Варенье

Печальная страна, А в ней - твоё окно... (ДДТ - Летели облака)

* Семейные праздники — вещь... такая. Всем известная. Семейные праздники — это «ну что, Михаил (или Мишенька, зависит от того, кто спрашивает), девушку себе не нашёл?». И мамино «да какая ему девушка, не до этого, учиться надо». От унизительных разговоров Миша каждый раз мучительно краснеет, а потом бормочет неопределённое и старается побыстрее слиться с обоями в цветочек или уползает прятаться на кухню. * — Поздравляй деда понятнее. — Мать поправила отутюженный воротничок Мишиной рубашки. — Не мямли, как на тёть Светином дне рождения. — Хорошо, мам. — Он же не слышит почти ничего. — Угу. Они вошли в подъезд. — Да, и ещё! — спохватилась мать. — Сегодня тётя Надя придёт. — Ну и что? — И сыночек её, оболтус, бандит малолетний. Ты поосторожней с ним. — Съест он меня что ли? — Съесть не съест, а кто знает, что там у него на уме. — Мам, может, я тогда вообще не пойду? Ну пожалуйста, ма, ну хоть один раз. — Не говори глупостей, — нахмурилась мать и надавила на кнопку старого звонка. — Как это — не пойдёшь? Семья. Дело святое. «Оболтус» с тётей Надей пришли последними. — Неужто Андрюшка?! — послышался из комнаты громкий голос деда. — Ты посмотри какой вымахал! Миша осторожно выглянул в прихожую, рассчитывая, пока никто не видит, проскочить в крошечную кладовку и затеряться там среди барахла хоть на время. И упёрся взглядом в «Sex Pistols» на растянутой футболке «неужто Андрюшки». — А ты что за хрен? — спросил обладатель застиранной шмотки. Нервничая и путаясь в словах, Миша представился: — Я... эээ... да. Мих... ша. — Ааааа, Михша, значит, — ухмыльнулся Андрей. — Помню тебя девятилетним тощим задротом. Сколько лет прошло, десять? А кроме возраста ничего не изменилось. — А ещё мы на горшках вместе сидели у деда на даче, — зачем-то ляпнул Миша и тут же проклял себя, холодея от страха и стыда. Андрей помолчал, разглядывая его аккуратную рубашку и сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз: — Никому не говори, что видел мой голый зад. И посмотрел, изогнув бровь, будто говоря «ты всё ещё здесь, юродивый?». — Ну... я пошёл? — сказал Миша. — Иди, чё. Лишь звучное тёть Светино «ВСЕ К СТОЛУ!» спасло Мишу от большего позора. Зазвенели бокалы и стопки («нет-нет, Мишеньке не наливайте, он не пьёт»; обидный смешок Андрея, который сел как раз напротив). Миша жевал, уставившись в тарелку, и совсем не ощущал вкуса еды, а когда понял, что алкоголь уже подействовал на гостей, и они увлечены застольной болтовнёй, приготовился улизнуть по-тихому, как обычно, на кухню или в кладовку, чтобы спокойно досидеть там остаток вечера. — Что, Михаил, скучно с нами? — обратился к Мише дядя Игорь, стоило ему подняться из-за стола. — Уходишь, небось, в телефон таращиться? Может, и девушку себе в телефоне нашёл? — Нет, не нашёл... Да, пойду я, наверное, — ответил Миша себе под нос. — Конечно, нашёл! — неожиданно встрял Андрей. — Чё, по нему не видно? Настоящий Казанова. Завидно что ли, дядь Игорь? Тебе-то давно не светит. Или боишься, что у той девушки сиськи красивее и больше твоих? На мгновение тишина воцарилась над столом. — Андрюша! — выдохнула тётя Надя, с упрёком глядя на сына. — Девятнадцать лет Андрюша. Андрей влил в себя стопку водки, скривился, встал и вышел из комнаты, светя щеками, розовеющими от выпитого. И тут все заговорили, перебивая друг друга. Миша скрылся в темноте кухни и долго не мог успокоить взлохмаченные нервы, стоя перед открытым окном. Когда загремели освободившейся посудой и стало ясно, что скоро на кухне зажжётся свет, он прошёл в прихожую, открыл дверь кладовки и щёлкнул выключателем. — Твою ж... — зажмурившийся Андрей ругнулся на него с пола. — Те чё надо? — Я хотел... — начал оправдываться Миша, но вдруг остановился и зашептал удивлённо: — Ты что, стащил варенье? Тётя Света разозлится: она своё варенье никому не даёт, только огурцы солёные. — Ну сдай меня. — Какое? — Миша втиснулся внутрь кладовки и закрыл за собой дверь. — Что «какое»? — Какое варенье? — Клубничное. — Поделишься? Клубничное я тоже хочу. Андрей недоверчиво уставился на Мишу: — Только ложки нет, я из горла. Миша сел на пол рядом с ним: — Давай по очереди. Какое-то время они молча жевали сладкие мясистые ягоды из литровой банки. — Не думал, что ты остался, — прервал молчание Миша. — Мать жду, надо домой её проводить. — Андрей облизал испачканные пальцы. — А я не думал, что весь такой положительный Миша будет воровать у тётушки варенье за компанию с мерзким мной. «Группа лиц» — отягчающее обстоятельство, Миха, ты учти. — Мама говорила мне, что ты бандит малолетний, — пугаясь собственных слов сказал Миша. — Прости. — Я гляжу, ты осмелел, — Андрей усмехнулся. — В нашем районе либо ты, либо тебя — всё просто. И вообще, какой же я малолетний? Это ты у нас малолетний: как был мальчик-одуванчик, так до сих пор и остался. Миша на него почти не обиделся. Чего на правду обижаться? Спросил: — Почему мы не встречались столько лет? Андрей сначала вроде бы пропустил мимо ушей его вопрос, возмутился не в тему: — Э, ты самую здоровую ягоду сожрал! Но потом всё же ответил: — Мать одна со мной была, на двух работах, без мужа. Думаешь, ей нравилось, что на неё смотрят, как на убожество и на меня, как на сироту? К тому же толком и не родня мы вам, а так, не по крови, седьмая вода на киселе. Пока бабка ваша не померла, ещё нормально было, а дальше... — он махнул рукой. — Так мы к вам ходить и перестали. А теперь захотелось ей, видите ли, обратно к семье прибиться, сидит там, как будто забыла всё. Вздохнул расстроенно и неожиданно улыбнулся Мише: — Эй. Номер свой дай. И добавил, пряча улыбку: — Может пригодиться, мало ли, что матери в голову взбредёт. — Конечно. Конечно, да, — засуетился Миша. — Мы с тобой теперь одним вареньем мазаны, Мишка, а на тебе улика, — Андрей показал на Мишину рубашку, прямо по центру которой красовалось сиропное пятно и снова улыбнулся. — К тому же у тебя есть на меня компромат. Про голую жопу. Миша фыркнул в ответ, совершенно не жалея об испорченной вещи, и подумал, что, наверное, сейчас от Андрея пахнет клубникой, а губы липкие и сладкие.