quote love unquote

      ― Так вот, мы почти уже заканчиваем выступление, и Каминари играет свое эпичное драм-соло. И когда он выкладывается вот так, на сто процентов, ему нужна пара минут, чтобы прийти в себя, понимаешь? Типа, он выглядит слегка опустошенным и издает эти “э-э-э-э-э” звуки, как будто он вложил в музыку все, что у него было.       Киришима перескакивает с темы на тему, но он так увлечен, что Бакуго не может заставить себя перебить. Он просто лежит поперек кровати с телефоном, прижатым к его уху подушкой.       ― Джиро подходит к нему и, типа, слегка подталкивает локтем, и он направляется к краю сцены, держа над головой барабанные палочки. Зрители просто в восторге, машут ему, кричат его имя.       Бакуго закрывает глаза, представляя. Каминари, конечно, дурак, но он просто электризует своим присутствием. Не удивительно, что аудитория так реагирует.       ― И тогда Джиро толкает его прямо в толпу!       ― Хах. Не зря она мне нравится.       Киришима смеется, громко и искренне.       ― Она не может перестать смеяться, а у Каминари даже нет возможности сказать, как она его бесит, потому что зрители поймали его! И это был краудсерфинг, настоящий краудсерфинг, а Джиро просто катается со смеху, а мы с Ашидо пытаемся петь, но нам тоже было слишком смешно…       Он теперь так спокойно об этом говорит. Как будто для него нет ничего необычного в том, что он пел на концерте несколько часов назад. Бакуго самоуверенно ухмыляется ― он всегда знал, что Киришима будет чувствовать себя на своем месте на сцене, как только перестанет слишком дохрена думать об этом.       ― Это было реально весело, ― заканчивает историю Киришима, смеясь так, словно он переживает этот момент заново. ― Мне почти даже грустно, что тур закончен.       ― О, да ладно? ― фыркает Бакуго.        Киришима усмехается в телефон:       ― Ну, не начинай, я же сказал “почти”.       ― Тогда ты дебил, ― сухо информирует его Бакуго. ― Разве это не воплощение твоей мечты или типа того?       ― Или типа того, ― отвечает Киришима, и Бакуго может представить, как он закатывает глаза, ухмыляясь так, что один из острых зубов показывается между его губ. ― Сколько можно заставлять меня повторять? Все было бы идеально, будь ты здесь.       За прошедшие несколько недель Киришима произнес невероятное количество одинаково сентиментальных фраз. Он говорит Бакуго, что он милый, если они общаются по видеосвязи, посылает ему сообщения с кучей сердечек, смайлики с бицепсами и большими пальцами вверх. Кажется, будто любви Киришимы Эйджиро нет границ.       И каждый раз, когда Бакуго сталкивается с ней, она все еще кажется ему подавляющей, нереальной. Как может что-то настолько светлое и теплое быть направлено в его сторону, и при этом никто не просит ничего взамен?       ― Кхм, ― Киришима делает вид, что кашляет. ― Вот тут ты должен сказать: “Малыш, я тоже очень сильно по тебе скучаю. Жду не дождусь завтрашнего дня, чтобы увидеть тебя”.       Ну, почти ничего не просит взамен.       ― Я, блять, не собираюсь это говорить, ― рычит Бакуго.       ― А если просто “я скучаю”?       Бакуго переворачивается на живот, прижимая телефон к уху.       ― Ты и так знаешь, что я скучаю, ― отвечает он обвиняющим тоном.       ― Я могу предположить, ― говорит Киришима низким счастливым голосом. Он зевает. ― Тебе не пора спать? Завтра у тебя важный день, да?       ― Не особо, ― отвечает Бакуго, и Киришима снова смеется.       ― Тогда ладно. Будем болтать столько, сколько захочешь.              ―              Следующим утром Серо находит его спящим поверх покрывал с все еще прижатым к уху телефоном.       ― Вы оба похрапывали, ― сладко пропевает Серо, как только Бакуго принял душ, и поел, и почему-то не очень-то хочет издеваться над ним.       ― Отъебись, ― отвечает Бакуго, снова хватаясь за телефон.       ― Мм-хм, ― произносит Серо, потягивая свой латте. ― Не забудь сегодня улыбаться, ладно?              ―              Лицо Бакуго занимает весь экран, следы от слез параллельными линиями рассекают его щеки. Он поднимает внимательный взгляд на камеру, его тушь на удивление остается нетронутой, несмотря на льющий дождь и слезы из глаз.       ― Эй! ― выкрикивает он, и камера разворачивается, показывая его профиль. Он поднимает кулак, словно собирается ударить. ― Кто, к черту, разрешал тебе разбивать мое сердце?       Шиндо устремляется к нему, хватая вытянутую руку за запястье и притягивая ближе. Бакуго удивленно вздыхает и выглядит так, словно он сейчас снова начнет кричать. Но Шиндо наклоняется еще ближе и накрывает его губы своими.       Бакуго вырывает свою руку из захвата Шиндо, но вместо того, чтобы оттолкнуть, он запускает пальцы в его темные волосы, тянет парня на себя.       Они стоят прямо под дождем, но не обращают на него внимания. Вокруг них звучит музыка, но это может быть также просто биение их сердец ― яростный ритм, в звуке которого тонет все остальное.       Но затем Бакуго мучительно медленно отстраняется.       ― Нет, ― произносит он. ― Этого теперь не достаточно.              ―              В студии, где свет включается, как только экран снова становится темным, публика взрывается сумасшедшими овациями и аплодисментами.       Находящаяся на сцене Утсушими встает со своего бархатного кресла и хлопает вместе со всеми.       ― Вау! Это просто нечто! Снова выражаю свою благодарность Геройским Фильмам и Студии Сотриголовы за то, что предоставили нам этот эксклюзивный отрывок. Итак, что вы думаете по этому поводу?        Она вскидывает руки, и зрители продолжают радостно кричать, стуча ногами по полу и поднимаясь со своих мест.       Утсушими оборачивается к стоящему рядом двухместному дивану, на котором расположились Бакуго и Шиндо, и подмигивает им.       ― Мне кажется, что им понравилось.       Шиндо просто светится от счастья, но Бакуго едва поднимает взгляд. Разумеется, он рад, что фильм уже получает такое признание. Но ему не обязательно давать остальным знать об этом.       После того, как аплодисменты затихают, Утсушими садится обратно на свое место, закидывая одну ногу на другую и наклоняясь вперед, и кажется, что она говорит теперь только с Шиндо и Бакуго, а не с целой студией, заполненной людьми.       ― Ну что, Шиндо-кун, ― начинает она, откидывая за плечо прядь пепельных волос. ― С давних пор ты постепенно поднимаешься по карьерной лестнице, снимаясь в независимых фильмах и на второстепенных ролях. Но в этом фильме ты в первый раз выходишь на передний план. Каково это?       Шиндо робко пожимает плечами, и публика просто теряет голову. Бакуго едва удается подавить желание закатить глаза, он резко сжимает зубы с хорошо слышимым клацаньем.       ― Это честь, правда, ― отвечает Шиндо все с той же широченной улыбкой на сто ватт. ― То есть, не все мы Бакуго Катсуки, но я точно стараюсь достичь того же уровня.       Утсушими и публика смеются, пока Шиндо шутливо тычет Бакуго локтем в бок. Было бы так легко и так приятно просто столкнуть его с дивана прямо на пол.       ― Нет, нет, ― смеется Утсушими, ― ты тоже хорош. Мы же все так думаем?       Зрители явно согласны, но причина, возможно, в невероятном таланте Утсушими придумывать сюжеты, на которые все тут же откликаются.       ― Кстати, о вас двоих, ― продолжает Утсушими, ― что происходило на съемках? Ходило невероятное количество слухов, так что я умираю от любопытства и хочу узнать, как все было на самом деле.              На этом моменте Бакуго поворачивается на нее с изумленным взглядом. Меньше месяца назад она провела и выпустила в эфир интервью с ним и Киришимой. К чему она ведет теперь, вспоминая обо всех этих слухах?       Но он все-таки знает, как ответить. Прежде чем Шиндо успевает вставить слово, Бакуго указывает на него большим пальцем и драматично фыркает.       ― Этот парень еще жив, не так ли? Значит, все прошло лучше, чем я ожидал.       Зрители взрываются смехом и аплодисментами в ответ. Большая их часть здесь наверняка его фанаты, так что они должны быть привычны к его поведению на интервью, в бесчисленном количестве которых он когда-то участвовал с Тодороки, Ураракой и ебанным Деку. Тогда постоянно ходили шутки о том, что Деку остался в живых после съемок.       Утсушими тоже была частью всего этого, даже если и поверхностно. Они с Бакуго были моделями линии модной подростковой одежды, и она играла Минори, регулярно приглашаемую в “UA” звезду и соперницу героини Урараки. Бакуго нравилось сниматься в эпизодах с Минори ― Утсушими была забавной, несмотря на то, что она постоянно нахваливала Тодороки за его благородное (и несуществующее, если вы спросите Бакуго) очарование.       ― Эй, эй, ― вклинивается Шиндо, одаривая его кривой улыбкой. ― Все ведь было не настолько плохо?       Вместо того, чтобы посмотреть на Утсушими или на Шиндо, поддерживая видимость разговора строго между ними, Бакуго смотрит прямо на зрителей и произносит:       ― Хуже.       Он смотрит за край сцены, где находятся работники, скрытые от глаз аудитории. Вот тут он делает ошибку и ловит взгляд Серо, и тот, пользуясь случаем, раздраженно хлопает себя ладонью по лбу.       Бакуго собирается одними губами сказать Серо что-нибудь не слишком лестное, когда Шиндо наклоняется к нему и закидывает руку ему на плечо.       ― Какой же он задира, ― говорит он и цокает языком.       Бакуго едва удается не дернуться, но он даже не пытается сдержаться и хлопает по руке Шиндо, чтобы тот убрал ее. Ему уже пришлось снять множество обжиманий с этим парнем в последние несколько недель ― но ему не обязательно продолжать трогать его.       Утсушими все еще смеется, утирая уголки глаз.       ― Ладно, ладно. Успокойтесь, ребята. Давайте теперь немного поговорим о личном. Как поживает твой парень, Бакуго?       Иногда тот забывает, что весь мир в курсе. Моменты, проведенные с Киришимой, кажется, происходят в иных времени и пространстве ― там, где тихо, безопасно и больше никого нет. Как прошлой ночью, когда он уснул под звуки его мягкого смеха. Это принадлежит только ему, а не слащавому миру дневных ток-шоу.       Он усмехается.       ― Вы вроде должны знать лучше меня?       ― Что? Потому что я брала у него интервью в туре? ― широко и самодовольно улыбается Утсушими. ― Вы все это видели, не так ли? Когда мы поймали Riot между выступлениями?       Публика согласно кричит, и Бакуго думает, что большая их часть, без сомнения, смотрит каждый выпуск Гламура.       После этого Утсушими переходит к Шиндо, спрашивая его об одной актрисе, которую зовут Накагаме. Бакуго пропускает мимо ушей большую часть их разговора: ему абсолютно все равно, что Шиндо делает в свободное время и с кем он это делает.       ― В общем, ― говорит Утсушими спустя пару минут. ― Давайте вернемся к нашей теме. “Напиши мою историю*” скоро выходит в кинотеатрах, и тот отрывок, которым вы поделились со мной, напомнил мне кое-что.       Он не может точно понять почему, но его сердце пропускает удар на этих словах. Он весь напрягается, руки сжимаются в кулаки и так и остаются лежать на бедрах.       Студия снова затемняется, экран загорается, показывая другой отрывок. Это не фрагмент нового фильма Бакуго и Шиндо. Это старый эпизод сериала, который слишком знаком Бакуго.       Глаза сначала застилает все зеленое, а затем на экране появляется лицо Деку. Он выглядит на несколько лет младше и одет в школьную форму UA. Рядом с ним стоит Тодороки, схватив того за запястье и пытаясь удержать на месте, и на лице Деку ураган эмоций.       ― Я правда люблю тебя, Юки-кун, ― говорит Деку или, скорее, Даики. ― Я хочу, чтобы только это и имело значение, но…       ― Но что? ― Тодороки ― Юки ― спрашивает.       Даики выдергивает руку из ладони Юки.       ― Но этого теперь не достаточно.       Экран снова гаснет, зрители ждут, притаив дыхание.       ― Нам всем знаком сериал “UA”, так ведь? Вероятно, самая популярная подростковая драма всех времен, да, Бакуго? ― Утсушими широко ему улыбается.       Бакуго сидит прямо и напряженно, словно кол проглотил, кулаки сжаты так сильно, что он чувствует, как ногти впиваются в кожу. За кулисами Серо яростно машет ему руками, пытаясь напомнить ему об улыбке.       ― Разумеется, ― проговаривает Бакуго сквозь зубы.       ― Отрывки очень похожи, тебе не кажется? ― спрашивает Утсушими. ― Ты подражал своему старому коллеге?       Бакуго почти может слышать голос Серо в голове, скандирующий “не бесись, не бесись”. Но каждый раз, когда он думает о Деку или “UA”,он хочет пробить кулаком стену. Деку ничего не смог бы добиться самостоятельно, он просто сидел на шее Бакуго и тянул соки из его успеха, таланта, каждой его эмоции. И теперь Бакуго называют подражателем? Пиздец, это просто не может быть правдой.       Бакуго опирается на спинку слишком мягкого дивана, скрещивая руки на груди.       ― Ты никогда не думала, что, может, это он подражал мне?       Утсушими улыбается ему.       ― Мидория-кун повторяет тебя в фильме, в котором ты снимешься через три года?       Они с Шиндо вдвоем начинают смеяться с его слов, вероятно, списывая их на очередное его желание все оспорить. Бакуго закусывает внутреннюю сторону щеки в попытке удержаться и не исправить их.       Они больше не развивают эту тему, но чем больше Бакуго думает об этом, тем больше он понимает, что это было задумкой студии. Они хотят создать преемственность между тем, что сделал “UA”, и тем, что “Напиши мою историю” пытается сделать, ― успокоить публику и убедить, что романы между мужчинами не новы и не являются поводом для скандалов. Они как будто говорят: “Вам понравилось, когда в прошлый раз на экране двое мальчиков полюбили друг друга. Приходите посмотреть наш новый фильм, и вам снова понравится!”       Это хороший способ упростить самую сложную часть рекламы. Привлечь аудиторию, которая уже заинтересована, усмирить тех, кто готов схватиться за оружие. Умно и логично.       Но остаток интервью Бакуго сидит сжав зубы, словно сдерживая все, что он хотел бы сказать.              ―              К тому моменту, как машина останавливается у аэропорта, он опаздывает уже на пятнадцать минут. Бакуго не сильно изменился со времен интервью ― он одет в темные укороченные до щиколоток джинсы, рыже-коричневые лоферы и красно-оранжевое пальто, наброшенное поверх черной рубашки, ― но он едва чувствует холод, когда захлопывает дверь машины и бежит к терминалу. Его волосы растрепаны, а макияж, который ему накладывали для интервью, смазан.       В любой другой день он волновался бы о журналистах, которые могут увидеть его таким. В любой другой день он думал бы о последствиях. Но не сегодня.       Он словно на иголках весь день, а Серо всегда по рукой и бормочет что-то успокаивающее.       ― Расслабься, Бомбочка, ― говорит он, когда они направляются к надписи “Прибытие”.       ― Не называй меня так, ― огрызается Бакуго по пути, едва удостаивая Серо взглядом.       ― Но Киришиме можно, ― хитро отвечает Серо.       Бакуго рычит.       ― Позволить тебе и Пикачу обменяться номерами было самым хуевым решением в моей жизни.       ― О, несомненно, ― смеется Серо.       Прежде, чем Бакуго успевает придумать остроумный ответ или, что еще лучше, ударить Серо под дых, он останавливается, как вкопанный. Множество людей выходит из зоны прибытия, таща за собой чемоданы и разговаривая по телефону. Бакуго ждет, пока толпа превратится из плотного потока в слабый ручеек. Теперь вместе выходят всего по паре людей.       Сначала он узнает Каминари, который выглядит достаточно жизнерадостно, несмотря на мешки под глазами. Кожаная куртка висит у него на плечах, не покрывая собой оголенные руки. Он замечает Бакуго и ухмыляется, но ничего не говорит.       За ним идет Джиро, огромные наушники висят у нее на шее, а на спине ― чехол с гитарой. Она ковыляет, словно зомби, и останавливается, только когда врезается Каминари в спину. Она медлит, полусонная, и опирается на него.       К тому времени, как появляется Ашидо, Бакуго нервно притопывает ногой. Пока что она выглядит живее всех из участников группы, бежит вприпрыжку и кричит, что по дороге домой хочет заехать к Пабло за чизкейком.        Ему нет дела до них, по крайней мере сейчас. Его глаза прикованы к дверям, он внимательно всматривается, пока не замечает знакомую макушку и ярко-красные волосы. И раньше, чем он успевает подумать, срывается с места.       (Как у Киришимы вечно получается так сильно влиять на Бакуго? Как он заставляет все рациональные мысли покинуть его?)       Уши Киришимы закрыты наушниками, но он срывает их, как только видит Бакуго, и его лицо полностью меняется. Оно расцветает, словно роза, раскрывается, выражая облегчение, радость и волнение.       Бакуго бежит к нему, и Киришима встречает его на полпути. Он хватает его за талию, поднимает от пола и кружит вокруг себя, а Бакуго вообще ни о чем не беспокоится. Он смеется, хватается за плечи Киришимы и чувствует слишком много, чтобы помнить о своей раздражительности.       ― Вот блин, ― говорит он, все еще смеясь. ― Я скучал по тебе.       И все переписки, и звонки по телефону и по видео ― этого было недостаточно. Это ничто в сравнении с Киришимой, находящимся напротив него, с его руками на его талии, его смехом, отдающим эхом у Бакуго в груди. Пиздец. Как он вообще без этого жил?       Он зарывается лицом Киришиме в волосы, чтобы не сказать чего-нибудь слишком откровенного. Но Киришима снова поворачивается вместе с ним вокруг своей оси, и теперь снова может притянуть его к себе, чтобы поцеловать прямо в губы.       И, блин, Бакуго может продолжать называть Киришиму идиотом, но сейчас он умнейший человек на Земле. Потому что ему больше ничего не нужно сейчас, ничего не имеет значения, кроме вкуса его губ и прикосновения его языка.       Когда его голова перестает кружиться, он пихает Киришиму в плечо.       ― Отпусти меня, засранец.       Киришима криво ему улыбается.       ― Но тебе же нравится.       Бакуго ворчит:       ― Люди смотрят.       ― Но тебе же нравится.       Киришима снова кружит его, и Бакуго только крепче хватается за его плечи, пытаясь сохранить баланс.       Он не знает, как на это ответить, так что он перемещает ладони на тыльную сторону шеи Киришимы и снова целует его. Он прикусывает его нижнюю губу, и тот издает низкий, требовательный стон, который Бакуго хочет слышать снова, и снова, и снова.       ― Ты же в курсе, что у нас есть зрители? ― произносит Киришима, переводя дыхание и отстраняясь.       Бакуго только усмехается в ответ. Разве он не упомянул это пару секунд назад? И какая вообще разница? У него всегда есть зрители. Ему от этого не сбежать.       Он поднимает одну руку от шеи Киришимы, чтобы показать средний палец всем, кто может за ними наблюдать. И целует своего парня снова, и снова, и снова.              ―              ― Что ж, ― говорит Джиро, приземляясь на диван рядом с Ашидо и смотрит через ее плечо. ― Это просто очаровательно.       Киришима и Бакуго сидят бок о бок на другом конце дивана, Каминари ― на полу, облокотившись спиной на ноги Киришимы. В ответ на их вопросительные лица Джиро забирает у Ашидо из рук телефон и передает им.        Там открыта главная страница уже знакомого таблоида, который, кажется, пишет о Бакуго каждые две недели. Несколько месяцев назад они опубликовали тот бредовый сюжет о том, что он встречается с Ураракой. Но теперь Урараки нигде не видно.       Вместо нее там полномасштабная фотография Киришимы и Бакуго. Киришима приподнимает Бакуго над землей, а тот показывает средний палец всем, кто смотрит, как они целуются, (и, следовательно, камере), и позади них замерли суетящиеся в аэропорту люди.       У Каминари вырывается смешок.       ― Вам, ребят, везде нужно привлечь внимание, да?       Киришима уже хочет засмущаться, но Бакуго просто фыркает и пинает Каминари в бок.       ― Да, и что? Я, нахуй, знаменитость, так же как и вы. Придется как-то справляться с этим.       Джиро зевает, вытягивая руки над головой.       ― Мы справлялись месяцами. Сейчас я просто хочу выспаться.       ― Ох, да ладно, ― хнычет Ашидо, ― мы только вернулись! Нам надо тут со всеми встретиться. Бакуго, как поживает Урарака?       ― Что? С хрена ли я должен знать?       Он не видел ее с тех пор, как вернулся. Она, вероятно, занята на съемках нового сезона “Нулевой Гравитации**”.       ― Мы должны закатить вечеринку! ― продолжает Ашидо. ― Нас ведь тогда пригласили на пляжный отдых. Так что позовем Урараку, Яомомо, и Тодороки, и Ииду, и Мидорию…       Она все болтает, но Бакуго уже не слушает. Мысль о них ― об Урараке, Тодороки и особенно Деку, ― напоминает ему о новом фильме, в котором он будет участвовать. Они все ― причина, почему он не хочется сниматься в первую очередь. И его это пиздец как бесит.       Он встает с дивана, и зевающий Киришима следует за ним.       ― Мне скучно. Будем целоваться и обниматься у тебя на кровати.       ― Чувак, ― говорит Киришима наполовину осуждающим тоном. Но он не может притвориться, что не заинтересован в предложении ― или приказе, чем это и являлось.       ― Ненужная информация, ― пропевает Каминари, но Бакуго игнорирует его и тянет Киришиму за собой по коридору в его комнату.       Как только он закрывает дверь, он замирает на несколько секунд, глубоко дыша. Это нечестно, он не должен злиться сейчас. Он должен быть счастлив, что Киришима вернулся.       ― Эй, ― Киришима отзывается позади него. ― Что случилось?       ― Ничего, ― отвечает Бакуго сквозь зубы. И затем, на автомате, ― идиот.       ― Сам идиот, ― нежно отвечает Киришима, обнимает Бакуго со спины и прижимает к груди.       Ему нравятся эти чувства ― чувства тепла и уверенности. Бакуго забывает спросить Киришиму, кого это он тут называет идиотом.       Он поворачивается в его объятиях, смотрит ему прямо в глаза и снова прижимается губами к его губам. Поцелуи на камеру всегда были рутиной. С Ураракой это было не так плохо, но все равно неловко. А с Шиндо ему приходилось терпеть. С ними двумя и с остальными коллегами в романтических фильмах он был больше сфокусирован на том, чтобы поцелуй выглядел красиво, а не на своих чувствах.       С Киришимой все по-другому. Он теряет себя в ощущениях, едва замечает, что они оказываются на кровати, ложатся рядом. И только когда он снова открывает глаза, он смотрит в окно и замечает…       ― Да вы прикалываетесь, ― рявкает он, вырываясь из жадных рук Киришимы.       ― Что? ― жалобно протягивает Киришима и следует за взглядом Бакуго. ― О-о.       На билборде за его окном большими красными буквами написано “Напиши мою историю”. Шиндо стоит в профиль, и его волосы сливаются по цвету с темным фоном. На переднем плане запечатлен Бакуго, смотрящий прямо на наблюдателя. Он выглядит настороженным и запутавшимся. Его глаза горят красным, белая футболка ― яркий контраст на черном фоне. Одной рукой он стягивает ткань в кулак, прямо рядом с сердцем.       ― Блин, ― говорит Киришима, садясь на кровати. ― Ты выглядишь слишком сексуально…       Он прикусывает нижнюю губу, его глаза прикованы к билборду.       Волна гнева накрывает Бакуго, разгораясь быстро, как подожженная спичка. Он рычит, хватает Киришиму за плечи и роняет спиной на кровать. Садится сверху на него, придавливая к матрасу и закрывая весь обзор.       ― Хочешь еще посмотреть? ― грубо спрашивает он, облизывая губы и хищно смотря на Киришиму вниз. ― Будешь отвлекаться на ебучую картинку, когда в твоей кровати настоящий я?       Киришима сглатывает и облизывает губы. Он поднимает на него взгляд своих красных глаз, и перед ними все плывет.       ― Смотри только на меня, понял? ― спрашивает Бакуго, наклоняясь ближе.       Киришима кивает, смех искрится в нем.       ― Малыш, я и не могу по-другому.       Бакуго опускается вниз и целует его жестко и грубо. Киришима запускает руку в его волосы, тянет за них, заставляя Бакуго простонать прямо тому в губы. Он чувствует Киришиму каждой клеткой ― как крепко он прижимается к нему своим телом, как касается его руками, как остры его зубы. Он хочет потерять себя в этих чувствах, хочет, чтобы его внимание было целиком на Киришиме и чтобы тот думал только о нем.       Они еще долго так целуются, Бакуго лежит на Киришиме, их ноги переплетены между собой. Но в скором времени Бакуго приходится приподняться, чтобы отдышаться. И как только он это делает, он замечает Деку и Тодороки, смотрящих на него.       ― Ёб твою мать, ― он вздрагивает и отталкивается от Киришимы, пятясь на край кровати.       ― Что? ― Киришима быстро оглядывает комнату в поисках того, что отвлекло его внимание. ― Что не так?       Бакуго злобно смотрит на стену, где висит огромный постер с “UA”. Тодороки одной рукой обнимает Деку, а тот тянется вверх, чтобы поцеловать его в щеку. В противоположной части постера Урарака смеется и обнимает за пояс Бакуго, который морщит нос и пытается не улыбаться ей в ответ.       ― Это! ― Бакуго указывает на постер, его дыхание тяжелеет от ярости. ― Сними это говнище, быстро!       Киришима смотрит на постер и выглядит почти очаровательно сбитым с толку.       ― Что?.. Это? Он висит тут уже несколько лет. И висел каждый раз, когда ты был тут.       Он точно замечал его раньше. Или, может, он был слишко занят, пытаясь уложить в голове мысль о том, что он оказался у Киришимы в комнате.       ― Но теперь у тебя есть я, ― Бакуго огрызается в ответ.       Киришима моргает.       ― Ну, это да, но…       ― Но что? ― зло спрашивает он. В глубине души он понимает, что ведет себя неразумно. Киришима не знает всего, что произошло сегодня, всего, что происходило с ним в жизни. Он не понимает, почему Бакуго не может просто нахуй перестать об этом думать.       ― Он много для меня значит, ― с вызовом отвечает Киришима. Он поднимает взгляд на постер, и его губы растягиваются в полуулыбке. ― Я понимаю, что у тебя не лучшие воспоминания об этом сериале, но, блин, он мне все-таки нравится.       Это не просто воспоминания. Бакуго же, блять, не ребенок, и он мог бы преодолеть все, что случилось с ним раньше. Только вот каждый раз, когда он старается, прошлое начинает следовать за ним по пятам. Все это говно просто не дает ему жить, не дает ему быть счастливым.       ― Ебучий Деку, ― шипит Бакуго, усмехаясь постеру. ― Он не мог взять и сыграть такие эмоции с нихуя. Он, блять, копирует меня, а все думают, что он гений? Да ладно!       ― Копирует? ― Киришима хлопает ресницами.       Пиздец. Он не хотел этого говорить. Бакуго тяжело дышит, сжимая руки, лежащие на бедрах, в кулаки и уставившись в пол.       ― Нахуй. Не важно.       Матрас проминается под Киришимой, когда тот садится рядом с Бакуго, кладя руку его на плечи.       ― Думаю, мы просто можем всегда оставаться на ночь у тебя, если тебя так сильно волнует постер.              ―              Они долго сидят так ― сначала в напряжении, затем в приятной тишине. Бакуго прислоняется спиной к Киришиме и чувствует, как вся его злость растворяется, неспособная противостоять его успокаивающему присутствию. Он почти спит, но Киришима легонько подталкивает его.       ― Джиро делает окономияки, ― говорит он с улыбкой, обнажая острые зубы. ― Это очень вкусно. Будешь?       Бакуго поднимает на него глаза и делает рваный вдох. Почему он такой? Почему не требует объяснений? Почему он не уходит, когда Бакуго срывается на него? Как он может быть таким принимающим, таким добрым, таким классным?       ― Блять, ― произносит Бакуго, потирая глаза тыльной стороной ладони. ― Кажется, я люблю тебя.              * Название второго опенинга третьего сезона “Make my story” ― Lenny code fiction.       ** В оригинале Zero Gravity.