***
С того дня я не появлялась в этом чертовом особняке. И я действительно поселилась на вокзале 9 ¾. Но от шутки перейдем к дальнейшему повествованию. На самом деле, я на пару дней поселилась в доме Эмили. Это та самая подруга из дома малютки. Раньше я всего лишь упомянула об имени знакомой в разгаре ссоры с отцом, произошедшей в день моего переезда к новым родителям, так не было потребности, но теперь не представить вас с ней я не могла. Это было бы невежеством с моей стороны. Итак, Эмили около полугода назад, в ноябре исполнилось восемнадцать лет, и она смогла покинуть детский дом. К сожалению, для меня и, к счастью, для читателя я особо не помню наше знакомство. Может, мы познакомились на дополнительных занятиях по рисованию, а может, столкнулись где-то в коридоре по пути к себе в комнату, если то, что представляло собой наши комнаты, можно было таковыми назвать. Не смотря на нашу более-менее крепкую дружбу во времена моего жительства в детском доме, мы все-таки являлись абсолютными противоположностями. Я своей внешностью была многим обязана покойной матери. И если с одной стороны, глядя на себя в зеркало, я не могла похвастаться незаурядной внешностью, то с другой стороны, что-то притягивает мужской пол ко мне и в двадцать четыре года. Итак, кажется, стоит описать свою внешность. Мы сидели на кухне у Эмили и доедали остывшую гречку с консервами под звуки песен из старого радио. После моего звонка Эмили сорвалась с места и так и не успела поужинать, а что касается меня, то мой организм тоже требовал вовремя не полученного должного количества углеводов, жиров, белков и витаминов для дальнейшего их превращения в энергию. Песни влетали в одно ухо и вылетали в другое, я, задумавшись о чем-то своем, уже доела свою скудную трапезу и вышла из-за стола, дабы помыть тарелку, как увидела Эмили, зациклившуюся на моих волосах. —Джи, — протянула Эмми, — Помнишь, у тебя были такие красивые довольно длинные, кудрявые волосы, переливающиеся на свету, цвета холодного шоколада. Хорошо ухоженные волосы, не смотря на пребывание в этих антисанитарных условиях — мечта любой девушки. Эх, сколько себя помню, у меня всегда были не волосы, а солома, сколько бы шампуня и масок не покупала. А ты всегда предпочитала заплетать косички, чтобы быть послушанной девочкой. Ты так пугалась угроз воспитателей обрезать твои волосы до бедер, мечтала отрастить еще длиннее. Никогда не носила челку, лоб всегда оставляла открытым для солнца. А что я вижу сейчас? Волосы едва достают плеч, а высокий лоб скрывается за челкой. Почему ты решилась на это? — я опешила от такой горячей, четко-поставленной, литературной речи. Но через пару секунд с нескрываемой горечью, я ответила: — Мэгги заставила. Сказала, что не собирается тратить свои деньги на уход за волосами, а на следующий день она повела меня в парикмахерскую и подстригла, — я коснулась слегка отросших волос, а слеза невольно скатилась по щеке, — Но в прочем, это не самая большая потеря. Отрастут. — Детка, не расстраивайся. Ты прекрасна в любом облике! — Эмили потискала мои щеки, тот час же, оставив красный след своих ладоней. Из-за сметанного цвета кожи меня можно принять за фарфоровую куклу и любое прикосновение ко мне заживало очень долго, — Прости, я забыла, что твоя кожа настолько ранимая, — Эмили помолчала некоторое время, видимо вспоминая, насколько сильно я ненавидела свою кожу. Особенно больно было получать удары от сверстников, а потом пытаться скрыть их под рваной одеждой, висящей на мне мешком, — Зато у тебя глаза красивые! — утешение нашлось не сразу и несильно подействовало. — Глаза, как глаза, ни чем не примечательные. Их даже с изумрудами или с океаном нельзя сравнить! Карие глаза вообще не поддаются красивому описанию, — ответила я. Да уж. Заурядные глаза заурядной девушки. — Не знаю, мне всегда нравились твои глаза. Да и я знаю несколько парней, которые влюблялись в тебя и тонули в твоих глазах, словно в сладкой карамели или тягучей патоке. — Да ладно тебе! — Не хочешь мне верить, не верь! Но посмотри на Джорги! Он же влюблен в тебя так сильно, что даже невооруженным глазом видно! — опять эти глаза! — Любил бы, взял трубку, когда я четыре часа, будучи в центре, пыталась дозвониться ему, а в итоге, набрала тебя, а ты через два гудка взяла трубку, выслушала меня и пустила пожить к себе, — здесь я уже точно заплакала. Я точно знала о чувствах Джорги, но думать о нем не хотелось и в знак утешения, я потянулась за объятиями Эмили. И меня обняли так крепко, что я опять пожалела о своем телосложении хрупкой фарфоровой куклы и невысоком росте. Еще бы. Я была а-ля полторашкой, в то время когда рост Эмили составлял сто семьдесят два сантиметров. Обниматься стоя, было некомфортно. Я тянулась на носочках. Но вскоре меня выпустили из объятий, и я погрузилась в свои мысли. Снова. На этот раз объектом моих раздумий была Эмми. Я вообще не понимала, как такая сногсшибательная блондинка с модельной внешностью может завидовать моей «красоте»? Эмили была нетипичной, страной, но очень притягательной девушкой. Ей никогда не нравилась собственная внешность, поэтому девушка изменила в себе все возможное. Так, свой натуральный пепельный блонд цвет волос она покрасила в персиковый цвет, стремясь к лучшему, и подстриглась настолько коротко, насколько можно, и даже если было бы нельзя, она все равно сделала так, как захотела. Точно так, Эмили сделала септум: она никого не спрашивала, а затем решила сделать татуировку с мотивационной надписью: « But without the dark we`d never see the stars», что в переводе означало «но без темноты мы никогда не увидим звезд». Она любила пафосные цитаты и набила первое английское выражение, которое попалось ей на первом сайте, на запрос «Цитаты для тату» на своем предплечье. Одевается Эмили тоже своеобразно, одежда больше похожа на стиль хулигана, чем на стиль миловидной девушки. Хотя она прекрасно знает, что это ей категорически не идет, но она еще комплексует по поводу своего худощавого телосложения. У меня хотя бы рост около ста пятидесяти и я вешу сорок два килограмма, а Эмили весит всего на три килограмма больше с учетом того, что ее рост больше моего на двадцать два сантиметра. И сколько бы не было попыток набрать мышечной массы, вес не двигался в положительную динамику. Поэтому Эмили выбирает скрывать свою фигуру под мешковатыми вещами. Чаще всего появляется в своей черной куртке от спортивного костюма — в единственной вещи, которая ей нравится из всего комплекта. Джинсы голубоватого цвета, немного потертые, с большими карманами спереди и сзади — лучшие друзья той самой курки. Сами по себе брюки длинные, края всегда достигают земли, поэтому внизу те всегда запачканы. Не заменимым атрибутом являются белые кроссовки, так же немного запачканные. Высокая подошва, как у обуви для бега. Шнурки она завязывает вокруг щиколотки, а на мои шуточки по типу: «Это что? Твоя исконно русская тоска по лаптям?» всегда обижается. Она ни разу не была в России, да и я тоже. Честно признаться, я увидела это в твиттере. Под ее курткой всегда будет присутствовать футболка белого или бежевого цвета. Руки Эмили всегда сует по карманам, в прочем, как и деньги с мобильным телефоном. По сути, она любит яркие вещи. Будь то обычные футболки, или же штаны. Но одевается, как все, ибо не очень любит привлекать к себе внимание. Да я сама такая же: сбежала из дома в пижаме и с телефоном в кармане брюк. Хотя нужно сказать, в повседневной жизни, в отличие от Эмми, я люблю платья и юбки, ярко подчеркивающие мою худобу, тонкость и нежность рук, стройность бедер. Я еще раз устремила свой взгляд на подругу. Она была несчастна. Это читалась и в печальных глазах и на опухшем лице. Погодите, Эмми плакала? В уже установившейся тишине Эмми спросила охрипшим голосом: — Хочешь сказать, вы не встречаетесь с Джорги? — Нет, — честно ответила я. — И он не любит тебя, по твоим словам? — Да. — Хочешь выпить? — как гром среди ясного неба. — Нет, спасибо, — нежеланное замужество, игнорирование Джорги, проблемы в семье, конечно, давили мне на сердце, но в первую очередь, я сочла долгом спросить, что, же с Эмили. Жалостью ее не возьмешь, поэтому предложение «выпить» было явно не спонтанным. Любопытство и сожаление во мне настойчиво хотели узнать, что произошло с Эмми, ведь если так подумать, с ней мы общались намного реже, чем с Джорги. Так, поздравления с праздниками и все. — Не забивай голову! — последовал ответ, которому я всецело последовала, а потом… — Знаешь, что? А давай выпьем! — это уже говорила явно не я, это была часть совершенно другой личности, говорившей во мне. И пойдя по стопам моего биологического отца, я оглушила залпом рюмку виски, которую уже успела принести и налить Эмили. Сколько я выпила в тот вечер, я не знаю. Но на утро очень сильно болела голова. Погодите-ка! Я проснулась в очень знакомой комнате! И это не была гостиная в доме подруги. Это была моя спальня! В доме Барретта! Я ничего не понимала, тошнота подкатывала к горлу. И только через пятнадцать минут до меня дошло, что все это не просто так. Мои попытки встать с кровати не увенчались успехом из-за головной боли и головокружения. Вчерашний алкоголь рвался наружу. На коленках я доползла к двери, дернула за ручку, но она предсказуемо не открылась. Вырвать пришлось прямо на пол. Господи, мне же было всего семнадцать. Какого черта я так напилась! Это был мой первый раз, когда я попробовала алкоголь. И, слава богу, больше я так не напивалась. Но что, же произошло той ночью?***
Найдя меня пьяной в доме Эмили, Барретт поблагодарил мою бывшую лучшую подругу за пересказ наших отношений с Джорги и, за то, что ей пришлось потерпеть меня и приютить. Как я узнала позже, за это была заплачена круглая сумма, а восемнадцатилетней девочке, которой нужно было обустроиться после детского дома хоть где-нибудь, деньги очень даже не помешали. А учитывая те условия, в которых она жила, помощь Барретта была явно не лишней. Да и такой предлог, как предать девушку, которой она завидовала все это время, начиная с того, что ее удочерили богатые родители, и, заканчивая тем, что я была лучшее ее по многим факторам (сугубо мнение преподавателей) был прекрасным. Эмили даже не думала в тот момент, что удочерили меня не просто так за красивые глазки. Будь она на моем месте, ей бы точно не понравились такие намеренья. Хотя, насколько мне известно, парня у нее не было, поэтому может она даже обрадовалась бы? Но, тем не менее, я верила большей частью в свой второй аргумент, заключавшийся в том, что Эмили обещали убить, если она не поможет Барретту, ссора была спланирована отчимом и Эмили заставили. Я хотела верить, что Эмми согласилась в последний момент, будучи под дулом пистолета, хотя прекрасно знала правду. И когда моя подруга успела стать такой завистливой? Когда она успела разделить свои злые намерения против меня с моей семьей? Обида гложила сердце. И я впервые за долгое время зарыдала, не обращая внимания на то, что кто-то может увидеть меня такой некрасивой. Развалившись на полу в собственной рвоте, с опухшим от слез лицом, красными глазами с синяками под ними и раскрасневшимся, как у алкаша, хотя на тот момент, я действительно было юной алкоголичкой, носом, я попыталась забыться в царстве Морфея.Как послесловие к главе для прояснения ситуации, а может для большей запутанности. Это уже зависит от IQ самого читателя.
— Теперь эти двое у нас. Оба. Наконец-то! — Барретт, успокойся и не спугни удачу! Главное, чтобы никто не узнал о том, что мы держим их в плену, во-первых. А во-вторых, чтобы они не узнали о местоположении друг друга и о собственном местоположении тоже. — Но если она в собственной комнате… — Плевать на девчонку! Хуже, если о нашем разговоре узнает ее сопливый дружочек. — Боишься, что твоя невеста сбежит вместе с ним? — Не говори глупостей!