Последний конспект

      «Вот же козёл!» — мысленно негодовал Иван, вылетая с лестничного пролета сломя голову. — «Конченный, мать твою!» Юноша шёл намного быстрее своего обыденного ритма, можно сказать, даже бежал по коридорам учреждения. Бежал, не замечая никого перед собой, те же просто высказывали своё недовольство по этому поводу, поглядывая на свирепое выражение лица старшеклассника. Бежал, не замечая других подростков или выпускников из параллели, которые сейчас сновали по коридорам туда-сюда, даже не догадываясь, что среди них есть такая персона как Иван Валевский. Бежал, не замечая учителей, которые оборачивались ему вслед и кричали какие-то замечания, которые впоследствии беспощадно разбивались о широкую спину и оставались неуслышанными. Ваню это вряд ли могло волновать, его, в принципе, редко что-то выводило из себя. Он попросту мог проворчать сие возмущение и жить себе дальше. А вот сейчас он почему-то чувствовал, что последняя капелька самообладания ускользает от него с такой же скоростью, с какой вода из решета. И что это только что было в кабинете? Почему слова этого самого Витеньки и его поведение отпечатались в мыслях и раз за разом прокручивались, не хуже самого интересного и любимого фильма. Фильма ужасов. — Чтоб тебя черти драли! — буркнул Ваня, скидывая с плеча потасканный рюкзак, небрежно бросая его к порогу столовой и боковым зрением замечая как какая-то — хорошенькая, нельзя не отметить! — старшеклассница чересчур заинтересованно на него глядит. Валевский, натянув презрительную гримасу, улыбаясь только одной стороной рта, таким же взглядом оглядел девушку с ног до головы. Та же, не растерявшись, подмигнула ему, соблазнительно заправляя прядь волос за ухо. Увидев эту жалкую сцену совращения, парень только едко усмехнулся, дав тем самым понять, что он не намерен одалживать свои тетрадки взамен на упругие выдающиеся формы и, распахнув перед собой белую красивую дверь, залихватски переступил порог. Столовая была наполнена веселым гамом: каждый ученик считал своей обязанностью громко смеяться, шутить и разговаривать, в перерывах успевая откусывать дешёвую булку за двадцать девять рублей, запивая её горячим чаем. Сквозь огромное количество схожих друг с другом школьников Ваня заметил Грея: он сидел за столом у окна и энергично махал другу обеими руками, чтобы привлечь его внимание. — «Вот где он ошивается, даже не подождал за дверью! Естественно, слойка с вишней — то его ждать не будет!». — Ну и? — Серый вопросительно воззрился на Ваню, когда тот опустился на стул напротив так, чтобы тому была видна дверь и все вошедшие. Всё-таки оказаться на своём законном месте очень приятно! — Что хочешь услышать, что этот ваш «нормальный мужик» обычный мудак с ухмылкой педофила и таким же взглядом в лаковых туфельках? — отмахнулся Валевский, глядя на друга испепеляющим взглядом. И он искренне не понимал чем этот грёбаный недорусич мог всех обворожить. — Ты просто ещё не видел его во всей красе! — улыбнулся парень и протянул другу золотистую сосиску в тесте, от которой исходил очень уж приятный запах. — На, ешь и скажи спасибо за мою щедрость и доброту, иначе бы голодный сидел и давился местной «наивкуснейшей и, очевидно, целебной» водицей. — А чего с водой не так? — Ваня, выгнув темную бровь, посмотрел на друга. — Нормальная же была… — А ты почаще в школу ходи, может будешь в курсе всех событий, — Грей усмехнулся, пережевывая кусок поджаренного теста. — Так, что не так? — спросил, но ответа уже и не ждал. С водой практически всегда творилось какое-то необъяснимое явление. Пора уже давно привыкнуть к этому. Не успел парень даже надкусить аппетитное мучное изделие, как в столовую очень уж эффектно ввалился Виктор Константинович, в компании молодых девчонок одиннадцатого, десятого, а то и девятого классов. Этот покоритель женских сердец явно не жаждал находиться в таком близком расстоянии с несовершеннолетними ученицами, но будучи крайне воспитанным не отказывал им в общении. Скорее наоборот, он что-то весело повествовал и энергично вещал о своем мнении по этому поводу. Было ощущение, что школьницам, совершенно все равно о чем говорит им Витечка, вплоть до правил и слов исключений в школьном учебнике: даже если бы он обругивал их за короткие юбочки и неподобающий вид в целом — они бы продолжали тихонько хихикать, пряча улыбки в нежных тоненьких ладонях и бросать томные взгляды на молодого красавца. Некоторые, видимо от безысходности, дергали его за рукав или край пиджака — нехватка внимания, что уж тут. Словно почувствовав на своем затылке чей-то взор, Виктор обернулся. Взгляд бездонных серых глаз встретился с таким же бесконечным синим. Ваня смотрел прямо в лицо нагловатому преподавателю, не смея своих отвести очей. Виктор Константинович вымученно улыбнулся и подмигнул ученику, будто стрельнул фразочку наподобие — «Подсматривать нехорошо, Ванюш!», от чего последний подавился и мгновенно закашлялся. И как это понимать? Подавился, глядя на ненавистного препода по русскому. Простите, что? — Ты чего это? Дома порнушки пересмотрел? — Грей уставился на друга, даже не пытаясь скрыть своего чрезмерного удивления. — Чего?! — в горле все еще першило: слюна, попавшая не в ту глотку — страшная сила. Ваня вопросительно уставился на друга, потом перевел взгляд на хлебобулочное изделие в своих руках. Как неловко вышло: во многих местах на золотистого цвета тесте виднелись следы от зубов, а самые дальние были практически на другом конце сосиски. Да и ниточка слюны слишком уж неприлично тянулась от губы до зажаристой корочки. И как это сам Ваня не заметил, что совершенно не откусывал, не жевал, а просто, самым, что ни на есть, отвратным образом, заталкивал её себе в рот. Нет, всё можно понять, но как можно было не почувствовать продолговатой формы предмет у себя почти в самой глотке? Как можно вообще, отвлекаясь от еды, запихнуть ложку или любой другой столовый прибор, настолько глубоко, чтобы потом еле-еле откашляться? Ну ладно уж ложку, но, чёрт побери, сосиску в тесте?! В сознании тут же всплыли яркие неприличные картинки из разряда «18+», такие, о которых не принято говорить в литературном произведении и высшем культурном обществе. — Что-то я не помню, чтобы ты мне рассказывал о своих предпочтениях, Ванюша, — продолжал насмешливо издеваться Грей, а сам Валевский не обращал на него внимания, скорее на автомате твердил что-то из разряда «иди к чёрту, извращенец» или «только попробуй заржать». Юноша даже не пытался сделать вид, что он вникает в разговор, только судорожно прокручивал в голове столь ужасное событие, которое теперь из его мыслей никуда не денется. Мальчишка попытался аккуратно глянуть из-под тёмных волос на учителя, который, вероятно, тоже заприметил это очень уж непристойное представление. Тот же болтал с остальными учителями, стоявшими по бокам от него. Рядом меж собой переговаривались те самые развратные школьницы, то и дело, крутили своими задами перед молодым мужчиной и не забывали напоминать о себе громкими взрывами явно наигранного хихиканья. У них сто процентов половая жизнь намного ярче и насыщенней, чем у самого Витечки. — Валевский?! — наконец не выдержав, гаркнул Морозов и множество пар глаз уставились прямо на них. В их числе был и русич, достаточно озадаченный, к слову. — Да заткнись ты! — шикнул на друга обладатель сей прекрасной фамилии. Всеобщее внимание он не любил, скорее обходился несколькими похотливыми взглядами женских особей, ну, и, естественно, осуждающими взглядами их хахалей, которые отправлялись в утиль через пару дней. — А что, я должен сам с собой разговаривать? — недовольно отозвался Грей и стал раздраженно дожевывать последний кусок обеда. — Уж простите, ваше величество! — проскрипел Ваня, сдерживая себя, чтобы как следует не долбануть эту ходячую катастрофу представленную в персоне Серого, об стол. Вечно с ним одни проблемы. Предварительно Иван последний раз зыркнул в сторону преподавателя, сам не до конца догадываясь зачем. Он ему против — это точно. — Да куда ты всё время пялишься? — Очень уж резво вопросил малец, оборачиваясь в сторону уже всем известного Виктора. Чёрт, чёрт, чёрт! И как он сейчас отреагирует? Что сейчас подумает? Улыбка на лице Сергея нарисовалась в тот момент, когда он осознал на кого так увлеченно и некрасиво таращился Валевский. — У-у-у, теперь всё ясно! — Самая наглая на этом свете гримаса застыла на лице мальчишки, он игривым взглядом сверлил сидящего напротив. — Да еб твою мать, заткнись, извращуга недоделанный!!! — Юноша вскочил из-за стола и почти дал оплеуху своему другу, но тот успел увернуться, посмеиваясь. Грей схватил лежащий рядом с собой рюкзак и устремился прочь из столовой. — И? Не подождешь меня? — Что ж, удивляться было нечему. — Догонишь! А я ещё пожить хочу! — отрезал он и исчез из поля зрения, оставив Ваню одного разбираться с недовольными и даже слегка раздраженными взглядами. Да, пошумели они, конечно, ни то слово. Валевский, можно было поспорить, уже придумывал план убийства друга. Дело обычное — Морозов ставит парнишку в неловкое положение, а потом сам пропадает невесть куда. Это случалось практически всегда, но Ваня, будучи добрейшей души человеком, каждый раз быстро забывал обиду. Да и Грей скоро прибегал с распростертыми объятиями. Он — ни тот, ни другой — просто не мог долго злиться на друга — слишком хорошо его знал. Но в этот раз Ваня ошибся. Ни к концу перемены, ни к следующему уроку Грей не появился с глупыми извинениями и ненужным румянцем на щеках. Он даже не появился с нелепым видом, в обнимку с рюкзаком, переминаясь у парты, где сидел его лучший друг. Пересел к какой-то однокласснице, лицо которой, уже никто не помнил к концу года, да и не пытался его запомнить. Лишь изредка кидал сочувствующие взгляды в сторону Валевского. К тому же, он просто сбежал с последних уроков, что в одиночестве никогда раньше не делал, просто не видел в этом смысла. Оставив Ваню переживать о состоянии друга и его чувствах, просто испарился. Даже не предупредив, не оставив СМС-ки. Незаметно. Самое удивительное, что никто о его намерениях не догадывался. Когда мальчишки вместе решались улизнуть из школы, об этом знал каждый, так уж получалось. Иван бы уже давно покинул учебное заведение вслед за Морозовым, но его мама — она уже наизусть выучила расписание его уроков на сегодня, завтра и послезавтра. Так что, даже при сильном желании, ему бы этого не удалось. Иначе материнских выговоров и замечаний было бы не избежать, а родительница и так выматывается на работе больше чем нужно. И трепать нервы ни ей, ни себе, уж очень не хотелось бы. Пытаясь не забивать голову лишней ерундой, Валевский провалялся все последующие уроки без эмоций и активного участия в жизни класса на парте. Желание чем-то заниматься пропало окончательно как и настроение, к слову. Эти «ребята», кажется, свалили из школы вместе с уважаемым Морозовым. Теперь понятно почему он даже и не подумал о Ване. — «Приду домой — тебе кранты», — думал он про себя. — Задрали, — цыкнул парень, когда над ним навис один из «любимых» одноклассников — Жора. — Побольше уважения, Валевский, — самодовольно хмыкнул юноша, кладя грубую ладонь на напряженное плечо товарища. — Что такое? Ты у нас в струнки подался? — Отвали, недопырок! — Наигранно восторженно ответил Ваня, не имея при себе желания конфликтовать или ещё чего похуже. — Ой, какие мы недотроги, — мускулистая рука сжала ткань красной кофты так, что она тихонько затрещала. Порвет же, сука! — А к девчонкам чужим подкатывает без сомнений! — Руку. — угроза в голосе, которая была совершенно не присуща мальчишке, явно намеревалась захватить власть над всеми остальными эмоциями. Взгляд высказывал тоже самое. — Ц, — Жора недовольно отбросил одноклассника, последний мягко уселся на стул, словно ничего и не произошло. — По лезвию ножа ходишь, ублюдок! Ваня даже не стал его слушать: просто вставил наушники обратно, на их подлинное место, снова погружаясь в свои мысли. И чего это Жорка прилип? Всегда неплохо ладили, а тут… «Еще и какую-то девчонку упоминал… — думал Ваня. Все же разобраться во всем не мешало бы. Лишние ссоры и проблемы ему ни к чему и так достаточно приключений. — А может это?..» В сознании всплыла миловидная старшеклассница, которую он отшил перед тем, как зайти в столовую. «Она достаточно красивая и взрослая, чтобы уже иметь ухажёра» — заключил Ваня. Но эта шлюха ему и подавно не сдалась… — Прошу не забывать о домашнем задании! — Прикрикнула молодая симпатичная преподавательница по географии, прерывая поток его мыслей. Наталья Денисовна была прекрасной женщиной, а учительницей так и подавно. Добрая и всегда в отличном расположении духа. Прозвенел спасительный звонок. Класс тут же повскакивал со своих мест, небрежно закидывая в рюкзаки учебники, тетради и лениво плетясь из кабинета в коридор. Последний урок, что уж тут сказать. В холле сновали ученики: кто-то тяжело вздыхал, «предвкушая» последующие консультации; кто-то радостно скатывался с перил лестниц, наслаждаясь свободой. Ваня же молча шаркал по направлению к выходу. Идти домой в одиночку не хотелось, но что уж поделать если твой единственный во всем этом дурдоме друг свинтил за тысячи дорог. Лёгким весенним ветерком ударило в лицо как только Валевский оказался по ту сторону кирпичных стен. Зябко, однако. Вроде все уже цветет, да и градусы куда выше десятки, но лучше уж одеваться потеплей. Ваня шёл, рассуждая о том, что утром было намного жарче, чем вот сейчас, краем уха вслушивался в музыку и не разбирал слов. Для первого рабочего дня после долгой болезни день был слишком отстойным. Началось-то все более-менее хорошо, а вот закончилось… — Ладно, нечего об этом думать, — запустив холодную худую руку в тёмные волосы и всклокочив их сильнее прежнего, парень топал по тротуару и наслаждался любимой мелодией в ушах, которая не покидала его практически нигде дольше чем на час. Если рядом с ним, конечно, не было Мороза. Друг всегда требовал к себе абсолютного внимания, да и самому Ване, в компании друга, наушники были не нужны. Вот за крышами соседних домов уже показался и его собственный — совершенно обычный и ничем не выделяющийся. Уродливая серая многоэтажка. Не слишком богатая и не слишком бедная. Если бы слово «обыкновенный» можно было материализовать, то скорее всего получилось бы именно вот это здание, к которому сейчас двигался «блудный сын». Ваня всё ещё не решил кем будет в ни таком уж и далеком будущем и какие экзамены ему предстоит сдавать. В девятом классе это было не так уж и важно, а вот сейчас стоило бы серьёзно задуматься. А Серый, он уже решил на кого пойдёт? Что сдавать будет? — Как будто у меня есть на это время, — раздраженно и зачем-то вслух проговорил Валевский и уставился на дверь собственной квартиры. На секунду в его голове промелькнула мысль заглянуть к Грею, но он сразу же ее отбросил. С какого перепугу он сам должен идти к этому болвану? Ну, засмотрелся ненадолго… Засмотрелся — акцент сознание сделало. Теперь осталось понять зачем, с какой целью или, на крайний случай, для чего. Ну да, Ване не сложно признать то, что он самым наглым образом глазел на своего нового преподавателя, но это ничего не значило. Просто он чем-то… зацепил? «Своей невыносимостью» — заключил Иван и наконец соизволил зайти в квартиру.

***

      Духота появилась как будто бы из ниоткуда и к четырем часам вечера младший Валевский всеми силами пытался не свариться в собственной комнате. Разумеется, он даже не снял эту красную окупайку, когда пришёл. Сережа всё ещё не подавал признаков жизни и Ваня решил временно отбросить мысли о нем: надо будет — заявится. В кухне мама что-то тихонько напевала, возясь у плиты, дабы приготовить семье прекрасный ужин, от которого уже исходил очень уж притягательный аромат. Да, мама готовила прекрасно, если не учитывать бабушкину стряпню… Но мы не об этом… — Ванюша, ужинать! — Позвала его мама. На часах было около шести. Да уж, ужин сегодня запоздалый, если учитывать, что она успевала всё сварганить к пяти, а то и раньше. Вообще Ваня ужинал сразу по приходу домой. А мать уже после — под вечер. «На работе завал, наверное» — отметил про себя юноша, но встал с заправленной кровати и нехотя поплелся в коридор. Серые домашние штаны лениво волочились за парнем, собирая по пути с паркета всю неубранную пыль и хватаясь за нее, как утопающий за соломинку. До Вани и не дошло раньше, что можно переодеться в летние шорты, чтобы не чувствовать себя общипанной курицей в духовке. Да и кофту, он надел капюшоном на голову, не продевая руки в рукава. Очень «по-домашнему». За раздражением Ваня прятал искреннюю радость. Как никак сегодня в столовой ему поесть не удалось. Вот только Грею об этом лучше не знать — и так переживет. Надо бы ему хотя бы позвонить… «Да наорать на него!» — уже точно знал свой план действий мальчишка, шурша домашними тапочками по линолеуму. Зашедши в кухню, взору парня предстала его любимая мама: в чём-то заляпанный передник, идентичные его меховые тапочки и запутанные привычные всем волосы. — Ты чего, Ванюш? — жалостливым голоском поинтересовалась у сына женщина. — Да так, чего-то поздно ты? — Задал столь терзающий его вопрос, усаживаясь за стол. — На работе загрузили, с документами разбиралась, ничего без меня не могут… — мама то вышагивала, то перебегала из одного уголка кухни в другой, высказывая всё, что накипело. Ване было не очень-то и интересно слушать трудности на ее работе, но он мог ее понять — сам порой приходит домой как выжатый лимон. — Ну расскажи, как в школе? Как там Серёжа? — женщина, усаживаясь напротив, стала заваливать сына вопросами. Вновь за старую дудку. Интересно ей, что уж поделать? — Всё нормально. — Процедил Иван, откусывая кусок хлеба. Ему вообще не хотелось рассказывать о сегодняшнем дне. О том треклятом новом учителе, который доканывал его практически весь день. О том, как его бросил Грей, не предупредив даже о побеге с учебы. Да и о ссоре с Жорой, уж точно. На вопросы матери он отвечал, мол, устал и говорить об этом не хочет. Либо же историю приходилось приправлять щепоткой лжи. Вскоре, помыв пустую тарелку и не обращая внимания на щебетания матушки о том, что она помоет всё сама, Валевский направился в свою комнату. Перед этим он приобнял маму за плечо, целуя её светло-каштановые волосы. Дойдя до заветной кровати, он бесцеремонно плюхнулся на смятое покрывало… Ваня бы так и лежал, уткнувшись в экран телефона, размышляя о сегодняшнем дне, если бы не звук пришедшего сообщения. Догадаетесь от кого? Естественно от его «наилучшего» друга Серёженьки. Юноша задумался на пару секунд. Он хотел позвонить и доложить товарищу о том, как сейчас зол на него и как ему следует «тикать с городу, а лучше и вовсе из мира живых». Это он и сделал. Просто ожидал ответа, слушая мерзкие гудки. — Дома? — Наконец было услышано из трубки. — Дома. — Чего злой такой? — «Надо же, и как ты догадался?!» — хотел было уже спросить он, что поспешно и сделал. — В окно вижу. — Иван перевёл взгляд с потолка на окно, из него было видно дом напротив. На третьем этаже стоял силуэт, махал рукой, а в другой держал мобильник. Грей. И никто иной. По одной только позе понятно. Растрёпанные, давно не видавшие расчёски, тёмные волосы, чёрная футболка и такие же, помятые жизнью и стиркой, мешковатые штаны. — И какого хрена ты вылупился? — недовольно выдал Валевский сквозь зубы, но подошел к окну. — Нельзя? — Удивлённо спросил Морозов. — Нет! — Выпалил Валевский, задёргивая штору. — Давай, разъясняй какого хера ты делал вид, будто я твой злейший враг, а потом еще и свалил! — Ты обиделся что ли? — верно. Парню не хотелось этого признавать, но в глубине души он знал, что это чистейшая правда. Ведь на такого придурка будет обижаться только такой же как и он сам — абсолютнейший, от пяток до кончиков волос. — На вопрос отвечай! — «незаметно» съехал с темы Ваня — Алька попросила до дома проводить. — И ты согласился? — Да она проходу не давала: всё время около меня крутилась. А подсел я к ней, потому что давал алгебру списать. — Давал списать или всё же брешешь? — недоверчиво поинтересовался Иван. — Сам подумай, она почти в центре живёт, я поэтому и не писал. — Всё с тобой понятно, придурок. — Ну Вань! — теперь Ваня узнал своего товарища. Такой писклявый голос получается только тогда, когда он истерит. — Завтра поговорим, отбой! — И тебе до завтра… Валевский уж слишком долго лежал на кровати. Домашнюю работу делать не было сил. Да и поздно уже. Голова забита мыслями о практически прошедшем дне. Завтра будет новый. Ещё немного посверлив глазами стену, паренёк наконец уснул, в объятиях рукавов своей кофты, которая согревала и создавала иллюзию чего-то присутствия.