прямая событий

То время, датированное девятнадцатым веком, славилось пятью привычками светского человека. Первая – это визит, то есть посещение светских мероприятий в пристойном виде с засвидетельствованием почтения присутствующим. Вторая привычка – это званый обед. Третья привычка – это игра в карты за столом, крытым зелёным сукном. Четвертая – балы и танцы. Пятая – театр. В то время жил и он – Михаил Александрович Кшиштовский. Закоренелый москвич, с худощавой высокой фигурой, странными нравами, не вольными тому времени, находился в самых «сливках общества», по-французски бомонд. Не слишком стар, не слишком молод, не женат, но уже помолвлен, парень был выходцем из жалованного нетитулованного дворянства. Время было послевоенное: век подходил к концу, роскошно принимая себе на замену следующее столетие. Он работал где-то в сфере политики и, если честно, Миша сам не совсем понимал свою роль. Большую часть времени он проводил в усадьбе со своей невестой – Ольгой Ждановой, где основным увлечением было чтение литературы, прогулки по городу, верховая езда и, всё же соблюдая традиции светского общества того времени, театр. Близких друзей у Кшиштовского не было, скорее так: поверхностные знакомые и коллеги по работе. Служба у парня заключалась в том, что он должен пару раз появиться на собраниях, переговорить с какими-то важными напыщенными персонами и подписать бумаги, куда заботливо ему ткнут пальцем слуги. Иногда к ним заезжали знакомые Ольги, что предвещало кутёж. Миша старался в таких случаях запираться в кабинете и практиковать французский на романах. Слезливо – да, глупо – несомненно, но что поделаешь, раз парень был нелюдим. Дела по работе шли в гору – он был успешен и самодостаточен, мог позволить баловать себя и невесту разными европейскими презентами: от новых дорогих платьев, до забавной собаки с вычурным именем Атос, породы колли. Девушка тогда сильно радовалась щенку, а Миша лишь натянуто улыбался: понимал, что в основном возиться с псом придётся ему, а коты москвичу всегда были ближе по душе. Не радовали и известия о том, что Ольга, загрустив по семье, находившейся больше, чем за семьсот километров, в Петербурге, рвалась туда хотя бы на пару деньков. А новость о том, что теперь по работе его переводят в город на Неве, добила окончательно. В Москве его, собственно, ничего не держало, кроме поместья – уж больно оно было красивым и роскошным, туда парень вложил не только огромные деньги, но и частицу своей души. Кшиштовский был не из тех, кто мог рассуждать о бытие за прогулкой по саду вокруг дома или в лесу. Но, тем не менее, проводить там время одному было приятно – находишься в уединении с природой, есть возможность разобраться со своими мыслями, да и просто отдохнуть от работы. В тот раз он впервые проехался на поезде. Виды с Николаевской железной дороги открывались прекрасные, захватывающие дух, что заставляло Ольгу восхищаться, не переставая, и задорно смеяться. Быть честным, Миша никогда её не любил. Девушка не получала от него романтичных признаний, пылких поэм или даже пару добрых слов. Вместо этого, москвич пытался заменить всё вышеперечисленное, просто будучи рядом и радуя подарками. Она была его подругой детства почти по переписке, когда впервые семья Кшиштовских приехала навестить Ждановых в Петербург. Тогда всё и закрутилось: письма, юность, поездки туда-обратно. Жданова была его единственным человеком, с которым можно было поделиться мыслями и переживаниями, но всё ещё не доходила до планки «лучший друг». Тогда, лет в семнадцать, ему впервые в голову пришла мысль увековечить этот союз. Но произошло это только пять лет спустя, к мишиным двадцати трём. Кшиштовский то ли сомневался, то ли не решался, то ли не хотел – до сих пор ясно не было. Ольга, казалось, только и ждала этого, судя по тому, как бросилась ему на шею, услышав заветные слова и растрепав всё подругам и родне. Поняв, что это было поспешное, ошибочное решение, парень всё же не взял своих слов назад – не привык, да и терять честь в глазах других не хотелось. По приезде в Петербург, Кшиштовский не мог не признать красоту этого города: изысканная вежливость, манерность, кругом тебя гремит и кружится в жизненном вихре людская толпа. Но, тем не менее, Петербург – город, в котором на каждом углу распивочные, зазывающие бедняков залить их горе, пьяные толпы на улицах, женщины, бросающиеся с моста. Это страшное царство нищеты, бесправия, болезней, как и физических, так и душевных. Это создавало контраст с идеально вылизанной Москвой, к которой с какой стороны не подступишь – всё хорошо. Но стоит копнуть глубже – бедность и разруха. Конечно же, все вещи перевезти на новое место жительства с первого раза не удалось: ещё в течение двух недель к их дому приезжала повозка, в которой ехали слуги и мебель. Ольга была рада: поселились они прямо у Невы и каждый день обходили центр. Тогда весна только подступала, забирая полномочия зимы. Кучи снега всё ещё были разбросаны по улицам, но, тем не менее, добрая половина города меняла свои одеяния на более лёгкие, что заставляло и москвича поступить так же: под влиянием Европы на замену сюртуку пришёл удлинённый твидовый пиджак. Сам себя Кшиштовский отнести к денди не мог, но всё же иногда проскакивало в парне что-то такое, что заставляло его следить за собой. До напыщенных дворян с белилами на лицах он, конечно же, не доходил – ему хватало простого соблюдения моды: появление в мире стиля чего-то нового и утончённого сулило появиться в мишином гардеробе. Туалет парня включал в себя дорогой французский парфюм, многое количество маникюрных пилочек со щёточками для чистки и полировки ногтей и пару масел для бороды – та была особой гордостью москвича, придавая ему дорогой и уважительный вид. На этом сойдётся нынешний конец, но и будет положено начало. Начало чего-то нового, чего-то такого, что Миша точно не ожидал.