мальчики не любят.

Он учился с тобой в одном классе Любил рисовать, не любил одноклассников И на портфеле прицеплен значок Ждет в коридоре звонок на урок

Юноша с темными и вьющимися волосами, спадающими на лицо, сидел в коридоре, удобно устроившись в позе йоги. Зачем людям фитнес и платные занятия, если можно просто посидеть на холодном плиточном полу за неимением скамеек и мест для посадки пятой точки? Занавесив поблескивающие в полутьме синие глаза, он, мягко проводя карандашом, прорисовывал линии, легко очерчивая контуры и штрихуя. Поднял голову, от чего кудри «улетели» назад, показывая бледное и худое лицо с тонкими, шершавыми губами. Чуть поморщившись при виде одноклассников, он оправил рубашку и поднял рюкзак, ожидая звонка на урок. Одноклассники его тоже сторонились, ибо юноша относился к тому слою, который некоторые люди презирали. Ему вслед достаточно часто неслось что-то вроде: «голубой», «пидор», простое «эй ты», «петух» и ещё много подобной грязи. Странно то, насколько порой люди бывают жестоки. Насколько стереотипно они мыслят. Когда противная трель раздалась прямо над ухом Владимир Ленский первый шагнул в кабинет, старательно избегая взглядов и лишних прикосновений. Сел как можно дальше, по привычке поджав губы, достал учебник, аккуратно заточенный карандаш и поднял глаза цвета моря в сторону доски. Материал урока удачно попадал в одно ухо и вылетал из другого. Рука сама тянулась к блокноту на спирали, снова повторяя привычные линии. — Владимир Ленский! Что нужно сделать после того, как мы используем теорему Безу? — учитель возвышалась над учениками в своем неизменном черном брючном костюме, круглых очках и пучком на голове. Пока Ленский чиркал очередной шедевр, он, само собой, не слушал, а о теореме Безу в этой жизни слышал впервые. На ум приходило разве что безе, но говорить о сладостях на алгебре не казалось благоразумным. — Ну, нужно… — он глянул на класс, который, в свою очередь, смотрел на него. Наткнулся на насмешливо-жалостливые взгляды. И понял, что здесь он помощи не дождется. Как и всегда. — И что же нужно? — Ирина Александровна поджала губы, глянув на него из-за увеличительных стёкол. — Я не знаю, — выдохнул Владимир, вообще не желая упираться и придумывать что-то сверхъестественное. Тут все равно даже сеансы с умершими не помогут. — Какая безалаберность. Танечка, дорогая, что нужно сделать? — Найти решения, проверить делением уголком, написать ответ. В нашем случае получилось семь и шестьдесят пять, — Танечка Ларина, вечная отличница с темными волосами и невзрачной внешностью, с уверенностью, свойственной только действительно знающим людям, отрапортовала ответ. — Умница, Танечка! Некоторым стоит особенно поучиться у нашей Лариной, — в последний раз злобно сверкнув на Вову глазёнками, она отвернулась к доске. Ага, наша Ларина, — математичка ещё не отошла, видимо, с времён коммунизма. По ощущениям, она как раз примерно с того периода и живет. Через мучительные пару минут, к счастью Ленского, прозвенела въевшаяся в мозг трель. Подскочив со стула, закинув канцелярию в пенал, пихнув учебники и особенно аккуратно положив блокнот, Ленский прошмыгнул в коридор, уже наполняющийся школьниками. Многие из этого жужжащего роя спешили к гардеробу, потому что закончился последний урок. Владимир к таким относился и направлялся к лестнице, недоумевая, зачем ставить алгебру последним. «Максимально возмутительное явление, приду к информатичке и пожалуюсь на расписание, пусть исправляет», — проносилось в его голове. Все же спустившись вниз, при этом чуть не умерев и не задохнувшись, он встал в конце очереди. Особенно наглые пробивались вперед, к оконцу, но страшной химичке стоило только сверкнуть глазами, как все нарушители порядка мигом оказывались в самом конце. — Двести девяносто один! — выкрикнул Вова какой-то миниатюрной девушке с голубыми глазами. Через пару мгновений получив верхнюю одежду, протолкнувшись через напирающую толпу, юноша наконец получил глоток свежего воздуха и пошёл к одному из столбов, подпирающих потолок, потому что все скамейки подавно были заняты. «Вот тебе и игры на выживание. Каждый день через эту мясорубку проходишь», — ворчал он под нос, зашнуровывая кроссовки. Потом поднялся, откинул кудри, поправил белую рубашку и начал методично дергать наушники, чтобы они распутались. Через некоторое время, прошедшее в душевных муках, проводки развязались. Ленский засунул телефон в карман, наушники в уши и вышел из стен Гимназии на свежий майский воздух. Пахло цветущей сиренью. Дурман пробивался в голову, туманил мысли. Терпкий сладкий аромат действовал как-то неправильно. Хотелось то ли смеяться и улыбаться весне, то ли умереть прямо здесь, чтобы этот запах больше не мог достать до тебя. Рассеянно помотав головой и отогнав наваждение, Володя подошел к одному из цветущих деревьев. Засмотрелся на маленькие цветочки лилового цвета, машинально отыскивая пять лепестков. «Если съесть цветок сирени с пятью лепестками, то исполнится в скором времени Ваше желание». Он опять окинул взглядом цветы. Только казалось, что эти пестрые цветы нагло подмигивают ему, завлекая к себе, заставляя поддаться искушению. «Какой же бред!», — воскликнул в мыслях юноша. Правда, сил отойти почему-то не было. Запах уже наполнил весь воздух, отнимал кислород, словно пытаясь довести до удушья и отравить терпким ароматом. «Коварные цветы», — презрительно подумалось Вове. — Помогите! — резкий восклик заставил Владимира одуматься, оторваться от отравляющих цветов и оглянуться. — Помогите же! — умоляюще-испуганный крик довел до дрожи в коленях. Звук явно доносился откуда-то с заднего двора учебного заведения. Ленский оглянулся. Пока он тут рассматривал цветы и искал исполнение желания, все школьники ушли домой, а двор был пуст. Выбора не было. Что же могло случиться с этим человеком? Какая участь настигла его? Каждая секунда, возможно, на счету. Если он не поможет, то кто сможет помочь? Если именно он будет виноват в несчастном случае. Виноват в своем проявлении эгоизма и цинизма по отношению к другим. Боле не размышляя, Вова кинулся через клумбу наперерез, нещадно ломая хрупкие стебли астр. «Везде цветы, противные, вонючие цветы, в них все проклятие». Выскочив на тротуар, заросший свежей зеленой травой и мхом, он понёсся за здание, еле вписываясь в повороты. Выпрыгнув на футбольное поле с покосившимися воротами и дырявой сеткой, кое-где заросшее одуванчиками, он оглянулся. Звук точно шёл отсюда. Сердце пронзило чувство чего-то неправильного. Не так все должно было быть. Пока он бежал, его подстегивал адреналин, и он не думал ни о чём, не успевал. Вот теперь острые мысли обрушились шквалом, поднимая панику в глубине души. Но Вова, затолкав чувства куда подальше (там им и место), постарался оценить ситуацию логически. Но математик из него был плохой. — Здесь кто-нибудь есть?! — его собственный голос сейчас показался совсем тонким и беспомощным. Звук отразился от темных, сырых стен, отдаваясь эхом. «…есть…есть…есть», — отзывалось из глубины темени и мрака. Заметно похолодало, хоть и светило майское солнце. — Здесь есть хоть кто-то? Отзовись! — голос кажется прозвучал увереннее, но на душе так не чувствовалось. — Есть, есть… — мягко донеслось из тьмы. Ленский дернулся. Это было не эхо. Далеко не оно. Раздался смешок. Один только этот смешок, самоуверенный, наглый показался Ленскому выстрелом прямо в сердце. Коленки подогнулись. — Ну, что же ты молчишь, спаситель? — вкрадчивый и тихий, чарующий баритон все так же доносился от той стены, что была скрыта тенью. Хулиганы затащили после школы обманом И на теле снова новые раны Тушили о его запястья спички Подростки — самые жестокие обидчики Вова уже развернулся для побега, но его резко схватили за плечи и потянули за собой. Юноша вскрикнул, дернул ногами, но ему зажали рот. Отчаянно мельтеша руками и брыкаясь, пытался вырваться, но чувствовал, что не сможет этого сделать. Слишком сильными были держащие его парни. Мысли слишком быстро мелькали в его голове, но стоящего ничего не было. Под действием страха он укусил руку, сжимающую его рот, а когда парень вскрикнул от боли и оторвал руку, Вова дернулся ещё раз, вырвался из захвата и побежал куда-то. Он не знал куда бежит, но думать трезво не мог. В голову пришла тревожная мысль о том, что его слишком легко отпустили. Он оглянулся. Вокруг стояла темень, а солнечный свет еле пробивался. Паника охватила все его сознание, когда Ленский понял, что попал в ловушку.— От нас не так-то просто убежать, правда? — всё тот же чарующий голос разлился по стенам. Казалось, что он ползёт по поверхности, доходя до слушателя, а потом обволакивает его. Владимир резко развернулся, врезался в стену, больно ушиб руку и, потеряв равновесие, упал на колени.— Как мило, что ты сам встаёшь на колени передо мной… Но это не очень-то и нужно сейчас… — насмешливый голос доносился сверху, видимо, он стоял прямо над Владимиром. Закуток резко озарил свет, видимо, кто-то открыл дверь. Тогда Ленский увидел обладателя баритона. Над ним стоял высокий и стройный юноша с пшеничными кудрями на голове и голубыми пронзительными глазами**. На лице было написано лишь холодное презрение. Губы изогнулись в усмешке, а лучи солнца мягко пробежались по золотым кудрям. Вова как-то неожиданно замолчал, глядя на аристократическую внешность этого хулигана. Он наблюдал за лучами, гладящими лицо, светящимися чистыми глазами, отражающими самого Владимира. Эти самые глаза сейчас внимательно вперились в Ленского и в его выражение лица, подмечая все детали. Но последующий презрительный взгляд выбил из Вовы все добрые мысли о голубоглазом. Он понял, что здесь явно не место для новых знакомств.— Ну что молчишь, герой? — слово герой получилось особенно презрительным. — Думаю, тебе интересно узнать, что же такой как ты делаешь в нашем высокоинтеллектуальном обществе, — его губы тронула ядовитая полуулыбка.— Да какое право вы… ты имеете?! Я… вообще… не… вы не имеете права так поступать! — путаясь и запинаясь в словах, Вова старался возмутиться, но получалось не убедительно. Особенно под этим взглядом, пронизывающим насквозь и отдающим холодом. Взгляд юноши стал каким-то опасным. Безумным и страшным. Вове стало страшно.— Я Евгений Онегин, в такой суете совсем забыл представиться, — неожиданно промолвил уже не безымянный парень. Он опять внимательно осмотрел лицо Владимира, остановившись на глазах. — Позвольте узнать Ваше имя? — Владимир… Ленский, — рассеянно сказал Вова, рассматривая Онегина и пытаясь понять, что происходит.— Приятно познакомиться, Владимир, теперь вы наш голубой друг— спокойно произнес Евгений. А потом резко совершенно дико улыбнулся. — Думаю, наше знакомство будет приятным для всех. Через мгновение Ленский почувствовал жуткую боль в районе живота. А потом груди. Еще через секунду на лице появилось что-то горячее, теплое и жидкое. Оно было со вкусом металла. Жидкость намочила волосы, и они стали непонятно-липкие. Один из ударов пришелся на спину. Вова тихонько взвыл от боли в позвоночнике. Когда живот опять пронзили страдания, юноша свернулся в комочек, пытаясь стереть с лица кровь, которая мешала дышать. В нос ударил запах сырой земли и жесткой травы, которая неприятно щекотала лицо. Волосы спутались и на них смешалась кровь с пылью. Владимира избивали со вкусом. Просто, кулаками с окровавленными и разбитыми костяшками, не смотря, куда придется удар. Избивали с наслаждением. Избивали, вымещая всю ненависть на этом почти уже бездыханном теле. Избивали, опустошая душу, выплескивая эмоции. Марали руки своей и чужой кровью. Пинали ногами, оставляя синяки себе и Вове. Слышали тихие стоны и видели жалкие попытки сопротивляться и начинали бить с еще большим остервенением. Били, совсем не жалея, чувствуя лишь удовольствие и спокойствие от методичных ударов, от легкой боли. Через бесконечное для Владимира количество времени, сопровождаемое лишь страданиями, его резко и грубо дернули на себя, заставили оторваться от земли и прислонили к стене. Стена казалась спасением, её холод заставлял боль в спине отступить. Но зато стали жечь открытые раны, в которые попадали мелкие частицы песка.— Выглядишь не очень, дружок, — хриплый голос Онегина заставил Ленского приоткрыть глаза. Сфокусироваться на лице хулигана получилось не сразу. Губы Евгения потянулись вверх, да так и застыли, от чего улыбка казалась совсем безумной и беспричинной. В помутневших и потемневших глазах сияло мрачное удовлетворение и какое-то подобие радости. — Тебе понравилось? — он облизнул сухие губы, вперившись взглядом в синие пустые глаза. — Я СПРАШИВАЮ. ТЕБЕ ПОНРАВИЛОСЬ?! — Евгений взревел, схватил Владимира за воротник и тряхнул, ударяя его о стену. Глаза его в это время сияли какой-то воистину звериной жестокостью, алчностью и безумием. Ленскому стало просто страшно. Уж лучше бы его дальше избивали, и он тонул в физической боли, чем сейчас смотрел в эти страшные и дикие глаза.— Кажется, у нашего нового друга совсем отнялся язык, — вдруг спокойно и ласково произнес Евгений. — Но мы это быстро исправим, — следы прошлой жестокости опять загорелись на лице. — Мы исправим это, мой дорогой, — он снова облизнул шершавые губы, смотря прямо в пустые синие глаза. — Мы исправим тебя и твое положение в этом мире. И не будет больше порочащих честь человечества. С такими как ты нужно бороться, что мы и делаем. Слишком радикально? А по-другому никак, дружок. Мы исправим твою самую большую ошибку в этой жизни.— Ты знаешь о чём я, — Евгений обернулся к одному из своих дружков. — Давай же, скорее, — нетерпеливо воскликнул он, постоянно взглядывая на Владимира и жадно рассматривая его лицо. Немного погодя у Онегина в руках появился какой-то маленький коробок.— Знаешь что это? — Женя внимательно смотрел на Вову. — Наверняка не знаешь. Это спички, — он взглянул в лицо Ленского, как будто ожидая от него какого-то просветления или признаков понимания. Но синеглазый юноша просто пусто смотрел куда-то сквозь. — Спички, — снова начал Онегин, — загораются, дарят окружающим свое тепло и свет, а потом угасают. Как благородно поступают эти спички. В лучших традициях самопожертвования. Они погасают, но оставляют свой след в этой жизни. Казалось бы, как коротка их жизнь, но они проживают её так ярко. Совсем как маки. Ты ведь знаешь о цветах маках? — не дожидаясь ответа Евгений продолжил. — Вот маки. Долго растут, набираются сил, а потом, в свой срок вдруг раскрывают бутоны, показывая миру свою красоту. Дарят радость своими красными лепестками, улыбаются. А что потом? А потом они вянут. И все. Полыхнули и погасли. И встаёт вопрос: «И в чём же тогда весь смысл нашего бытия?», — Женя затих, совсем по-другому смотря на Вову. Ленский невольно задумался. «К чему весь этот монолог? Кажется, Онегин совсем не тот, за кого себя выдает».— Но я совсем заболтался, — неожиданно вскинулся Евгений. — Мы совсем ведь не для лекций по философии здесь собрались. Он чиркнул спичкой о коробок. Головка загорелась, освещая лицо Жени и отражаясь в его ангельских глазах. Вот только внешность обманчива. Он аккуратно поднес огонёк к Вове.— Вот, спичка. Горит и дарит тепло. Как это бессмысленно и глупо! Почему такие как вы, должны портить этот мир? Поливать его грязью своими такими же грязными отношениями?! Все это — лишь большая пошлость, не более, — с презрением воскликнул юноша, резко схватил Вову за запястье и ткнул головкой прямо в маленькую ямочку между венами. Ленский вскрикнул от боли, пытаясь вырвать руку. Но Женя держал его крепко, все еще прижимая щепку к запястью. Потом откинул её и оглядел место ожога.— Как это глупо и бессмысленно. В чём смысл жизни, Владимир, что вы можете сказать на этот счёт, а? — Онегин снова посмотрел на Вову, из глаз которого уже собирались политься первые слёзы. Он снова зажёг спичку. Снова ткнул ею в запястье униженного и страдающего. И ещё раз. Он делал это без эмоций, без слов, без чувства жалости. Машинально, не обращая внимания на чужую боль. На них синими глазами смотрит И о помощи уже не просит Не имеет право даже на слезы Онегин поднялся с земли, когда вокруг него лежала куча сожжённых спичек. Он молча посмотрел на Ленского. Как ни в чём не бывало отряхнул чёрные брюки, рубашку, пригладил волосы.— Приятное было знакомство, Владимир Ленский, надеюсь, вы изменитесь после такой душевной беседы. Пойдемте, мои дорогие друзья, — он обратился к остальным, и они молча вышли, не затворив за собой двери. Владимир все так же сидел, прислонившись к стене. Он не чувствовал ничего. Кажется, в районе запястья сильно жгло. Да и все тело отзывалось болью от каждого движения. Захотелось спрятаться, побежать в тёплое уютное место, увидеть маму и пожаловаться на все. Больно и обидно было чувствовать себя униженным. Хотелось плакать. Но нельзя. Владимир вспоминал все те слова из далекого детства.«Мальчики не плачут, сын, держи себя в руках», — тогда маленький Вова упал с велосипеда, разбив себе колени. Он запомнил эти слова на всю жизнь. «Обещаешь больше никогда не плакать?», — говорил высокий мужчина. «Обещаю, папа», — отвечал тогда маленький Вова. И теперь большой Вова держал свое обещание. Подростки порой бывают слишком жестокими. Вова теперь знал это и по себе. Так некстати он уловил запах сирени. Подумал об одуванчиках, которые сейчас там, на заросшем старом футбольном поле. О сломанных астрах на клумбе. О маках, которые загораются и гаснут. Ведь мальчики не плачут.