Бумажный сталкер

      Небо, бескрайне пасмурное, вот-вот должно было пролиться дождём. Над сырой землёй стелился жиденький туман, пронизанный лёгкой зеленоватой дымкой. И смрад, поднявшийся над прогнившими бочагами, хлором стелился по земле, и облака высоко над головой наливались свинцом, сгущаясь и тяжелея, и капли росы проблескивали ртутью в жухлой траве — казалось, как только глотнешь пропитанный ядом воздух, так тот же миг упадешь замертво. И станешь с землей единым целым. И тоже будешь стелиться зеленоватой дымкой, и тоже будешь проливаться дождем, а затем — собираться росой на комбинезоне. Но глоток за глотком сталкер продолжал свой путь. Рюкзак за спиной путника не был таким уж тяжёлым, но он всё же про себя подумал: неплохо было бы скинуть его да и пойти налегке! Оставить рюкзак, забитый под завязку артефактами, всю и без того нелегкую дорогу тянущими его к земле, и самому прилечь рядышком, зарастая мхом. Но сталкер быстро стряхнул мрачные мысли вместе с росой. Он обязательно дойдёт. Уже совсем скоро. Скоро…       Он не веря переступил порог, поблагодарив Зону только за то, что она так и не окатила его назревавшим весь день ливнем. Дошёл… Дошёл! Груз тот же миг был скинут на пол, дальше путник так и волочил его за собой — не хватало сил поднять. Все сталкеры, до сего погрязшие в приземленной суете, пьянстве и спорах, тот же миг обернулись на, впрочем, не самого шумного гостя. И гомон оборвался, точно кто-то перерезал его ржавыми ножницами, оставив тоненькие нити неразборчивых перешёптываний. Кто-то интересовался, кто-то недоумевал, кто-то насмехался. И, может, ничего удивительного: в бар тем днём вошёл сталкер наружности, словом, впечатляющей. Такого вот, впечатляющего, в Зоне бывалые сталкеры уже давно не встречают, но даже они сейчас замерли, не отрывая от необычного гостя глаз. И ведь всё, казалось бы, в странном человеке было обыденно, как у людей, скажем: с потёртой камуфляжной куртки стекала прозрачная дымка, грязные ботинки следили жирной болотной грязью и за рюкзаком тянулись выцарапанные под тяжестью борозды. Вот только имелось у гостя нечто такое, что вызывало небывалую озадаченность. «Что же это?» — наверняка подумаете вы. Что же такого могло быть с собой у рядового сталкера, от чего в мгновение затих весь бар? Что же такого в этом госте так могло удивить даже тёртых посетителей? О чем же так тихо, словно те мыши, шебуршащие под потолком, шептался молодняк? Но не станем же долго томить ваше любопытство! Бумажный пакет. Простой бумажный пакет с парочкой больших круглых стекол, через которые необыкновенный сталкер взирал на стойку. Смешно, правда? Где же это видано, чтобы по Зоне ходили даже не с обыкновенным респиратором, даже не с излюбленной бандитами балаклавой и даже не с просто повязанной на носу тряпкой, а пакетом — пакетом! — на голове?!       Но полно, полно смеху. Много на самом-то деле блуждало историй про сталкера Пакета, как прозвали его те, кому доводилось его видеть. И хоть расходились сталкеры во мнениях, были в байках и общие черты: поговаривали и про бездонные, затягивающие в черную пучину глаза, и про холодную его молчаливость, и даже про странную отрешенность, с коей бродит сталкер-одиночка по окрестностям, — хоть Пакет и не так давно засветился в Зоне-матушке, он уже стал одной из тех баек, которыми любят перебрасываться поддатые мужики от безделья. Кто-то им верил, кто-то — нет, но каждому, пожалуй, было бы интересно знать, что на самом деле скрывает чудной сталкер под бумажным пакетом. Уж в этом-то вопросе каждый оставался при своём. Ползли слушки, что он и не человек вовсе — мутант, а потому лицо за бумажным пакетом и позорно прячет. Предполагали так же, что он — какой-нибудь разыскиваемый преступник, а лицо его настолько узнаваемо, что… И так ясно, в общем. Или же он — экстравагантный интервент, а может, и желающий прославиться ученый. Ученые — они всегда с какими-то своими тараканами в голове. Ребята, что с яйцеголовыми дело имели, столько всего интересного рассказать могут! Заслушаешься! А еще кто-то однажды высказался, что Пакет — просто чудила, привлекающий внимание. Впрочем, ни одна из теорий, помимо последней, не могла толком объяснить, почему чудной одиночка носит на голове бумажный пакет. А теперь загадочный сталкер явился в бар собственной персоной, приковав к себе внимание каждого из посетителей.       Путник наконец-то добрался до стойки. Неужели!       — Показывай, что принес, — прозвучало с обыденным безразличием. Пакета порой поражала холодная невозмутимость предпринимателей.       Сталкер не без труда водрузил рюкзак перед торговцем и молча раскрыл его, выпустив наружу болотную вонь. Пакет нутром чувствовал, как к его спине липнут заинтересованные взгляды, но каждый раз, когда он мельком заглядывал за плечо, никто не смел поднять глаз. Он, разумеется, знал, что именно в нём привлекает внимание остальных посетителей бара, и был несказанно рад, что вскоре покинет их, а то уже начинало сводить живот. Сталкер мельком взглянул на ПДА: необходимо было проверить, укладывается ли он по времени. Да, всё шло отлично, и только лишь… Гость то и дело слышал смешки, шёпот, нетрезвые голоса, обрывки фраз, прилетающих с тыла — они всё время мешали ему сосредоточиться на деле. Ужасно. Ужасно… Задержки испортили бы ему весь график, так кропотливо рассчитанный на каждый пункт. Пять минут — на разгрузку, минута — на пересчет, две — на сторговаться, еще две — на сбор припасов. Итого десять минут с небольшими погрешностями ушли бы на нежелательное, но необходимое пребывание в баре. Путник хотел уйти как можно скорее и торопился достать из рюкзака всё то, что раскопал за последние дни. В основном, дешёвка, которую даже перечислять нет необходимости, расфасованная и аккуратно завёрнутая в несколько слоёв бумаги и плотной ткани. Сталкер спешно вытаскивал и разворачивал перед торговцем подписанные свертки, торговцу же торопиться было некуда. Пару артефактов и контейнер на самом дне Пакет оставил нетронутым, осталась на дне и замерительная техника, всё остальное — с глаз долой, из сердца вон, как говорится.       Множество заинтересованных глаз внимательно наблюдали за каждым движением гостя. За одним из столов располагалась троица, которых всеобщий интерес тоже не обошёл стороной.       — Что это за чудак? — шёпотом спросил самый молодой из них.       — Пакет, — ответил другой сталкер. Он взглянул на поставившего всех на уши одиночку без единой эмоции на поросшем щетиной лице, хотя был слегка удивлен, что сплетни ещё не дошли до ушей его юного друга. — Говорят, что не так давно пришёл в Зону: месяц, два, три… — считал сталкер, глядя в потолок. — Может, даже три с половиной. Хотя, нет — вру. Все равно редко людям на глаза попадается — тебе никто точно и не скажет.       Мужчина облокотился на стол, поскреб рыжую щетину и задумчиво опустил взгляд на грязную столешницу. Когда-то давно в некогда липкой лужице решила устроить пиршество одна наивная муха да так в ней и осталась. И какова мораль сей басни?..       — А зачем Пакету… пакет на голове? — всё любопытствовал мальчишка, округлив глаза.       — Ну что привязался? — беззлобно ответил маленькому товарищу сталкер.       Но всё-таки, оглянувшись по сторонам, поближе наклонился к парнишке, многозначительно взглянул на него и покрутил пальцем у виска. Мальчишка в понимании издал тихий возглас.       — А вот тут вы ошибаетесь, молодёжь треклятая! — вдруг влетел в разговор третий, самый старший сталкер, и звонко икнул. — Шпион он!       Приятели обернулись на него, давно уже перебравшего, переглянулись, и рыжий сталкер прыснул в кулак. Парнишка лишь косо взглянул на товарища.       — Тебе бы, Дед, перестать из горла глушить, — снисходительно предложил сталкер, посерьезнев. — А там уже и шпионы тут и там сновать перестанут, и всё остальное приложится.       Но самого старшего в их компании столь рассудительная речь оскорбила.       — Погоди, точно я тебе говорю! — не унимался Дед. Язык у него по пьяни заплетался, и слова то сминались, теряя гласные, то растягивались, снова их находя.       Рыжий тут же замахал на Деда руками, но пьяного старика уже было не остановить, и его полуразборчивые бредни, изредка прерываемые икотой и крепкими словцами, слышал каждый из сегодняшних посетителей. Слышал, может, и каждый, да не каждый бы понял, кроме тех самых крепких слов, о чём толкует Дед. Оно и к лучшему. Парнишка по настоянию приятеля прикрыл нежные молодые уши от потока отборной пьяной брани.       — Вот ты думаешь, зачем же ему — ик! Ой… — пакет на башке? А? — спросил Дед у молодого сталкера.       Тот лишь растерянно покачал головой, уставившись на старика своими большими живыми глазами. И заодно сдав себя с потрохами.       — А я тебе скажу!       — Ты, отец, парню голову не морочь, — тихо осадил его второй сталкер.       — А ну, не лезь, Шустрый! — хрипло гаркнул старик. Он добавил уже более спокойно: — Пока старшие говорят… Мне-то лучше знать, чему молодняк учить!       Дед стукнул по столешнице кулаком так, что подлетела банка с пивом. И Шустрый отступил. С пьяницей спорить бесполезно. Всё равно, что с плотью о смысле бытия говорить: хоть ты заговорись, а она все равно тебя сожрать попытается. Вот так вот… Пьяный старик тем временем подозвал к себе парнишку поближе и заговорщицки зашептал ему на ухо:       — По-любому он шпион! Ты только глянь, как разодет щегол… И пакет ещё этот — только для отведения глаз! Чтобы никто ничего и не заподозрил. Но я-то всё, я всё знаю! Я его как орех — оп! — раскусил.       Пакет у стойки лишь качал головой, едва заслышав ругань. Слов было почти не разобрать, да и, вероятно, чтобы понять, о чём разглагольствуют пьяницы, нужно и самому… Путник устало вздохнул, собирая в заметно оскудевший рюкзак вещички: консервы, пару крошащихся батонов, сомнительный энергетический напиток и полпалки наверняка невкусной колбасы, приобретённые на выручку с артефактов. В отдельный списочек на ПДА Пакет записал расходы на покупки, а заодно глазами пробежался по пунктам расписания. Укладывается. Он уже закинул рюкзак на плечи и направился к выходу, как вдруг короткий сигнал на запястье заставил его остановиться. Но не у него одного в тот момент чирикнул КПК: весь бар на мгновение превратился в птичник, когда каждому сталкеру в один момент пришло одно и то же сообщение.       Сообщение о выбросе.       От угла до угла бара прокатилась волна не то возмущения, не то разочарования. Пакет закатил глаза к потолку, проморгался, вновь взглянул на свой ПДА. Но он же считал! Выброс не должен был произойти сегодня! Явно оставалась еще пара дней до того, как Зона начнет выворачиваться наизнанку. Он же считал… От злости и безысходности хотелось снять прибор и швырнуть в стену. Тут уж и вправду ничего не попишешь. Видимо, придётся поменять планы и злосчастный выброс переждать в баре вместе с… остальными людьми.       — А ещё пакет на башке ему нужен, Павлик, потому что харя у него мутантская в противогаз не лезет, — как ни в чём не бывало продолжил рассуждать старик, посмеиваясь. Молодой сталкер поморщился, когда в нос ему ударил едкий дедовской душок. — Шпион-мутант! А ты чего, парень, рожу-то корчишь? Али я не прав?       Парнишка открыл было рот, но старший сталкер приставил палец к седеющим усам и зашикал на него:       — Тихо, идёт!       Пакет отрешённо проходил мимо столов в поисках свободного. Взгляд сталкера не останавливался ни на едких смешках, ни на пьяных рожах, ни на азартных играх и алкоголе — он смотрел лишь под ноги, чтобы ненароком не споткнуться о ножку стула или чьё-то бессознательное тело. В итоге сталкер-одиночка примостился за самым дальним столиком, в углу, и скинул рюкзак на пол. Консервы весело загремели о контейнер на дне сумки. Хоть на Пакета и оборачивалось множество зевак, теперь сталкеров больше занимал начавшийся раньше положенного срока выброс, чем странный одиночка с бумажным пакетом на голове. И хорошо.       Среди трёх сталкеров, стоящих за одним столом, наконец-то повисла тишина.       — М-да… — протянул Шустрый, поглядывая на запястье. — На пару дней поторопился. Похоже, мы тут еще немного задержимся, Павлик.       И потрепал маленького сталкера по макушке. Насупившись, тот втянул голову в плечи, но уже через миг глаза Павлика вновь были полны любопытства, в то время как старик исподлобья с нарастающим негодованием сверлил бумажный пакет за самым дальним столом. Он нетерпеливо стучал пальцами по столешнице и, скрипя зубами, думал о чём-то, ему одному известном. Но вдруг глаза пьяницы сузились, и лицо его приняло какое-то лукавое, хитрое выражение. Чёрт его знает, какие мысли проскальзывали у старика в голове. Он отстранился от стола, самодовольно обронив:       — Смотри и учись, малец.       Уверенно подтянул штаны и размашистой походкой направился в самый дальний угол бара. Оставшиеся в ошеломлении товарищи переглянулись. Они оба знали, что пойдут за ним. Только вот один сталкер последовал за стариком из интереса, а другой — из беспокойства. Что может твориться в голове, помутнённой палёной водкой? Никто и представить не мог.       По грубым стенам, грязному деревянному столу, душному воздуху, пропитанному запахом спиртного, радостно бегала, ползала и летала бессовестная живность, приманенная, по всей видимости, запахами закуски. Пакет как раз вытащил из рюкзака полпалки колбасы и теперь оглядывался по сторонам, чтобы точно убедиться, что вокруг больше нет ни одной пары чересчур любопытных глаз. Почти весь день не было ни крошки во рту, и, раз уж выдался случай, стоило перекусить. Уже готовый к трапезе, он чуть оттянул бумажный пакет за краешек, частично потеряв зрение, но приобретя предвкушение съедобного — он надеялся — фабриката, как вдруг был бесцеремонно прерван. Раздался оглушительный стук, оставшийся легким гулом в ушах и предвещанием остановки сердца, точно кто-то с размаху влепил по столешнице ладонью, и сталкер вздрогнул. В одно резкое движение натянув обратно бумажный пакет, глазами, полными возмущения и гнева, готовый рвать и метать, одиночка взглянул на того, кто потревожил его покой. И чуть опешил. Напротив Пакета, деловито навалившись на стол, стоял пожилой мужчина с чересчур коварным выражением лица. И, судя по этой восхитительной стойке, в которой мог бы стоять перед вами космонавт, только что сошедший с центрифуги, был он явно нетрезв.       — Открой личико, Гюлчатай! — без единого зазора предложил Дед и улыбнулся ещё шире, показав чуть пожелтевшие зубы.       Сказано это было настолько громко, что к самому дальнему столу в тот же миг обратилось каждое лицо в баре. И повисла такая тишина, что больше не слышно было ни звона бутылок, ни мышей под потолком, ни шелеста карт; и казалось, что даже та самая надоедливая муха замерла в полете, только бы не нарушить эту кристально чистую тишину. Только и было слышно в этой кристально чистой тишине, как выпала на радость крысам из рук у сталкера Пакета даже не надкусанная колбаса. Следующие за стариком товарищи, не дойдя до развернувшегося действа каких-то пары шагов, оторопев, прилипли к полу. Шустрый и Павлик вновь пересеклись взглядами, вот только Павлик посмотрел на приятеля с недоумением, а Шустрый — с постепенно захлестывающим всё животрепещущее ужасом.       Пакет так и застыл, вперившись в старика глазами, полными замешательства. Он так и не смог осознать до конца тех слов, произнесенных пару мгновений назад. Мысли проскакивали в голове Пакета быстро, точно стрелы с привязанными к древку веревочками, переплетаясь друг с другом и спутываясь, и сформировать из них что-то адекватное и уместное совсем не получалось. Словом, гость растерялся. В до сих пор висевшем в баре молчании вновь можно было расслышать, как снаружи начинает бушевать ветер да как чахло играют фоном песни со старого шипящего радио. Самодовольство постепенно сползало с лица старика, и всеобщее гнетущее молчание продолжалось до тех пор, пока Дед не прикрикнул:       — Ну, чего уставились?!       И всё отвернулись. Мгновенно и даже как-то смущённо.       — Пошутить уже нельзя, — пожимая плечами и посмеиваясь, посетовал старик.       Шустрый и Павлик по инерции отвернулись тоже, но вовремя опомнились, почему и за кем они шли. Неуверенно, двое сталкеров пристроились за столом, всё ещё странновато поглядывая то на Деда, то на загадочного одиночку напротив. Пакет же, хоть за безразличием затемненных стекол было и не видно, в ответ смотрел на них только с раздражением.       — Уж прости за юмор! — сказал старик, состроив невинное лицо. — Мы тут так… Как это? Бес-це-ре-монно? — по слогам выговорил старик, обращаясь к приятелям, и посмеялся. — Да, вторглись очень бес-це-ре-монно. Меня Дедом звать, будем знакомы! А эти ребятки — Шустрый и Павлуша.       — Павел, — серьезно сказал мальчишка. На вид — всего лет четырнадцать, а в глазах уже имелось что-то тёмное и тяжёлое.       — Пакет, — скупо представился сталкер в ответ на любопытствующий взгляды.       Смысла в представлении было не очень много на самом-то деле. Можно было и промолчать. Все знали, как прозвали в Зоне загадочного сталкера-одиночку, а сам он так и решил оставить себе это прозвище, не придумывая что-то более благородное.       — Вот и познакомились, — подытожил старик и протянул Пакету руку, но тот на жест не ответил.       Старик опустил ладонь, ничуть не смутившись, и спрятал её в карман. Дед Пакету не понравился. И дело даже не в вопиющей невоспитанности и вытекающем из неё панибратстве — пьяницам простительно. Пока спутники старшего товарища смотрели на Пакета, как на человека пускай чудаковатого, но просто человека, Дед глядел на нового знакомого так, как смотрят ученые на новый, неизведанный артефакт, и потирают руки, уже готовые изучить его со всех возможных сторон, разобрав на атомы. Старик смотрел на Пакета, даже не скрывая лукавости, словно бы голодный, но хитрый кот, сперва наблюдающий за своей жертвой, прежде чем атаковать. И сталкер-одиночка вместе с тем вдруг ощутил себя мышью, которую вот-вот загонят в мышеловку. Нет, совсем не понравился Дед Пакету. И надеялся одиночка поскорее отвязаться от пьяницы, а после того, как пройдёт выброс, быстро и легко покинуть бар, в котором он и так задерживается дольше положенного. Но для Пакета всё же осталось неизвестным, что старик уже поставил перед собой цель: Дед возжелал узнать, что же представлял из себя стоявший перед ним сталкер-одиночка, увидеть хоть что-то через толстые затемнённые стёкла этих странных очков, надетых поверх нелепого бумажного пакета. Пытался заметить хотя бы небольшой участок его тела, не закрытый от пытливых глаз одеждой, чтобы убедиться, покрыт ли тот кожей. Простой человеческой кожей. Старик уже поставил перед собой цель и не отступится от нее ни при каких обстоятельствах. Никто не проронил ни слова, и на какое-то время за столом стало неловко тихо. Пакет наконец нагнулся за колбасой, которая случайно вывалилась у него из рук.       — Выброс как-то не торопится, да? — заметил Шустрый, пытаясь разбавить атмосферу.       — Значит, Зона даёт остальным шанс найти укрытие, — поддержал идею приятеля Павлик.       Пакет, не оценив попытку, тихо прокашлялся, прозрачно намекая, что его личное пространство было нарушено и нарушается до сих пор. Сплетя пальцы в замок, он выжидающе смотрел на сталкеров по ту сторону стола.       — А ты, приятель, чего в пакете-то? — живо поинтересовался Дед. — Жарко, небось? Может, снимешь, на столе оставишь? Никто ведь не украдёт!       Пакет ничего не ответил, все так же оглядывая троицу. До старика быстро дошло, что отвечать ему никто и не собирается.       — Вот, значит, как, — покачал головой старик.       Шустрый хотел было что-то сказать, предотвратив назревающий конфликт, но Дед успел первым:       — Тебе в них хоть что-то видно? — поинтересовался старик, помахав рукой перед затемнёнными стеклами. — А то у нас тут темновато, знаешь?       Пара трезвых сталкеров чувствовала, как наэлектризовался воздух. Напряжение накапливалось и что-то вот-вот должно было лопнуть.       — Кажется, выброс начинается, — вполголоса предположил Павлик.       — Ага, норадреналина…       Но, вопреки ожиданиям, гость ничего не предпринял. Конечно, ему хотелось въехать по наглой морщинистой физиономии чем-нибудь тяжёлым, но под рукой не оказалось ничего подходящего, кроме колбасы. Очень жаль, что она не взрывоопасна. У старика оставалась ещё уйма вопросов и причин, по которым Пакету всенепременно нужно было снять пакет и открыться этому прекрасному миру, и одиночка оставался воистину героически невозмутим.       — Так может, всё-таки, хоть приподнимешь, а? — с надеждой поинтересовался Дед. — Зона должна знать своих героев в лицо!       — Дед, да оставь его уже, — шепнул Шустрый.       — Не мешай!       — Моё лицо — не для всеобщего обозрения, — только и сказал Пакет.       Павлик хотел спросить, почему бы тогда не носить противогаз, более эффективно и менее вызывающе закрывающий всю голову, но Шустрый быстро напомнил ему, что так высказываться в силу обстоятельств было бы не очень тактично. Шустрый и Павлик выжидающе смотрели на Деда. Тот скрипел зубами не то от злости, не то от досады, а может — от всего сразу. Щелкнул ПДА. Возможно, к великой радости, потому что Дед уже вознамерился сам сорвать со сталкера-одиночки бумажный пакет. Старик тут же обернулся, Шустрый бегло прочитал сообщение.       — Снова сталкер в том аномальном районе слег, — буднично сказал он. — Проклятое место… Уже четвертый за этот месяц.       — Пятый, — тихо поправил Павлик.       А ведь месяц ещё только начинался. Пакет, едва слышно фыркнув, пожал плечами. Очередной растяпа попал в гравиконцентрат по собственной глупости — чему ж тут удивляться? Он смахнул с колбасы пыль и сунул её обратно в рюкзак. Деда внезапно осенило. Ничего хорошего это не сулило. Старик прищурился, взглянул на задумавшегося сталкера-одиночку, окликнул:       — Слышь, пакетоголовый!       Пакет вновь никакого внимания на обидное прозвище не обратил. Дед же продолжил с наигранным недоверием в голосе:       — А может, ты посланник Чёрной Шляпы?       — Кого? — встрепенулся гость.       Шустрый тот же миг пихнул старика локтем, намекая, что не стоит заводить эту тему здесь и сейчас. А Дед лишь отмахнулся.       — Не делай вид, что ничего не знаешь, мутант-шпион! — упрекнул он Пакета. — Я-то нутром чую, нутром! Зуб даю, что ты только и думаешь о том, как бы тебя не рассекретили. Но уже поздно, пакетоголовый! — Дед ударил кулаком по столу.       — Можно просто Пакет, — поправил одиночка.       С каждой минутой сложившаяся ситуация раздражала Пакета всё больше и больше. Подсели без разрешения, отвлекли от важных размышлений и — что самое главное — полдника, довели до падения колбасы, так ещё и смеют в чём-то попрекать! И неплохо было бы здесь и сразу послать всех трёх сталкеров к чертям, но… его вдруг заинтересовали последние слова Деда.       — Что за Чёрная Шляпа? — переспросил одиночка.       Пакет даже расцепил пальцы, столько времени сложенные в замок, всецело готовый слушать. Вот только Дед лукаво заулыбался, не собираясь отвечать. Дело в свои руки решил взять Павлик. Мальчик сперва оглянулся, будто бы упомянутая Шляпа могла стоять прямо за его спиной.       — Говорят, что это один из самых опасных мутантов, с которым вам доведётся встретиться, — с трепетом произнёс молодой сталкер.       Где-то щёлкнуло электричество, раздавшись частым затухающим постукиванием.       — Никто точно не знает, откуда он: может, это монстр, появившийся из глубин реактора, а может — опасная психотропная аномалия, — рассказывал Павлик, вжав голову в плечи. Взгляд его, слегка тревожный, был направлен куда-то вниз. — Но одно зло: люди-то на этой выжженной земле гибнут…       — Или исчезают без следа, — вставил Дед устрашающим голосом.       Шустрый закатил глаза.       — Ходят слухи, что его видят в самый раз возле той аномалии, где в последнее время частенько люди теряются, — оживлённо рассказывал пожилой сталкер. Пакет внимал с присущей ему отрешённостью, не выдавая интереса. Давалось с трудом. — Сам туда ходил разок, было дело. Жарок там — видимо невидимо. Где раньше чья-то дача стояла — теперь одни угольки; земля местами то белая, как снег, то чёрная, устланная сажей. Жарки иногда ещё все враз активируются. Сияет так, что ночью становится светло, как днём. Красота! И зовут это аномальное скопление Пожарище. И вот новая жертва Пожарища слегла там пару минут назад.       Дед посмеялся едва слышно.       — Кто-то рассказывал, что у того… существа на голову надета шляпа такая, цилиндр, кажется, — полушепотом уточнял Павлик и нервно закивал головой. — Чёрная. Да и сам он весь чёрный, как смоль.       — Оттого Чёрной Шляпой и прозвали, — подтвердил Дед.       — Неужели вы верите в эти сказки? — спросил Шустрый, в порыве скептицизма очень выразительно выгнув бровь. — Бред бредом, ей-богу.       — Это всё правда! — возразил старик, подняв указательный палец.       — Сходи проветрись, Дед, совсем уже мозги заржавели, — смело высказался Шустрый и отвернулся.       Пакет до последнего надеялся на ответ о Чёрной Шляпе более чёткий и вразумительный, чем слухи и рассказы про аномалии. Но вдруг Дед с ногами взобрался на одинокую табуретку, на которую не то, чтобы вставать, — садиться боязно. Гость тут же отпрянул, остерегаясь, что Дед упадет на стол, а стол, не выдержав напора, — прямо одиночке на ноги.       — Знаешь ли ты, Пакетоголовый, и вы, зеваки, легенду о Черной Шляпе? Нет? Никогда не слыхали, что к самым отчаявшимся под покровом ночи явится ужасный монстр Зоны, способный исполнить любую из их мечт? — тихим, вкрадчивым, на удивление трезвым голосом говорил старик. — Что сам чёрен он, как гуталин, а глазища, вселяющие ужас, сияют, как две звезды в беспроглядной темноте. Что бродит он по земле, выжженной бесчисленными пожарами, что бела та земля от золы, сера от пепла. Что будет предлагать он за бесценок все мирские блага: артефактов с целый Клондайк, золотые горы, градуса столько, сколько только влезет, славу и признание за Кордоном. Но не верь речам его сладким, ибо плата — душа твоя, сталкер!       Громко и эффектно завершив речь, Дед заглянул Пакету прямо в глаза, словно бы мог видеть их за толстыми стеклами причудливых очков. И одиночка слегка напрягся.       В следующее же мгновение притихший в ошеломлении бар настиг уже позабытый всеми выброс. Над головой раскатисто разразился гром, настолько сильный, что заложило уши, и земля, извергая чудовищный рёв, затряслась под ногами сталкеров. Дед тут же свалился со стула, не удержав равновесие, и благо Шустрый с Павликом успели поймать его. Пакет вцепился в столешницу и сжался, ожидая более мощного удара стихии. Зона сейчас готова была вывернуться наизнанку, и сталкер-одиночка, вероятно, как и прочие люди в баре, чувствовал это на уровне как физическом, так и духовном. Тоже возникало желание вывернуться. Бар на несколько невероятно долгих минут заходил ходуном, свет с хлопком потух и сталкеры погрузились в красноватый полумрак. Воедино смешались беспорядочный грохот, мерцание беснующихся ламп, периодически освещавшее скривившиеся лица, и жуткая встряска. Мысленно хотелось уйти как можно дальше: как минимум оказаться там, где твёрдая земля под ногами. Время потеряло счёт, пространство схлопнулось, и осталась только чернота. И гудящие колени.       Выброс закончился почти так же внезапно, как и начался. Когда землетрясение прекратилось, а грохот умолк, Пакет ещё какое-то время слышал, как звенит у него в ушах. Или наоборот ничего не слышал. Он встряхнул головой, отпустил столешницу и размял занемевшие пальцы. В полумраке вспыхнул огонёк — Дед достал зажигалку. Пока сталкеры понемногу приходили в себя после выброса, Пакет наполнился решимостью. И, поддавшись вперёд, спросил:       — Так, и где же находится названное Пожарище?