***
СССР зашёл в кабинет и поморщился: ещё с фронта он не любил запах медикаментов. Вот и сейчас он был совсем не в восторге от бледных стен кабинета. Закатав рукава рубашки яблочного цвета, он посмотрел на свои перебинтованные запястья. Несколько секунд спустя из белоснежной двери напротив появился мужчина в белом халате. — А, это вы, Союз, — приветливо улыбнулся врач, натягивая маску. — Проходите. СССР кивнул и сел на ближайший деревянный стульчик, уложив пальто на колени и протягивая ему руки. Врач молча развязал узлы на запястьях и стал разматывать сначала одну, а потом и вторую руку. Союз болезненно отвёл взгляд: ему открылись собственные, искорёженные разломами и трещинами запястья. — Похоже, что они стали глубже, — прощупывая каждую рану, сказал врач. — Не больно? — Нет, — ответил коммунист, взглянув на свои трещины. Хоть эти дыры и выглядели жутко, но кроме проблем с поворотами кисти Союз не ощущал никаких признаков боли. — И что с этим делать? — Меньше волноваться и не носить тяжёлое, — произнёс доктор, стягивая маску. — Можете бинтовать. — Я совсем не то имел ввиду, — неаккуратно затягивая последний узел, сказал Союз. — Что-что? — отвлекаясь от заполнения картотеки, произнёс врач. — Сколько мне осталось? — напрямую задал вопрос СССР. — Союз, — работник больницы нервно потёр переносицу. — Что? Я задал вполне логичный вопрос, — натягивая на себя пальто, сказал СССР. — Я не могу сказать точно, — врач встал из-за стола. — У каждого этот период протекает по-своему... — Как всегда ничего конкретного, — перебил его СССР. — Но я думаю, что не больше года, — быстро произнёс доктор. — Понятно, — после небольшой паузы, спокойно ответил СССР. — Спасибо, до свидания. — Мне очень жаль, — успел произнести врач перед тем, как закрылась дверь кабинета. — Не стоит, — произнес коммунист уже в коридоре. Жалость — ужасное и совсем не подходящее к месту чувство. Оно всегда подбирается к тебе, когда ты уже готов сделать решающий шаг, и скулит, прося пожалеть и оправдать своего врага. За годы войны СССР выработал в себе столько ненависти, что казалось, жалости в нём больше не осталось. Но в такие моменты, когда тебя жалеют, начинаешь задумываться, осталась ли в тебе хоть капля жалости для самого себя или нет? Выйдя из больницы, коммунист поправил подол пальто и закурил. Солнце начало садиться, а ветер стал усиливаться и от этого на улице становилось прохладно. Дым от сигареты почти сразу же рассеивался среди ветра. — Не жалко, — тихо произнёс Союз, направляясь в сторону дома. Может от суровой жизни, которая ему досталась, а может на нём сыграла собственная натура, но СССР давно перестал жалеть себя. Какой в этом смысл? Лишний стресс никогда не приводил ни к чему хорошему, зато ясный ум был ему всегда кстати. Союз задержался на пешеходном переходе и не спеша перешёл дорогу. Не больше года? Пусть так. В конце концов и в его жизни были когда-то хорошие, можно даже сказать, счастливые моменты. Правда... уж очень давно они были. Сейчас же он сверг монархию, прошёл войну, собственноручно уничтожил врага. Он — герой. СССР слегка усмехнулся, сворачивая в знакомый квартал. Герой? Какое не подходящее слово. Такое же не подходящее, как жалость. Он не герой и никогда не хотел им становиться. Во всём этом он — просто жертва обстоятельств. Суровых обстоятельств, заставляющих действовать сразу, без лишних раздумий и сожалений. В них нет места ни жалости, ни другим человеческим сантиментам. Союз зашёл в подъезд и поднялся на нужный этаж, попутно доставая из кармана ключи. Но, он ведь не всегда был таким. Когда-то он был обычным мальчишкой, с большими амбициями и верой, он был таким же мечтательным и наивным, какими сейчас являются обычные подростки. Швырнув ключи на полку, Союз снял с себя пальто и прошёл в спальню, устало падая на кровать. Так бывает. Просто... ему не повезло.***
СССР открыл глаза: везде была непроходимая тьма, а поблизости раздавались взрывы, сотрясая собой землю. Что произошло? Двигая руками и ногами, Союз проверил, все ли конечности на месте. Всё было целым. Не сразу поднявшись с захламлённого пола и скинув с ног большой кусок цементных блоков, он огляделся: СССР находился не на улице, а в огромном роскошном помещении. Правда, вся роскошь здания была взорвана бомбардировщиками и танкистами, погружённая под тонны бетона и земли. Через огромную дыру в стене стало ясно, что сейчас ночь. Воспоминания стали потихоньку проявляться: после прорыва через три оборонительных кольца и водружения Знамени Победы на крыше здания Рейхстага СССР отправился на захват Имперской канцелярии. Он и его солдаты были близко к зданию, но вдруг взрыв, его оглушило, он пригнулся... и дальше.. ничего. Видно его отбросило сюда и вырубило после взрыва. СССР вытер со лба холодный пот и порывисто вздохнул: повезло, что он остался жив и цел. Союз не знал, как долго он пробыл без сознания, но он точно помнил, что когда они прибыли сюда, то было ещё светло. Так что же произошло? Наши взяли канцелярию или нет? Судя по взрывам Берлин ещё пытается удерживать оборону. Но тут уже появляются другие вопросы... Где его команда? Почему он лежал посреди развалин и его никто не заметил? Был ли в этом здании ещё хоть кто-то кроме него? Нарыв на ощупь свой рюкзак, коммунист, спотыкаясь о камни и доски, аккуратно приблизился к дыре в стене. Вдали на улице всё ещё раздавались взрывы и мелькали огни, по всей видимости являющиеся перестрелкой, но рядом с СССР не было никого. Только несколько домов рядом с Имперской канцелярией горело, освещая собой улицу. СССР обернулся, вглядываясь в тёмные коридоры здания. Руки предательски задрожали, но Союз сжал их в кулаки и двинулся вглубь, доставая из чехла старый пистолет Токарева. Выбраться из комнаты оказалось не так просто: вход был завален и коммунисту пришлось собственноручно прочищать себе путь вперёд. Кроме той комнаты, в которой оказался СССР, ещё несколько комнат первого здания были так же взорваны. Войдя в главный зал, коммунист наткнулся на бесформенные останки нацистских солдат. Союз развернул ногой одного из них и пригнулся. Сложно было понять, кем они были по званию, ведь их буквально разорвало. Русский выпрямился и бросил взгляд к проходу на второй этаж: лестница была почти цела, за неимением нескольких ступеней. — К счастью или нет, но в отличии от этих ребят, мне пока везёт, — шёпотом произнёс коммунист, ловко перепрыгивая через дыры в лестнице. Второй этаж оказался ещё более разгромленным, чем первый. Почти каждый кабинет был разорван в щепки, а некоторых местах и вовсе комнаты полностью отсутствовали. В завалах были части мебели, останки бойцов, обрывки плакатов и несколько рваных свастик. Идти в темноте на ощупь, попутно разгребая завалы, остатки от немецких солдат и стараясь сильно не шуметь, было очень трудно. Почти невозможно. Но СССР был твёрдо уверен: в этой жизни нет обычного везения. Враг ещё впереди. Прячется в тени и выжидает, чтобы внезапно напасть. Минуя несколько незамысловатых коридоров, коммунист остановился посередине одного из них и прислушался: если не считать отдалённых криков и взрывов с перестрелками, то в самом здании стояла гробовая тишина. Союз и до этого слышал каждый свой шаг и каждый вдох, но стоило ему замереть, как он стал слышать каждый стук своего сердца. Вертя головой в разные стороны и прислушиваясь к заваленным комнатам, коммунист медленно опустил пистолет. Может он поторопился с выводами и в здании никого нет? Ведь если бы ОН и его войска были здесь, то ОН уже наверняка бы заметил лежащего без сознания СССР... и без сомнения воспользовался бы моментом. Словно услышав его мысли, судьба преподнесла ему ещё одно мгновение удачи: вдруг Союз услышал отчётливый шёпот, переходивший в шипение в одной из заваленных комнат. Коммунист, не теряя ни секунды, рывком пустился вперёд, на слух определяя комнату. Звук доносился из небольшой комнатки, чья дверь была открыта нараспашку. Verbund* — прочитал коммунист на двери. Придвинувшись к двери вплотную, СССР оказался возле ещё одного тела. Солдат был застрелен. Об этом говорили стеклянные глаза, устремлённые в потолок, кровавое пятно в районе груди и целые конечности. — TEUFEL! (ДЬЯВОЛ!) — раздался возмущённый шёпот из кабинета. Союз замер и прислушался. — Tun Sie etwas! Der kontaktmann wurde getötet! Ich kann nicht aus dem zweiten Stock raus! Er ist voll! (Сделайте что-нибудь! Связист убит! Я не могу выбраться со второго этажа! Он завален!) — раздавалось паническое шипение из комнаты. Союз взглянул на лежащего рядом бойца. Видно это и был связной. — Mein Führer, die Russen haben den Reichstag erobert! Wir haben Sie von der Kaiserlichen Kanzlei weggenommen, aber Sie kommen weiter! Was sollen wir tun? (Мой фюрер, русские захватили Рейхстаг! Мы увели их от Имперской канцелярии, но они продолжают наступать! Что нам делать?) — раздался еле разборчивый, с помехами голос. — HOLT MICH HIER RAUS! (ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!) — выкрикнул до боли знакомый Союзу голос. Коммунист рывком поднялся со своего места, выходя из-за двери и направляя вперёд пистолет. Его взору пристал человек в форме, сидящий за большим столом и настраивающий частоту радиостанции. СССР выстрелил в радиостанцию и человек испуганно поднял взгляд. Коммунист вздрогнул, а его сердце бешено забилось: перед ним сидел Третий Рейх. СССР знал, что все эти совпадения не просто так. Им обоим суждено было встретиться именно сегодня, именно здесь, именно вдвоём, спустя столько лет. Коммунист мигом пришёл в себя и наставил на него пистолет. — Встань, руки к верху! — скомандовал СССР. Третий Рейх послушно встал, выронив рацию из руки, и поднял ладони к верху. — Was für ein unerwartetes treffen. Ich war mir sicher, dass du nicht hierher kommst (Какая неожиданная встреча. Я был уверен, что ты не придёшь сюда), — вдруг заговорил Третий. — Закрой свой мерзкий ебальник и выйди из-за стола, — прорычал коммунист, подойдя к столу. — Und was dann? (И что дальше?) — нахмурившись, улыбнулся нацист. — Wenn du mich töten willst, dann töte mich (Если хочешь убить меня, то убивай). — Я сказал: выходи из-за стола! — крикнул Союз, положив вторую руку на пистолет. Рейх закатил глаза и медленно вышел из-за стола. — Zufrieden? (Доволен?) — подняв брови, спросил нацист. Союз замахнулся и ударил Третьего по лицу рукояткой пистолета. Нацист взялся за щёку, но устоял. — Unbewaffnet wird eigentlich nicht geschlagen (Безоружных вообще-то не бьют), — потирая место удара, встал ровно Рейх. — Да что ты говоришь, — нанёс ещё один удар Союз. Потом ещё один. И ещё. — Повтори-ка. Третий Рейх свалился на пол и закрыл окровавленное лицо руками. Коммунистом овладела дикая ярость. Он убрал пистолет в карман и замахнулся на немца ногой, нанося ему удары сапогом в районе живота и головы. — Повтори это всем советским солдатам, на которых ты напал, не предупредив! Повтори это всем женщинам и детям, которых убил ты и твои выродки! Повтори это тем, кто умер и продолжает умирать от твоих рук в концлагерях, тварь! Повтори это мне! Своему «лучшему другу», с которым ты заключил пакт о ненападении! — с прерывающимся дыханием кричал СССР, продолжая наносить нацисту удар за ударом. — ПОВТОРИ, МРАЗЬ! Когда Союз окончательно выдохнулся и отошёл от него на несколько шагов, чтобы перевести дыхание, нацист убрал руки от лица, сплюнул большой сгусток крови и поправил челюсть. — Wie lange willst du noch deine süßen reden halten? (Как долго ты собираешься продолжать свои слащавые речи?) — прохрипел Третий Рейх. — Wenn du töten willst, dann nimm deine Eier in die Faust und schieße! (Если собрался убить, то возьми свои яйца в кулак и стреляй!) Коммунист достал из кармана пистолет и наставил дуло, со всем презрением, яростью и ненавистью взглянув на него. Вдруг его рука дрогнула и Союз сжал оружие крепче. — Nun! (Ну!) — выкрикнул Третий. — SCHIESSEN! (СТРЕЛЯЙ!) — ЗАТКНИСЬ! — выкрикнул в ответ русский. Он замер на месте, рассматривая врага. — Bist du wirklich so ein Feigling? Oder hoffen Sie, dass es einen anderen Ausweg gibt, Scoop? (Ты действительно такой трус? Или надеешься, что есть другой выход, Совок?) — усмехнулся Рейх. СССР напряжённо набрал в себя воздуха. — Wenn ich an deiner Stelle wäre und du ohne Waffen unter meinen Füßen liegst, dann würde ich nicht zögern (Если бы я был на твоем месте, а ты лежал бы у меня под ногами без оружия, то я бы не колебался). — Я не убью тебя, пока ты не скажешь мне, зачем ты это сделал, — суровым тоном проговорил СССР. — Was getan? Eroberte die Länder? Bist du zur Größe gegangen? Ich denke, die Antwort ist offensichtlich... (Сделал что? Завоёвывал земли? Шёл к величию? Я думаю, ответ очевиден...) — Не строй из себя тупого! Зачем ты предал меня? — перебил его Союз. — Oh, Oh, Oh... Scoop.. (О-о-о... Совок..) — повернул в его сторону голову и злорадно улыбнулся Третий Рейх. — Glaubst du wirklich, wenn ich die Welt Erobere, würde ich dich und deine Staaten darin lassen? Sei nicht so naiv. Ich muss zugeben, dass du der gefährlichste Feind für mich bist (Неужели ты думал, что если я завоюю мир, то оставлю в нём тебя и твои государства? Не будь таким наивным. Должен признать, что ты для меня самый опасный враг). — Ты был моим другом! — Och... (Ох...) — раздражённо протянул немец. — Ich hab's satt. Für immer hast du den ganzen Unsinn über Freunde und den Frieden auf der ganzen Welt getragen. DENK DRAN, DU IDIOT! IN DIESER WELT GIBT ES KEINE FREUNDE, KEINE WELT! NEIN! NEIN UND WAR ES NIE! JEDER REGIERT NUR ANGST UND WIR BEIDE WISSEN ES SEHR GUT! (Как же ты мне надоел. Вечно ты несёшь всякую чушь про друзей и мир во всём мире. ОПОМНИСЬ, ИДИОТ! В ЭТОМ МИРЕ НЕТ НИ ДРУЗЕЙ, НИ МИРА! НЕТ! НЕТ И НИКОГДА НЕ БЫЛО! ВСЕМ ПРАВИТ ТОЛЬКО СТРАХ И МЫ С ТОБОЙ ОБ ЭТОМ ПРЕКРАСНО ЗНАЕМ!) — ДА ЧТО ТАКОЕ ТЫ, ЧЁРТ ТЕБЯ ДЕРИ, НЕСЁШЬ? ТЫ ЖЕ САМ СОБСТВЕННОРУЧНО УНИЧТОЖИЛ НАШ МИР, НАЧАВ ЭТУ ВОЙНУ! — перекрикнул его коммунист, опустив пистолет. — Denk daran, wer unsere Väter waren! Denk daran, was wir Ihnen angetan haben! Und nach all dem redest du mir immer noch von der Welt? (Вспомни, кем были наши отцы! Вспомни, что мы с ними сделали! И после всего этого ты все еще говоришь мне о мире?) — сорвал голос нацист. — Wie viele Kriege waren vor uns? Und wie viel mehr wird es sein! Erinnerst du dich, wovon wir geträumt haben? Einen vollkommenen und unbesiegbaren Zustand zu schaffen, in dem es niemals Kriege und Meinungsverschiedenheiten geben würde! Hast du wirklich vergessen, was, Scoop? (Сколько войн было до нас? И сколько ещё будет! Ты помнишь, о чём мы мечтали? Сделать одно, совершенное и непобедимое государство, в котором никогда бы не было войн и разногласий! Неужели ты забыл, а, Совок?) — Я ПОМНЮ! Но я никогда не хотел добиваться этого ТАКОЙ ЦЕНОЙ! — отчаянно выкрикнул СССР. — Убивая и предавая своих близких, ты никогда не придёшь к миру и согласию! Вдруг с первого этажа послышались голоса и быстрые шаги. Союз с Рейхом уставились на дверной проём. — Мы с тобой ещё не договорили, — пригрозив немцу пистолетом, сказал коммунист. — Поднимайся. — Und was wirst du tun? Wenn deine da sind, werden Sie mich töten, und wenn meine da sind, dann dich (И что ты сделаешь? Если там твои, то убьют меня, а если мои, то тебя), — поднявшись с пола, произнёс Третий Рейх. — Das ist das Ende, Scoop. Hör auf, einen Helden zu bauen und mache die richtige Wahl mindestens einmal in deinem Leben (Это конец, Совок. Прекрати строить из себя героя и сделай правильный выбор хоть раз в своей жизни). Голоса стали приближаться. Теперь можно было отчётливо услышать, что это были советские солдаты. — Я выйду первым, — тихо произнёс коммунист, — а ты будешь под прицелом моего пистолета. И только попробуй сдвинуться с места или заорать. Союз повернулся к проходу спиной и попятился к выходу, не сводя глаз с нациста. — Was bist du... (Что ты...) — сердито прошипел нацист. — Заткнись! — перебил его СССР. — Was hast du vor? (Что ты задумал?) — Я что-то слышу! — донеслось из ближнего коридора. — Наши перекрыли все выходы! Никто не уйдёт отсюда! — ответил другой голос. — Чёрт, — Союз рывком вернулся в комнату, — Сказал же заткнуться! Теперь они идут сюда! Ещё и все выходы перекрыли... — Wenn du es nicht kannst, werde ich es für dich tun (Раз ты не можешь, то я сделаю это за тебя), — нацист рванул вперёд и выхватил у русского пистолет. — Что ты... АХ ТЫ МРАЗЬ! — коммунист кинулся перехватить оружие, но остановился в метре от него, когда нацист приставил пистолет к виску. — Sei ruhig. Du wirst heute nicht sterben (Успокойся. Сегодня ты не умрёшь), — усмехнулся Третий Рейх. — Верни, — скомандовал СССР. — Vielleicht war ich kein guter Freund für dich, aber die Feinde von uns haben sich als würdig erwiesen. Du hast gewonnen. Bleib am Leben (Может я и не был для тебя хорошим другом, но враги из нас получились достойные. Ты победил. Оставайся в живых), — Рейх улыбнулся и нажал на курок. — Стой! — выкрикнул СССР, подскочив к нему. Но не успел. В комнате раздался выстрел. Тело Третьего Рейха повалилось на пол, выронив пистолет и устремив на СССР остекленелый, улыбчивый взгляд. Голоса в коридоре стихли и в ту же секунду раздался громкий топот. В комнату вбежали советские солдаты, устремляя на СССР дуло автоматов, но едва увидев своего и тело мёртвого Третьего Рейха, опускали оружия. — СССР! Как вы? Что произошло? — доносились до него голоса солдат. — Это же... — один из солдат склонился над телом и стал осматривать мёртвого нациста. — Это Третий Рейх! И он мёртв! МЁРТВ! — солдат вскочил с места и подбросил вверх свою пилотку. — МЫ ПОБЕДИЛИ, РЕБЯТА! ПОБЕДИЛИ! Ещё несколько солдат, находившихся в комнате с СССР стали радостно выкрикивать «Ура» и «Победа», а СССР остался стоять на одном месте, не сводя глаз с нациста, на чей взгляд медленно ложилась пелена. Солдатик, осматривавший Рейха, поднял с пола пистолет и протянул его СССР. — Это вы его? Союз испуганно отшатнулся от него, вытаращив глаза на свой пистолет. — Что это с ним? Контузило? — спросил один из солдат. — Не знаю, — солдатик убрал пистолет и потряс его за плечи. — Союз, вы слышите меня? Союз? СОЮЗ! Вдруг в ушах коммуниста раздался противный звон и он зажмурился, усаживаясь на корточки и взявшись за голову. — СССР, что с вами? — сквозь противный звон доносились до коммуниста голоса солдат.***
Вдруг он дёрнулся и в ужасе открыл глаза: он находился в своей комнате и у него звонил телефон. Вскочив с кровати, коммунист вытер холодный пот со лба и потянулся за домашним телефоном, лежавшим рядом с пистолетом на тумбочке возле кровати. — Ну наконец-то! — раздался на том конце трубки голос России. — Я тебе уже несколько часов пытаюсь дозвониться! Где ты был? — Спал, — хрипло выдавил из себя коммунист, но после сразу откашлялся. Воздух оказался очень сухим, а сама комната вызывала у коммуниста мороз по коже. — С тобой всё хорошо? — встревоженно спросил сын. — Да, — туманно отозвался СССР, посмотрев на тёмное небо в окне. — Просто нужно попить воды. — Ты был в больнице? — поинтересовался Россия. — Да. — И что говорит врач? — Он... — коммунист попытался собраться с мыслями и зажмурился, взявшись за переносицу. Тряхнув головой, он резко открыл глаза и посмотрел в окно. — Ну..? — произнёс Россия. — Он говорит, что всё нормально, — соврал Союз, осматривая свою комнату. Что-то было не так. Ему часто снились кошмары, но именно сейчас даже воздух стал совсем другим. Вдруг коммунист прищурился и побледнел: в дальнем углу комнаты, в полной темноте показался силуэт. В той же самой форме, в которой Союз видел его в последний раз, в той же фуражке, с той же улыбкой на губах и с тем же пробитым виском на него смотрел Третий Рейх. — А конкретней? — фыркнув, попросил Россия, но вдруг в трубке раздался громкий хлопок, а следом выстрел. Русский дёрнулся, испуганно уставившись на телефон. — Отец? Что случилось? — приставив трубку к уху, выкрикнул Россия. Ему никто не ответил. — ОТЕЦ?