Послевкусие

Проспав почти весь день, так как ночь была длинной и насыщенной, Тони разлепляет глаза ближе к ужину, когда солнце потихоньку начало садиться. Парень снимает пижаму, переодеваясь в свои любимые джинсы и красную толстовку. Чтобы уложить непослушные волосы он прокрутился около зеркала три минуты, но все же смог нормально расчистит запутавшиеся колтуны. Любуясь собой в зеркале, он замечает гроб сзади себя и лукаво улыбается: закрывает шторы, тихо подходит к деревянной «кровати» и аккуратно, чтобы не разбудить спящего в нем вампира, пододвигается ближе. Он смотрит на то, как Рудольф, почти как человек, раскинулся в гробу. И правда, за три месяца он часто засыпал на мягкой кровати Томпсона, которая из-за своих больших размеров позволяла развалиться как труп... ох.... странное сравнение. От таких мыслей Тони тихо прыснул в кулак. Ну сейчас Руди спал вообще не по вампирский: на боку, с одной запрокинутой рукой, другая лежала под подушкой, левая нога была согнута, на сколько это позволяли стенки, а правая вытянута, и носочком упиралась в пол гроба. Рот был немного приоткрыт, а ресницы подрагивали. Видимо Секвилбекк-младший находился в фазе быстрого сна. Чтож, тогда будить будет легче! — Рудоооольф! Вставай, скоро ночь! — Тони начал потряхивать плечо друга все сильнее, пока вампир не разлепил глаза. Как только он увидел переел собой лицо парня, брови спустились к переносице от тихого возмущения. — Смертный... у меня биологические часы говорят, что ещё слишком рано! — брюнет зевнул и потянулся, чуть не ударившись об угол гроба — я тебя тоже потом будить буду слишком рано. Он все же взлетел, хватая Атона за руку. Немного покружив на одном месте как при первом полёте с человеком, Секвилбекк окончательно проснулся, приветливо улыбаясь юноше. — Ты же ещё не обедал, а уже разбудил меня. Неужели так соскучился? Я польщен — и его добродушная улыбка сменяется на фирменную ухмылку, обнажая клыки. Тони тоже ухмыляется, со смешком закатывая глаза. — Не воспринимай все близко к сердцу, вампир. Я.. просто хотел сообщить кое что — Томпсон отводит взгляд, немного сжимает-разжимает руку от волнения. — Ну да, ну да... — брюнет тихо смеётся, не отводя взгляд от лица парня. Они все же опускаются, и Секвилбекк медленно проходит за Тони, опуская голову на плечо, вдыхая такой приятный запах шампуня и самого тела. — так о чем ты хотел поговорить? — мурлычет вампир, зарываясь носом в короткие светлые волосики, от чего по телу человека проходит табун мурашек. — Анна... — улыбка Рудольфа сходит на нет, как только он слышит имя своей вездесущей сестренки. — он сказала, что твой отец ждёт тебя в час, чтобы о чём-то поговорить. Про меня она ничего не сказала... не знаю, нужно ли мне идти с тобой, или нет... — Луна и звезды, — вздыхает вампир, отстраняясь от мягкой кожи и приятно пахнущих волос — ну от неё я ожидал многого, но нажаловаться? Хотя ладно, такой вариант я тоже рассматривал, но прилететь и наорать на меня было более правдоподобно. Так сказать, в ее духе — красноглазый трёт переносицу, прикрыв от раздражения веки. Он медленно парил по комнате, в то время как Тони лишь следил за ним, так и не сдвинувшись с места. Он понимал, что отец Рудольфа непредсказуем, от чего было ещё страшнее. Как рассказывал сам Секвилбекк-младший, Фредерик не раз грозился сослать собственных сыновей с Сибирь или посадить на домашний арест на долгие годы.. но ведь это только угрозы, верно? — Все же будет ок? — вдруг сам от себя не ожидая, на автомате спросил Тони, поворачивая голову на все еще парящего вампира, находящегося в раздумьях. Услышав дрогнувший голос в вопросе, Руди подлетел к парню, одну руку кладя на плечо в знак поддержки. — Конечно все будет «ок»! — смеётся Секвилбекк. Его заразительные эмоции снова перехватывает Тони, улыбаясь в ответ. Не разрывая зрительного контакта, брюнет аккуратно тянет плечо на себя, тем самым придвигая к себе голубоглазого. Тони же кладёт руки на шею вампиру, сокращая расстояния между лицами до минимума, втягивая в новый поцелуй, на который ему сразу отвечают, второй рукой охватывая талию и приподнимая над землей. — Ладно, я хочу есть — немного отстраняется блондин, смеясь почти в губы красноглазого. — Умеешь же ты романтику портить, Томпсон!