Нетипичная принцесса - дело о башне и драконице

      Давным-давно… кажется, так начинаются многие известные сказки? В одной далёкой стране жила принцесса. И была она столь прекрасна, что пленяла сердца многих рыцарей в королевстве и заграничных королей с принцами. Казалось бы, у принцессы есть всё, что надо для счастья: безмерно обожающие её родители — король и королева, готовые бросить все блага этого мира под ноги своей единственной и долгожданной дочери после двадцати лет бесплодного брака; многочисленные богатства, пышные одеяния и украшения, книги, самые вкусные яства, множество таящих великие знания книг… Частично эта сказка про меня — кроме некоторых моментов. За всё, что родители мне преподносили всегда на золотом блюде, от меня ожидалось, что за всё это я отблагодарю их беспрекословным послушанием, в том числе и в делах, которые касаются напрямую моей жизни — без возражений пойду замуж за первого же прекрасного принца, который попросит моей руки. В пятнадцать лет батюшка с матушкой объявили меня девицей на выданье и сулили за меня большое приданое. Я честно старалась быть хорошей дочерью и не доставлять огорчения моим родителям, которые очень много душевных сил, времени и денег учителям на моё обучение вкладывали в меня, старались из меня вырастить девушку богатых знаний и широкого кругозора, вот тут я не подвела их ожиданий. Наверно, наличие мозгов и самоуважения послужило причиной, приведшей меня к тому, что сейчас дни мои проходят в заточении — в роскошных покоях высокой башни, охраняемой драконом. Но об этом позже. Как бы я ни старалась быть почтительной дочерью с моими родителями, королём Филиппом и королевой Йенифер, я не могла себя заставить согласиться на брак, который бы принёс мне больше унижения, чем выгоды королевству Виртенбии, которым правят мои отец и мать. Первый из претендентов на мою руку король Максимилиан, при всей его молодости и красоте внешней, оттолкнул меня тем, что считал массовые смертные казни вполне неплохим способом вести диалог с населением собственной страны. Плюс ко всему он явно высказывал неодобрение того, чтобы девочкам в королевских и дворянских семьях давали одинаковое образование с мальчиками. Щедро приправлял это лютейшим бредом, что девочкам важно только знать грамоту и счёт с письмом, да рожать достойных имени мужа наследников. Я же, из нежелания становиться женой тирана и узколобого болвана, на балу в честь моей предполагаемой помолвки обильно налегала на спиртные напитки и распевала песни неприличного содержания, лапая своего жениха. На красивом лице короля Максимилиана так ясно читались потрясение и отвращение ко мне, что ни о какой помолвке, а потом и свадьбе не могло быть и речи, поскольку он решил, что он не хочет в качестве законной королевы видеть пьяницу. Мне это оказалось на руку, результат превзошёл все мои ожидания. И даже устроенная родителями выволочка не смогла омрачить моего триумфа, пусть я целую неделю просидела взаперти, и выходить на свежий воздух мне разрешали только в обществе полдюжины вооружённых королевских гвардейцев, а входить в мои покои позволялось только прислуге. После этого случая во время бала ко мне перестали свататься, и я могла два года жить своими простыми девичьими радостями: читать книжки, блистать на балах, проводить время с приятельницами из числа моих фрейлин и камеристок. Ездить прогуляться верхом по столице королевства или выбираться купаться в озере, принимать участие в городских празднествах, заботиться об уличных животных и потом искать им хозяев среди приближённых к моему отцу вельмож с другими придворными. По крайней мере так было, пока родители не решили меня сосватать за принца Робера из соседнего королевства. В этот раз я действовала несколько иначе — отправила анонимное письмо матушке принца Робера, Бертранде, на свою же царственную персону, сообщив, что: «Принцесса Гвенивера давно распрощалась с целомудрием и ведёт себя совсем не так, как положено дочери царственных особ, забросила корону за донжон и обесчестила себя рождением внебрачного ребёнка, которого отдала на усыновление каким-то крестьянам в деревенскую глушь». Думаю, не стоит лишний раз упоминать, что королева Бертранда передумала сватать меня за своего сына? Потому что моя предстоящая помолвка сорвалась, так и не получив своего начала. Правда, принца Робера мне было немного жаль — если верить моим родителям, что бедный юноша первые три дня плакал, обнимая присланный ему до сватовства мой портрет. Но разве я виновата в том, что мои родители не разделяют взглядов просвещённых людей, что для истинной любви обязательно нужны двое?.. Нельзя же требовать от молодой девушки, чтобы она клала на алтарь нежеланного замужества всю свою жизнь из одной лишь только жалости. Родители сразу подумали, что я сама и написала на себя эту анонимку королеве Бертранде, и в качестве наказания заточили меня в высокой башне, расположенной в заснеженных горах на окраине королевства. Задумав и осуществив свою проделку, я никогда и не могла подумать, что она приведёт меня к столь удручающему финалу. Дабы я не сбежала, меня поручили стеречь говорящей драконице с чешуёй цвета золота по имени Вэнди. Этой Вэнди было поручено заботиться о том, чтобы я не сбежала из своего места заключения до того, как меня оттуда вызволит, одолев дракона, какой-нибудь очередной заграничный король или принц — который польстится на более щедрое приданое в качестве сундуков золота и обещанной половины королевства. Никогда меня ещё так не унижали… Подумаешь, что мне уже идёт восемнадцатый год! Как бы ни гласила молва про короткий век, отпущенный женщинам, я не считала себя стареющей девицей, чья красота день за днём увядает. От того и оскорбляло меня то, что родители считают меня «залежалым товаром» и ищут способы, как бы поскорее меня выпихнуть к алтарю. Ну, хотя бы мне из развлечений позволили оставить книги с шитьём и вышивкой, музыкальные инструменты и все принадлежности, нужные для рисования. И вот сегодня родители снова не захотели внимать моим доводам, когда я отправила им письмо, любезно попросив Вэнди отнести его моим родителям. Для Вэнди это будет легче и быстрее сделать на её сильных и надёжных крыльях, чем мне из моего узилища. Письмо я привязывала к пальцу Вэнди моей шёлковой лентой для волос. За что я всё же научилась ценить по достоинству Вэнди и сумела к ней проникнуться симпатией, так за то, что она очень отзывчива и добра — вопреки всем байкам про драконов. Её не пришлось долго упрашивать. Письмо-то родителям Вэнди доставила, только ответ родителей я получила неутешительный, что иначе как просватанной, я эту башню не покину. — Мне очень жаль, что так всё получилось, Ваше Высочество. Ваши родители к вам суровы, настойчиво пихая замуж против вашей воли. Простите, что результат вас разочаровал, — утешала меня Вэнди, паря на одном уровне рядом с моим окном, грустно глядя мне в глаза своими огромными глазами цвета янтаря. — Вэнди, ты не виновата. И хватит звать меня «Ваше Высочество». Я же разрешила тебе звать меня просто по имени — Гвенивера или Гвен, — мягко напомнила я своей стражнице. Взяв со своего туалетного столика зеркальце на подставочке и гребень, я уселась у окна, принявшись приводить в порядок свои непослушные золотые кудри ниже плеч. В голове я строила планы, как бы можно было сбежать из этой башни, но все они разбивались об один простой факт, что я не хочу подставлять Вэнди. Драконица всегда была ко мне добра, всегда приносила мне вести из вольного мира, рассказывала мне историю и легенды о своём драконьем племени, приносила мне много вкусной еды. Вэнди не заслужила того, чтобы я так подводила её под гнев моих родителей, ведь драконы служили верой и правдой моему роду с незапамятных времён. А ведь точно… Я могу попробовать убедить Вэнди помочь мне, пообещав щедро наградить, когда стану королевой… Кружился в небе белый снег, безмолвно падая на сокрытую белой пеленою землю и верхушки гор, тишина одинокого вечера спустилась холодной вуалью. И вот эту окружающую красоту я впитывала своими голубыми глазами вот уже целый год. Я бы могла восхищаться природой вокруг меня, не будь здесь узницей. Вэнди приземлилась возле своей пещеры в скале, прямо под местом моего заточения. В очередной раз, во время моего пленения годичной давности, я пыталась убедить себя, что наслаждаюсь этой тишиной, которую иногда нарушали нарочно сюда забредающие побороть дракона и спасти мою персону рыцари с королями и принцами. Каждый раз всё начиналось очень уныло и однообразно, без малейшей искры фантазии. Пришедшие меня «освобождать» рыцари, короли и принцы громкими оскорблениями вызывали на бой Вэнди, требовали у неё отдать меня, распугивали и без того редко пролетающих мимо этих мест птиц, размахивали мечом и являли свою браваду. Вот в такие моменты только гордый характер мешал мне предаться оплакиванию моей участи, и вовсе не принцессой хотелось быть, а хоть комедианткой бродячею. Мною, моей рукой, моим сердцем и моим королевским происхождением торгуют как товаром на рынке, только в качестве платы удачное замужество. Никого не интересуют мои чувства и желания, мои привязанности, готова я к замужеству морально или нет. Я лишь средство для заключения династического союза, но не человек… У меня отняли свободу, заперли в высокой башне на самой окраине королевства, я изолирована от так мною любимого и привычного мира, дарящего мне ощущения красочности моей жизни. Будь я бродячей артисткой, у меня хоть была бы свобода, я бы могла жить плодами моего труда, пусть совсем небогато. Никто не делал бы меня предметом торговли в обмен на союз двух государств. Мне только и оставалось, видя бахвальство приходящих в эти края женихов, стыдливо прикрывать глаза рукой или отшибать свой лоб о собственную ладонь. Спасение приходило ко мне в лице, а точнее в огромной огнедышащей морде Вэнди, которая выпускала предупредительные струи огня из пасти и ноздрей, чем пугала всех пришедших за мной. Своими зубами вырывала и перегрызала пополам их мечи, презрительно выплёвывая оружие наземь. Её огромные зубы, примерно как моё предплечье длиной, опасно клацали в угрожающей близости от этих неприятных мне персон, им только и оставалось трусливо уползать назад на спине от Вэнди и молить о пощаде. Напоследок Вэнди обдавала их морем ругани и говорила, что она не отдаст принцессу своекорыстным трусам, и что только благородный человек с чистым сердцем получит принцессу в жёны. Можно сказать, что так Вэнди проявляла ко мне понимание, дружеское расположение и сочувствие, прекрасно понимая, заложницей какой ситуации я оказалась. И после этого в сказках будут сочинять небылицы про жестокий нрав и бессердечие драконов? Разумеется, без благодарности я не оставляла всё то, что Вэнди делает для меня. Я сама и не представляла, чем смогла бы воздать доброй драконице за то, как она по-своему выражает ко мне доброту и тепло. Тут вряд ли отделаешься одними словами и объятиями. Вот и в сегодняшний вечер Вэнди довелось прогонять от меня одного такого дурно воспитанного заезжего принца, который не считает себя обязанным вести себя обходительно с магическими существами, претендовал на меня и на моё состояние, за что был с позором изгнан сопереживающей мне Вэнди, которую я крепко обняла за шею и расцеловала её крупную морду, покрытую чешуёй. — Гвенивера, я уже так не могу, я устала гонять этих болванов надутых с утра и до вечера. Потоку идиотов, боюсь, конца вовек не будет, — печально поделилась со мной Вэнди. — Я думаю о том же самом, дорогая Вэнди. Спасибо, что не даёшь этим самодовольным снобам мне надоедать, — ответила я устало моей крылатой подруге. — Вот был бы способ сбежать отсюда… — проронила я мечтательно и грустно. — Так садись мне на спину — и полетели отсюда к Мерлиновой матери, Гвен. Я уже так больше не могу, хотя эти остолопы не ко мне сватаются — про тебя вообще молчу, — в решительности предложила мне драконица, подлетев к самому моему окну. — Вэнди, ты правда предлагаешь мне сбежать? — не смела я поверить всему услышанному от Вэнди, но в то же время безумно счастливая от её слов. — Ты знаешь в этой башне ещё одну принцессу Гвениверу? Садись мне на спину, полетели. А по дороге какое-нибудь королевство захватим, — заговорщическим тоном предлагала мне Вэнди, с озорством подмигнув. Всё ещё не веря своему счастью, я заправила за пояс платья подол, забралась на подоконник и уже с подоконника перебралась на спину Вэнди, крепко обняв её могучую шею. — Держись крепче, Гвен, — велела мне Вэнди, взмывая вверх, держа путь на Юго-Восток. Подо мною стремительно проносились покрытые снежной шапкой горы, в лицо мне ласково дул прохладный и свежий ветер, небо темнело, робко сияли в небесной черноте первые звёзды. Широко улыбаясь и смеясь, я крепко обнимала шею Вэнди и жадно взирала на проносящиеся подо мной и Вэнди пейзажи. Даже холодный морозный воздух не мог заставить упасть мой боевой настрой, так пахла столь долгожданная свобода, и чудеснее этого для меня сейчас не было ничего на свете. Конец