I wish you hadn't

Сколько Эльтина помнила себя, она была уверена, что в последние мгновения жизни мысли её будут обращены к Создателю. Среди хаоса пламени, рушащихся стен, заваливающихся статуй и истошных криков, ощущая, как сворачиваются от немыслимого жара волосы, она думала лишь о Мередит и обращалась только к ней. «Не ошибись, девочка моя. Поспешные решения тебя погубят. Только не ошибись». Эльтина всегда говорила ей это, все годы с их первой встречи. Сумела ли заставить понять?.. Мередит соглашалась с её словами, но делала так, как считала нужным. Всегда. * * * [ – Благословенны те, кто встаёт против зла и скверны… зла и скверны… и… – …И не отступает, – негромко подсказывают сзади. Огонёк свечи дёргается, горячий воск капает на дрогнувшие пальцы. – Ваша милость! – «Благословенны те, кто встаёт против зла и скверны и не отступает», – повторяет Владычица Церкви, опуская руку на плечо коленопреклонённой девушки в рекрутском доспехе. – «Благословенны хранители мира, защитники справедливости». Песнь Благословений, 4:10. Храмовница в смущении поднимается с колен. – Простите… – Служение Создателю – это веление сердца, а не каторга. Не обязательно знать Песнь наизусть, чтобы к Нему обращаться. Как твоё имя, дитя? – Мередит. Мередит Станнард. В синих глазах настороженность и ранняя печаль. Ей едва ли семнадцать. Эльтине тридцать три, она едва вернулась из Орлея – уже в сане Владычицы Церкви. Она ещё не привыкла к обращению «ваша милость» и к своему новому одеянию. «Слишком молода» – ещё шепчутся за спиной. Эльтина берёт Мередит за руку и ведёт к себе, кончиками пальцев чувствуя водянистые мозоли на её ладони. Наверняка болезненные, наверняка храмовница морщится, надевая перчатки. Долгие тренировки с мечом ей непривычны. Со временем кожа на месте этих нежных мозолей загрубеет. Даже на сердце раны затягиваются, что там какие-то ладони. Она сказала бы это, но впервые не знает, как; поэтому молчит. ] * * * Именно там, в скромно убранной комнате, сложив руки на коленях и глядя в стену перед собой, Мередит ровным, лишённым эмоций голосом рассказала ей свою историю. Там Эльтина впервые прижала её к себе, гладя по волосам и целуя в висок – успокоить, поддержать, а та неожиданно отозвалась, ответила на непривычную нежность. У Владычицы сжалось сердце: бедная девочка, её не долюбили в детстве... Так начались их частые встречи, долгие разговоры, тихие ласки, строгие увещевания Эльтины и улыбки Мередит – первая из которых, с момента гибели её семьи, была для Владычицы наградой и счастьем. Это потом оказалось, что храмовница легко смеётся; потом, когда раны на душе понемногу зарубцевались; её ладони к тому времени давно уже стали не по-девичьи жёсткими. * * * [ – Поспешность может сослужить тебе плохую службу, дитя моё. – Разговор, к которому они возвращаются постоянно. – Если тебе дана власть над кем-то, нужно быть предельно осмотрительной в её использовании. Мередит досадливо морщится, она слышала эти проповеди великое множество раз, но спокойный, мягкий голос церковницы всё равно смягчает и успокаивает её гнев. – Я сочувствую магам, – устало отвечает она. – Они видят только страдания от этого проклятия, которое они упрямо называют «даром». – Ты не думаешь, что пора отпустить свою ненависть, Мередит? Хватит. Ты достаточно страдала. – Андрасте тоже страдала. – Не сравнивай себя с Андрасте, – хмурится Владычица Церкви. – Только не в этих стенах, пожалуйста, и не в моём присутствии. Я всё-таки Ей служу. И Мередит улыбается, подаётся к Эльтине: – Ты всегда такая милая, когда сердишься. – Её губы будто невзначай касаются уха церковницы, дыхание щекочет кожу. – Ты же знаешь, что не должна так делать, – ворчит Эльтина, но привлекает Мередит поближе к себе, вдыхая запах её волос – цветочный, с горчинкой дикотравья; та бережёт волосы, промывает травяным отваром. Эльтина знает: если сделать вдох поглубже, запах этих трав останется с ней и долго будет мерещиться, пробиваясь сквозь тяжёлый, густой дух оплавленного свечного воска и церковные благовония. ] * * * Так было всегда: она приходила, уходила, забирала частичку сердца Эльтины и оставляла взамен свою свежесть и молодость. Только Мередит могла вернуть ей это уже почти забытое ощущение. С того самого дня, когда храмовник-рекрут Станнард, вскоре после их знакомства, пришла в Церковь уже официально почтить Владычицу, – чеканя шаг, торжественная в своём парадном доспехе с ликами Андрасте, строгая от осознания важности момента, – и у Эльтины на секунду перехватило дыхание: сама Андрасте стояла перед ней, сошедшая со своего золотого пьедестала, только живая, тёплая. Её Андрасте. Эльтина ругала себя за святотатство, но запретить себе думать не получалось. * * * [ – Как будто я когда-нибудь посягала на твои обеты. – Мередит вынимает шпильку из скрученных в тяжёлый пучок волос церковницы, и на плечи Эльтины падают чёрные локоны, уже тронутые инеем седины. – Знаешь, а так намного лучше. – Так нельзя ходить в Церкви. – Мне нравятся твои волосы. Я хочу, чтобы ты ходила так, пока никто не видит. В этом вся Мередит: «я хочу», «я добьюсь», «я сделаю». Судя по решимости в её глазах, по стали в голосе – добьётся и сделает. Хорошо, если не ценой собственной жизни… Но разве не затем нужна Эльтина, чтобы уберечь. – Девочка, прошу тебя, будь терпеливее, – в который раз повторяет Эльтина, прижав к себе молодую храмовницу, – идеального решения не найти. Не существует панацеи от магии. Мы можем только ограждать людей от опасности по мере наших сил. – Решение есть, должно быть, – упрямо шепчет Мередит. – И я его найду. Вот увидишь, я обязательно найду решение. Пройдёт немало лет и Владычица станет совсем седой, прежде чем Рыцарь-Командор Мередит поймёт, что решения действительно не существует. Но ещё задолго до того она забудет, как ей нравилось, когда Эльтина распускает свои волосы... ] * * * За спиной Владычицы раздался оглушительный треск, и горящая потолочная балка обвалилась на неё, ломая позвоночник. «Благословенны хранители мира…» – успела вспомнить она через пелену боли, прежде чем рухнувшая стена оборвала её жизнь.