Сердце Морнингстара

      Люцифер гнал по ночному Лос-Анджелесу, не обращая внимания на такие мелочные вещи, как светофоры и полицейские. В его голове давно сложился кратчайший маршрут до того самого здания. Этой постройке было лет триста, может четыреста. И это та постройка, в которую как-то Элла затащила Люцифера.       Бросив машину на середине дороги и сняв пиджак, он поспешил в то место, где дьявола ожидаешь увидеть меньше всего. Он и сам не понимал, зачем ему идти в церковь, но эти мысли быстро растворились в пучине боли и одиночества.       Люцифер хотел выбить дверь, хотел подойти и высказать Папе всё, что он чувствует, хотел дать понять, что Отец теперь первый в его списке врагов. Но Люцифер почему-то не сделал этого. Он спокойно открыл дверь церкви и короткими шагами направился вглубь, почти в самый конец, где обычно стоит священник во время проповеди. Он сел на самый первый ряд и просто смотрел на окружающие его фрески и полотна, отражающие события давно минувших дней. Люцифер молча перебирал что-то в руке, пока, наконец, не начал говорить: — Я не знаю, почему ты позволил этому случиться, Папа. Если это очередное наказание за события тысячелетней давности, то ты определенно злопамятная сволочь. Ты же видишь, да? Я пытался измениться, пытался делать хорошие вещи, но всё время неудачи преследовали меня. Они шли по пятам, нежно нашёптывая на ушко о моей "Природной сути". Но я не хотел. НЕ ХОТЕЛ ИХ СЛУШАТЬ!       Люцифер вскочил со скамейки и подошёл к изображению Отца, создающего Землю, всё ещё что-то крепко держа в кулаке. Он и сам не заметил, как от такого крепкого сжатия у него потекла кровь. — Я не хотел быть монстром, которым меня все считают. Которым я должен быть. Которым ты меня видишь. Все эти истории, всё это лишь для того, чтобы пристыдить меня? Ты всегда хороший, я всегда плохой. Вот оно — равновесие. И может я и заслужил этого, но почему ты забираешь дорогих мне людей, лишь бы напоминать мне, кто я и почему у меня не может быть друзей?       Люцифер наконец разжал кулак и протянул вперед цепочку с крестом, не замечая на них следов крови. Он вновь украл вещдок, но на сей раз, это были не наркотики, а что-то поистине важное. — Она верила в тебя, она надеялась на тебя, и вот как ты поступил? Следуешь твоим дурацким правилам, и тебя ждёт вечное блаженство на небесах, но ты не задумывался, что люди хотят получать удовольствие и здесь.       Ноги Люцифера предательски затряслись и он опустился на пол, всё ещё смотря на ретроспективу. — Ты же знаешь, правда?       На мгновение у Люцифера появилась легкая ухмылка, которая через секунду исчезла с его лица. — Ты же знаешь, что я несерьёзно? Это один из способов избежать ответственности, но мы оба знаем, кто действительно виноват во всём, что происходит в моей жизни. Я один, Пап. Ни ты, ни кто-либо ещё. Только я.       Люцифер на секунду вздрогнул, понимая, что сейчас самый подходящий момент для этого. Он миллион раз прокручивал этот разговор в своей голове, ведь всегда понимал — рано или поздно, но это время настанет. — За тот бунт, что я учинил. За те моменты, когда я только и делал, что винил тебя во всём. За ту боль, которую я причинил тебе... Прости меня.       Люци ожидал хоть какой-то ответной реакции, но ответом было лишь молчание. Хотя, он не удивился: его отец точно смотрит сейчас на него, просто, как всегда, немногословен. Люцифера устраивало то, что он, наконец, набрался храбрости сделать то, что два дня назад ему казалось невозможным.       Не отрывая взгляда от полотна, он надел на шею золотой крестик. Её крестик. Единственное напоминание о ней, о её лучезарной улыбке, о её искренних объятьях... Об их первом и последнем поцелуе. — Отец, я запутался. Не знаю, что мне делать. Укажи мне путь, прошу тебя. Я хочу всё исправить, хочу, чтобы близкие больше не страдали. Прошу, дай мне знак.       Но, как и минуту назад, в помещении было абсолютно тихо. Только слова Люцифера, вылетавшие, будто пули, из уст, эхом разносились по церкви. А сам он, всё сильнее вглядываясь в полотно, невольно задумался, что с момента смерти Эллы, это первый раз, когда сердце перестало истерично биться. Стало так спокойно и гармонично, будто в любой момент всё вокруг должно подорваться, по глупым канонам плохих фильмов.       Наконец, Люцифер оторвал свой взор от иллюстрации и заметил, как его рука стала кровоточить. Это могло значить только лишь одно... — Давно ты здесь?       У входа испуганно стояла Хлоя, не понимая, как Люцифер заметил её, даже не обернувшись. Она тихо, но твердой поступью направилась прямо к Морнингстару, пока тот грустно смотрел на неё. Как долго она здесь была? Люцифер почувствовал, что непонятный стыд наполняет его, будто школьника, которого застали за курением. Но также он почувствовал гнев: почему она молча наблюдала за его откровением? — Хлоя, я...       Не успев договорить, Люцифера прервали настойчивые объятья детектива. На секунду ему показалось, будто это была мисс Лопес, и что сейчас она поднимет голову, посмотрит прямо в глаза и скажет, что во всём плохом можно найти что-то позитивное. Она это умела, как и он, но не сейчас. Не в данную минуту. Это была не Элла. — Я даже представить не могла, как тебе тяжело.       Люцифер приобнял её в ответ, кинув быструю ухмылку, и почувствовал, как его рубашка стала мокрой в том месте, где к нему прислонилась Хлоя. Её горькие, солёные слёзы невольно потекли из глаз. Она даже не заметила этого, только сильнее прижав Люцифера. — Эта рубашка будет потом долго отстирываться.       Хлоя разорвала объятия с Люцифером и вытерла слёзы под его улыбку. Она не удивилась этому, ведь свои чувства он всегда тщательно скрывал за маской "Дьявола" — маской вечно позитивного мужчины с огромным эго и нарциссизмом. — Как ты нашла меня? — Мне позвонила Линда. Сказала, что ты сбежал с приёма, и что она беспокоится. — Это не ответ на мой вопрос. — Может быть, у тебя в Корвете есть жучок — кто знает.       Люцифер удивлённо ухмыльнулся, а Хлоя всё ещё смотрела на него с волнением и заботой. С тех пор, как она развелась, Люцифер то и дело поддерживал её. И сейчас, когда она нормализовалась, помощь потребовалась ему. Но девушка понимала, что ни она, ни его брат, ни Мейз не смогут унять огонь, терзающий его.       Для самого Люцифера, всё это было словно глухая боль в сердце и даже немного зуд. Тот зуд, который никогда не успокоится, пока ты не сотрешь кожу в кровь. Впервые за долгое время, Люцифер ощущал пустоту внутри себя. — Послушай, я не слышала всего, так что... — Оториноларинголог.       Морнингстар сам не ожидал, что сможет с первого раза произнести это на одном дыхании. Хлоя вопросительно посмотрела на Люцифера. — Специалист по ушам? — Специалист по ушам. — Зачем мне специалист по ушам?       Оба стали тщательно избегать того злополучного слова. — Ну, моя речь была довольно бойкой, а ты не услышала за 20 метров от себя.       Люцифер хотел, чтобы детектив хоть немного улыбнулась. Это было странно, но её улыбка всегда успокаивала Морнингстара. Она была такой притягательной, как у...       Морнингстар вновь опустил глаза, тяжело вздохнув. Декер, видя это, положила свою руку на его груди и взяла блестящий крестик. — Это её крестик? — Нет, мой. — Ты взял его из вещдоков? — А что было делать, если ты спрятала весь кокаин?       Но улыбка вновь не появилась на её лице. Она так сильно переживала за Люцифера, что, присев с ним на скамейку, стала грызть ногти. Хлоя всегда так делала, когда нервничала или беспокоилась. Первым молчание прервал Люцифер. — Смотрела последние "Звездные войны"? Не советую — какой-то отстой. — Ты снова это делаешь.       Люцифер вопросительно посмотрел на Хлою, недоумевая, о чем она говорит. — Делаю что? — Ты вновь скрываешь свои эмоции за юмором, иронией, метафорами. А затем ты приезжаешь в клуб и напиваешься в стельку с тремя знойными девицами. — Но перспектива-то неплохая. — Я это к тому, что ты можешь мне открыться, Люци. Мы работаем вместе слишком долго, чтобы что-то скрывать друг от друга. — Я всегда был честен с тобой.       Лицо Люцифера выражало негодование, ведь он никогда не врал Хлое даже в мелочах. И его всегда жутко бесило, что она вновь и вновь отказывается верить ему на слова. Понятное дело, никто не поверит человеку, который заявляет, что он — это дьявол, но Декер даже не пыталась сделать это. — Это не так, Люцифер. Может ты и говоришь мне правду, но за твоими метафорами невозможно разглядеть твои истинные чувства. — Это не метафоры, Детектив!       Неожиданно для Хлои, Люцифер вскочил со скамейки, и повернулся к ней, когда сделал пару шагов. В эту самую минуту его не терзала неуверенность. Он понимал — или сейчас, или никогда. Он сделал глубокий вдох и грустными глазами посмотрел на Хлою. — Я Самаэль, ныне известный, как Люцифер Морнингстар.       Он отметил две вещи: как Хлоя внимательно его слушает и как его голос задрожал. — Правитель Преисподней, решивший жить среди людей. И в доказательство, я покажу тебе это.       Люцифер замешкался всего на секунду, обдумывая, что дороги назад не будет. Он тысячу раз говорил Хлои правду, но в глубине души надеялся, что она ему не поверит. Сейчас было уже поздно — слишком сильно адреналин ударил в голову. Как она отреагирует? Есть два варианта: сбежит в ужасе, оборвав все контакты, или удивлённо, но спокойно воспримет увиденное.       Люцифер расправил свои ангельские крылья прямо перед детективом. Та, распахнула настежь глаза и просто не верила им. То, что она всегда знала, но то, во что она так отчаянно не верила. Теперь будто стена рухнула перед её глазами, открывая новый, неизученный мир. Проблема была в том, что никто не знает, что за мир был распахнут.       Губы и руки Декер тряслись, но она нашла в себе силы встать и подойти к Люциферу. Сделав пару шагов, она остановилась, словно обдумывая дальнейшие действия, но всё же решила продолжить. Подойдя к мирно стоящему, грустному Люциферу, она робко протянула руку вперёд, иногда останавливая её, дабы дать себе понять, что всё вокруг — это не её разбушевавшееся фантазия. Она коснулась ангельских крыльев Люцифера, нежно проведя рукой вниз, потом вверх. Затем, убрав руку, она несколько секунд смотрела в одну точку на полу, пока не подняла взгляд на Люцифера. Тот ожидал её дальнейших действий. У неё были тысячи вопросов и тысячи дилемм, но она смогла произнести лишь только...: — О.