Он — герой

      Пока СССР в поте лица мыл и сушил истошно вопившего кота, Рейх устроился на кухне, разглядывая написанную ими картину, которую коммунист переставил из коридора в кухню по приходу домой. Облака, изображённые Союзом под командованием Рейха и правда получились немного смазанными, но тем и нравились привидению. Нацист сидел на стуле и, подперев рукой голову, рассматривал картину с довольной улыбкой на лице.       Проведя в ванной значительную часть ночи, СССР наконец-то вышел и отпустил уже чистого, сухого котёнка на пол. От помывки шерсть котика распушилась и теперь он походил на рыжий, мохнатый комок на ножках. Услышав приближающиеся шаги, немец резко стёр улыбку со своего лица. Сам коммунист направился в кухню и раскрыл холодильник, тихо приговаривая самому себе: — Чем бы тебя накормить...       Стоило новому обитателю квартиры появиться на кухне, призрак, медленно повернув голову, метнул в него надменный взгляд. — Думаю, что для начала сойдёт и молоко, — показался из холодильника русский с бутылкой молока. Увидев недобрый взгляд Рейха, коммунист смутился. — Что с тобой? — Ich habe nie verstanden, warum du ihn abgeholt hast (Я так и не понял, зачем ты его подобрал), — ответил нацист, не сводя глаз с кота. — Сердца у тебя нет, — достав маленькую миску и налив в неё молоко, поставил ее на пол Союз. Котёнок с интересом наблюдал за оставленной на полу миской своими голубыми глазищами. — Кыс-кыс.. Как я мог его оставить?       Услышав, что его позвали, кот подбежал к миске и начал жадно лакать содержимое. — Über das Herz, das du richtig bemerkt hast (Про сердце ты верно подметил) — буравил взглядом несчастное животное Рейх. — Ich habe es nicht. Fünfzig Jahre als (У меня его нет. Лет так пятьдесят). — Ну что ты всё бухтишь, — опустился на стул напротив, надел очки и раскрыл газету, изъятую из почтового ящика, СССР. — Как ворчливая мамка. — Hey! (Эй!) — наконец-то отвлёкся от кота Третий, устремляя на собеседника крайне негодующий взгляд. — Entschuldige dich! (А ну-ка извинись!) — Ещё чего, — хмыкнул коммунист, лениво переводя взгляд на следующую страницу. — Прекратил бы бухтеть для начала. — Ich habe nicht gemurrt! (Я не бухтел!) — сердито зашёлся призрак.       Уже сытый кот запрыгнул к коммунисту на колени, а потом и на стол, довольно замурлыкав. Союз убрал газету в сторону и погладил его, тепло улыбнувшись. — Ugh! (Тьфу!) — презрительно отстранился Рейх.       Вдруг кот вытаращил на нациста свои выразительные, голубые глазища, вытянулся и сердито зашипел, а его густая шерсть встала дыбом. Рейх замер, а СССР, совсем откинув газету на край стола, удивлённо произнёс: — Он тебя видит! — Du kleiner Mistkerl! (Ах ты маленький гадёныш!) — злобно сощурившись, уставился на кота Третий. — Du siehst mich auch! (Ты ещё и можешь видеть меня!)       Кот зашипел ещё сильнее, двинувшись в сторону приведения. Рейх испуганно вскочил со стула, отойдя в сторону, и продолжил истошно орать, пригрозив ему пальцем: — Du sollst mich nicht anzischen! (А ну не смей на меня шикать!)       Кот спрыгнул на стул, на котором ещё секунду назад сидел Рейх. И вдобавок ко всему, начал угрожающе рычать. — Kleiner Mistkerl! (Мелкий сукин сын!) — выкрикнул нацист. — Union, nimm ihn von mir Weg! Tu sofort etwas mit ihm! (Союз, убери его от меня! Немедленно сделай с ним что-нибудь!)       Союз, сидевший на месте и с ироническим выражением лица наблюдая сцену орущего приведения и рычащего кота, устало вздохнул и взял в руки газету, открыв ту страницу, на которой остановился. — Тоже мне, великий фюрер... — Wie hast du deine Zunge umgedreht? Hör auf, mich zu Knurren, rotes Missverständnis!!! (Да как у тебя язык повернулся? Хватит рычать на меня, рыжее недоразумение!!!)       Всю оставшуюся часть ночного бодрствования коммуниста Рейх с ним не разговаривал, а когда СССР ушёл спать и кот хвостиком пошёл за ним, нацист просидел на кухне примерно час, выжидая, пока Союз уснёт. И лишь после того, как он услышал характерные звуки дрёмы, доносившиеся из комнаты, нацист зашёл в спальню, сердито одарив взглядом котёнка, спящего в ногах русского. Открыв глаза и едва заметив приведение, кот снова встал дыбом и зарычал, а Рейх, презрительно зашипев, поспешно покинул комнату, тихо выругиваясь, чтобы не разбудить спящего СССР, и не желая оставаться с этим четвероногим существом в стенах спальни.       Проснувшись по утру и сладко потянувшись от мысли, что сегодня наконец-то был выходной, СССР осмотрелся и погладил лежащий рядом рыжий комок. Котёнок, проснувшись, довольно замурлыкал, подставляясь под ласки. Неохотно выбравшись из кровати, коммунист направился в ванную, но не успел: на кухне завопил оставленный им по рассеянности телефон. — Россия? Чего звонишь в такую рань? — сонным басом спросил СССР, подняв трубку. — Что-то случилось? — Доброе утро, — отозвался русский. — Мы тут с Белкой днём погулять собрались и решили к тебе зайти. Ты не против? — Конечно нет, — ответил коммунист, косо наблюдая за котом, хвостиком ходившим за ним. — Приходите. — Отлично, — взбодрился старший сын. — Значит до встречи! — Увидимся, — отключился Союз.       Повесив картину, мешающуюся ему уже второй день, в спальню, коммунист быстро оделся и вышел из дома, оставив кота одного. «В холодильнике шаром покати, а ребята наверное не откажутся от чая», — подумал СССР, вытаскивая из почтового ящика очередную, утреннюю газету и убирая её за пазуху.       С самого пробуждения коммуниста Рейх так и не появился, а вчера, после ругани с котом, больше и словом с ним не обмолвился. «Неужели правда обиделся?» — тихо усмехнулся коммунист, сворачивая к проспекту. Лёгкий ветерок и сама погода обещала быть тёплой.       Возвращения блудного призрака долго ждать не пришлось. Приведение объявилось сразу после того, как СССР вышел из продуктового с пакетом внушительных размеров и небольшим кошачьим лотком. Третий стоял возле дверей магазина, неодобрительно косясь на него. — Доброе утро, — поздоровался с ним коммунист, удостоверившись, что рядом никого нет. — Viel freundlicher (Добрее некуда), — буркнул Рейх. — А я думал, что ты со мной не разговариваешь, — съязвил русский, шагая в сторону дома. — Stimmt (Верно), — поравнялся с ним нацист. — Зачем тогда явился? — посмотрел на него СССР. — Ich genieße einen angenehmen Zeitvertreib, bis du mich wieder zu diesem Monster gebracht hast (Наслаждаюсь приятным времяпрепровождением, пока ты снова не затащил меня к этому чудовищу). — Что ты всё бурчишь да бурчишь, — отозвался коммунист, остановившись возле подъезда и прикурив. — Оставь несчастное животное в покое. Тебе же не пять лет. — Unglücklich? (Несчастное?) — оскорбился Рейх. — Du hast gesehen, wie er auf mich knurrte! (Ты же видел, как он на меня рычал!) — Так ты сам на него рычишь уже почти сутки, — вздохнул Союз. — Тем более, он тебе ничего не сможет сделать.       Рейх не нашёл, что на это ответить и теперь молча буравил подъездную дверь хмурым взглядом. — Ты бы с ним нормально поговорил хоть раз, — добавил коммунист. — А то только орёшь. Кому такое понравится?       Докурив и зайдя в подъезд, коммунист вдруг услышал недовольное: — Okay, verdammt noch mal.. Vielleicht hast du Recht (Ладно, чёрт бы его побрал.. Наверное, ты прав). — Конечно прав, — довольно ответил русский, на что в ответ получил надменный взгляд.       Зайдя в квартиру и кинув газету с пакетом и лотком в кухне, СССР направился переодеваться, оставив на кухне и Рейха. — Willst du etwas Kochen? (Будешь что-то готовить?) — поинтересовался Третий, разглядывая пакет. — Да, — повесив пальто на вешалку и открыв дверь ванной, сказал Союз. — Дети должны прийти. Посмотри пожалуйста в газете погоду на завтра. — Wie? (Каким образом?) — иронично спросил немец, косясь на газету. — Она на первой странице, — отозвался коммунист. — Plus zweiundzwanzig (Плюс двадцать два) — наклонившись, вычитал нацист в газете. — Нормально, — выйдя из ванной и направившись в спальню, сказал Союз, но стоило ему зайти, из комнаты послышалось: — Ё моё-ё-ё... — Was ist das? (Что такое?) — вбежал в комнату Рейх, но тут же остановился.       СССР замер на входе, растеряно смотря на пол, а на полу валялась повешенная коммунистом ранее картина. На отдельных местах изображения были потёртости от когтей, а что-то и вовсе было расцарапано до такого, что не было видно даже следов акварели. Ниточки от холста торчали во все стороны, а сам виновник произошедшего мирно спал на кровати. — Наверное он принял её за когтеточку, — попытался оправдать кота Союз. Услышав голос коммуниста, кот лениво поднял голову и посмотрел на них. — DU! (ТЫ!) — вдруг сдвинулся с места разгневанный нацист и направился в сторону кота, тыча в него пальцем. Котёнок сердито зашипел. — Du weißt, was du getan hast, du zotteliger, vierbeiniger Distel!!! (Ты хоть понимаешь, что ты наделал, мохнатый, четвероногий чертополох!!!) — Рейх, успокойся, — примирительно сказал СССР, поднимая с пола пострадавшее произведение искусства. — Он же не специально. — Beruhigen? (Успокоиться?) — в порыве злости развернулся к нему призрак. — Ja er hat es absichtlich getan! (Да он сделал это нарочно!) — Очень сомневаюсь, — вздохнул Союз. — Wir haben es nicht geschrieben, damit ein undankbares Tier herkommt und daraus eine Kralle macht!! (Мы писали это не для того, чтобы какой-то неблагодарный зверёныш явился сюда и сделал из неё свою точилку!!) — Я понимаю, — тихо ответил русский. — И мне тоже её жалко, но он же ещё маленький. Он не понимает, что плохо, а что хорошо. У тебя же у самого есть сын. Я думаю, что ты должен помнить как обращаться с детьми.       Третий Рейх посмотрел на кота, а потом и на коммуниста, злобно сверкнув глазами, и исчез, а стакан, стоящий на тумбе, лопнул, заставив котёнка подпрыгнуть. Союз тяжело вздохнул и поставил испорченную картину на пол.       СССР успел расправиться с приготовлением еды раньше, чем на пороге появились Россия и Беларусь. Всё это время нацист семенил по квартире, бурча под нос ругательства на родном языке. Когда дети коммуниста увидели в квартире ещё одно живое существо помимо отца, то завалили его вопросами. — Які добры (Какой хороший), — тепло произнесла Беларусь, наглаживая рыжего прохвоста, удобно пристроившегося у неё на ногах. — Уже назвал? — спросил Россия, допивая чай после плотного отцовского обеда. — Нет ещё, — ответил коммунист. — Назаві яго Рыжык (Назови его Рыжиком), — посоветовала девушка, закручивая пальцем белые усища. Беларусь встала и понесла котёнка в коридор. — Даже не знаю, — неопределённо пожал плечами Союз и посмотрел на нациста, сидящего на окне кухни с кислым лицом. — А твой смеющийся «приятель» что на это сказал? — неосознанно прочитав мысли отца, тихо спросил Россия.       Отец с сыном разом со страхом посмотрели на девушку, сидящую в коридоре, но та увлечённо игралась с питомцем, не придав словам брата никакого значения. — Ну как тебе сказать, — так же тихо ответил коммунист под громкое, злое «ХА». — Не очень. — Nicht wirklich? (Не очень?) — подал голос Рейх. Союз томно взглянул на него. Россия, заметив это, тоже посмотрел в сторону окна, прищурившись. — Ich hasse ihn! (Да я его ненавижу!) — Да ну хватит уже, — неприятно простонал Союз, всё ещё сохраняя тихий тон. — Он что-то сказал? — с интересом спросил Россия. — Помог бы лучше его назвать, — продолжил коммунист.       Рейх перевёл на него крайне удивлённый взгляд. Подняв брови так высоко, насколько это вообще было возможно и активно жестикулируя руками, он произнёс: — Komm schon, komm schon! Das ist so wichtig! Ich helfe dir jetzt! (Ну давай, давай! Это же так важно! Сейчас я тебе помогу!) — немец приставил ладонь к подбородку, наигранно задумавшись. Союз закатил глаза и прикрыл свой взгляд рукой. — Oh.. nennen wir ihn Distel! Er sieht aus wie er. Oder Unkraut? Du hast ihn im Gebüsch gefunden (О-о.. давай назовём его Чертополох! Он на него похож. Или Сорняк? Ты же его в кустах нашёл). — Господи Боже... — устало пробормотал коммунист, отчего уже Россия поднял брови к самому верху. — Nein, Nein, Nein! (Нет, нет, нет!) — продолжил наигранно говорить Третий. — Halt. Ich kam viel besser. Nennen wir ihn VERDAMMT NOCH MAL!! (Стой. Я придумал намного лучше. Давай назовём его ПОШЁЛ К ЧЁРТУ!!)       Рейх спрыгнул с подоконника и рванул в сторону комнаты, а с коммунистом остался удивлённый от его слов и немного растерянный Россия. — Скажем так, — сказал Союз после того, как призрак скрылся из виду, — он его ненавидит. — Я не удивлён, — оживился и закатил глаза старший сын. — Этот всех ненавидит. Это же Третий Рейх. — Трэці Рэйх? (Третий Рейх?) — в кухне появилась Беларусь. — Вы да чаго рыса ўспомнілі? (Вы к чему чёрта вспомнили?) — Да старые времена вспоминали, — быстро выпалил Россия, переглядываясь с отцом. — Знайшлі, што ўспомніць... (Нашли, что вспомнить...) — неодобрительно цокнула девушка, садясь обратно за стол.       После того, как ребята вдоволь нагостились и покинули квартиру коммуниста ближе к вечеру, Союз решил пройтись. Его немного будоражило то, как реагировал на кота призрак и русскому не очень хотелось снова услышать в своей квартире едкие комментарии или ругательства. Если подумать, то за эти сутки он уже устал от подобного поведения Третьего Рейха, а прогуливаясь, он всё равно выведет из дома и самого нациста, которому в особенности тоже нужно было проветриться. Натягивая на ноги обувь, СССР задумчиво покосился на испорченную картину. Для взрослого мужчины, Рейх слишком бурно отреагировал на произошедшее. Да, ему тоже её очень жалко, ведь эта картина была той вещью, которую они сотворили вместе спустя столько лет вражды, но реагировать вот так...       Взяв в руки искорёженный холст, СССР вышел из квартиры. От асфальта и домов, нагревшихся солнцем за целый день, исходило лёгкое тепло, а от палисадников приятно пахло скошенной травой. Постояв немного на одном месте, Союз довольно потянулся и направился к мусору, стоявшему неподалёку. «Наверное он тоже видит, что я собираюсь его выкинуть», — виновато подумал СССР, встав рядом с мусорным баком и повертев холст в руках. — UDSSR (СССР), — раздалось позади русского. Союз вздрогнул и обернулся, увидев перед собой Германию. — Тьфу ты, — облегчённо выдохнул коммунист. — Умеешь же ты бесшумно подкрадываться, Германия. — Es tut mir leid, wenn ich dir Angst gemacht habe (Простите, если напугал вас), — неопределённо произнёс немец. — Sagen Sie bitte.. Ist Dad jetzt hier? (Скажите пожалуйста.. Отец сейчас здесь?) — Нет. — Gut (Хорошо), — выдохнул Германия. — Как ты? — в лоб спросил СССР, поставив холст на землю. Тот медленно наклонился, прислонившись к ноге русского. — Ты в тот раз так быстро ушёл. — Ich werde nicht sagen, dass alles in Ordnung ist (Не скажу, что всё отлично), — туманно ответил Германия, убрав руки за спину. — Ich habe viel über das nachgedacht, was ich gelernt habe... ich bin hier, um Ihnen zu danken. (Я много думал о том, что узнал и... я здесь, чтобы сказать вам спасибо). — Спасибо? — удивился Союз. — За что? — Dafür, dass Ihr ihn nicht getötet habt, selbst nach all dem, was mein Vater getan hat (За то, что даже после всего того, что натворил мой отец, вы не убили его), — посмотрел ему в глаза немец. — Ich dachte seit Jahren, er wäre ermordet worden... dass er in den letzten Minuten seines Lebens immer noch wahnsinnig an die macht gerissen wurde. Ich war so wütend auf ihn... (Я столько лет думал, что он был убит... что он всё так же безумно рвался к власти в последние минуты жизни. Я был так зол на него...)       Союз поджал губы и опустил глаза в пол, смотря на картину. — Aber jetzt, da er weiß, dass er Selbstmord begangen hat... es tut mir so Leid.. (Но теперь, зная о том, что он совершил самоубийство... мне так жаль..) — ломающимся голосом выдавил из себя немец. — Германия... — с сочувствием произнёс коммунист. Внутри него что-то болезненно сжалось от слов сына Третьего. — Ich bedauere es so sehr, dass ich nicht gegen seine Eskapaden bei ihm geblieben bin (Я так жалею, что не остался с ним наперекор его выходкам), — снял очки Германия. — Ich habe versucht, ihn aufzuhalten. Er soll das alles beenden... er sagte, dass ich nicht will, dass ihm etwas passiert. Wenn ich nur in der Nähe wäre, würde ich wieder mit ihm reden (Я ведь пытался остановить его. Просил, чтобы он закончил всё это... говорил, что не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Если бы я только был рядом, я бы снова поговорил с ним). — Германия, успокойся, — коммунист взял за плечи трясущегося от бурных эмоций немца. — Ты ни в чём не виноват! Не стоит жалеть о том, что ты сделал или чего не сделал. — Es ist meine Schuld, dass er allein ist. Ich kann mir nicht vorstellen, wie schwer es ihm auf der Seele war, dass er sich dafür entschieden hat.. (Я виноват в том, что он остался один. Не представляю, насколько ему было тяжело на душе, что он решился на это..) — Sag ihm, dass es nicht seine Schuld ist!! (Скажи ему, что это не его вина!!) — раздался рядом с ними глухой крик. Союз повернулся и увидел не выдержавшего и внезапно появившегося Рейха, едва сдерживающегося от того, чтобы не кинуться к своему сыну. — В этом нет твоей вины, — посмотрел на младшего немца СССР. — И он не был один в ту ночь. С ним был я, — коммунист боковым зрением наблюдал на приведением. — Я тоже пытался образумить его, но он сделал свой выбор сам. Не думаю, что мы с тобой смогли бы ему помочь. Разве что силой.. — Wahrscheinlich haben Sie Recht (Наверное вы правы), — спустя несколько минут молчания отозвался успокоившийся Германия. Союз убрал руки с его плеч и вяло улыбнулся. — Darf ich Sie um einen gefallen bitten? (Могу я попросить вас об одолжении?) — Слушаю. — Sagen Sie ihm, dass es mir Leid tut, dass ich so unhöflich mit ihm gesprochen habe. Ich bin nicht mehr wütend auf ihn, und er soll mir vergeben, wenn er kann (Скажите ему, что мне очень жаль, что я так грубо разговаривал с ним. Я больше не сержусь на него и он пусть простит меня, если сможет). — Конечно, — ответил русский, наблюдая за тем, как призрак подходит к сыну со спины. — Я передам. — Sagen Sie ihm, dass er es nicht tut, ich Liebe ihn (Передайте, что чтобы он не вытворил, я люблю его), — грустно улыбнувшись, произнёс Германия.       Рейх поджал губы и закрыл лицо руками, приглушённо застонав. Как же ему сейчас хочется расплакаться. Нет, закричать или зарыдать навзрыд. Ещё вчера он сказал, что у него нет сердца, но почему тогда сейчас что-то внутри него безнадёжно разрывается от боли и тоски? Как бы ему хотелось дотронуться до Германии и просто обнять, закрыв собой от всего этого мира, совсем как раньше, забрать с собой хоть часть той боли, которую он несёт в себе. Да даже просто поговорить, чтобы его сын мог услышать его, ЕГО, а не кого-то другого. Успокоить голосом. Этого бы сполна хватило.       Третий убрал руки от лица с горечью посмотрев на СССР, который с сожалением глядел на него. Внезапно русский потянул на себя Германию и крепко обнял. Немец изумлённо застыл, не понимая, что произошло и дальше делать. — Он просил тебе передать, — похлопав его легонько по спине, сказал Союз, с грустной улыбкой глядя на нациста, застывшего в удивлении точно так же, как и его сын.       Германия мягко улыбнулся и прижался к нему, мысленно представляя на месте коммуниста Третьего Рейха, что было довольно проблематично, ведь СССР был выше его на две головы. — Danke (Спасибо), — попытался улыбнуться ему призрак. — Ich weiß, dass ich schon zu viel verlange, aber bitte schimpfe ihn nicht zu sehr (Я знаю, что уже требую слишком многого, но, пожалуйста, не ругайте его слишком сильно), — отстранившись, напоследок произнёс сын Третьего Рейха. — Er scheint ein seelenloser idiot zu sein, aber er ist ein guter, wirklich (Пусть он и кажется бездушным кретином, но на самом деле он хороший, правда).       Вернув в коридор несчастный холст, который он так и не смог выбросить, Союз зашёл в комнату, принял вечернюю дозу и устало повалился на кровать, отодвинув спящего котёнка на край кровати. После того, как Германия ушёл, Рейх снова исчез, ни сказав ни слова. Но у СССР и без него было куча своих мыслей в голове. Он просто не мог понять, когда всё успело так обернуться? Он столько лет считал правильным ненавидеть его, но что произошло сейчас? Кто бы что не говорил, но теперь Союз упорно считает неправильным то, что он долгие годы обманывал сам себя, заставляя думать, что он ненавидит Третьего. И обманывал бы дальше, если бы этот призрак случайно не появился в его спальне посреди ночи. И Германия бы тоже продолжал злиться на своего отца до конца жизни.       СССР повернулся в сторону двери, разглядывая рыжий комок, мирно лежащий у его лица. Может Германия был в чём-то прав? Может.. если бы коммунист не оставил Рейха одного, отпустив на службу, то всё сложилось бы по-другому? Тогда, получается, что он сам во всём этом виноват? Так и есть, с одной стороны. Но, с другой, кто же знал, что всё обернётся ТАК? Откуда он мог знать, что его самый близкий друг настолько отвернётся от мира и от всех, кто ему был дорог... ***       Яркое солнце только-только вышло из-за облаков, распространяя своё тепло на всё, что только попадало под его лучи. В придворном саду, скрываясь от чужих, ненужных взглядов, между сливовых и виноградных плантаций лежал юноша девяти лет. Щурясь от солнечного света, малец приподнялся и сел на траву, отряхнув затылок от грязи и недовольно посмотрев в сторону дворца, откуда доносились громкий смех и разговоры. Прислушавшись и осознав, что голоса стали приближаться, мальчик быстро поднялся на четвереньки и пополз прочь сквозь кусты, чтобы не быть пойманным.       Отдалившись от гостей на приличное расстояние, паренёк поднялся на ноги и принялся отряхивать парадный костюм, который уже изрядно извозился в земле. — Ну давай же, — беспрестанно тёр ладошкой грязную коленку СССР.       Но эти действия только усугубляли ситуацию, втирая пятно в ткань. — Теперь мне снова попадёт, — сдался Союз. — Дурацкий приём!       СССР не любил, когда его отец, Российская Империя, устраивал приёмы или же светские вечера и искренне не понимал, зачем устраивать их для тех, кто так тебя ненавидит, скрывая свою ненависть под фальшивой улыбкой. Сколько бы вечеров не проходило, но почему-то каждый из гостей смотрел на СССР так, словно тот был врагом народа. К уличным шепоткам и тихим разговорам за спиной мальчик уже давно привык, но когда тебя обсуждают даже в твоём доме, то волей-неволей начинаешь чувствовать себя абсолютно голым и беззащитным. Во время приёмов в своих покоях ему не давали находиться прислуга и нянечка, поэтому оставалось лишь прятаться.       Дворовые дети сторонились мальчика и старались обходить стороной, но так было не всегда. По-началу он хорошо ладил с другими детьми, пока однажды не произошёл роковой случай. Как-то один из мальчишек постарше на спор с другими дворовыми решился перелезть через кирпичную ограду, возле которой в данный момент находился Союз, чтобы увидеть царя. Но его поймала охрана и всю семью сослали, а отца вообще чуть-ли не казнили. С тех пор матери наказом запрещают своим детям и близко подходить к царской семье.       Братьев или сестёр у Союза не было. Лишь тётушки и дядя, приезжавшие к ним максимум раз в два месяца. Вот и оставалось несчастному ребёнку бродить между лютыми ненавистниками. Правда же, когда рядом с Союзом появлялся отец, как все присутствующие наигранно улыбались, увлекая царя в какой-нибудь деловой разговор. А стоило РИ скрыться из виду, как ледяные или презрительные взгляды собирал юный СССР.       На все попытки сына поговорить с отцом на эту тему, Империя отвечал лишь: — Царь не должен показывать свою слабость. Пусть тебя будут осуждать, но ты, как мой сын и будущий наследник, должен не обращать на это внимания и держать голову прямо.       Союз и держал. Правда, подальше от дворца, скрываясь от гостей и убегая от прислуги и нянечки. Сейчас же мальчик мотал ею по сторонам, осматриваясь, но заметив в кустах неподалёку два голубых глаза, смотрящих на него, взвизгнул, пятясь назад. Глаза тоже испуганно моргнули несколько раз, издав короткий визг, а через секунду на земле оказался худой мальчик семи лет. Посмотрев друг на друга, как на экзотические экспонаты, мальчик напугано проглотил ком в горле, а СССР настороженно замер: Мальчик, сидевший на земле, тоже был одет в парадный фрак, с хорошо уложенной причёской и совсем не пытался прожечь его взглядом. Но Союз никогда прежде не видел детей на приёмах или светских вечерах. Значит он тоже перелез сюда за зрелищем? Но откуда у дворового мальчишки такая одежда?       Вспомнив слова отца, юный коммунист выпятил грудь и направился к неизвестному. — Ты кто такой? — сердито навис над ним СССР. — И что здесь делаешь? Я сейчас закричу! — Keine Notwendigkeit zu Schreien bitte! Sonst werden Sie mich finden. (Не нужно кричать пожалуйста! Иначе они меня найдут), — выставил руки перед своим лицом мальчик. — Tut mir Leid, wenn ich dich erschreckt habe, wollte ich nicht (Прости, если я тебя напугал, я не хотел).       СССР выпрямился, часто заморгав. Немец? Но что здесь делает немец? — Кто ты такой и что здесь делаешь? — нахмурился русский. — Ich Verstecke mich hier (Я здесь прячусь), — ответил мальчик, медленно поднимаясь на ноги. — От охраны? — Und von Ihr auch (И от неё тоже), — он отряхнулся и протянул Союзу ладонь. — Mein name ist das Dritte Reich. Und dich? (Меня зовут Третий Рейх. А тебя?) — Союз Советских Социалистических Республик, — на автомате отчеканил Союз, недоверчиво пожав немцу руку. — Was für ein langer name hast du (Какое длинное у тебя имя), — неловко улыбнулся Рейх. — Ich fürchte, ich erinnere mich nicht sofort (Боюсь, не сразу запомню). — Объясни, что немецкий ребёнок делает в стенах этого дворца? — продолжил допрос юный коммунист. — Ich kam mit meinem Vater hierher (Я приехал сюда с отцом), — успел ответить немец и они оба пригнулись: в метре от них прошла группа гостей. — Зачем вы здесь? — шёпотом спросил СССР. — Mein Vater wird mit dem König zusammenarbeiten, also sind wir in diese Länder gezogen (Мой отец теперь сотрудничает со здешним царём, поэтому мы перебрались в эти края), — уселся обратно на землю Рейх. — Und heute hat er mich zu diesem BLÖDEN Empfang gebracht (И сегодня он привёл меня на этот ДУРАЦКИЙ приём). — Подожди, — внимательно его дослушав, сказал СССР. — Ты сын Германской Империи? — Ja (Да), — кивнул немец. — Да ну? Что-то ты какой-то жухлый для наследника, — не поверил юный коммунист. — Ich bin nicht blöd! (Ничего я не жухлый!) — обиделся Третий. — Wer bist du selbst? Vielleicht der Sohn einer Stadt.. (Ты сам то кто такой? Небось сын какого-нибудь города..) — Я? — оскорбился русский. — Да я сын царя, балда ты! — Oh, ja? (О, да?) — осмотрел его с ног до головы Рейх. — Да, — довольно ответил Союз. — А почему ты здесь прячешься? — Ich mag keine schrägen Blicke (Не люблю на себе косые взгляды), — скривился мальчик. — Понимаю, — вздохнул собеседник. — Я тоже здесь от всех прячусь... — Союз! — вдруг неподалёку раздался голос РИ. — А вот и батюшка, — незаметно выглянул из-за кустов СССР. — Сейчас ещё и за костюм попадёт. — Reich! (Рейх!) — следом за РИ раздался голос ГИ. — И куда они только подевались?       Двое мальчиков переглянулись и одновременно вышли из своего укрытия. — Союз, ну что такое? — завидев сына, подошёл к нему отец. Следом за ним шёл и ГИ, высматривая своего. — Я тебя уже несколько часов не наблюдаю! И что с костюмом? — Ну я.. — замялся мальчик, — понимаешь... я... — Ich entschuldige mich für den verwöhnten Anzug (Приношу свои извинения за испорченный костюм), — вдруг виновато сказал Рейх. Союз и РИ одновременно посмотрели на него. — Wir haben ein bisschen gespielt (Мы немного поиграли). — Hast du deshalb den Saal verlassen, in dem ich dich zurückgelassen habe? (Поэтому ты покинул зал, в котором я тебя оставил?) — отчитывающим тоном спросил у сына ГИ. — Это уже моя вина, — заступился за своего защитника Союз, обмениваясь с ним быстрыми улыбками. — Я увидел его и решил познакомиться. — Ну, — протянул РИ, переглянувшись с ГИ. — Мы на это и рассчитывали. Пройдём обратно в бальный зал? — Unbedingt (Безусловно). — Скажи нянечке, чтобы выдала тебе новый фрак и переоденься, — обратился к сыну Российская Империя перед тем, как они с Германской Империей скрылись во дворце. — Немедленно! — Слушаюсь, — выдавил из себя Союз и повернулся к Рейху. — Благодарю, что заступился за меня. — Das ist es nicht wert (Не стоит), — улыбнулся ему юный немец. — Mein Vater schimpft auch oft (Меня отец тоже часто ругает).       Русский благодарно улыбнулся. — Freunde? (Друзья?) — Третий Рейх снова протянул ему руку.       От этого слова внутри маленького коммуниста что-то перевернулось. — Друзья, — улыбнулся он, ответив на рукопожатие.

***

      Союз спал неспокойно. Ворочаясь из стороны в сторону, коммунист громко что-то бубнил, сжимая в руках одеяло. Ночной кошмар снова не заставил себя долго ждать, заковав в свои оковы и не давая проснуться. В какой-то момент он уже стал не бубнить, а выкрикивать что-то нечленораздельное, скинув одеяло, на лице появилась испарина. И тут в комнате возник Рейх. — Wieder Albträume? (Снова кошмары?) — сузил глаза нацист.       Союз дёрнулся и повернулся к окну, продолжая разговаривать и сбивая под собой постель. Кот, до этого спокойно спавший, резко поднялся и успел спрыгнуть с кровати и выбежать в коридор до того, как ему чуть не залетели по голове ногой. Рейх злорадно улыбнулся, наблюдая за котом, а потом посуровел и подошёл к спящему коммунисту. — Was soll ich mit dir machen? (Что же с тобой поделаешь?) — ..я... не смо.. смогу.. — с силой произнёс СССР. — Du kannst alles (Всё ты сможешь), — тоскливо сказал Третий, присев на край кровати и укладываясь рядом с русским.       СССР лежал лицом к окну, а Рейх сложил руки под голову и смотрел ему в спину. — Останов... остановись... — умоляюще выдавил коммунист, дёрнув рукой. — Beruhigst (Успокаивайся), — тихо сказал Третий, разглядывая широкую, дрожащую от страшного сна спину. — Ich bin hier. Deine Albträume müssen mich fürchten (Я здесь. Твои кошмары должны меня бояться). — Агх.. бх... — неровно задышал Союз.       Нацист обречённо вздохнул и придвинулся ближе, вытянув ладонь и пытаясь положить её русскому на спину. Рука прошла сквозь водолазку, в которой уснул СССР, и остановилась в миллиметре от тела. Вытянуться дальше Третий не решался. — Komm schon (Ну же), — прошептав, нахмурился Рейх. — Hier ist meine Hand. Fühlst du es? Verbannen Sie Ihre schlechten Gedanken (Вот моя рука. Ты это чувствуешь? Отгоняй свои дурные мысли).       Но это было тщетно. СССР зажмурился, продолжая испуганно бормотать и стонать во сне. И Рейх сделал последнюю попытку: он вытянул руку дальше и ладонь прошла сквозь спящего. Третий сощурился. Было не то, чтобы неприятно, но необычно. Спина Союза оказалась очень тёплой. — Und jetzt? (А теперь?) — с надеждой посмотрел на него призрак.       Коммунист как-то странно сжался и распрямился, медленно повернувшись на спину. Рейх убрал руку, приподнялся и посмотрел на него: дыхание СССР выравнялось, а лицо распрямилось. — So ist es (Так то), — улыбаясь, лёг обратно довольный призрак.