Portrait of a tragic woman

C того самого момента, как она вошла в кабинет, было ясно, что эта женщина станет вашим самым жутким кошмаром. Дёргаясь от постоянных судорог, она демонстрировала свою совершенно уникальную гибкость. Её не сходящая со рта улыбка во все имеющиеся зубы имела очень странное на вас воздействие: вы будто бы оказывались под влиянием замораживающего заклинания, велевшего вам молчать, ожидая дальнейших указаний. Тёмные кудри, неопрятно лежащие на её голове; аристократические скулы; красные полные губы; тяжёлые веки над глазами; безумный взгляд, попеременно меняющий своего соперника в гляделках, перескакивая то на вас, то на стены, то на пол, то на потолок — всё это в купе даёт портрет самого безумного человеческого ума. Цветовая палитра её одежды выглядела ещё страннее: здесь были намешаны практически все оттенки чёрного, и ни один из них не находил себе пару. Она носила водолазку с длинными рукавами, несмотря на полуденную жару калифорнийского лета на улице. Её чёрная душная рубашка была настолько длинна, что волочилась по полу, когда женщина заходила в комнату. Под такого рода балахонами были видны лишь кончики каблуков. Колье покоилось на её бледной шее, а вставленный в него драгоценный камень выглядел тяжёлым и будто тянул её вниз. Её, уже в конец изгрызенные, ногти снова оказались во рту хозяйки, в очередной раз избавлявшейся от стресса столь непривлекательным путём. Её бесцеремонно втолкнула в кабинет молодая белокурая женщина, чья макушка медленно покрывалась старческой сединой. — Зайди, пожалуйста, — бросила женщина, явно чем-то раздражённая. Звучало это так, будто, провалив всякие попытки казаться воспитанной, она почувствовала недобрые намёки в своих же словах. — Я же говорила, что не хочу быть здесь, Сисси, — совсем по-детски протянула темноволосая. — Я хочу домой. — Мы пойдем домой, когда твой приём кончится. — Нет! Я хочу пойти домой немедленно, — черноволосая женщина топнула ногой, и Сисси рассмеялась, расстроенная выходками своей сестры. Приподнявшись в кресле, вы, должно быть, ждёте представления гостий, но, конечно же, вам уже давно известно, кто эти милые дамы и с какой целью они пришли к вам. — Полагаю: вы — Нарцисса Малфой? — Вы протягиваете руку блондинке и одариваете её самой лучшей улыбкой, какой только можете. В ответ она также улыбается и пожимает вашу руку, подходя ближе к вашему столу в знак приветствия. Её сестра всё также стоит посреди комнаты и вкручивает носок своей обуви в толстый ковер, между делом продолжая грызть ногти и озираясь по сторонам. — Я рада, что вы нашли время для нас, доктор Грейнджер, — Нарцисса отпускает вашу руку. — Учитывая прошлые визиты Беллы к психологами… очень трудно найти авторитетного человека, который готов оказать ей помощь. Вы знаете, абсолютно всё о прошлых посещениях Беллатрис терапевтов. Её история болезни настолько толста, что занимает целых два ваших ящика. Она меняет лечащих врачей и психиатрические клиники, совсем как перчатки. В сообществе психологов она хорошо известна. И когда вы впервые упомянули, что будете заниматься её делом: вас осудили за наивность, посмеялись над вами за стремление помочь бедной женщине, а также предупредили обо всём ужасе положения Беллатрисы Лестрейндж. Но вы готовы принять вызов, особенно если надежда на исцеление ещё есть. Вы искренне удивлены тем, что она не была заперта навсегда из-за своих обид, однако Малфои богаты, и это, вероятно, главная причина, по которой Беллатриса всё ещё существует в обществе, создавая проблемы. — А вы, должно быть, Беллатриса Лестрейндж? — этот вопрос вы задаёте черноволосой женщине, чей взгляд, наконец, останавливается на вас. — Беллатриса Блэк, — отвечает она так, будто бы ей совсем плевать на вас: видно, что она чем-то расстроена. После высказывания сия замечания взгляд её вновь убегает от вас в совершенно противоположную сторону. Казалось бы: она готова смотреть на что угодно и на кого угодно, лишь бы не на вас. Вы знали её девичью фамилию, но решили всё же проверить реакцию Беллатрис. Кажется, есть в этом что-то, что вам обязательно нужно будет обсудить с ней в будущем. — Мисс Грейнджер, — Нарцисса поворачивается к вам после пристального наблюдения за сестрой (Беллатрисе и на этот раз всё по боку: она вообще уже, кажется, переключилась на собственную радиоволну и бормочет втихаря что-то себе под нос). — Я знаю, что у Беллатрис тяжёлый случай… но она моя сестра, и я очень переживаю за неё. Она поддерживала меня в самые тяжёлые моменты, поэтому и я хочу быть рядом с ней сейчас. В новостях говорят, что вы самый выдающийся (несмотря на молодость) психолог этого времени. Вы помогли многим людям. Проделали так много хорошей работы. Пожалуйста, прошу вас, помогите моей сестре, — Кажется, что блондинка сейчас расплачется. В её мольбе вы можете услышать невысказанное: «Вы можете её исцелить?». Вы знаете, что вы её последняя надежда. Никто в штате не хочет заниматься делом её сестры. Вы киваете головой, при этом показывая самую очаровательную улыбку. — Миссис Малфой, вам не о чем беспокоиться. Я сделаю всё возможное. Я никогда не бросаю своих пациентов. — О, спасибо. Я так волновалась, что вы не возьмётесь за нас, — в её голосе слышится облегчение, и оно трогает ваше сердце. Без сомнения, этой женщине пришлось пережить много ужасов, имея при этом конское терпение. — … я не хотела возвращать её обратно в больницу. Ей там только хуже. — Я знаю и понимаю вас. Не оправдывайтесь. — Я просто волнуюсь, вот и всё. Некоторые психологи говорят, что она должна давно уже сидеть в тюрьме за всё, что натворила…но это не её вина. Вы знаете о многочисленных нарушениях закона и столкновениях с властями Беллатрисы. Кажется, нападение, грабёж и общественное недовольство — её конёк.  — Я — не они. Я даю своим клиентам шанс начать всё с чистого листа. Как только миссис Блэк станет моей пациенткой, её прошлое останется позади. — Ещё раз спасибо, — выдыхает Нарцисса и сжимает вашу руку. — Могу ли я доверить её вам сейчас? (Она смотрит вам прямо в глаза, ища хоть капельку честности в вашем взгляде). — Да, конечно. Она кивает в знак согласия и отпускает вашу руку. Она поворачивается к своей сестре: «Беллатриса, я оставлю тебя здесь, с этой замечательной молодой леди, она поможет тебе». — Хи-хи, так же, как другие помогли мне, — саркастически подмечает Беллатриса. — Веди себя хорошо, — шипит Нарцисса сквозь зубы так, будто при разговоре с провинившейся собакой. Беллатрис перестаёт жаловаться и просто смотрит, как её сестра уходит. Видно, что она уважает Нарциссу. — Я вернусь, когда сеанс кончится. Нарцисса закрывает дверь. Вы остаётесь наедине с пациентом. Вы даже чувствуете, что Беллатриса излучает какую-то враждебность. Темноволосая женщина не хочет быть здесь, и вы уже знаете, что она превратит ваш сеанс в кошмар. Но это не отталкивает вас. — Мисс Блэк, почему бы нам не продолжить нашу сеанс? — Вы приглашаете её к двум стульям, установленным у вашего стола. Они синие и удобные, и такие успокаивающие для большинства ваших пациентов. — Не понимаю, в чём смысл, — говорит она, и в то же время подходит к одному из стульев.- Все терапевты пытаются помочь мне, но никогда не справляются! И, честно признаюсь, я уже привыкла к этому, мне даже нравится моё нынешнее состояние. Лучше уж так, чем вечно ходить по этим шарлатанам. — во время сего высказывания она накрутила целую прядь волос в озорной завиток. — Тебе нравится быть сумасшедшей? — при этом вопросы ваши брови заметно поднимаются. Вы уже слышали такие заявления от депрессивных маньяков. Они любят приходящую от болезни эйфорию. Благодаря ей, они чувствуют себя непобедимыми, и именно поэтому они совершают безумные поступки, думая, что всё им побоку, никто и ничто не сможет остановить их или причинить им вред; такие субъекты не желают иметь дело с последствиями приступов эйфории. Вы задаётесь вопросом: так ли она себя чувствует на самом деле или только прикидывается? Вы достаёте блокнот и ручку и что-то в нём помечаете.  — А каково это быть сумасшедшей? — Беллатрисе было диагностировано биполярное расстройство, в лёгкой форме, но вы хотите кое-что прояснить для себя, поставить свой собственный диагноз. Вы говорили, что все пациенты для вас всё равно, что чистый лист. Но у неё есть и другие расстройства. Пограничное расстройство личности, одно из наиболее опасных и трудных в обращении; затем — синдром эпизодического нарушения контроля, с ним надо быть ещё аккуратнее. Она жестоко обращалась со своими психотерапевтами, до такой степени жестоко, что несколько из них даже попали в больницу по её вине. Вы ни в коем разе не хотите, чтоб такое случилось с вами. Беллатрис с издёвкой отвечает на ваш вопрос: «Каково это быть сумасшедшей? Попробуй — узнаешь!» Она явно не хочет сотрудничать. Поэтому вы пытаетесь применить другой подход. — Я видела, что вы не состоите в браке с вашим мужем Родольфусом Лестрейнджем уже двадцать лет. В чём причина развода? Её губы складываются в надменную улыбку, она опускается всё глубже в своё кресло, скрестив руки на груди.  — Послушайте, доктор, — на последнем слове она делает особенное ударение, словно ей больно это говорить. — Я не хочу находится здесь дольше положенного лечения. Я устала от всех этих докторов, пытающихся запихнуть всю эту психологическую поеботу мне в глотку. И я устала от всех лекарств. Поэтому, что насчёт того, чтобы мы заключили небольшую сделку? Я буду посещать ваши сеансы, а вы будете притворяться, что помогаете мне, хотя на самом деле вы нихуя мне не помогаете, а только заставляете чувствовать себя ещё более одинокой! После этого я буду приходить домой и обманывать Сисси, говоря, что всё в порядке, а также убеждать её не беспокоиться за меня. Вы слегка удивленно вздохнули. Вы никак не можете позволить этому случиться. — Беллатрис, ты же знаешь, что я не могу сделать так, как ты просишь. Твоя сестра доверила мне твоё сознание. Я намерена сдержать обещание помочь тебе. — Чушь собачья! Вы просто хотите набить карманы деньгами моей сестры. Вам, терапевтам, насрать на меня и мои проблемы. Всем, кроме моей сестры, насрать на меня! Ах, как раз вовремя. Вот оно — её недоверие к терапевтам, нараставшее годами. В прошлом с ней плохо обращались, поэтому она так неохотно принимает вашу помощь. Возможно, отчасти это объясняет, почему она так плохо ладила с властями. — Беллатриса, мне хотелось бы верить, что я не такая, как другие психологи. Темноволосая женщина фыркнула: «Конечно». Она ещё раз сменила положение тела (теперь её ноги свисали с кресла). Вы отмечаете её неспособность оставаться в одном положение более пяти минут. Вы также не забываете упомянуть о том, что пациент не смотрел непосредственно на вас уже пару минут. Её взгляд всё время уходит в сторону от вашего лица. — Разве вы не хотите дать мне и шанса проявить себя? — говоря это, вы недовольно надуваете губы с целью вызвать у неё более сочувственную реакцию. — Нет, — очень категорично отвечает она, и снова начинает грызть ногти. Её взгляд устремляется в дальний конец комнаты, там же и остаётся. — Что мне сделать, чтобы убедить вас? Она молчит после заданного вопроса. Вы ждёте минуту, две, потом пять. Вы спрашиваете снова: — Что я могу сделать, чтобы убедить тебя? — Вы можете либо принять моё предложение, либо отказаться. — А что будет, если я откажусь от вашего щедрого предложения? — возможно, в вашем ответе было насмешливое ударение на слово «щедрое», и взрослая женщина его услышала, она выпрямилась в гневе.  — Если ты откажешься от моего щедрого предложения, я сделаю твою жизнь настоящим адом! Она думает, что может вами манипулировать. Действительно сумасбродка! Её расклад довольно шаток, все её угрозы недействительны для вас. Единственное, что она может применить по отношению к вам, так это физическую боль. И только в этом случае могут быть последствия. Вместо того, чтобы кинуть ей в лицо тот факт, что она не хочет драться с вами, вы спустили ей её заявление и решили дальше наблюдать за её игрой. — И что бы вы сделали? Как бы вы поступили в этом случае? — вы произносите это умышленно с уловкой и наклоняетесь ближе к её повёрнутому в сторону лицу. Её голова поворачивается к вам, смущённый взгляд ложится на её величественные черты. — Как я… разберусь с тобой? — её глаза смотрят прямо на вас, в них видится смущение. Её явно никогда об этом не спрашивали раньше, поэтому вы решаете продолжать давление (возможно, она поведает вам что-то новое о себе). — Впечатли меня, — шепчете ей вы. — Я хочу знать. Расскажи мне, какой будет моя жизнь, если я не приму твоё предложение. Она смущена окончательно. Кажется, ни один из предыдущих терапевтов не просил её об этом в целях избежать её насильственные желания, сказав при этом, что он или она ошибались, надавив на неё, вместо того, чтобы разобраться во всём и объяснить Беллатрисе источник каждого желания, а затем позволить ей увидеть, насколько они ошибочны и как их можно предотвратить. Вы терпеливо ждёте её ответа, маленький таймер, который вы установили, чтобы отсчитывать время сеанса на вашем столе, мерно отбивает минуты. Наконец она говорит: — Если предположить, что в ходе этого процесса у меня не будет неприятностей, я начну с того, что буду терроризировать вас. Я узнаю, где вы живёте, в каких местах едите, где вы работали и есть ли у вас друзья. Всё в самых лучших красках. Всё то, что мне нужно будет знать, чтобы перейти к следующему этапу. Затем, я начну следить за вами, притом так, что вы никогда не заметите меня. Я буду делать фотографии, оставлять их рядом с вашей входной дверью, чтобы вы увидели. Это бы испугало вас, заставило бы вас чувствовать себя действительно неуверенно. После этих слов Беллатриса выпрямилась и поменяла положение ног, как ученица младших классов, примерно сложила их под креслом. Разговор её заинтересовал. — Но это ещё не конец. Я начну воровать ваши вещи. Сначала что-то мелкое, настолько обыденное, что вы даже не заметите. Потом я буду забирать более крупные вещи. Например, лампу, стул, одежду или домашнюю кошку. По вашей спине пробегают мурашки. У вас есть домашняя кошка, но она знать об этом не может и просто случайно выбирает именно это животное? — Я начну оставлять маленькие подарки. Начну пожалуй с мёртвой тушки этого кота. Притом не дома, а на работе. И в конце концов, когда ты будешь напугана до чёртиков, я наконец-то покажу себя и выбью из тебя всё дерьмо. Глаза Беллатрисы сияют от возбуждения при мысли об этом запугивающем плане, и её щеки красны от сего волнения. Она наклоняется вперёд, при этом вам приходится немного отодвинуться назад. Она огибает взглядом всё ваше лицо, но всё ещё не смотрит прямо в глаза. — Так ты спланировала все те нападения, совершённые на твоего двоюродного брата Сириуса Блэка, его жену и детей? — это не столько вопрос, сколько утверждение. При нём взволнованный взгляд Беллатрис исчез с её безумного личика, она откинулась на спинку кресла. Вы думаете, что она не ответит на ваш вопрос, но вместо этого она задаёт свой: — Так волнительно, не правда ли? — Простите. Я вас не понимаю. — вы настораживаетесь, не зная, что она имеет в виду. — Я говорю о том, как я терроризирую людей. Она скрестила руки на груди с самодовольной улыбкой на лице. — Я видела это в твоём лице. Не ври мне. Вот почему ты спросила меня об этом, а другие нет. — Я таким не интересуюсь… — вы останавливаете себя от дальнейших объяснений. Вы не можете позволить ей узнать. С пациентами с заболеванием пограничной личности часто трудно работать из-за их способности читать своих терапевтов. Это неприятное ощущение допроса пациентом, без сомнения, заставило многих врачей отказаться от Беллатрис. — Врушка! — на распев произносит Беллатриса. — Признайся, док, тебе понравился мой рассказ. Бьюсь об заклад, ты уже давно мечтаешь о том, чтоб причинять людям боль. Держу пари, что в детстве над тобой издевались. Будучи никогда достаточно «хорошей», ты налегала с усердием на учёбу. Ты хотела показать всем, что ты лучше, умнее, чтобы ты можешь завоевать их одобрение и быть в их социальном кругу. — Беллатрис сейчас рассматривает ногти левой руки, а вы чувствуете подступающую боль в глотке, такие неприятные ощущения, как при тошноте, вам срочно нужен свежий воздух. Откуда она знает? Вы нервничаете, сердце колотится, как у кролика. — Но ведь всё вышло совсем не так, правда? — Она отрывает взгляд от своих ногтей и пристально смотрит на вас. Она медленно встаёт со своего места и подходит к вам, прикладывая прохладный палец к вашему подбородку и приподнимая вашу голову, чтобы вы могли лучше её видеть. Её тёмные глаза опущены и сосредоточены на ваших губах. — Они только ещё больше возненавидели тебя за это. Они не хотели дружить с таким умным человеком. И ты опять стала сама по себе, решив «да кому вообще нужны друзья!». Всё, что тебе было нужно, — это твои книги. Но книги не могли составить тебе компанию, и они, безусловно, не могут избавить от всех мук одиночества, которые вы испытываете. Вы не можете поверить, как эта женщина только что так легко вас прочитала! За один сеанс, не меньше. Её способности поистине устрашающи. — Как?.. — вы выкрикиваете одно единственное слово, не желая доставлять ей удовольствие от того, что она права, но желая знать, как она сделала это. Жаль, что вы не умеете читать таких людей. — Всё просто, — напевает она, и теперь её руки обхватывают ваши щёки, вы снова будто заморожены заклинанием и не можете отвернуться от неё. — Все книги в твоём кабинете. Все дипломы и награды, которые вы повесили. Они с гордостью показывают все ваши достижения и знания. Но всё же там нет ни одной фотографии друзей или членов семьи, или того, как вы делаете что-то даже отдалённо забавное. Вы — трудоголик. Вы старались изо всех сил и стали самым гениальным и молодым психологом этого поколения, но в конце концов все ваши достижения всё равно не дали вам того, чего вы действительно хотели. Дружбы. Человека, на которого вы могли бы положиться и который мог бы стать вашим доверенным лицом. Всё, что вы получили от своей тяжёлой работы, — это пустую славу и ещё более пустые слова похвалы. — большие пальцы Беллатрис рисуют круги на ваших щеках, её лицо приближается к вашему, когда она шепчет эти ядовитые слова. А всё, что вы можете сделать, так это тупо смотреть ей в глаза. Все знания и степени в мире не спасут вас от Беллатрисы сейчас, и вы знаете это, но вы дали обещание её сестре и не откажетесь от него. — И я знаю, как отчаянно ты жаждешь общения с людьми. Я видела, что ты слишком уж рвёшься к моей сестре. Как ты завладела её вниманием и прежде всего желала её доверия. — А я и не собиралась… — Не то, чтобы ты об этом знала, — шепчет Беллатрис, её лицо теперь так близко к вам, что её кудри падают вам прямо на глаза. Она пахнет обманчиво прекрасно. Сандаловым деревом и смородиной. У вас пересохло в горле, ручка и блокнот вываливаются из рук… Они с грохотом падают на пол, игнорируемые всеми присутствующими. Вы впиваетесь пальцами в подлокотники кресла, будто бы пытаясь таким образом вернуться в реальность. Вернуться в реальность, чтоб встать и уйти от этой женщины, которая как оказалось слишком много о вас знает. По вашей коже бегают мурашки, а уши горят от стыда за то, что в ваших самых сокровенных тайнах копаются, как в грязном белье. Вы хотите сказать что-то, чтобы вернуть этот разговор в нужное русло, чтобы показать ей, что вы всё ещё главная, но затем таймер сигнализирует об окончании сеанса, и вы вскакиваете с места. Заклинание, наложенное Беллатрис, разрушается, и она отступает от вас, направляясь на цыпочках к двери. Почему сеанс так быстро превратился в дерьмо? — Беллатриса… — начинаете вы, но она прерывает вас, хихикая и одаривая вас улыбкой. — Доктор Грейнджер, я думаю, мне придётся отказаться от своего предыдущего предложения. — Почему? — Я думаю, что мне понравятся эти наши маленькие встречи. Вы скрываете в себе тьму, но недостаточно хорошо, и мне интересно посмотреть, как быстро я смогу её вытащить наружу. В конце концов, психологи также таинственны, что и пациенты, которых они лечат. Ваши ноздри раздувает от этих слов, вы в гневе. Как только она смеет думать, что вы такая же чокнутая, как и она! — Я не понимаю, о чём вы говорите. — но слова звучат слабо, как только они слетают с ваших губ, вы понимаете, что она права. Независимо от того, насколько сильно вы подавляете его, гнев от того, что вас постоянно избегают другие, вы всё равно скоро сдадитесь. — Увидимся на следующем сеансе. — беспечно помахав рукой, она выходит из комнаты, чтобы поприветствовать ожидающую её сестру, а вы стоите в своём кабинете с весёлыми коврами и ярко раскрашенными стенами, со всеми своими наградами и аккуратно стоящими книгами на книжных полках, и всё, что вы можете сделать, — это почувствовать, что вам хочется спалить весь этот фарс дотла.