Любовник

Сердце гулко бьётся где-то далеко в груди в ритм парализующему вихру чувств и эмоций, вовсе не отдающих отчёт работе здравым мыслям в голове, которых осталось самая малость, и отдавалось эхом одно единственное слово «Прошу-прошу-прошу». — Слава, я люблю тебя больше своего ресторана, блять. Больше себя! Непроизвольное «блять» вырывается совсем случайно и Тагирович мысленно себя корит, будто-таки он — нашкодивший школьник, что матернулся при общении с каким-нибудь занудным завучем у себя в шараге, а не с Марлоу. — Алишер, послушай, пожалуйста. — Слава старается успокоить напротив стоящего и кажется, что самого пугливого человека на земле в этот миг, вкрадчиво прося усмирить пылающее торнадо чувств, но совладать с такими, как Моргенштерн — даже ему не по силам. — Хочешь, я на колени встану? Отказ забивается в самый потаённый угол той слепой рассудительности, что каким-то немыслимым образом сохранилась, и Моргенштерн, нервно улыбнувшись, буквально молит взглядом глубоких глаз не повторять это опять. — Что? Нет-нет, я очень хочу, чтобы ты успокоился. — как-то жалостливо и чересчур вежливо упрашивает тот, всячески пытаясь вести себя мягко с тем, с кем сейчас ни коим образом нельзя по-другому. — И буду долго отсасывать, пока ты не кончишь мне в рот и я не проглочу твою сперму? — Алишер… — И отдам все свои деньги тебе? У меня более нескольких миллионов на карте. Ещё в банке дохера и больше. — Алишер, хватит! — Ты же знаешь, что я на многое готов? Я могу… — Алишер, прости, но мой ответ — нет.

***

Успокоение для всех разное: для кого-то провести сутки в тёплой постели под махровым покрывалом в компании одного только телефона — настоящий, дарованный с небес покой, для немногих — усердная работа, сортировка тонны навалившихся бумажек по определённым категориям и по особым полочкам в обществе нескольких кружек кофе в комнатке с приглушённым светом — истинный и непонятный большинству отдых, а для приличной массы самым настоящим развлечением, уходом от скучной реальности этого серого мира и передышкой является дорогое и крепкое бухло в неприоритетно каком баре. Впрочем понятно, в какую категорию людей входил Алишер. Недавно купленное и уже порядком продегустированное пиво «Vielle Bon Secour» за 800 долларов горячило горло и взбудораживало. Хмельный напиток отдавал терпким привкусом аниса и ириса, заставляя вновь вылить те оставшиеся капли из бутылки прямо себе в кружку. Алкоголь оправдал свою цену, как подмечал еле соображающий артист. Парень откинул голову на мягкую гладь спинки тёмно-синего кресла, отчего непослушные кудряшки заиграли в воздухе и после стали ниспадать вниз. Острый взгляд тёмно-карих глаз исследовал шумный и забитый народом Kaif Provenance, а жизнерадостная улыбка озарила идеально квадратное личико. Не скажешь ведь, что напился по весьма херовому поводу. В толпе богатеньких детишек и состоятельных родителей, простого люда и буржуев его глаза прилипли к низенькой фигуре, спрятанной за мешком на теле того, именуемым оверсайз-толстовкой. Алишер, заведённый качественным пойлом, попытался встать как можно скорее, но нетрезвое состояние замедлило сам процесс. Пошатываясь, самым нескорым способом он поднялся со своего седалища и тут же грохнулся обратно. — Алишер, привет, — Слава снял с части лица медицинскую маску одной рукой и протянул ладонь для приветствия, но Моргенштерн, без тени добра усмехнувшись, пьяно выдал, отворачиваясь: — Иди еби её дальше, че припёрся-то? Изречение было наполнено обидой и обжигающей антипатией, а тон снулым. Тихие слова из-под носа больше были схожи с недовольным бурчанием. — У меня никого нет, но, послушай! — Иди нахуй. Со мной всё ок. Слава тянет руку, кончиками пальцев задевая волосы мигом отстранившегося Моргенштерна и с долей усталости от глупых выходок товарища повторяет снова окончившуюся провалом попытку. — Я не сказал бы, ведь ты третьи сутки здесь выпиваешь. Вызовы к совести не дают результатов и Марлоу подходит к передней части кресла, перегораживая путь уже хотевшему в четвёртый раз встать другу-пьянице. — Не твоё ебучее дело, свали с глаз моих. Для пьяного артист слишком чётко выговаривает посыл и безрезультатно откидывается на спинку, обиженно сверкая глазами на объект своего обожания. — Не твоё ебучее дело — это мои отношения с кем-либо, ведь мы не пара. — А почему мы не можем ею стать? — Потому что я люблю Карину. — Может, мне тоже сбросить вес, начать носить юбки, смотреть с тобой аниме и завести котика, надев на него ободочек с кроличьими ушками, а? — Возможно.