сняли с него очки, сунули, выворачивая дужки, в карман пиджака, к сложенному треугольником платку. Неужели — вот сейчас?.. Или нет? Рука безвольно упала на покрывало. Что-то пробормотав, доктор повернулась — колено, обтянутое юбкой, ворвалось между его бедер так уверенно, что он охнул от неожиданности. Несколько секунд тишину нарушало только его шумное дыхание: накопленное за день возбуждение дало о себе знать каменной твердостью в паху.       В мыслях полный сумбур и сумятица, а нога доктора Сьюард, вся прижавшаяся бедром, вносила дополнительный хаос. И жар. Снова ожившая рука прошлась по груди, скользнула вниз, заставив живот нервно поджаться. Сам не заметив, он задержал дыхание, уже ничего перед собой не видя, не понимая. Только наблюдая внутренним взором — вот сейчас, еще немного. Долгожданное прикосновение — резкий выдох. А рука уже ушла дальше, вбок, оставляя после себя невыносимую пульсирующую тяжесть под плотной тканью брюк. Жадное тело затрепетало, требуя большего — любым способом, как угодно, прямо сейчас.       От его нетерпеливого ерзанья она приоткрыла глаза, шепнула:       — Иди сюда, мальчик.       Неловкие от обилия виски пальцы доктора Сьюард вдруг нырнули под ремень. Его стон — сдавленный, вжимая себя в ладонь. Ничего не соображая, он сминал в руке край ее пиджака, неосознанно тянул на себя, стиснув трясущимися бедрами ее бедро.       Умело поглаживая, своими касаниями доктор доводила его до исступления недостаточным по силе обхватом. Почти не контролируя собственное тело, Рэнфилд начал двигаться. Резко, дрожаще — навстречу. Медленно, до дурманящего кружения перед глазами — назад. До сладких судорог в ногах втираясь в ее руку. Приоткрыв рот, с хриплым выдохом — ее пальцы сжались сильнее. А в голове билось: еще, еще, еще... Чувствовал — уже близко. Остро, неумолимо накатывало, заглушая все ощущения, кроме нарастающего внизу удовольствия. Мышцы напряглись до предела, он задвигался  беспорядочно — и горячо излился прямо в брюки, сгибаясь вперед, выталкивая сквозь сжатые зубы жалобные стоны.       Еще плавая в дымке угасающего удовольствия, еще даже не до конца отдышавшись, Рэнфилд выдернул из кармана носовой платок и нервно обтер пальцы доктора Сьюард. Глянул в лицо: смотрит сквозь ресницы. Почувствовав запоздалый стыд, он отвел взгляд, а когда решился посмотреть снова, ее глаза уже закрылись и дыхание выровнялось. Его самого ужасно клонило в сон. Рэнфилд пообещал себе, что закроет глаза всего на минутку, а проснулся от грохота — неудачно развернувшись, он сбил стакан с водой на пол.       Вскинувшись, доктор Сьюард нырнула рукой куда-то между стеной и кроватью, и он тут же подумал про тесак. Но это был не он — револьвер уперся холодным дулом ему в щеку. Испуганно шарахнувшись, Рэнфилд скатился с покрывала прямо в лужу воды. Попятился.       — Какого черта? — ее голос был хриплым ото сна. — Ты кто такой? Убирайся!       Глаза доктора с трудом фокусировались на его лице, и он вдруг понял, что без очков, с взлохмаченными волосами и сквозь алкогольную пелену она его попросту не узнала. И может запросто выстрелить. С колотящимся сердцем, стараясь не делать резких движений, Рэнфилд поднялся на ноги и двинулся к двери, провожаемый равнодушным прицелом.       Может, оно и к лучшему, думал он, тщательно избавляясь от следов на внутренней стороне брюк. Ведь, проснись они вместе, кто знает, не уволила бы она его? Или: не пристрелила бы?       Этим утром он успел заварить чай и даже лишний раз подогревал воду — доктор Сьюард слегка задержалась. Впрочем, выглядела она, как обычно, безупречно. После чая, вынув длинную папиросу из пачки, спросила:       — Как вы добрались вчера домой?       Приняв как можно более равнодушный вид, Рэнфилд чиркнул спичкой. Это позволило не смотреть ей в глаза.       — После того, как нашел вам экипаж, пришлось еще четверть часа стоять на улице.       Выпустив облако дыма, доктор Сьюард задумчиво кивнула.       Так будет лучше. Он сможет и дальше быть рядом с этой женщиной, сохранит за собой место. И иногда будет вытаскивать воспоминание о той томительно-сладкой, безумной ночи.