Челлендж

Футбольный матч только начался, а Костя уже весь извёлся, успев за три минуты несколько раз вскочить на ноги, снова сесть, пролить на себя сок и засыпать ковёр в чужой квартире какими-то солёными не то снеками, не то попкорном, выбранными по незнанию и наугад в магазине испаноговорящего Мадрида. - Успокойся, сядь пожалуйста. - Произнесли рядом с ним на английском, но Кучаев только отмахнулся, засунув в рот целую горсть закуски и принявшись агрессивно её жевать, попутно наблюдая, как Федя безуспешно пытается вкатить мяч в чужую штрафную. Первый матч с мадридцами армейцы вытащили, но второй, в гостях, в стенах Сантьяго Бернабео, под взорами многотысячной армии болельщиков королевского клуба… - Всё ещё гадаешь, кто победит? - Оставь моей команде хотя бы какие-то шансы. - У неё есть шансы, меня ведь нет на поле. В голосе собеседника послышалось неприкрытое веселье, и Кучаев фыркнул. Он сел обратно на диван, переставая нервно скакать возле него, и чужая борода тут же кольнула его в шею, смазывая горячее прикосновение губ. Костя зашипел и выставил в сторону локоть, даже не отрывая взгляда от экрана. - Серый, отвали! Пропустив мимо ушей возглас, его постарались завалить на диван, но как раз в этот момент Винисиус опасно пробил по штрафной армейцев, Игорь совершил сейв, а Кучаев в очередной раз резко вскочил, выпутавшись из назойливых объятий и огласив квартиру громким и могучим, русским “да заебал, нахуй!”. - А я думал громче Игоря никто не матерится… Костя опешил, оборачиваясь за спину и встречаясь с глубоким карим взглядом развалившегося после его побега на диване мужчиной. Раньше Рамос старался не упоминать при нём Акинфеева, хоть это и не мешало Кучаеву по десять раз на дню задаваться вопросом догадался ли капитан армейцев куда подевался его татуированный любовник и почему тот перестал обивать пороги их отеля в Кампоаморе. Вернее было сказать, почему перестал обивать пороги именно армейского голкипера, а вот на балкон Кучаева испанец пробирался не раз, чем вызывал такой приступ хохота у последнего, что он грозился перебудить весь этаж. От хлынувших вроде бы в голову размышлений Кучаева отвлек крик комментатора. Федя забил первый гол и на экране крупным планом транслировали радостные объятия его команды. Костя даже подпрыгнул на месте, принявшись выкрикивать известную армейскую кричалку “ЦСКА всегда будет первым” и едва не пропустил снисходительный смешок у себя за спиной. Нет, Рамос конечно защитник одного из самых легендарных клубов на этой Земле, конкретно того самого, с которым сейчас играла его команда, но с подобным отношением нужно было заканчивать. Он развернулся, бесцеремонно запрыгивая на диван и склонившись над лицом испанца так низко, что при желании тот мог потереться о его нос своим. - Сказать что-то хотел? - Предложить тебе утешающий секс в конце… Костя фыркнул и, притворившись, что хочет поцеловать Серхио, укусил того за губу. Дерзость не осталась незамеченной. Рамос тут же перевернулся, подминая под себя возмущающегося невозможностью смотреть в этой позе матч парня, и заткнул того настоящим поцелуем, жёстким, настойчивым. Кучаев умудрился недовольно пыхтеть и в этой ситуации, однако вырываться не стал, обхватив ладонями и потянув к себе ближе голову испанца. Борода оцарапала губы, отчего-то распаляя только сильнее, словно хотелось целоваться в отместку за колючее сопротивление, рваться всё глубже, забираясь Рамосу языком в рот и лишая его кислорода. И обязательно трогать волосы. Вот волосы на голове у Серхио, в отличие от бороды, необычно мягкие, рыжеватые, так и хочется забираться в них пальцами, пропуская между ними отросшие прядки, вдыхать их запах… Костя не успел сформулировать мысль о том, что это должно быть глупо. Как раз в этот момент Серхио добрался до его шеи и заросшая макушка защитника ткнулась Кучаеву прямо в нос. Тот незамедлительно втянул через ноздри воздух. Ага, значит всё же хочется нюхать… И действительно, запах испанца Кучаеву нравился. И дело было даже не в парфюме, а том, что от Рамоса неуловимо пахло чем-то жарким, будто бы пляжем, яхтами, узкими улочками Мадрида, и самим испанским солнцем, отчего сразу становилось очень тепло и уютно, и могло даже нещадно разморить. Очень хотелось пожить с таким Серхио в московской квартире, когда за окном какая-нибудь незнакомая солнечной Испании серая и дождливая осень с сильным ветром и внезапными вкраплениями снега. Жаль только свидания их ограничивались нечастыми встречами в те времена, когда обоим посчастливится оказаться в одной стране. Костя вновь оказался сверху, быстро стягивая с себя футболку и не обращая уже внимания ни на экран, ни на громкие крики комментаторов, вперемешку с рвущими эфир особо яростными свистками и гудением фанатов, поскольку ощущение чужого желания, упирающегося в него снизу, уничтожило все посторонние мысли. Испещрённые чернильными пятнами пальцы тут же нетерпеливо вцепились ему в пояс. Рамос приподнялся, вновь испытывая Костино терпение к щётке на своём лице, покрывая поцелуями его плечи, ключицы, грудь, наконец добравшись блуждающими по телу армейца ладонями до его поясницы, скользнув под тугую резинку шорт и стиснув пальцами упругие ягодицы. Костя застонал, в который раз не изменив себе и сжав в кулаке волосы Серхио, запрокинул голову, и в следующее мгновение был опрокинут на спину, когда испанец в пару движений сдёрнул с него шорты. Рамос наклонился вперёд, согнув Кучаева едва ли не пополам, потянувшись за очередным безумно влажным и горячим поцелуем. Костины лодыжки давили на плечи, но подобная поза добавляла открытости, и будучи занятый тем, что вылизывал Кучаеву рот, капитан королевского клуба не преминул пару раз толкнуться хорошо натянутыми шортами в парня под ним. Это словно послужило сигналом. Костя тут же протестующе зарычал Рамосу в рот, вцепился пальцами испанцу в спину и надавил ногами вниз. Серхио не нужно было повторять дважды. Он послушно оставил чужие губы, коротко поцеловав вздрогнувший от прикосновения живот, провёл влажной дорожкой следов собственных губ от пупка к самому паху и, подхватив Костю под поясницу, согнул его так, что коленки армейца оказались у его же ушей. Зато капитану мадридцев открылся потрясающий вид, чем он и воспользовался. Рамос стёр слюну с языка собственными пальцами и провёл ими между ягодицами Кости, сменяя их умопомрачительно горячим и умелым языком. Кучаев тут же задохнулся, громко выматерившись на русском, принимаясь то комкать в ладонях обивку дивана, то поддерживать собственные бёдра, не желая прерываться из-за такой мелочи, как онемевшая от напряжения поясница. Если бы ему когда-нибудь пришло в голову размышлять отчего же Игорь расстался с испанцем, то он бы поставил на банальное не сошлись характерами, потому что секс с Серхио каждый раз был словно поход на седьмое небо. Прелюдия не продлилась долго. Рамос отстранился, позволяя Косте наконец-то лечь на спину, раскидывая в стороны длинные ноги, и быстро стянув с себя шорты вновь навалился сверху, придавливая Кучаева горячим телом к дивану. Костя затих, прикусывая губы и даже переставая дышать, пока Серхио направлял себя рукой, заполняя собой узкое, недостаточно подготовленное тело, причиняя несильную тупую боль, тут же забывшуюся, стоило ему начать двигаться. Рамос двигался часто, задевая разом, казалось бы, все чувствительные точки внутри, сводя этим с ума, заставляя Кучаева задыхаться воздухом, бесстыдно стонать, выгибаться навстречу, и, подаваясь назад, удерживая на весу бёдра, с жадными хлопками кожи о кожу двигаться навстречу испанскому любовнику. Серхио стиснул зубы, замедлившись и увеличивая чётко выверенную амплитуду, вбивая себя в тело армейского полузащитника и наслаждаясь тем, как туго входит его член в узкое тело под ним. Это сбивало, заставляло вновь пускаться в бешеный ритм, сдавливая до красных пятен в пальцах задранные бёдра Кучаева, заставляя его срывать голос стонами и просить то притормозить, то продолжать и ни в коем случае не останавливаться, путая в этих словах-мольбах-просьбах оба известных ему языка. Это лишь подстегивало удовольствие. Серхио резко потянул парня на себя, почти полностью выйдя из его тела, и резко ворвался внутрь, проехавшись головкой по простате. Костя вскрикнул, переходя на задушенный скулёж, и испанец, ухмыльнувшись, повторил движение под тем же углом, больше не теряя волшебной точки, заставляющей парня под ним сходить с ума, приближая его к умопомрачительному оргазму. - Твою мать! - Резко вырвалось у Кости. Он судорожно обхватил собственный член ладонью, и ему хватило всего пары движений, чтобы лавина наконец-то обрушилась, погребя его под собой, гася свет под закрытыми веками, прошивая продолжающего вбиваться в него до последней судороги собственного оргазма Рамоса тугой струной удовольствия. Последовав за армейцем, капитан сливочных упал на мокрую грудь Кучаева, вторя его тяжёлому дыханию. На миг повисла тишина, нарушаемая лишь писком в ушах, через который слабо и нехотя пробивался шум так и оставшегося включённым телевизора. Костя повернул голову, расфокусированно вглядываясь в экран и, спустя секунду, разразился смехом, подавившись загустевшей слюной и закашлявшись. Испанец приподнялся на руках, обеспокоенно глядя на раскрасневшееся лицо русского любовника, с прилипшими к его мокрому лбу прядками, опасаясь, как бы тот и правда не сошёл с ума от внезапного счастья, но Кучаев, не в силах вымолвить ни слова, просто обхватил его голову руками, поворачивая её в сторону экрана. Зависшее в концовке передачи табло показывало итоговый счёт игры. Прокашлявшись, Костя всё же нашёл в себе силы хрипло произнести: - Считай, это был утешительный секс, мои сделали Мадрид три-ноль.