Учитель

      Царящая вокруг тишина захватывает Грима в плен и задерживает на почти критические десять минут. Кто же знал, что кладбище – это так красиво и занимательно? То есть он знал, конечно, но успел позабыть. Слишком давно в последний раз видел все эти испещренные скорбными словами надгробья, таинственные склепы и каменных ангелов, с лицами настолько живыми и грустными, что хочется провести по ним руками, стирая несуществующие слезы.       Совсем скоро – по меркам Грима, разумеется – это, как и многие другие кладбища, станет историей. Сначала их закроют для похорон. Затем предложат родственникам преобразовать останки дорогих людей в более компактный формат. А потом... потом мир настолько изменится, что закапывание трупов в землю станет древним и противным человеческому существу ритуалом, как когда-то стали жертвоприношения и каннибализм.       По последнему вряд ли кто-то скучает, а вот жертвы и кладбища... была в этом все же особая романтика. И жаль, что там, откуда пришел Грим, на этом месте переливается всеми оттенками синего искусственное озеро. Воду он не любит.       Наплечный датчик пищит ровно в тот момент, когда мысли о воде напоминают Гриму о его цели. Цели, которая, если ее не остановить, вот-вот нырнет в колодец, укусит спящее там существо и утратит контроль над зверем.       Неприемлемая вариация.       Грим ускоряет шаг, но когда вламывается в часовню, Ноэль Моро уже стоит в одном белье.       Не тот вид, в котором мечтаешь застать своего наставника.       – Если прыгнешь – умрешь, – выпаливает Грим и тут же об этом жалеет.       Перемотка на несколько секунд вперед: вспышка боли. Это Ноэль бросилась к нему и одним резким движением вмяла его нос в череп.       Так, еще одна попытка.       – Не прыгай! И не ломай мне но...       На сей раз удар по яйцам.       Проклятье, сколько раз ему заглядывать в будущее, чтобы перебрать все возможные повреждения?       – Не прыгай, не бей, я от Мартина, – наконец бормочет Грим после сломанной ноги, ножа в бедре и выстрела в голову.       И это работает. Ноэль замирает на полусогнутых, будто кошка перед прыжком.       – Чем докажешь?       Отлично. Стадия переговоров.       – Тем, что отойду вон в тот уголок, не буду тебя трогать, даже смотреть на тебя не буду, и просто кое-что расскажу.       Она фыркает и прищуривается, но затем медленно распрямляется и, ничуть не смущаясь своего вида, выуживает из сваленных на полу вещей сигаретку.       – Ну рассказывай, – разрешает милостиво, закурив и взгромоздившись на край колодца.       Гриму на мгновение хочется включить обоняние и вдохнуть полной грудью (как же давно он не чувствовал этого запаха!), но благоразумие побеждает.       – Так что нужно этому косолапому куску дерьма? – продолжает Ноэль.       Сколько ей сейчас? Месяц? Два? Несмышленый младенец, а взгляд уже такой же острый и непримиримый, как при их еще не состоявшейся первой встрече. И, кол ей в сердце, как же сложно начинать разговор.       – Ладно, я солгал, – признается Грим, все еще старательно не глядя на тело Ноэль. Прикрылась бы, право слово. – Мартин пока даже не подозревает о моем существовании, но мы подружимся, обещаю.       – Меня это каким боком касается?       Вокруг ее полуобнаженной фигуры клубится дым.       – Тебя касается мой дар. Наш дар. Именно из-за него я здесь.       Грим улыбается, надеясь, что Ноэль окажется более доверчивой, чем в свое время был он. Хотя... учитывая все, что он знает о первых годах ее становления,– вряд ли.       

* * *

      – То есть я вовсе не стала очень ловкой из-за того, что уже не человек. Я просто манипулирую временем, предвижу препятствия и знаю несколько вариантов уклонения. Так?       – Грубо говоря.       – А разве воздействие на время не разрушает... ну, не знаю... все? Историю? Мир? Изменю какую-нибудь мелочь, а в итоге не появлюсь на свет или типа того.       Грим с трудом удерживается, чтобы не закатить глаза. Это уже их третья встреча в старенькой часовне на чикагском кладбище, а он едва-едва смог донести до Ноэль основы. Одна ночь, чтобы доказать, что он не мошенник. Вторая – на рассказ об особенностях их общей линии крови. И вот сегодня пришла пора раскрыть, что она уже умеет, а чему может научиться. Собственно, на этом можно было бы и разойтись, но она умудряется любую очевидную истину погрести под ворохом сомнений.       – Время не линейно. Ты не сделаешь ничего такого, чего уже не сделала, – сквозь зубы объясняет Грим.       – Зачем мне тогда предвидеть последствия своих поступков, если я все равно совершу тот, который уже совершила?       – Затем, что без предвидения ты бы поступила иначе, а значит твой дар неотъемлемая часть того, как все должно быть.       – А если я плюну на кровь и не буду ничего развивать?       – Я здесь, а значит, не плюнешь. Уже не плюнула.       – Ты меня искушаешь.       – Ты меня убиваешь.       – Ты уже мертв.       – А голова от тебя болит как у живого.       Ноэль достает уже третью сигарету за час.       – Знаешь, мне очень сложно воспринимать тебя всерьез.       Да, Грим это прекрасно понимает, что не мешает ему ощутить легкий укол обиды.       – Ничего, еще год-два, и до тебя дойдет, что за личиной двадцатилетнего может скрываться кто-то гораздо старше и опаснее тебя.       – Ты старше и опаснее? – изгибает бровь Ноэль.       – Вообще – нет. Сейчас – да.       – Ладно, а...       Ее прерывает писк датчика. Время истекло, а Грим не успел сделать главное.       Вскочив, он хлопает себя по карманам и через пару мгновений протягивает Ноэль неприметное тусклое кольцо.       – Ох, милый, я польщена, но мы еще так мало знакомы, – кривляется она, и Грим вздыхает:       – Просто возьми. Потом отдашь мне. Когда-нибудь, когда будешь знать обо мне больше, чем я о тебе.       Явно впечатленная его серьезным тоном, Ноэль осторожно сжимает кольцо большим и указательным пальцами.       – Его никто не создавал, – говорит Грим. – Ты отдала его мне, чтобы я отдал тебе, чтобы ты отдала его мне. Говорят, вещи, родившиеся во временной петле, наделены особыми свойствами.       – И что оно умеет? – Ноэль пытается изобразить скептицизм, но глаза ее загораются какой-то детской верой в чудо.       – Не знаю. Ты мне еще не сказала.       Она вскидывает голову:       – Значит, я где-то там еще... Нет! Не говори. А Мартин, он... нет! Тоже не надо. Ничего не говори.       Грим улыбается:       – Я и не собирался.       Смешная она, эта Ноэль из прошлого. Главное, не улыбаться вот так снисходительно при встрече с Ноэль из будущего. Предвидеть ее удары в челюсть ему еще ни разу не удалось.       – Мне пора. Только не спрашивай, когда мы увидимся снова.       – И не собиралась, – бурчит Ноэль, задирая подбородок, а затем удосуживается спросить: – Как хоть тебя звать?       «Как хоть тебя звать?»– задаст он ей тот же вопрос через десятки лет.       Теперь понятно, почему в ответ она засмеется и скажет: «Зови Учителем».       – Зови Учителем, – повторяет Грим слова, которых она еще не произнесла, но которые он уже услышал.       Времени не чужда ирония.