Прощение

      Все двадцать лет она ждала его. Ждала, несмотря на боль, что он ей причинил, слепоту, на которую обрёк. Даже то, что по его вине она разочаровалась в своей вере, не останавливало её. Жрица хотела бы заглянуть в его глаза, но прекрасно понимала, что больше на это не способна.       В ней осталось лишь горькое послевкусие той любви, которая клокотала в ней в часы их путешествия. Она прекрасно поняла его в тот момент, когда, оставленная на краю Бездны, умирала от полученных ран, не видя ни толики света, навечно незрячими глазами. И всё же… Каждый день она задавалась вопросом, который давил камнем на грудь, мешая дышать. Вопросом, который, словно издеваясь, зарождал в ней несбыточную надежду.       Зачем он спас её?       Почему в тот момент, когда к нему пришло осознание, когда в глазах Карамона он увидел, что натворил, он вспомнил о ней? Почему, не задумываясь о своей жизни, поставил цель спасти её, даже не пытаясь выбраться из Бездны?       Неужели так он решил загладить свою вину перед ней? Расплачиваться за разбитое сердце наивной, доверчивой жрицы и ее ослепшие глаза вечными муками в Бездне — не чересчур ли это жестоко? Не слишком ли высока цена?

***

      Рейстлин приходит почти бесшумно — лишь скрип двери выдаёт посетителя. Скрип двери, настороженный рык тигра-поводыря и лёгкий запах каких-то зелий раскрыли хозяйке столь давно ожидаемого гостя. Маг еле стоял, всё ещё не отойдя от мучений в Бездне — его истерзанное тело было истощено и отчаянно требовало отдыха.       — Ты вернулся, — глаза Крисании, застывшей статуей посреди комнаты, смотрели куда-то мимо него. — Двадцать лет прошло.       — Я не буду просить прощения. Мы виноваты оба в том, что случилось, — его тихий скрипучий голос оцарапал броню её внешнего спокойствия.       Она слышала, как маг неторопливо подошёл к ней. Тепло обычно исходящее от мужчины позволило ей почувствовать, как его свободная рука нерешительно поднялась в воздух возле её лица, но, боясь коснуться, опустилась обратно.       — Я ждала тебя все эти годы. Я молилась: лишь бы ты был цел, лишь бы твои страдания наконец закончились, — Крисания шептала, стараясь удержать эмоции. — А ещё я задавалась вопросом, который мучит меня до сих пор.       — Каким же? — спрашивает он, пытливо всматриваясь в её лицо.       — Зачем ты спас меня, Рейстлин? — глаза жгло от сдерживаемых слёз.       — Не я спас тебя, а Карамон! — выплюнул маг, подавляя приступ кашля.       — Не лги! Карамон считал, что я уже мертва, а если и нет, то лучше уж умру спокойно. Не его руки поднимали меня с земли, не его руки проверяли мой пульс, — слёзы полились по её щекам и тёплая рука наконец коснулась щеки, успокаивая её.       — Я пришёл не извиняться, — повторился он после недолгого молчания. — А лишь для того, чтобы сказать, что ты снилась мне там, в Бездне, на краю отчаянья.       Маг печально замолчал, глядя в светлое заплаканное лицо. От знакомого тепла тело жрицы вздрогнуло. Она желала схватить эту руку и прижаться к ней, не отпускать ни на секунду. Хотелось взять это родное лицо в свои руки и гладить, прикасаясь к каждой царапине, каждой морщинке, которых теперь на лице мага явно стало больше.       Жрица опомнилась, когда кашель вновь сотряс мужчину. Маг съёжился, пытаясь отдышаться. Колени подкосились, и Рейстлин осел на землю перед Крисанией, его лицо уткнулось в белые одежды. Он стоял перед ней на коленях, не смея поднять головы, вдыхая запах трав, исходящий от её платья.       Пока руки Крисании на ощупь искали лицо мага, путая пальцы в серебристых волосах, слёзы продолжали болезненно скатываться по щекам, капелью падая к ногам.       — Не плачь, Посвящённая, — прошептал Рейстлин, перехватывая её руки, перебирающие вьющиеся локоны и прижимаясь к ним щекой. — Это я виновен во всём, к чему мы пришли. Ты не должна плакать из-за меня. Уж лучше ненавидь, но только не плачь.       Опираясь лишь на плечи чёрного мага, Крисания опустилась к нему на пол. Её руки нежно притянули его к себе, укладывая усталое, отливающее золотом лицо себе на плечо и нежно проводя по серебристым кудрям. Рейстлину казалось, что ещё немного, и он уснёт в объятьях светлой жрицы, и эта мысль его ничуть не пугала. И всё же он собрал последние крупицы ускользающего сознания и, проведя рукой по её лицу, прошептал:       — Прости меня.       — Ты всё же извинился, Рейстлин, — усмехнулась она, даря ему поцелуй в висок. — Я благодарна.