Неправильный подвид

Гермиона провела ногой вдоль ноги Драко и со вздохом прижала ее теснее к нему. Она уже не в первый раз пожалела, что от этой связи он получил так мало. На жертвы пришлось пойти ему, а все бонусы достались ей. От облегчения, вызванного отступлением неминуемой смерти, до волны легкости и удовольствия, которые омывали ее кости с каждым его прикосновением. Эти отношения принесли ей сплошные плюсы, а он получил... не так уж и много. У него появилась соседка по комнате, от которой он не мог убежать, и девушка, к которой он боялся прикасаться. Это казалось несправедливым. − Ты снова вздыхаешь, − произнес Драко. Гермиона подняла голову с подушки и посмотрела на него. Он лежал на спине, подложив одну руку под голову и уставившись в потолок. Рысь устроилась рядом с его головой и с громким урчанием упорно проталкивала лапы в изгиб его шеи. Драко проигнорировал кошку, но та продолжила свои попытки. − Ты хотела бы, чтобы это оказался кто-то другой? − спросил он Гермиону. − Вряд ли я мог быть твоим первым выбором. Она начала было отвечать, но прежде чем ей удалось облечь мысли в слова, он продолжил, фыркнув: − Не то чтобы это имело значение. В любом случае, если парой Панси окажется какой-нибудь мудак, мы найдем способ ей помочь. Поттер же не зря пригрозил запереть меня в подвале. Интересно, сможешь ли ты превратить мою кровь в эликсир, который будет действовать и без меня? Или мои волосы. − Ты мне нравишься таким, какой ты есть, − заверила она. − Я не хочу принимать какое-то зелье, имитирующее тебя, чтобы сохранить свою жизнь. Драко вздохнул и наконец повернулся к ней. − Но что, если Панси и вправду попадется кто-то… ужасный? − Не думаю, − сказала Гермиона. − Это так не работает. − Мы понятия не имеем, как это работает, − возразил Драко. − Как-то ты сама сказала, что это может оказаться простой случайностью. − Сомневаюсь, − ответила Гермиона. − А что, если это кто-то мертвый? − предположил Драко. Он говорил так, словно перебирал в уме все самые худшие варианты. − А что, если это кто-то погибший на войне, или моя мать, или мой отец? Гермиона на мгновение задумалась о перспективе оказаться во власти обожания к Люциусу Малфою. Это было тяжело представить. − Тогда, я полагаю, мы придумаем имитирующее зелье, − сказала она. − Но сначала надо найти этого человека. Драко разочарованно вздохнул. − Кто-то должен запереть этого Джина, − пробормотал он. − Это же просто ходячая угроза. Гермиона не стала комментировать это заявление, хоть и была полностью с ним согласна. Она уже отправила Джину громовещатель, полный слов и фраз, которые обычно не употребляла. Не просто “безответственный”, “неосторожный” и “разве ты не принимал свои зелья?”, но и “ты чертов полоумный придурок” и “если она умрет, я лично тебя закопаю”. Он написал в ответ, что принял все зелья − ну или почти все. Курс был рассчитан на десять дней, но у Джина заболел желудок, а поскольку он чувствовал себя хорошо, решил прекратить прием лекарств через неделю. У него не было никаких симптомов, и сильно болел желудок, неужели она не понимает? Он был уверен, что этого достаточно. Гермиона даже не знала, что на это ответить. Его желудок. Панси лежала, раздавленная тисками нечеловеческой боли на пороге смерти, просто потому что была ревнивой мелочной сучкой, и потому что ей пришла в голову идея провести горячую ночку, раз уж ее подлый трюк провалился, а он беспокоился о своем желудке. Иногда она действительно ненавидела мужчин. Она провела пальцами ног по икре Драко и задумалась. Ей очень повезло, что для нее все так обернулось. − Ты очень хороший, − сказала она. Он чуть не дернулся, когда она это произнесла. − Мне кажется, ты путаешь меня с Поттером, − заявил он. − Я подумала о Джине, − пояснила она. − О, − он кивнул. − Ну, если твои запросы ограничиваются уровнем “не распространяет смертельную болезнь”, тогда, конечно, я победитель. Гермиона ненавидела то, как голос Драко порой наполнялся отвращением к самому себе. Он спас ее, не задумываясь, даже не колеблясь. Купил эту квартиру, обставил мебелью и подарил очаровательнейшего котенка. А когда узнал о Панси, то вновь стал проводить все свое время, закопавшись в старые книги в поисках решения. − Ты лучше, чем думаешь, − ответила Гермиона. − Жаль, что ты не видишь себя таким, каким я тебя вижу. − Твое восприятие меня магически фильтруется, так что твоя оценка немного предвзята, уж извини. Она ткнула его под ребра, и он громко охнул. − Ты удивишься, насколько мало ты теперь на меня влияешь, − произнесла она. − Это что, вызов? − Драко перевернулся на другой бок, и злой веселый блеск, который часто мелькал в его глазах в четырнадцать лет, затмил беспокойство. − Неужели ты действительно думаешь, что я не смогу довести тебя до такого состояния, что ты сможешь только лепетать о том, какие красивые у меня глаза? − Это звучит ... − она на мгновение замолчала, подыскивая слово, которое не отпугнуло бы его. − Звучит забавно, − согласилась она. Это звучало великолепно. Это звучало как способ заставить его перестать бояться ее в состоянии транса. Он поднял в воздух волшебные песочные часы и ухмыльнулся. − Я свяжусь с тобой через пять минут, − предупредил он. − А до тех пор ты вся моя? Гермиона протянула руку и положила ее ему на щеку. − Вся твоя, − согласилась она. Рысь издала звук, который можно было принять за несогласие, затем спрыгнула с постели и скрылась где-то в квартире. И Драко поцеловал ее. Поцелуй был обжигающим. Гермиона всегда заставляла себя оставаться сосредоточенной, когда они целовались, но теперь у нее было пять восхитительных минут, чтобы просто отпустить все и наслаждаться процессом, и она это сделала. Она настолько привыкла к Драко, что уже не превращалась в болтливую идиотку, как в первый раз, когда он держал свою руку на ее коже дольше, чем одно короткое мгновение, но она все еще плавала в тумане обожания. До сих пор Гермиона не осознавала, сколько энергии вкладывает в то, чтобы сохранять хотя бы одну нить, позволяющую ей не утратить самообладания. Сейчас же, когда она расслабилась, появилось ощущение словно она скинула тяжелый груз или выскользнула из туфель на высоких каблуках после длинного тяжелого дня. Без необходимости оставаться сосредоточенной она просто блаженно вздохнула и позволила своим рукам скользнуть вверх по его спине под рубашку. Драко не позволял ей видеть себя раздетым. Даже когда они проводили вместе ночь, что теперь случалось чаще, чем раньше, он появлялся в дверях ее спальни в пижаме, закрывавшей почти каждый дюйм его кожи. Гермиона позволила своим пальцам исследовать то, что он скрывал. Она почувствовала линию его ребер, затем провела пальцем по шраму на его груди. У нее тоже было достаточно рубцов, оставшихся после войны, чтобы понять, каково это. Драко на мгновение замер, затем произнес: − От Поттера. Больше ничего не сказав, он проследил губами линию ее шеи, а она вновь провела большим пальцем по шраму, оставшемуся после одной из его многочисленных жестоких встреч с ее лучшим другом. Они ненавидели друг друга. Они все ненавидели друг друга. Сейчас было трудно вспомнить причину этой ненависти − и не только потому, что Драко просунул свою руку под рубашку Гермионы и провел пальцами по ее коже, вызывая нежные вздохи. Когда прикосновения приносили удовольствие и жгучую радость, все остальное не имело значения. Ей хотелось открыть рот и сказать ему, что их былая ненависть так нелепа, что он идеален, что они идеальны. Что она любит его. Однако Гермиона знала, что это неправильно. Даже поглощенная ощущениями от прикосновений его губ и рук, она знала, что если скажет “люблю”, находясь в этом тумане, он никогда ей не поверит. Да и зачем говорить? Когда можно целовать его, запустив руки в волосы и притягивая все сильнее его рот к своему. Любя и поглощая безвозвратно. Все стало его руками, ртом, языком, пока он не отстранился и не сказал с явным сожалением: − Время вышло. Гермиона сидела и тяжело дышала. Она закрыла глаза и позволила удивлению улетучиться, и если искра обожания немного померкла, то эмоции − нет. Она все еще чувствовала печаль из-за всех тех лет, когда они были вынуждены ненавидеть друг друга в угоду архаичной структуре школьных факультетов и бессмысленным предрассудкам. Все это настолько разжигало ненависть и презрение между школьниками, что никто даже не удивился тому, что Гарри и Драко напали друг на друга в туалете, манипулируя смертельной магией. И она все еще любила его. − Ты в порядке? − спросил он. Гермиона открыла глаза. − Я в порядке, − она кивнула. − А ты? Он глубоко вздохнул. − Это... это было немного… − Драко с трудом подбирал слова, а она ждала. − Ты не пыталась сдерживаться, − наконец произнес он слегка удивленно. − Ты просто... предположила, что я не стану пользоваться своим преимуществом. − Ты никогда не причинишь мне вреда, − сказала она и, игриво улыбнувшись, слегка подтолкнула его локтем. − Ты даже не позволяешь другим людям говорить мне грубости, если я правильно помню вечеринку Гойла. − Кроме Блейза, − возразил Драко. − Хорошо, кроме Блейза, − согласилась она. − Но когда кто-то говорит серьезно? − Ну, тот парень был задницей. − Видишь? − проговорила она. − Если бы кто-то приблизился ко мне с малейшим намеком на реальную угрозу, ты бы их прикончил. Она ожидала, что он засмеется, возможно, немного смущенно, потому что он и вправду слишком остро реагировал, но вместо этого Драко выглядел испуганным. Прежде чем она успела спросить, в чем дело, в дверь их квартиры постучали кулаком, и он вскочил, чтобы открыть ее, словно радуясь, что у него есть предлог уйти от нее. Гермиона последовала за ним в гостиную, слишком вежливая, чтобы не поприветствовать гостя. За дверью, запустив одну руку в свои растрепанные волосы, стоял Гарри со сдвинутыми набок очками. Гермиону и раньше удивляло, почему он никогда не мог правильно подобрать очки. − Привет, − произнес он. − Я только что от Паркинсон. Не возражаешь, если зайду? Нам нужно поговорить.