Гебура

      Снова этот сон. Я смотрю на себя словно со стороны. Приближаюсь к месту событий с высоты птичьего полёта с ощущением падения. Вдруг мои ноги касаются земли, и я сливаюсь с толпой, любопытно выглядываю из-за спины стоящих спереди и задаюсь вопросом: когда уже всё начнётся? Как толпа неожиданно оживляется и несёт меня своим течением вперёд, толкая в спину, подбивая колени. Я жмурюсь от яркого света зажжённых факелов и морщусь от неприятного смолистого запаха. Я оглядываюсь по сторонам, бросаю озадаченный взгляд через плечо и обнаруживаю, что все держат в руках оружие. Их лица искажены в яростной ненависти, а губы хищно оскаливаются, обнажая белые зубы. В глазах людей отражается пламя светоча. Я стоял посреди изголодавшейся толпы, сжимая кулаки, чувствуя нарастающую боль в груди.       Подняв голову, я увидел сначала мальчика. Каким чудовищным было зрелище! Неописуемое и невообразимое. Он был подвешен к стене с завязанными глазами и в неистовом болезненном крике, заливался слезами, умолял их остановиться. Он не мог пошевелиться из-за сковывающего его дикого страха и стрел, что застряли в каменной стене, сдерживая его извивающееся детское тело от лишних движений. На нём была оборванная одежда, а волосы прилипли к влажному от пота и слёз щекам. Толпа становилась нетерпимее. Я скользнул взглядом по взрослой фигуре, также подвешенной к стене, распятой и страдающей, умоляющей о пощаде.       А потом я увидел второго мальчика: он свирепо рыдал, опустив голову, и дрожал словно сгорал в дикой лихорадке, а потом он начал душераздирающе кричать. Он свирепо угрожал всем местью и чем сильнее он вопил, тем сильнее вздрагивал и ненавидел. Снова этот сон, где я не могу пошевелиться, чтобы убежать. Я хватаюсь за голову и не могу отвести взгляд от этого омерзительного и кровавого зрелища. Я услышал скрип натянутой тетивы. Я услышал звук взведённого курка. Я услышал шум клинков, вытащенных из ножен. Я хочу закричать, но мой голос пропал, а на глаза навернулись слёзы. В моей груди сжалось пространство, и я начал задыхаться. Я был напуган на потеху толпе, но она не обращала на меня внимание. Вся её решимость была направлена на мальчика в оборванной одежде.       Языки пламени безумно вспыхнули, пуская искры и я обжёгся.       Кто-то спустил тетиву, и я услышал свист выпущенной стрелы. Разойдясь в немом потрясённом крике, я потянулся рукой к мальчику, наполненному ненависти, и схватился за сердце, обессиленно упав на колени. Я не мог отдышаться, бесполезно хватая ртом воздух, покрывался холодной испариной.       Я разошёлся в зверином крике. По телу пробежала нарастающая дрожь и оно содрогнулось в конвульсиях. Мгновенная дефибрилляция. Громкая и жадная одышка. И я полуживой, снова хватаюсь за голову, прячу лицо в локоть, судорожно обхватываю руками верхнюю часть себя, будто пытаюсь спрятаться от всего мира в собственных объятиях и не могу поверить, что до сих пор живой и чувствую боль. Рубашка прилипла к вспотевшей спине. Пот выступил на шее и лился ручьями. Я потянулся за бутылкой вина, стоящей рядом на подоконнике и жадно присосался к ней, проливая на себя вино. Сон медленно уходил, отдаляясь, искажал впечатавшееся в голову кадры, размывая их до неузнаваемости. Вино ударило в голову, и я упал обратно в кресло, нормализуя дыхание, пытаясь справиться с накатившим головокружением. Я швырнул недопитую бутылку вина на пол и та разлетелась на куски, образовывая кровавую лужу. Я натаскиваю на лицо очки. Никто не должен видеть тёмные круги под глазами. Ослабив галстук, я вновь поднялся и неуклюжим шагом направился к двери. Вот уже хватаюсь за круглую дверную ручку, но не успеваю её повернуть, как дверь открывается и на пороге я вижу…       — Чего тебе? – с больным раздражением спросил я.       — Плохо выглядишь, Фламинго.       — Убирайся, — огрызнулся я, проталкиваясь в коридор.       — И от тебя пахнет алкоголем.       — Я взрослый человек, — выпалил я вдогонку, сунув руки в карманы, чтобы она не заметила в них дрожь. – Могу себе позволить.       — Ты читаешь женские романы? – с удивлением спросила она, подобрав книгу с пола. Я даже не помнил, как уснул с ней на лице.       — Они помогают не думать, — скрывая нервное негодование объяснил я.       Она сложила книгу и положила её на журнальный столик, озадачено покосившись на пятно от вина и разбитую вдребезги бутылку.       — Ойя-ойя, нельзя же так бесцеремонно переводить выпивку! – сварливо выразилась она, нахмурившись. Нахмурился и я.       — У меня нет никакого желания спорить с тобой на этот счёт, — мрачно отвесил я, возобновив шаг.       — Фламинго, тебе… опять снилось то самое… ведь так? – с обеспокоенной осторожностью спросила она, прикрыв дверь за собой.       Я выжидающе промолчал, вслушиваясь в её ненавязчивые шаги рядом, и чувствовал мнимое облегчение, смешанное с тревогой. Если я открою рот, слова сами польются из него, а ей всего знать было ни к чему.       — Вы с Кори такие странные.       Я с удивлением покосился на неё. Кори? Это что, шутка какая-то?       — Он молчаливый и неуклюжий, а ты слишком хорош и заткнуть тебя иногда невозможно, — с улыбкой сказала она, потягиваясь. – Однако вы никогда не проводите наедине более трёх минут и то только в присутствии всей семьи. Неужели вам не о чём поговорить? Нечего обсудить?       — Это тебя не касается, — настойчиво уточнил я.       — Да-да. Как скажешь, Фламинго.       — Не относись ко мне настолько фамильярно, Тереза. И выбрось из головы всякие глупости. Например, прекрати вечно задавать раздражающие вопросы и совать нос, куда не следует. Тебе стоит быть более учтивой.       — Куда же мне до Вас, молодой господин, — широко оскалилась Тереза. – Вы же – настоящий идеал! Разрешите ручку Вашу целовать, милейший?       Я уставился на неё с неодобрением, затем покачал головой и сварливо заворчал. Уголки губ сами дёрнулись в едва заметной ухмылке, но я сумел сдержаться. Я бы прибил её, однако нет ничего печальней бессмысленной смерти. Я не выношу предательства, а Тереза пока что держалась смирно несмотря на свой безнравственный характер. Она вечно совала нос куда не следует и практически всегда зрела в корень, что меня постоянно вводило в беспокойный ступор. Тереза не докучала своим присутствием мне, однако всегда держалась рядом с Коразоном и мелким пацаном, Ло. Я не знаю, почему позволял ей фамильярно обращаться с моим горячо любимым младшим братом, но однажды я заметил важную деталь, что отбросила всякие сомнения.       — Даже будучи грязным пиратом Вы выглядите благородно, молодой господин, — лестно продолжала Тереза на ультра-тонах. – Кстати, мы с Ло забрали твою шубу с химчистки. О ней хорошо позаботились, так что мы не поскупились на благодарственную плату.       — Хорошо. Молодцы, — с улыбкой похвалил я. Моя ладонь тяжело хряпнулась Терезе на голову и взъерошила ей волосы. Не знаю, зачем я это сделал. Возможно мне не хотелось вновь увидеть то самое выражение на лице, как несколько минут назад: выражение вселенской грусти и детской печали, когда никто не замечает. – Как дела у Росинанта?       — Продолжает черкать на бумаге, — с разочарованием сказала Тереза, приглаживая беспорядок на голове. – Полагаю, ему нужно время. Я не замечаю этого так как являюсь самым болтливым существом на всей планете! Ему приходится меня терпеть, ведь меня всегда много. Однако я скажу, что меня всегда хватит на двоих. Мрачный и вечно неуклюжий Коразон всегда получит мою руку помощи. Но он всегда её отталкивает, поэтому я не перестану стараться! – решительно заявила Тереза.       — Ты слишком стараешься ему помочь, — я бросил ей в спину непонимающий взгляд.       – Тебе за это не платят.       — Я так поступаю только ради самой идеи, — она сцепила руки за спиной и замедлила шаг. – Я хочу быть полезной. Хоть кому-нибудь.       Я промолчал, перекатывая одну и ту же мысль в голове словно футбольный мяч. Для меня быть полезным – это значит следовать моим правилам и быть верным мне, готовясь отдать за меня жизнь. Так поступают преданные слуги своего короля. Что насчёт убеждений Росинанта, то тут наши пути разнятся. Я никогда не бываю добрым, а он – да.       — Спасибо, что надоедаешь ему, а не мне, — с иронией молвил я, убирая руку в карман. – Быть может, ты станешь раздражительной настолько, что он не выдержит и заговорит?       — Это грубо, Фламинго! Почему ты такой невежественный только со мной? – надув губы, недовольно буркнула Тереза. Я подавил внезапный смешок и вздохнул.       — Ты присматриваешь не только за Коразоном, а и за этим молокососом, Ло. Тебе только пятнадцать. Не боишься надорваться? – с недоверием промычал я.       — Не беспокойся. Может быть я и тебе помогу справиться с ночными кошмарами, Дофламинго!       Тереза с чувством треснула меня по ноге и широко улыбнулась. Меня аж перекосило. Какое громкое заявление для столь наивного и смертного существа.       — Я слышала, Детка-5 опять пыталась тебя убить. Как ты до такого докатился?       — А?       — Ну, тебя каждая собака в мире хочет убить. Конечно не удивительно, что ты не можешь по ночам нормально спать, но… как ты вообще засыпаешь? Тебе не страшно?       Тереза шла чуть впереди, а я плёлся сзади, рассматривая каменные узоры под ногами. Как давно я не чувствовал страха. С того самого момента в детстве… нет-нет, даже не смей. Я напрягся и почувствовал выступившие на лбу пульсирующие жилки.       — Мир жесток. Чтобы выжить в нём, нужно быть настоящим монстром, — как-то слишком заунывно произнёс я, поправляя на носу очки. Вопреки своей внутренней нарастающей ярости, я почувствовал, что впервые не верю своим словам.       Я тайком покосился на Терезу. В ней не было абсолютно ничего присущего настоящему пирату, однако она водится с такими, как мы, имея при этом обострённое чувство справедливости и доброе сердце. Нужно ли мне взять на себя ответственность, чтобы погасить в ней эту мерцающую искру? Я невольно потянулся к ней рукой, вот уже едва касался пальцами её волос, как вдруг Тереза резко обернулась, застопорив меня, и я оказался в весьма неловком положении. В положении идиота.       — Что ты делаешь, Фламинго? – озадачено поинтересовалась она, вопросительно покосившись на мою застывшую у её шеи руку. Кончиками пальцев я чувствовал тепло её кожи и нервно сглотнул. – Ты хотел свернуть мне шею?       Я нервно вспотел.       — То есть, ты думаешь, у меня бы не хватило смелости заглянуть своему убийце в глаза, и ты решил, что сможешь сделать это втихаря? За кого ты меня принимаешь, Дофламинго?!       Дело плохо. Если я признаюсь в подобном преступлении, то буду опозорен.       Я медленно подошёл к Терезе, оттесняя её к стене. Она, как всегда, недовольно хмурилась и взглядом требовала моего ответа. Однако я решил действовать по наитию и вот моя рука уже легла ей на шею и мои пальцы сомкнулись. Тереза требовательно смотрела на меня, а я смотрел на неё. Я снял очки и прижался лбом к её лбу, выдав тяжёлый вздох.       — Ты всегда появляешься не вовремя. Делаешь всякие глупости и задаёшь такие же вопросы, чем раздражаешь меня. Ты никогда не стучишь в дверь, а ставишь перед фактом. Я бы хотел послушать, как хрустит твоя шея, но для меня это слишком просто. Ты не сделала ничего такого, за что бы я ненавидел тебя.       Её ладонь мягко коснулась моей щеки, и я почувствовал лёгкий шелест её улыбки.       — Ты пьян, Фламинго, и несёшь полную хрень.       — Да, возможно, и рассудок мой помутился тоже. Но тебя-то я вижу чётко.       — Потому что ты буквально прижал меня к стенке и грозишься убить!       — Я чувствую, как сильно бьётся твоё сердце, — с жаром в голосе ответил я, поглаживая большим пальцем её сонную артерию. – Ты так меня боишься?       — Я боюсь, кабы твоя спина не затекла столько времени стоять в такой позе! – нервно выпалила Тереза с дрожью в голосе.       Я отстранился, упираясь локтем в стену, и почувствовал, что спина действительно начала ныть.       — Старый! Вот-вот развалишься!       — Что ты сказала?!       — Ты гигантский! Загнал в тупик беззащитную девушку, навалившись на неё угрожающей тенью, и домогаешься! – со слёзной обидой выпалила Тереза. – Думаешь, это сойдёт тебе с рук?!       Я почувствовал себя растерянным и раздражённым. Сжав кулак над её головой, я приблизился к Терезе и коснулся носом её носа.       — А что ты намерена делать? – с ухмылкой поинтересовался я, наблюдая, как сплывает уверенное выражение с её лица и она, покрываясь нервной испариной, бледнеет.       Тереза, насуплено сдвинув брови на лбу, ловко увернулась из моих тисков и собралась податься в бега, однако я вовремя остановил её, схватив за предплечье.       — Будешь и дальше от меня сбегать, Тереза?       — Что же… мне ещё остаётся делать? – она судорожно вздохнула и обернулась. – Ты всегда меня останавливаешь, смотришь на меня непонятно, хочешь что-то сделать, но каждый раз подавляешь желание и говоришь мне забыть об этом. Так как мне реагировать на подобное?       Я отпустил Терезу и провёл ладонью по лицу. Спрятав глаза, пытался собрать разбежавшееся, как тараканы от включённого света, мысли в кучу, закусив щеку, но понял, что выгляжу я никчёмно и обречённо вздохнул, мирясь с ощущением уязвимости. Я вновь взглянул на Терезу, а она с сердитой требовательностью смотрела на меня, обхватив себя за локоть.       — Ты всегда была мудрее своего возраста, соплячка, — со снисходительной и мягкой улыбкой произнёс я, не имея намерения в чём-то упрекнуть её. – Всегда поступала опрометчиво, желая доказать свою правоту. В тебе течёт отнюдь не кровь, а сила, которую ты ещё не до конца осознаёшь, но которой уже так умело пользуешься. Я боюсь её. Однако это не значит, что я боюсь тебя. Не путай грешное с праведным, Тереза.       Она смотрела на меня с диким замешательством, а я едва мог понять, о чём шла речь. Я натащил очки на лоб и медленно подошёл к Терезе. Я присел на корточки, затем опустился перед ней на одно колено и взял её за руку. Короткие нервозно искусанные ногти и мозолистые ладони – результат усердных тренировок с Диаманте. Он не щадил никого, когда дело касалось навыков постоять за себя. Искусный фехтовальщик требовал огромной самоотдачи на тренировках, загораясь желанием воспитать равного себе. Многочисленные царапины и синяки выше локтя, но этот горячий и неукротимый дух в её глазах. Я был очарован ей, как верующие очарованы статуей Девы Марии в первых лучах восходящего солнца. Оно словно нимб возвеличивается над ней, освещая священный путь, наставляя на праведный. Но Тереза носила терновый венец и святой никогда не была.       Я коснулся губами её открытой шершавой ладони. Тереза вздрогнула и попыталась высвободиться, но моя хватка была сильнее. Я слегка потянул Терезу на себя и прижал её к своей груди, обвивая её тело, словно вьющийся виноград, обездвиживая и не давая ей шанса на побег.       — Что ты делаешь, Фламинго?! – с негодованием возразила Тереза, упираясь свободной рукой в мою грудь. Я прижал её к себе сильнее, уткнувшись носом в её короткие и пахнущие медовым пирогом волосы. – Ты… меня… задушишь… же…       Она начала кряхтеть и сипло дышать. Я остепенился, испугавшись, что ненароком прикончу эту несносную женщину, и чуть ослабил хватку, давая возможность ей отдышаться.       — Ты всё ещё пьян, — настоятельно выразилась Тереза, защекотав своим дыханием мою шею. – Почему ты никогда не рассказываешь мне, что тебе снится?       — Потому что в моих снах нет ничего хорошего, в отличии от… — я прижался щекой к её щеке и с облегчением вздохнул. Я чувствовал себя в безопасности. Сердце билось ровно, а в груди томился сладкий трепет, сужающий там пространство. Слышать её голос, ощущать её прикосновения, касаться её самому и вдыхать запах её волос, и… хорошо, что я живой. Ощущать тепло присутствия этой женщины просто невероятно.       Я почувствовал прикосновение на затылке и покрылся гусиной кожей.       — Тебе постоянно снятся только плохие сны. Хочешь, я буду приносить тебе каждый вечер ромашковый чай? Он успокаивает нервы и помогает быстро уснуть.       — Я хочу, чтобы ты каждый вечер приносила мне себя, — с больной хрипотцой в голосе выразился я, убирая упавшие ей на лицо волосы. – Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я засыпаю. И когда просыпаюсь – тоже. – Пройдясь большим пальцем по очертанию её скулы до самого уха, обхватывая ладонью её за шею, я прижался губами к её подбородку, и медленно, смакуя каждый сантиметр кожи, подбирался к уголку её рта. Так спокойно. Я чувствую на себе сбитое дыхание Терезы и не могу сдержать пошлой ухмылки. Она полностью в моей власти. – Может тебе даже повезёт. Может однажды я расскажу тебе, что мне снится.       Тереза ласково почесала меня за ухом, и я разошёлся в довольном рычании, как ловко прирученный дикий зверь, прижимаясь губами к её губам. Я поймал её слабое жаркое мычание и улыбнулся сквозь поцелуй.       Я накинул на Терезу галстук и затянул его, отстраняясь. Её затуманенный взгляд был направлен на мои губы и я облизнулся. Ощущения после поцелуя были самыми потрясающими. Может быть, это только потому, что в нём участвовала именно Тереза. Я чмокнул её в горячую щеку и приласкал под подбородком.       — О чём ты думаешь? – простуженным тоном поинтересовался я. Тереза опустила руки мне на плечи и беспощадно впилась пальцами в рубашку. Я прижался щекой к её руке, прикрывая глаза в удовольствии. – Не беспокойся, я не буду смотреть на тебя, пока ты не закончишь говорить.       — Ты меня раздражаешь! – с чувством выпалила Тереза.       — Я знаю, — согласился я, тяжело вздыхая.       — Ты эгоистичный старый пердун-извращенец, который совращает несовершеннолетних!       — На то я и пират, цыплёночек.       — Я никогда не хотела становиться такой, как ты. Однако я вынуждена была просить у тебя укрытия и помощи, чтобы отомстить.       — Я тоже хочу отомстить. Вот почему я здесь, — я потёрся щекой о её руку. – Ты хочешь отомстить, я хочу отомстить, Ло хочет отомстить. Трое в каноэ, не считая Коразона. – С моих губ сорвался нервный смешок. Тереза раззадорилась ещё сильнее.       — Ты грубиян, хам и ублюдок! – Тереза попыталась вырвать руку из-под моей щеки, однако я накрыл её своей ладонью, успокаивающее поглаживая запястья и целуя его. – Не удивительно, что Кори не хочет с тобой говорить!       Кори, говоришь… я приоткрыл глаза и заметил, что её грудная клетка вздымалась от возмущения. Тереза выглядела озабоченной и взволнованной. Наверное, мне не стоило упускать момент, когда она решила сдружиться с моим глупым младшим братишкой. Всё зашло слишком далеко. Неприятный привкус ощущения, что я её теряю.       — Ты обещал не смотреть! – продолжала возмущаться Тереза.       — Да-да, прости. Когда ты злишься, то выглядишь просто очаровательно. — Я снова прикрыл глаза, отдаваясь на растерзание окружающим вибрациям.       — Болтаешь, что вздумается!       — Да-да, — покорно соглашался я.       — Стоишь предо мной весь такой на коленях. Бесишь. Ты король или где?!       — Перед тобой мои титулы не имеют значения. Ты никогда не относилась ко мне как к избранному, и теперь я начинаю понимать, почему.       — И почему же? – нетерпеливо интересовалась она.       — Когда я поранюсь, у меня тоже идёт кровь, — со спокойствием ответил я, вдыхая запах её запястья. Медовый пирог. – Когда я смотрю на тебя, то сильнее истекаю кровью.       Я пристально смотрел ей в глаза, а моё сердце билось где-то в висках.       — Ты пьян.       — Возможно я пьян, но я протрезвею. Быть может, сейчас ты меня больше ненавидишь, однако так будет не всегда. Ты же понимаешь?       — Ты сказал, что выслушаешь меня с закрытыми глазами!       — Скажи, что ненавидишь меня, — потребовал я, сжимая её руку.       — Мне больно.       — Мне тоже.       — Ты не рассказываешь мне, что тебе снится.       — Это что-нибудь изменит?       — Я хочу знать, что может так напугать самого бога.       Я плотно сжал губы, ощущая, как липкий мрак расползается по телу. Однажды я обязательно расскажу тебе, что мне снится. Однажды я признаюсь, чего же так до смерти боюсь, но сейчас просто дай почувствовать себя в безопасности.       Тереза опустилась на колени и прижалась лбом к моему лбу. Её пальцы играли с моими волосами и я судорожно выдохнул, проталкивая плотный ком в горле. Тереза обняла меня за шею, а всё, что сделал я –

снова обещал себе, что это будет в последний раз.

      Спрятав лицо в её объятиях, я, яростно закусывая губы, молча ждал, пока горячие слёзы не прекратят литься.       Однажды ты сможешь совершить свою месть.       Ведь она предназначена лишь для меня.       Однажды я расскажу тебе, что мне снится.       В благодарность, что ты была со мной.       Но сейчас просто держи меня в своих объятиях, чтобы я не развалился окончательно.       И не гневайся на меня за то, что я не бог. Не гневайся на меня за то, что, пуская кровь, мне больно.       Однажды я расскажу тебе, что мне снится. Однажды, когда ты будешь готова. Однажды, когда я смогу тебя отпустить.