По велению чёрного Сердца

«Тихи и незаметны ивовские провокации... но трупы надо бы запрятать...» - подумал Саске, обводя тяжёлым взглядом остатки каменного берега. Лучшее, что может сделать толпа Ивовцев – разрушить всё, что только попадёт им в поле зрения. И они, биджу их задери, это знают! Срубив голову последнего шиноби, в которой буквально только что ковырялся с помощью шарингана, Учиха пинком отправил тело в газовое море и, пройдясь до ближайшего трупа, создал пять теневых клонов. «Минут за десять справятся.» - походя отметил мечник, протирая клинки от крови и убирая те по местам, попутно отмечая взглядом следы крови, которые тоже надо бы скрыть. Осмотрев себя на наличие критичных ранений (а все некритичные уже сами почти затянулись под тонной препаратов) и не найдя таковых, Учиха начал рыскать красными глазами по сторонам в поисках... чего-нибудь. Пошумели они здесь знатно, вполне мог кто-нибудь да и заглянуть, что б если и не вмешаться, то узнать последние новости. Отдельно взгляд Саске остановился на потрёпанных... всученных напарниках. Тяжелее всего стычка далась Шикамару – бедный паркетный аналитик себе буквально жилы порвал и теперь матерно шипел под крепкой хваткой Сакуры, пришивающей тому на место часть руки. Хотя самой медичке досталось как бы не больше их обоих вместе взятых, но та прямо по ходу сражения успевала себя латать, так что выглядела бодрячком, даже и не думая обращать внимания на разодранную одежду. Громко хлопая крыльями, на землю спустился Тэнгу с двумя телами на спине. Помочь он мог мало чем – вороны призыв не боевой и несколько известных им техник Ветра при всём желании не могли пробить камень и выкурить из-под него шиноби, а вот те очень даже метко отстреливались по немаленькой туше птица, так что тот принял самое верное решение – взлететь и не мешать, прихватив с собой убитых и раненых. Про Ли во время боя все не сговариваясь забыли, а зря – тот был живее всех живых и даже почти не пускал кровь пробитым брюхом, наполовину утонув в огромных перьях ворона. Про Тен-Тен же вспоминать было бесполезно задолго до их сюда прибытия. -Саске-кун!.. – не поворачиваясь позвала Сакура и прикусила губу, стараясь не застонать; после чего набрала побольше воздуха и на одном дыхании выпалила подбежавшему Учихе, что нужно открыть, какую надпись найти и с чем это смешать. Под жилетом Шикамару обнаружилась очень нехорошая ранка, практически незаметная до тех пор, пока приличный кусок тела не начал покрываться паутиной чернеющих сосудов. Вовремя введённый антидот справился с ядом, но и только – потерявшего сознание из-за кровопотери и истощения чунина можно было смело зарывать в перья рядом с другими телами. Ближе к Ли, чем к куноичи, но всё же... Видя такую картину, Саске в приказном порядке заставил ирьенина позаботиться о себе самой, чтоб выдержала длительный полёт и закинул на спину Тэнгу. Пара минут и они уже скрываются за горизонтом, оставляя после себя лишь несколько клонов. Возвращение обещает быть долгим, сложным и... и лишь спустя сутки, за которые они не преодолели и десятой части дороги, и только лишь теперь Саске начал в полной мере осознавать, почему Наруто после возвращения с Куренай на плечах матерился в семь раз больше, чем обычно. *** Она страдала. И душой... и телом. Сколько прошло времени? Месяц? Год? Из-за закрытых штор и запертых дверей было не узнать даже время суток. Комната не изменилась ни на грамм, оставшись такой же, какой была в последних полноценных воспоминаниях – каждая пылинка была на своём месте. Что в доме, что за окном была абсолютная тишина, а в поле зрения, сколько не всматривайся, ни одна тень не собиралась внезапно ожить и наброситься на неё. Но почему тогда разум решил ожить и выдернуть её обратно в реальность? Почему грудь изнутри скребёт сильнее, чем от попадания шрапнели? Почему шрамы от ожогов вновь начали гореть, словно её опять окатило огнём? Попытка встать с дивана заставила от напряжения потечь носом кровь. Что, однако, осталось незамеченным, ведь на фоне раскалывающейся на сотню частей головы всё остальное казалось незначительным. Хотелось вновь упасть на спину и провалиться в забытье, но что-то не давало расслабить мышцы и отдаться на волю гравитации. Перед почти невидящим взором встала картина изломанных тел, пожираемых алым огнём. Кровь потекла теперь и из глаз, сменив закончившиеся слёзы. Феноменально обострившееся зрение всё же заметило изменения, но не в этой комнате, а в соседней – на столе стояло несколько пакетов с подписями. В самом дальнем углу гудящей головы назойливо шуршало нечто, заставляющее, закусив губу, встать и сделать... что-то. Что именно – невероятно ловко уплывало от расшатанного сознания. Расшатанного в самом прямом смысле этого слова – первые же заторможенные шаги в сторону пакетов привели не в кухню, а в объятия заваленного мусором пола. Замычав от многократно усилившейся головной боли, она взяла себя в руки и, доползя до ближайшей стены, вновь встала на ноги с её помощью. Навалившись верхней половиной тела на стол, куноичи начала перебирать трясущимися руками содержимое пакета с лекарствами. Каждая упаковка, помимо оригинальной этикетки, имела и руками приписанное описание, в каком случае пить или глотать конкретную химию. По старой памяти собрав себе «салат» от всего и сразу, куноичи еле-еле проглотила горсть таблеток, кое-как добралась до крана и, размешав в первой попавшейся кружке раствор, выпила всё залпом. Что-то начало работать сразу, чему-то требовалось время. До крови сжав зубы, она проигнорировала всё разгорающийся под черепом зуд и упала на один из стульев, растёкшись по столу. Ждать пришлось довольно долго. Не меньше двух часов. Зато за это время голова, не без помощи непонятного зуда, прочистилась достаточно для того, чтобы практически безвольное тело начало вспоминать что оно такое. Уперевшись руками в столешницу, получилось принять более-менее сидячее положение и даже не упасть обратно, после попытки убрать волосы с лица. На ощупь те были просто ужасны, больше напоминая солому. С силой зажмурив глаза на несколько секунд, куноичи начала собирать невнятную мешанину воспоминаний в кучу, постоянно отвлекаясь на попытки найти это невнятное «что-то», пробудившее, во всех смыслах, сознание. Однако, процесс был прерван едва начавшись – очнулось не только сознание, но и тело, затребовавшее чего-нибудь более содержательного, нежели литр лекарств. Благо, стратегический запас всего самого необходимого всегда был, причём у любого шиноби. Если его, конечно, интересовал вопрос собственного выживания. Всё ещё с трудом, но уже проще, чем раньше, куноичи встала из-за стола и, сделав два шага, открыла ящик с пайками... который оказался абсолютно пуст. Вспомнив о препятствиях на пути к кухне, она, едва не упав, выглянула в коридор и да, на полу в комнате в изобилии валялись упаковки от тех самых пайков. Попытка найти что-нибудь съестное в соседних ящиках и холодильнике ни к чему не привела – везде было пусто. Оставалась последняя надежда на неизвестного, притащившего сюда все эти пакеты. Ведь осмотрела она не все и, вполне возможно... Сползший с протянутой руки бинт, до этого плотно обёрнутый вокруг конечности, вывел куноичи из какого-то транса, заставившего её под гипнотическое шуршание бездумно мять один и тот же пакет, а выглянувшие из-под ткани ожоги, покрывающие всё от ногтей до плеча, ударили своим видом по голове с такой силой, что захотелось плакать. Опять. Зажмурившись до рези в глазах и несколько раз шумно выдохнув, девушка отодвинула накатившие проблески воспоминаний и принялась перебирать пакеты уже более осознанно, совершенно не замечая разгорающуюся ноющую боль в руке. А после и игнорируя, когда та стала слишком уж сильной. Но противостояние продлилось недолго – уже через минуту конечность снова заставила обратить на себя внимание: слегка пожелтевшие от мазей бинты начали покрываться маленькими алыми точками, постепенно увеличивающимися в размерах. Пара секунд и на материи появляются кроваво-красные язычки пламени, с большой скоростью покрывающие всю руку. Вскрикнув, дёрнувшись всем телом и раскидав пакеты, куноичи неловко отпрыгнула назад, пытаясь сбить огонь второй рукой, но, не совладав с силами, упала на пол. Ползя задом вперёд, сколько было места до тумбы, она отрывала от себя кусок ткани за куском, пока полностью не освободила руку. Ещё минуту, неотрывно смотря на изувеченную руку, она просидела в ступоре. Прошлое смешалось с настоящим, фантазии пролезали в реальность, но... на самом деле не было никакого огня. На полу, среди разбросанных лекарств и прочего, - что с жестокой точностью видели красные глаза, - лежали абсолютно нетронутые куски бинтов, такого же бело-желтого цвета. Не было никакой боли. Или была? От этой неопределённости стало ещё хуже, чем до этого. Старательно не думая о произошедшем (или же лишь померещившемся, о чём не хотелось думать ещё больше) куноичи подобрала удачно подкатившийся батончик из сушёных фруктов. Кое-как совладав с упаковкой и медитативно употребив, девушка... нет, Юхи, Куренай Юхи категорично решила, что дальше так продолжаться не может. Собственное имя чуть было не заставило треснуть голову пополам, ведь вместе с ним пришли и воспоминания о её команде... И не просто какие-то несвязные образы, а полноценные, до боли чёткие – ведь шаринган ничего не забывает. Не забыл он большой взрыв, что своей ударной волной в одно мгновение переломал тело Шино, так не вовремя перепрыгивающего с ветки на ветку. Не забыл последовавшую за ней стену алого огня, заживо изжарившего придавленного упавшим деревом Кибу. Не забыл, как ей пришлось закрывать собой последнюю выжившую, чтобы её не постигла та же участь. Как собственная кожа нехотя пузырилась и плавилась, но всё же сопротивлялась неестественному огню. Он ничего не дал забыть. Она сама отреклась от этого... ...Но не надолго. Наруто. Это он дал ей эти глаза. Это он объявлял о своём приближении сотней игл, пронзающих изнутри плоть и кости. И он же убил её учеников и искалечил её саму. Проревев, прорычав и проныв разом сквозь до крови сжатые зубы, куноичи невероятно резким, как для её текущего состояния, так и по меркам лучших времён, ударом руки сломала дверцу тумбы, не глядя застланными кровавой пеленой глазами нащупала край столешницы и подтянула себя на ноги. Вместе с образом джинчурики и злостью из глубин тела поднялось и что-то ещё, в одно мгновение разогревшее кровь до кипения, взбодрившее одеревеневшие мышцы. Заставившее потечь из глаз кровь. То, что защитило её от огня. Последняя мысль заставила рефлекторно схватить первое попавшееся под руку, - чем оказалась дверь, - и со всей доступной силой сжать пальцы, представляя на месте бедной деревяшки шею этого... этого... В себя Куренай пришла уже глядя в зеркало на собственное отражение. Воронье гнездо на голове из высушенных волос, даже в таком скомканном состоянии достающих до локтей. Дорожки крови от покрасневших не только из-за шарингана глаз. И просто километры бинтов, налепленных повсюду, в пять, в шесть слоёв, не считая руки, непрозрачно намекающей, что именно скрывает ткань... -Сперва, надо избавиться от этого... – собственный голос показался чужим, неестественным... сухим, как и волосы; а ещё в нём не было ни намёка на прежнюю красоту и певучесть. За несколько излишне рьяных движений куноичи избавилась от бинтов и не удержала вздоха, увидев, во что превратил огонь её тело. Меньше всего, что удивительно, пострадали лицо, грудь и живот. Больше всего досталось спине и конечностям. Но... десятки минут под пламенем. Несколько часов ожидания хоть кого-нибудь, лёжа на дотлевающих углях... Результат далеко не такой плачевный, каким мог бы быть. На безмолвный вопрос отозвалось что-то из глубин тела. А ещё появилась цель... буквально, то нечёткое и неясное чувство, пробудившее её из комы, превратилось в точное направление, требовательно зовущее к себе. Но оно где-то там, далеко, а вот тело... собственное тело прямо на ней и с ним надо что-то сделать. Например, отмыть. Вода из-под душа казалась обжигающим кипятком и ледяной капелью сразу. Но Куренай, до крови прикусив губу, осторожно избавилась от следов лекарств, крови и пота, и, как получилось, привела себя в порядок. Волосы вновь приобрели свой цвет и лоск, и были убраны в конский хвост. Кожа порозовела и даже ожоги слабо портили её вид. Капилляры в глазах постепенно, но довольно активно заживали. Юхи вновь начала ощущать себя живым человеком, а не изувеченным куском мяса. Но надеть своё старое платье даже не подумала. Вид бинтов теперь не вызывал в ней ничего, кроме отвращения, поэтому на свет была вытащена стандартная форма шиноби Конохи: тёмно-синяя, облегающая и закрывающая почти всё тело, и зелёный жилет джонина. Вдогонку, на волне душевного подъёма, было перебрано, рассортировано и экипировано снаряжение. Вот так, за пару часов, практически из трупа воскрес готовый ко всему шиноби. Ну... почти ко всему. Запаздывающий откат от такой активности догнал Куренай у самого выхода, когда она уже тянулась к дверной ручке. Вся уверенность куда-то испарилась, оставив лишь сомнения и зуд под непривычной одеждой. Воспоминания о событиях, с которыми она уже, казалось бы, успела смириться, вновь начали давить на неё, пробуждая в душе страх. Киба, Шино, Сакура... Наруто. Дверь со скрипом, хрустом и треском вылетела с петель, встретившись с тонким девичьим кулачком, и протащилась по земле несколько метров, прежде чем остановилась по середине улицы. Несколько прохожих в испуге отскочили в стороны, а когда увидели горящий взор куноичи и вовсе поспешили убраться подальше. Тяжело вдыхая и клонясь к земле, Куренай сделала несколько шагов и с силой распрямилась. Следующие шаги дались куда проще, а через десяток она, позабыв об уже непонятном страхе, быстро двигалась по почти отремонтированным улицам вечерней деревни, крутя головой по сторонам и пытаясь понять, куда ведёт её Цель. Долго гадать не пришлось, но вот ответ заставил её весьма сильно удивиться. Госпиталь. Что-то звало её в госпиталь. На входе в который было довольно оживлённо – в отражении виднелись АНБУ, патрулирующих коридоры. Да и перед входом обычно караульные не стояли. Когда её выводили отсюда после экстренной помощи и достаточного уровня выздоровления, шиноби было гораздо меньше. Или все были заняты, а сейчас охрану усилили? Помявшись некоторое время на месте, она с большим трудом отключила чудо-глаза и всё же вошла в двери. -Юхи-сан! – к ней сразу же подбежала медсестра со стопкой бумаг, прижатых к груди. – Вы на приём к Цунадэ-сама? Милая девушка, довольно низкого роста, с рыжими волосами и большими голубыми глазами. Как же её звали?.. -Я... не знаю. – честно ответила Куренай, потому как действительно не знала, зачем именно здесь оказалась. Но чувства говорили ей, что она в правильном месте... Почти в правильном. -Эм... сожалею, но сегодня она, скорее всего, уже никого не примет. В обед поступил пациент в крайне тяжёлом состоянии, Каге-сама даже перенесла уже запланированные операции. -Н-не страшно, я... я посижу здесь немного? -Да, конечно, присаживайтесь. Вам принести чаю? Или какого-нибудь другого врача? С вами всё в порядке? – сразу же развела сестра бурную деятельность, за руку подводя куноичи к креслам. «Нет, всё совсем не в порядке...» -Нет, спасибо. Я просто... посижу... -Если что-то понадобиться, кричите не стесняйтесь. – бросила она на последок и, постоянно оборачиваясь на рассеянно смотрящую по сторонам и потирающую левую руку Юхи, процокала по коридору до поворота. Какое-то время она просидела в тишине, практически в одиночестве – лишь проходящие мимо шиноби напоминали, что время не остановилось для всего остального мира. -Куренай-сенсей! – донёсся с другого конца коридора голос какой-то девушки, которую Юхи узнала далеко не сразу. -Сакура?! – еле выдавила она из себя, отстраняя сжавшую её в объятиях ученицу. -Вы поправились! Я так рада! – очень эмоционально практически прокричала Харуно, вновь сдавив её в объятиях. – Ох, я как раз хотела к вам идти. Еле отпросилась у местных врачей, а вы здесь! А я!.. А мы!.. Куренай-сенсе~ей! И, в конце-концов не выдержав всплеска эмоций, Сакура расплакалась, упав на Юхи и повиснув на её плечах. Больше десяти минут Куренай просто сидела в обнимку с последней ученицей и гладила ту по спине через больничный халат. А ещё боролась с крайне неприятным чувством в груди, ширящимся с каждым всхлипом, чтобы так же не разреветься. А потом слёзы начали сменяться словами. Тихим, едва слышимым шёпотом. Уже чунин и ирьенин третьей категории рассказала, как восстанавливалась после лечения от Цунадэ, как умудрилась сама выучить лечебную технику и стать ученицей самой Хокаге. Как та укрепила и слегка изменила её тело, как учила быть не просто врачом, а полевым ирьенином. И как её отправили на первую миссию в новом качестве. С кем и куда ей пришлось лететь и через что пройти... Как она десятки раз чуть было не погибла во время боя с шиноби Ивы, как уже буквально вытаскивала себя на ходу из могилы и не давала умереть напарнику... Всё, что случилось за те полгода, которые выпали из жизни Юхи. -Эй, Сакура?.. Сакура? Уснула... За окном уже давно взошла луна. Была глубокая ночь, благо что госпиталь работал круглосуточно. Аккуратно уложив ученицу, Куренай попросила первую попавшуюся сестру куда-нибудь разместить её на ночь. Та немного помялась, но всё же согласилась уложить ирьенина, пусть и не закреплённого за госпиталем, в кабинете, где обычно в редкие свободные минуты отдыхают врачи. Он располагался на втором этаже, куда Юхи без проблем затащила пусть и повзрослевшее, но всё же довольно лёгкое тело ученицы без особых проблем. Вернувшись с медсестрой к выходу, Куренай уверенно вышла из дверей... и сразу же вернулась обратно. Техника гендзюцу отдалась лёгкой болью в чакро-каналах, но сработала просто идеально – редкие возможные наблюдатели, и даже находящиеся на посту АНБУ, и не подумали смотреть в её сторону, когда та уверенно лавировала между поворотами, патрулями и случайными прохожими. С каждой секундой, с каждым пройденным шагом Цель становилась всё отчётливее и ближе, направляя к себе словно маяк. -Куренай...-сан? Голос из-за спины заставил куноичи замереть на месте, подобно статуе. Несколько секунд она решала, что именно сделать – рвануть с места в окно, или же попытаться оглушить неожиданного свидетеля... Но всё же переборола первые порывы и, отключив шаринган, развернулась к говорившему. На пороге палаты, одетый наполовину в боевую форму, наполовину в больничные вещи, стоял Саске, сверкающий своим собственным шаринганом с тремя томоэ. В этот момент Юхи очень обрадовалась тому, что не сделала резких движений... и что шла через этот коридор в максимально естественной позе, а не на корячках, прячась в тени, как двумя поворотами ранее, прячась от АНБУ. -Саске-кун... – и так сухой голос куноичи сейчас приобрёл характерную хрипотцу, а из-за напряжения сами слова выдались гораздо ниже и... Юхи даже слегка покраснела от той интонации, что случайно выдала. Явно удивлённый чунин поднял одну бровь и, прищурив один глаз, ОЧЕНЬ внимательно оглядел её с головы до ног и обратно, буквально насквозь просветив своим шаринганом. Неопределённо хмыкнув под нос, Учиха закинул на плечо лямки рюкзака и повернулся спиной, закрывая дверь. -Доброй ночи, сенсей. – и, не оборачиваясь, пошёл по коридору в сторону выхода, растворяясь в тени. -Доброй... Куренай прикрыла глаза, глубоко прикрыла и открыла уже вновь активированный шаринган, проверяя коридор. Но никого не было... Кажется... беспокоиться не о чем. Дальше она твёрдо решила идти абсолютно свободно. Тогда будет оправдание, случись подобное ещё раз... А надеяться на понимание, попав на «серьёзный разговор» совершенно не хотелось... Она сама себя не понимала, куда уж там остальным. Несравнимо больше усилий пришлось приложить у входа в спец.палату, находящуюся прямо напротив одной из операционных. Там не просто стоял пост охраны – там на крайне небольшом кусочке пространства находилось четыре специалиста АНБУ, минимум двое из которых были ирьенинами, а по обоим сторонам прохода сидело ещё по двойке, очень профессионально скрывшихся техниками. Пришлось продемонстрировать свои сильнейшие техники гендзюцу, накладывая их на пространство. На большое пространство сложной формы. А потом ещё и полностью взять под контроль чувства охраны, вставшей слишком близко к дверям. Но и на этом ещё ничего не было кончено – в самой палате так же дежурило двое шиноби. Один рядом с кушеткой, на которой лежало тело, полностью утыканное трубками и сканерами и обставленное горами аппаратуры, и ещё один в дальнем, не самом тёмном углу. Их пришлось... «отключить». Сделать это так, чтобы те не подняли тревогу было действительно сложно... но возможно, как показала практика. Конечно, первое же легчайшее касание чужой чакры вернёт их в сознание... Но даже это было много. И вряд ли бы она смогла сделать это полгода назад. Нет, её бы поймали задолго до того, как она подобралась бы к дверям. Но вот она здесь. И её тело горело изнутри... и вновь её протыкали сотни и сотни игл, количество которых всё увеличивалось с каждым шагом к кровати. Встав со свободного от техники бока, Куренай ОЧЕНЬ внимательно осматривала тело. Тело, в котором было то же, что и в её собственном. Тело, которое так же тянулось к ней, как и она к нему. Тяжело дыша, под барабанную дробь сердца, биения которого эхом отдавались по всему телу, куноичи протянула руку к руке Ли, разрываясь между желанием прикоснуться и всё нарастающей паникой. Сзади раздались шаги. Едва слышимые, они были буквально у неё за спиной. Судорожно отстранившись от тела и развернувшись, Куренай застыла в ужасе. Практически вплотную к ней стоял Наруто, смотря своими вертикальными зрачками её прямо в глаза. От правого плеча плотной обёрткой расходился «Покров», эмитируя языки алого пламени, а вся левая часть тела была залита ещё свежей кровью, обильно стекающей на пол. Он стоял ровно, не скрываясь и высоко подняв голову. Смотрел сверху вниз, слегка склонив голову на бок... И исчез. Испарился, стоило только моргнуть. Словно его тут и не было никогда... Мышцы вновь заныли и отказывались слушаться. Простой поворот головы дался неимоверными усилиями, а конечности так и вовсе не могли пошевелиться. Всё, что могла сейчас сделать куноичи, это безвольно смотреть, как стонущий, словно неживой призрак, Ли пытается открыть глаза и пошевелить рукой. Рукой, которой сама Куренай не касалась лишь из-за роста – ей не хватило всего пары сантиметров, чтобы чиркнуть сухую ладонь ногтём. Голова генина дёрнулась и левый глаз резко открылся, освещая бледное лицо алым. Зрачок горел, буквально пылал рыжей чакрой, завораживая переливами красно-оранжевого. Сосуды на руке так же постепенно начинали светиться, заставляя мышцы бесконтрольно сокращаться, пока особо сильная судорога не подкинула кисть вверх, прикасаясь к руке Куренай. По телу прошёл разряд тока, приказывая схватить руку в ответ. И в её чакро-каналы ворвался настоящий огненный шторм, дошедший до сердца и сразу же начавший возвращаться обратно, попутно вытягивая из неё... чакру. Паника сменилась облегчением, когда она увидела, как по её собственным венам течёт оранжевый огонь. Его было несравненно меньше, чем на руке Ли, и сила свечения довольно быстро начала сходить на нет. Часть тянулась к части себя. И когда чуждой телу чакры почти не осталось в каналах сердце куноичи пропустило удар. И она схватилась за руку генина обеими ладонями, пытаясь удержать в себе последние крупицы. Сердце начало стучать пуще прежнего, грозя сломать рёбра. Из глаз брызнули слёзы, а в голове засела лишь одна мысль – потерять ЭТО значит умереть. ЭТО нельзя терять. ВСЁ ЭТО должно принадлежать ей! Под пальцами хрустнула кость. А после ещё раз. Прокричав что-то нечленораздельное, Куренай с ещё большей силой сжала ладони, выворачивая кисть Ли и начала вытягивать эту отвратительную, кипящую, бурлящую и противоестественную для человека чакру. С большим трудом она отрывала от сопротивляющегося шмата чакры по кусочку и втягивала в СЦЧ. И каждая такая крупинка облегчала отвоёвывание следующей. И с каждой частью всё сильнее хотелось большего. Нельзя оставлять ни-че-го. Пальцы с хрустом и чавканьем выворачивают кисть и с неожиданной лёгкостью вырывают ей из сустава. Крови почти нет, ещё не успела восстановиться... зато чакра! Чакры в этом куске тела очень много! И вся она теперь без сопротивления перетекает в тело Куренай, растекаясь по СЦЧ и позволяя добыть ещё! Освободившаяся рука хватается за локоть и кровавую экзекуцию продолжает другая, выворачивая очередной сустав. Несколько резких движений, хруст костей и новая порция чакры вливается в общий поток. Пальцы молниеносно входят в глазницу и выковыривают всё ещё светящийся глаз, моментально расползающийся жижей, стоило только последней капли чакры покинуть его. Очередной вскрик и ладонь пробивает шрам от вскрытия на груди, нащупывая сердце. В нём ЭТОГО куда больше. Мышца очень легко расползается под титанической хваткой и больше не может сопротивляться. Соперник сдаётся, отдавая последние крохи... Разум затапливает радость победы. Теперь ВСЁ принадлежит ей. Всё это теперь бурлит в ней, невероятно обжигая и давая телу невероятную силу. И оно снова беспрекословно слушается. Каждое микродвижение подконтрольно ей, глупая плоть больше не смеет противиться и подводить в самый нужный момент. Пальцы больше не дрожат! Руки... все в крови?