Спор, Желание, Вино

Босиком ступая по влажной траве, я медленно отдалялась от знакомого с детства моста. Шум реки стихал, плавно перерастая в нечто едва уловимое среди любовных трелей лесных птиц. Воздух был ещё свежим, пропитанным терпким запахом смолы и каких-то цветов, что я определенно знала, но почему-то не могла вспомнить. Лес был таким знакомым и неизвестным одновременно. — Надеюсь, я не опоздаю. Хочу застать этот момент, — сказав самой себе, я ускорила шаг. Постепенно лес густел, но это не пугало меня, наоборот — это означало, что я близко к цели. От этой мысли и чистого неба меня наполняло детское восхищение, отчего шаг становился пружинистым, легким. Меня ждал мой единственный и молчаливый друг, познавший тайну произошедшего со мной. Когда последняя преграда — ветка можжевельника — была отодвинута, я увидела небольшую поляну, озаренную ярким солнечным светом. Среди груды белых камней и невысокой травы виднелась полуразрушенная статуя Гекаты. Очевидно общение с Игорем сыграло свою роль и пробудило во мне любовь к древним сооружениям: как только я нашла это место, тщательно изучила его с особым энтузиазмом. Так мне удалось узнать, в честь кого она была создана, и найти рисунок трёх вершин, что видела когда-то. Это был первый раз, когда мне удалось застать ее освещенной теплым июльским солнцем. Как бы я не старалась, стоило мне ступить на поляну — дневное светило пряталось за тучами, а иногда и вовсе — собирался дождь. — Думаю, сегодня будет необычный день. Тебе так не кажется? Ответом мне стал шелест листьев. — Вчера мне никто не поверил, — прошептала я, — зря им все рассказала… Попробовала написать себе письмо, слышала, что это кому-то помогло. Нет, — я покачала головой, — это явно не для меня. Чувствую себя еще страннее, чем при разговорах с тобой. Я горько усмехнулась и, поправив низ платья, села на остатки колонны. Вглядываясь в трещины, которые местами покрывал вьюнок, я пыталась представить, как статуя выглядела изначально. Держали ли она что-то в руках? Как она была раскрашена? Кто был прототипом? А может, ее «оригинал» не воспринял бы меня безумной? Последний вопрос показался самым глупым: безумцы — во все времена безумцы. Стараясь больше не углубляться в мечты «а что, если бы…», я отвела взгляд. Внезапный порыв ветра в мгновение ока пригнал тучу, заслонившую солнце. Я поёжилась, не придавая большое значение таким резким изменениям. Так часто было… здесь. — Александра, — следующий порыв ветра донёс до меня не только промозглость, но и знакомый голос. Я вскочила, не веря себе, и оглянулась. Сердце забилось чаще, и задрожали руки. Этот голос не мог принадлежать кому-то другому. Не мог. — Аскеладд… Мгновение радости длилось недолго, и в моей душе уже полыхало жгучее пламя недовольства. — Как ты мог? — еле сдерживая себя, чтобы не закричать, я быстро приблизилась к нему. Меня уже не волновало, как он здесь появился или что хотел сказать. Я хотела высказать все, о чем думала эти долгие месяцы. — Ты ушёл, оставив лишь письмо. Почему не сказал? Мы бы вместе что-то придумали, как и всегда. Как всегда, — повторила я, кулаком ударяя ему в грудь. Он молчал, словно был ещё одной статуей в забытом временем и людьми храме. Мне хотелось выть от гнева бессилия и раздражающей тишины. — Аскеладд, — произнесла я и посмотрела на него, чтобы убедиться, что он из плоти и крови. Внезапно подступившая горечь душила. Сердце практически заглушило разум. Еле сдерживая слезы, я спросила вновь: «Почему ты не попросил у меня помощи?». На самом деле ответ был известен давно, но я отказывалась его принимать, как нечто инородное выталкивала из своей души. — Хотел, чтобы ты прожила спокойную и счастливую жизнь, — его голос прозвучал почти отстранённо. Почти. — Это было взвешенное решение. Уже не контролируя ни голос, ни слёзы, я прижалась к нему и, временами всхлипывая, с чувством странного дежавю спросила: — Мы больше никогда не встретимся? — Нет, — эмоции и чувства смешались, мне стало сложно понимать себя и мир вокруг. Единственное, на чем я была сфокусирована, это его голос и лицо. — Больше наши пути не разойдутся. Упоенная негой и желанными словами, я почувствовала лёгкое головокружение и невольно коснулась виска. Аскеладд по-доброму усмехнулся и, взяв меня легонько за подбородок, прижался к моим губам. От его едва уловимых прикосновений тепло разлилось по телу, пробуждая во мне сладостное предвкушение. Сперва нерешительный и нехарактерный для него поцелуй постепенно перерос в напористый и властный. Он любил повелевать во всем, как бы не отрицал это в своих откровениях, а я… иногда разрешала себе уступить ему. Внезапно отстранившись, он взял меня за плечи и проницательно посмотрел. Недовольная таким жестом я издала приглушенный стон. Слишком долго длилась разлука. Его это развеселило, и он тепло улыбнулся. — Ты запомнила мои слова? — А…мы, — пребывая в смешанных чувствах, я не смогла сразу ответить. — Наши пути… — Больше не разойдутся, — проговорил он и рывком прижал к себе, словно боясь, что это неправда. — Запомни это, Александра, запомни. Все также продолжая крепко обнимать, он уткнулся в мои волосы. Дрожь. Легкий поцелуй в макушку. — Запомни. — Что? — прошептала я, не понимая, что с ним. Тонкая грань между сном и реальностью быстро спала, оставляя после себя недосказанность. Я не двигалась какое-то время, вглядываясь в чёрный потолок. Горечь расставания и щемящей тревоги затмили то приятное, что было во сне. По непонятным причинам в нем чувствовалось нечто, что больше относилось к Ахиллу и Клеону, и это забеспокоило меня. — Так и знала, что разговор не пройдет бесследно.— Я приподнялась и села в постели. — И это место было каким-то странным… Я посмотрела на гребень, лежавший у подушки, и растерла ладонями лицо. «Это могут быть эти двое… Или?» От нахлынувших чувств безнадёжности и страшного предзнаменования, я резко вскочила с кровати и со сдавленным рыком швырнула гребень в стену. — Мне подсознательно хочется все время страдать? — прошипела я.

***

Пасмурная погода была под стать моему настроению. То ли чувствуя мое недовольство, то ли по удачному стечению обстоятельств с утра меня никто не трогал. Лишь, предположительно, ближе к полудню пришёл Варяг с жалобами на суставы. Разговоров с Аскеладдом я старательно избегала. В какой-то степени я адаптировалась к его шуткам и привычкам заставлять людей смущаться или нервничать, поэтому дьявол скрывался в ином — в моих усиливающихся чувствах к нему. Я еще не поняла, истинны ли они или мне внушили их. Да и что с ними делать, учитывая обстоятельства. Но по иронии судьбы все, что касалось капитана и меня, происходило не так, как задумывалось. Закончив с приготовлениями, я вышла на улицу. Целый день занимаясь травами, которые должны были хоть как-то компенсировать потерянные мною часть снадобий при отступлении, я пыталась отвлечься от содержания сна. Поначалу у меня ничего не выходило, но все же спустя время мне удалось втянуться в работу. Присев на скамейку, что бывший хозяин расположил недалеко от входа в дом, я почувствовала себя бабушкой у подъезда, которая за всеми наблюдает. «Очень удобно… Люди ведут себя естественно, не думают, что ты за ними следишь». — Александра, — я обернулась на голос Торфинна, — ты была у Аскеладда? — Зачем? Он искал меня? — одновременно испытав и радость, и беспокойство, я сжала руки в кулак. — Нет, — Торфинн смолк и плюхнулся на скамейку. Молчание затянулось настолько, что я решила прервать его. — Тогда зачем? — После отплытия я заметил, что он получил рану, — подбирая слова, он говорил непривычно сдержанно об Аскеладде. — Может, она несерьёзная, но я не хочу, чтобы он ходил с неизвестно чем. Беспокойство о самочувствии Аскеладда с его стороны было маловероятным, и я насторожилась. — Разве для тебя это неудачный повод? — как можно нейтральнее сказала я, поправляя юбку платья. «У них скоро поединок?» В мгновение ока спокойствие Торфина испарилось. — Я не он, я не занимаюсь такими гнусными делами. Мне было бы стыдно перед собой, перед отцом… — часть воинов уже привыкла к бесконечной ругани и недовольству Торфинна, однако были и те, что по-прежнему смотрели на него, очевидно с мыслями, чтобы он заткнулся. — Как ты можешь такое мне предлагать? — Я спрашиваю, а не предлагаю. — Ты осмотришь его, до того как мы отплывем? — чуть тише спросил он, — Пожалуйста. «Так, значит, скоро отплытие. Это все объясняет». — Хорошо. Я не могла заставить себя проигнорировать услышанное, но постараться с этим побыстрее разобраться, чтобы меньше думать об Аскеладде и его ране — было вполне в моих силах. Отряхнув платье, я быстрым шагом направилась к реке, куда, как мне показалось, совсем недавно направился Аскеладд с Бьёрном и Варягом. Очевидно не ожидая такой реакции, Торфинн издал нечленораздельный звук и увязался за мной. — Так быстро? А ты ничего не забыла? — быстро нагнав меня, спросил Торфинн. — Черт, — я остановилась и стукнула себя по лбу, — ты можешь сходить… Я замолчала, прекрасно понимая, что он ничего не сможет найти в том хаосе, что творился в доме. Мне пришлось возвращаться. Решив для себя, что такая спешка мне не поможет, а только сделает хуже, я уже спокойно собрала сумку для перевязки. Когда мы с Торфинном пришли к реке, выяснилось, что Аскеладд недавно ушёл с Варягом в лес. Что и зачем Атли решил не уточнять. Впрочем, в тот момент эта информация мне ничем бы не помогла. — Можно подождать, — предложил Торфинн. — Это может быть надолго... — я поправилась сумку и посмотрела на парня. — Мне надо закончить с одним лекарством до темноты, нельзя передержать. За окном уже смеркалось, когда я закончила с уборкой и довольная готовилась ужинать. После знакомства с Торви и луком проблема с едой на лето окончательно исчерпала себя. Это безусловно радовало меня, заставляя чувствовать некую независимость от запасов домов и членов отряда. Однако насладиться трапезой помешал стук в дверь. Сердцем предсказывая кто там, я не сразу решилась ответить. «Наивно было думать, что жизнь даст мне фору для раздумий», — подумала я и громко произнесла: — Иду. Аскеладд зашёл быстрее, чем я подошла к двери. — Что? Что-то случилось? — спросила я, про себя добавив: «Боги, откуда столько паники? В конце концов, с симпатией здесь все работает так же, как и в моем мире». Внезапное, но вполне простое озарение сняло камень с души, и я улыбнулась. — Атли сказал, что ты искала меня. — Торфинн беспокоится, что кое-кто может умереть в море, — проговорила я и указала пальцем на плечо. — И ты сразу же решила побеспокоиться об этом? — Аскеладд посмотрел с хитрым прищуром. — Ты же знаешь Торфинна, Аскеладд, — махнув рукой, проговорила я. — Он может быть весьма надоедливым, если ему что-то надо. У меня нет твоего терпения, чтобы слушать его. Аскеладд усмехнулся. Сложно было сказать, поверил ли он моим словам или только сделал вид. — Тебе повезло, — проговорила я, закончив осмотр. — Гноя нет, но из-за… покраснения может болеть, как и из-за расположения: в обычной жизни… — Я ничего не чувствую, — спокойно произнёс он. Не зная, как на это ответить, я промолчала. «Все никак не могу привыкнуть к их болевому порогу». — Что с тобой? — он спрашивал без привычных ужимок. После моей просьбы отправиться с ними отношения между нами значительно улучшились. Мое доверие уже было не вынужденным и наивным, а добровольным и взвешенным. Однако после небольшой обмолвки о его прошлом, я поняла, насколько сильно сократилась дистанция между нами. Его слова были произнесены будто на исповеди, и я обязана была бережно хранить их от остальных людей, но сама… Не смогла ответить тем же, и это терзало меня. После сна все только ухудшилось. — Кошмары. Плохо сплю, — ответ вышел слишком сухим, и как мне показалось неправдоподобным. Я добавила: — еще с момента отплытия от укрепления. — Ты все еще переживаешь из-за принятого решения? Я уже не знала, о чем лучше говорить: о моих переживаниях в данный момент или о том, что последствия из-за того парня буду разгребать я. Эти две вещи мучили меня по-своему жестоко. — Мои кошмары не всегда связаны со смертью, — неуверенно произнесла я. Аскеладд нахмурился: — Это одна их тех вещей, о которых ты не будешь говорить? Все же я была немного удивлена, что его и впрямь задело мое молчание. Аккуратно зафиксировав повязку, я села на скамью напротив него. Мне было известно, что здесь капитаны допускают определённое количество недомолвок о прошлом своих подчинённых, однако когда их становилось слишком много, доверие обычно сильно страдало. В дальнейшем положение таких людей вряд ли можно было назвать хорошим. «Вспомнить того же Угги». — Я подумала о твоём вопросе, — собираясь силами, я впилась ногтями в ладонь и тихим голосом продолжила: — Как ты знаешь, та деревня не была мне родной. Аскеладд кивнул и внимательно посмотрел мне в глаза. Всей правды, разумеется, говорить не стоило. Аскеладд не был похож на своих подчинённых — одного совпадения было мало, чтобы он поверил, что боги на его стороне. Без явных доказательств, а не тех фокусов, что я выкинула во Франции, шанс, что он поверит мне, был минимален. — У меня была возможность получить хорошее образование, не только о травах и ранах, — я попыталась проглотить внезапно появившийся ком в горле. Говорить оказалось намного сложнее, чем молчать. — Но однажды моя спокойная жизнь изменилась из-за двух мужчин, решивших посмотреть, как я буду выживать… в другом положении. Так я оказалась в той деревне, где мы встретились. Если бы не доброжелательность жителей, моя жизнь оборвалась бы раньше… Почему-то мне было смешно и хотелось улыбаться. Я не понимала свои чувства. В ушах появился неприятный звон. — Почему ты не попыталась вернуться? — Некуда возвращаться, — я посмотрела на него и все-таки улыбнулась. Что-то внутри меня сломалось после этих слов и больно сдавило в груди. Я не сразу поняла, что заплакала. Закрыв ладонями лицо, я попыталась дыханием успокоить себя. Ничего не вышло. Мне было стыдно. В это время беды измерялись иначе, и моя история вряд ли могла претендовать на трагичность в их масштабах. Я должна была быть сильной в их глазах, ведь сильных никто не трогает, не обижает. «Дура, дура, дура», — бесконечно повторяла я про себя, пытаясь взять себя в руки. Не знаю, сколько раз он произнес мое имя прежде, чем я стала различать слова. — Александра, — мягко сказал он. Я медленно опустила руки и посмотрела на него, но стоило столкнуться с ним взглядом, как вновь потекли слезы. Он протянул руку к моему лицу, и я неосознанно дернулась. — Я… немного не в себе. Его лицо утратило выражение напряженности, и он аккуратно вытер мои слезы. — Разве ты бываешь в себе? — от его саркастичного тона мне стало спокойнее. — Ты совсем недавно называл меня самой разумной из нашей команды, — напомнила ему я. — Я не мог такого сказать. — Что? Аскеладд несколько секунд пристально смотрел на меня, а затем громко рассмеялся. — Твоё возмущение вынести гораздо проще, чем слезы. На мгновение он стал потерянным, и я поняла, что Аскеладд сам не ожидал от себя этих слов. Мне нравились эти редкие моменты, когда его черты становились мягче. «Так искренне с нежностью смотрит» — подумала я, чувствуя сердцем, что такое не может быть создано Клеоном и Ахиллом. Только людьми. Только нами. Воспоминание о сне мелькнуло коротким видением наяву. Мне стало страшно. Страшно потерять его из-за недосказанности и испытать гнетущее чувство вины длиною в две жизни. Внезапно для себя я нашла решимость и, резко придвинувшись к нему, обняла за шею. Мне показалось, что прошла вечность прежде, чем он обнял меня и прижал к себе сильнее. Спустя непродолжительное молчание он спросил: — Что мы делаем? — Что-то неразумное. Он усмехнулся и запустил руку в мои волосы. — Определенно, — сказал Аскеладд и тяжело вздохнул.

Мы оба проигрывали.