***
Ева открывает дверь так резко, что та тут же ударяется в стену. Хлопотина понимает, что перестаралась, поэтому тут же взгляд ее становится сожалеющим и виноватым. Рената лежит на кровати. Точнее, не лежит, а сидит. На ее коленях ноутбук, но сейчас все внимание приковано к студентке, которая впервые так нагло нарушила ее покой. Дунаева с нескрываемым интересом смотрит на Еву, ожидая дальнейших действий. Она словно все время берет ту на слабо. Хлопотина чувствует, как перед глазами картинка плывет, но ее это не останавливает. Медвежьей походкой она добирается до кровати преподавательницы. Ева пытается отобрать у той ноутбук, но Рената не доверяет ловкости пьяной девушки, поэтому самостоятельно кладет его на стол, а после, как ни в чем не бывало, возвращается на кровать. Ева садится на колени к Дунаевой, начиная смотреть той в глаза. Рената еле сдерживает улыбку. Губы так и дергаются в попытках расплыться. Кажется, она боится, что таким жестом может разозлить девушку. Зря, конечно. Еву нельзя разозлить, она уже злая. Ей хочется больше внимания к себе, а она его не получает, поэтому Хлопотина берет все в свои руки. Непонятно, можно ли под «всем» подразумевать лицо англичанки, но в данный момент именно его обхватывают ладони Евы. Девушка медленно приближается к старшей, а затем позволяет себе небольшую дерзость — поцелуй. Губы ее жадно обхватывают губы Ренаты. Ева чувствует, как собственное жаркое дыхание опаляет Дунаеву. Впрочем, пара секунд и преподавательница осторожно хватает младшую за челюсть, отодвигая от себя на несколько сантиметров. — Я не буду целовать тебя пьяную, — Рената говорит довольно серьезно, даже в таком состоянии Ева понимает, что спорить бесполезно. Она садится на белоснежную простынь, стягивает с себя свитер и джинсы, кидая все это на пол. Ее даже не смущает, что она находится перед Ренатой в одних трусах и лифчике. Вполне себе спокойно забирается под одеяло, не забыв пожелать спокойной ночи. Сегодня она будет спать с Дунаевой, и та ничего не сможет сделать! Хлопотина была настолько вымотана, что даже не следила за реакцией англичанки на все происходящее, хотя, будь она немного трезвее, обязательно сделала бы это. Увы, все, что смогла сделать Ева, так это закрыть глаза и тут же провалиться в сон. Возможно, повлияло именно такое быстрое засыпание, возможно, нетрезвое состояние, но девушка очень удивилась, когда на утро обнаружила себя в постели Ренаты. Та, кстати, уже не спала, все также сидела в ноутбуке, словно и вовсе не ложилась спать. — Правильно говорят: пей до дна — проснешься не одна, — хриплым голосом пробурчала девушка, открыв только правый глаз. — И тебе доброе утро, — не отрываясь от экрана, сказала Рената, тут же начав стучать по клавиатуре. Ева подняла одеяло и с удивлением обнаружила, как мало на ней одежды. Она напрягла память, вспоминая прошлый вечер. Все-таки она не так уж много выпила, так что практически все события вчерашнего вечера ей удалось восстановить в своей голове. — Хватит столько работать, — вдруг произнесла Ева, наблюдая, как удивленные глаза Дунаевой устремились на нее. — И вообще! Как можно пялиться в ноутбук, когда рядом лежит такая прекрасная я! Хлопотина угрюмо насупилась и отвернулась от девушки, не забыв с головой накрыться одеялом. Она чувствовала, что ей мало воздуха в таком положении, но выходить из укрытия не хотела. Тем более, что ей удалось услышать, как Рената встала с кровати, чтобы убрать ноутбук, затем несколько секунд тишины… И вдруг у Евы выхватывают одеяло! От неожиданности она зажмурилась, потому что глаза уже успели привыкнуть к темноте. Затем она осторожно открыла их и посмотрела на улыбающуюся девушку, которая сидела возле нее. Рената с какой-то нежностью начала перебирать волосы студентки, убирая выбившиеся пряди от лица. Когда ей это занятие наскучило, она принялась гладить щеку Евы тыльной стороной ладони. Хлопотина почувствовала, что также нуждается в тактильном контакте, но она не придумала ничего лучше, как взять свободную руку преподавательницы в свою. Вообще-то, откровенно говоря, студентка ужасно хотела прильнуть к губам старшей. Это похоже на что-то маниакальное. Еве кажется, что нельзя так сильно желать поцелуев. И она еле сдерживается, потому что еще чуть-чуть и Хлопотина будет жадно обхватывать губы девушки, пока им не перестанет хватать воздуха. Ева закрывает глаза, представляя, как оттягивает нижнюю губу Ренаты, как та жадно хватает воздух после таких махинаций. И, честно сказать, Ева приходит в восторг. — У тебя на лице написано все, о чем ты сейчас думаешь, — хитро улыбаясь, произносит старшая. Хлопотина распахивает глаза, чувствуя, как пылают ее щеки. Через пару секунд она приходит в норму, решая, что нужно не убегать от такого состояния, а воспользоваться им. — И о чем же я сейчас думаю? — Девушка спрашивает с вызовом. Ей интересно, хватит ли смелости у той произнести что-то подобное вслух. Вообще, за Ренатой не наблюдались признаки смущения в столь интимных ситуациях, но кто ж ее знает-то. — О том, что ты меня хочешь. Дунаева внимательно следит за реакцией девушки, которая не заставляет себя долго ждать. Губы Евы расплываются в широкой улыбке. Какая-то Рената самоуверенная! Хлопотиной это отчего-то не нравится, поэтому она собирается ответить что-то колкое, но Рената ее опережает: — Хочешь сказать, что это не так? — Англичанка хитро ухмыльнулась. Ее ладонь как будто бы случайно опустилась на грудь девушки, забираясь под лифчик. Ева замерла от какого-то волнения, ей больше не смешно. Она чувствует, как ловкие пальцы Ренаты гладят ее грудь, и Хлопотина находит это приятным. — Я не слышу ответа. Преподавательница остановилась, более того, ее руки тут же покинули тело девушки, заставляя ту разочарованно вздохнуть. Ева не глупая, понимает, чего та от нее хочет, но не упускает возможности повредничать, оставляя ту без ответа. Хлопотина садится на кровать, двигаясь к Ренате. Ее руки обхватывают талию преподавательницы, притягивая ближе к себе. Ева наконец-то позволяет себе маленькую слабость. Она целует Ренату, кусая ее губы, словно у нее больше никогда не будет возможности их почувствовать. Отстранившись, Ева начинает тяжело дышать. Кажется, в низу живота что-то приятно тянет, эти ощущения сбивают студентку с толка, но она виду не показывает. — Считай, что это ответ, — впервые обращаясь на «ты» к англичанке, выдает Хлопотина. На самом деле, она даже не заметила, как сделала это. Кажется, Рената тоже не обратила на это внимание. Преподавательница медленно заводит свои руки за спину Евы, и та чувствует, как в одну секунду лифчик перестает обхватывать ее грудь, лямки медленно сползают по плечами, и в конце концов, эта ненужная на данный момент вещь летит на пол к остальным вещам, которые вчера бросила Хлопотина, будучи пьяной. Студентка смущается под внимательным взглядом старшей. Она не осознает, как все это произошло, но сейчас она сидит перед той в одних трусах. Рената мягко толкает девушку, и та, поняв намек, ложится на спину. Хлопотина внимательно наблюдает, как преподавательница наклоняется к ее груди, мягко целуя сосок, а затем втягивая его. Ева кусает губы, понимая, что никогда раньше не испытывала ничего подобного. Она закрывает глаза, чувствуя, как язык старшей вновь и вновь проходится по ее груди. И Ева вдруг слышит собственный стон. — Какие мы чувствительные, оказывается, — отрываясь от груди студентки, томно прошептала Рената. — А вы во мне сомневались, Рената Сергеевна? — Усмехаясь, спрашивает девушка. Преподавательница поднимается выше, сталкиваясь глаза в глаза с Евой. Локти Ренаты находятся по обе стороны от ее головы, и она чувствует, словно в ловушке. Ей некуда бежать. — Еще раз посмеешь меня назвать так, будучи в одной спальне… Дунаева не успевает договорить, потому что Хлопотина приподнимается и снова впивается в губы девушки. Язык преподавательницы так нахально и дерзко проникает в рот студентки, что Ева теряется и замирает, не зная, что делать, а та ловко проходится языком по небу, а затем вновь обхватывает ее губы своими. Хлопотину охватывают необъяснимые чувства, она с силой обхватывает тело преподавательницы, а затем находит руками края ее майки, поднимая наверх, чтобы снять. Рената все понимает без слов, отрывается от девушки и поднимает руки, помогая снять с себя эту вещь. Ева вдруг понимает, что рука преподавательницы находится на самом горячем месте, и ей становится так неловко, потому что она, как и Рената, прекрасно чувствует, насколько она мокрая. Наверное, это и сподвигло старшую снять с Евы последний элемент одежды. — Ножки раздвинь, — шепчет старшая в левое ухо девушки. Хлопотиной стыдно и неловко, но тем не менее, она выполняет требуемое. — Ммм, какая послушная девочка. Рената как будто специально всеми силами пытается смутить Еву. Девушка еле справляется со смущением, то и дело сжимая ноги. В какой-то момент преподавательнице это надоело, она села прямо между ног студентки и с силой развела их. Хлопотина пялится в потолок, чувствуя, что не знает куда деться от неловкости. Но все это пропадает, когда пальцы Дунаевой наконец-то касаются ее разгоряченной плоти. Ева вся красная, запыхавшаяся. Англичанка мучает ее: осторожно проводит пальцами по влажным складкам, но дальше никуда не заходит. — Что же ты так зажимаешься? — Излишне серьезно и задумчиво спрашивает Рената. Ее пальцы вдруг замирают у входа во влагалище, и Ева понимает, что боится. Боится неизвестности, от того и зажимается. — Расслабься. Пытаясь помочь девушке, Дунаева наклоняется к ней и целует самую чувствительную точку, а затем проводит по ней языком. Это работает, Хлопотина действительно расслабляется, да так сильно, что не сдерживает стоны, которые то и дело предательски вырываются из нее. Пользуясь моментом, Рената осторожно входит в девушку, мягкими движениями доводя ее до пика. Чуть позже они будут просто лежать вместе, обнимаясь. Ева то и дело целует преподавательницу, касается ее тела и вдыхает ее запах. Студентка понимает, насколько ей хорошо и что раньше она никогда не испытывала чего-то подобного. Ей ужасно спокойно от их, казалось бы, интимной обстановки. Ведь нет ничего интимнее, чем увидеть за суровостью — мягкость, показанную только тебе. — Где ты этому научилась? — Игриво посмотрев на старшую, внезапно спросила Ева. — Где надо, — щелкнув Хлопотину по носу, только и ответила преподавательница. Впрочем, ту такой ответ, конечно, не устроил, но она ничего не сказала. Рената приняла сидячее положение и погладила все еще лежащую девушку по лбу. Ева взяла края одеяло и натянула его едва ли не до подбородка. Все дело в том, что сейчас она отошла от возбужденного состояния и вновь начала смущаться своей наготы. Этот жест заставил Дунаеву улыбнуться, но на этот счет она ничего не сказала. — Я пойду завтрак готовить, ты будешь? Ева отрицательно помотала головой, вызывая у Ренаты уставший вздох. Хлопотина ощущает чувство вины, но ничего с этим сделать не может. Не убьет же она собственных тараканов в голове. Студентка начала кушать чаще, но все еще пытается себя ограничивать, когда только предоставится возможность. — Ева, так нельзя… — Я не хочу об этом говорить. Рената вновь ложится, забираясь под одеяло к Еве. Она кладет свою руку на ее талию, прижимая девушку к себе. Хлопотина наивно надеется, что это хороший знак, что тема закрыта, но в следующую секунду понимает, что это не так. — Ты вообще понимаешь, что хочешь разрушиться? — Хрипло спрашивает девушка. Слова Ренаты стальным острием режут по самому живому. Ева не хочет разрушаться, но она уже давно разрушена. Девушка рассыпана по крупинкам. Она собрание мелких, несвязанных между собой частиц. Уже давно не живет как нормальные люди. Не воспринимает еду, как источник жизни. Для нее это хуже заклятого врага. Студентка пытается избежать разговора. Дергается, чтобы встать с кровати, но стальная хватка Ренаты не дает этого сделать. Ева вынуждена разочарованно приземлиться на подушку, громко вздыхая. Ей совсем не хотелось об этом говорить. И так было всю ее жизнь. Это называется страусиная жизнь: люди прячут головы в песок, делая вид, что ничего не видят. Ева избегает негативные для себя ситуации, игнорируя их. И это определенно хреновый подход. — Что ты трясешься? — Интересуется старшая, и Хлопотина вдруг замечает, как из ее глаз текут слезы. Еву словно поймали на каком-то преступлении, а теперь обещают посадить в тюрьму, а ей так страшно и не хочется, что остается только плакать. — Я нервничаю. — Успокойся, я не буду тебя ругать. Рената Сергеевна действительно смогла несколько успокоить девушку. Еве хотелось знать, что ее понимают, что осуждать не будут. — Ты не понимаешь, — начала студентка, шумно втягивая воздух. — Я пыталась… Я не могу ничего сделать. Дунаева нежно гладит девушку и целует ее в щеку, отчего та окончательно приходит в равновесие. Ей очень нравятся прикосновения с Ренатой, и, возможно, они могли исцелить многие ее раны. — Сколько ты весишь? Хлопотина отрицательно мотает головой. Дело не в весе. В нем, конечно, тоже, но все-таки ключевую роль играют не цифры на весах. Это раньше Ева думала, что стоит скинуть килограмм пять, как все наладится, потом цифра увеличивалась, и вот сейчас девушка понимает, что не это ее цель. Ей кажется, словно она ожидает идеальной фигуры, чтобы были тощие конечности, выпирающие кости. На самом деле, где-то в глубине души она хотела просто принимать себя такой, какая она есть, но… Ева все еще не научилась этому. Хлопотина соглашается на завтрак, но не соглашается на продолжение разговора, впрочем, даже это устраивает Ренату. Кажется, она понимает, что стоит повременить. Ева пока не готова открыться. И черт его знает, что на самом деле скрывает эта девушка.***
Ева слышала, как неприятно и громко урчит ее живот. Ей не хотелось, чтобы это мог услышать кто-то еще, поэтому она изощрённо листала страницы, делая это так громко, что урчание действительно заглушалось. Девушка редко бывает в гостях у подруги. У Васьки не такая большая жилплощадь, а вот людей проживающих здесь прилично. Еве не нравилось пересекаться с ее многочисленными родственниками, поэтому к Василисе она приходила только тогда, когда в доме Ерохиной было максимально маленькое количество людей. Одиннадцатый класс и сама подготовка к экзаменам объединили девушек. Они часто собирались вдвоем, чтобы сидеть и учиться. Им было легче это делать друг с другом. Дома заставить себя совершенно не получалось. А тут все довольно приятно: сидите вдвоем и пинаете друг друга. Правда, иногда отвлекаетесь на какие-то разговоры, но что поделать. — Что ты там ищешь? — Раздраженно спросила Василиса, когда ей надоело слушать непрекращающееся шуршание страниц. — Ты о чем? — Ева в самом деле не понимала, что Ерохина имеет в виду. Ее брови вопросительно изогнулись, и она начинала слегка нервничать, чувствуя, словно ее на чем-то поймали. Но на чем? Василиса захлопывает учебник и подходит к Хлопотиной, которая сидит на кровати. Впрочем, Ерохина не медлит, подсаживается к подруге и нахально кладет свою руку на колено Евы. — Ну, ты с таким усилием листаешь страницы. Что ты там ищешь? Ева пожимает плечами и отвечает что-то нечленораздельное. Она сама не знает, что ищет. Дело даже не в этих злополучных страницах. Ей хочется куда-то деться.