У меня некрасивые глаза, Некрасивая душа, Не проси сказать обратного. Синий лёд во взгляде пепельный и злой, Ты же видишь мою боль, По весне оттаю заново.
Весной лёд в глазах Жени не таял. Он, в принципе, не таял никогда. Но весну Онегин всей душой ненавидел. Слякоть, снег вперемешку с песком, грязная мокрая каша на дорогах. Повсюду стоит вода, подземки заливает, а из-под чёрного и пыльного снега выглядывает прошлогодний мусор. Окурки, фантики, билетики — все на мокрой грязи. Травы ещё никакой нет, голые деревья стоят посреди дороги. Идёшь по нечищенному тротуару, наступаешь на снег, но он разваливается, а под ним оказывается лужа. С крыш падают сосульки, капает отовсюду. Прилетают противные птицы и голосят на всю улицу. Коты становятся сумасшедшими и орут, солнце выползает из-за туч, люди становятся каким-то активными, лихорадочно-энергичными. Машин становится вдвое больше, детей тоже. В школе заваливают экзаменами и подготовками к ним. Май — более менее нормальный весёлый месяц. Но ненависть к весне — это на всю жизнь. Евгений подобрал босые ноги и укутался в своеобразный кокон. Стараясь не представлять, как он выглядит со стороны, Онегин задумался о конкурсе, который единогласно решили слить на него. Ну, и на соседа по комнате, конечно. Будучи не любителем публики, особенно, когда речь заходит о песнопениях, перспектива выступать перед кучей детей казалась ужасной. Владимир Ленский. Юный поэт, художник. Идеальный, кажется, человек. Его наверняка любят родители, он нравится сверстникам. Он в меру скромен, начитан, тактичен. Как иногда хотелось Жене быть чем-то подобным. Жаль, что Ленский был другим. Но Онегину захотелось дать шанс этому темноволосому дарованию. Захотелось общаться с ним на равных. Захотелось на миг оставить все свои предубеждения ради этого Ленского, которого он ещё месяц назад избил. Захотелось, чтобы он стал его другом. Это так странно для Жени — желание подружиться. Жене хотелось верить, что все уладится, как только у него с Вовой настанут доверительные отношения. Давно в жизни блондина нужны были изменения. Давно Онегин чувствовал, что должен измениться. И Вова Ленский казался неким светилом, указывающим на путь истинный. Поэтому Женя предложил ничью, поэтому он согласился на некий компромисс в споре, поэтому он собирается и дальше делать добро… хотя такая формулировка не совсем правильна. Но, главное, подул ветер перемен, вот, прямо в это оконце, раздул пламя в душе Онегина — осталось только поддерживать огонь, и лёд растает, уйдёт, совсем как ледоход на реках проклятой весной. Раздалась противная трель, которая вышибла Женю из равновесия и заставила отвлечься от мыслей. Звенел телефон Вовы, видимо, будильник, так как темноволосый выучился на своих ошибках и теперь собирается вставать пораньше, дабы успевать на завтрак. Соседняя кровать зашевелилась, и оттуда вылезли сначала темные растрёпанные кудряшки, а потом и рука, которая тянулась к телефону, в надежде нащупать столь раздражающий сейчас предмет. Она зашарила по тумбочке, натыкаясь на различные предметы и путаясь в наушниках. Но телефон продолжал визжать, а рука уже затекла. — Да что же это! — раздалось хриплое восклицание из-под одеяла; показалась вся голова целиком с целым стадом темных барашков. Высунулся нос и ещё не до конца разлепленные глаза, рука наконец нашарила кнопку, и настала тишина. Ленский же, в свою очередь, залез обратно, потому что окружающий мир был слишком злой и холодный. Онегин, внимательно наблюдавший за всей этой сценой, усмехнулся. Потом все-таки встал, ёжась от холода, подцепил маленькую сумку и поплёлся в ванную, потому что очередь действительно стоило ожидать. По возвращении Жени, Вова все ещё спал самым детским и крепким сном, свернувшись в комок. Онегин решил, что лучше разбудить соседа и счёл этот акт благотворительности хорошим знаком и существенной переменой в жизни черствого сухаря. — Кхм… вставай, — несмело произнёс Женя, просто не зная, как вообще будить людей. Потоптался на месте, подходя ближе. — Просыпайся… Уже пора… Иначе будет очередь… — Вова не откликался и сопел. — Вова! — уже звонче воскликнул он, — подъем! — но Ленский не собирался подниматься. Отчаявшийся и совсем смущённый непонятно от чего Онегин решил тряхнуть своего соседа, чтобы тот наконец покинул сонное царство. Схватился за плечо, энергично тряся темноволосого юношу и начал звать. — Вова… Вова! Володя! Ленский, блять! — теперь уже Женя разозлился и схватил юношу за нос так, что тот на миг перестал получать кислород и судорожно начал хватать ртом воздух, как рыба, и проснулся. Ошарашено посмотрел на стоящего над ним Онегина и подумал, что один раз уже такое было… потом перевёл взгляд на пальцы Жени, которыми он все ещё мешал соседу дышать нормально. — Ты меня задушить хотел?! — гнусаво вскрикнул Ленский, теряясь в догадках. — Разбудить, а не задушить, — хмуро воспротивился Женя, убирая свои длинные холодные пальцы. — Ты спишь, как сурок! Сам ещё будильник выключил и дальше спать улёгся… Вова схватил телефон, уставившись на время большими заспанными глазами. — А что ты меня раньше-то не разбудил! — воскликнул Вова, скатываясь с кровати и спеша умыться. Потому что солнце любит тех, кто сутра умывается — это ещё в мультике «Маша и медведь» было доказано. — Попробуй тебя разбудить! — ворчливо откликнулся Женя, разглядывая суетливые попытки Вовы поправить положение и все успеть. — Ещё и солнца нет! — тоскливо произнёс Вова, застывая у окна. — А что у нас холодно так, как в тундре? (Лол, Вова, у тебя солнце в комнате сидит, что тебе ещё надо?) Онегин в ответ неопределенно пожал плечами, сидя на кровати и расчесывая непослушные мокрые золотые кудри. — Это у того надо спрашивать, кто окно на ночь открытым оставил, — взглянул на соседа, который все ещё стоял у окна, кажется, заказывая новую погоду, Женя. — Так вчера жарко же было! Эх, Россия! — с таким восклицанием он оторвал взгляд от окна, смотря теперь на блондина. — Ты на Россию особо не ругайся, — фыркнул Женя. — Что стоишь-то? Сам же вроде опаздывал? С непонятным восклицанием, вмещающим в себя все гласные и согласные, Ленский подскочил и поскакал в коридор, так что последней в двери скрылась копна густых волос. Опять завтрак. Опять шум и гам. Непонятный беспорядок творился в лагере. Как и всегда, в общем. Ленский сидел с Чацким, к ним присоединился какой-то особенно весёлый Родя. Раскольников постоянно отпускал шутки, сам же смеялся и вообще казался очень довольным, если не странным. Чацкий был на верху блаженства, когда глядел на Родиона, потому что ему казалось, что благодаря Саше Родя стал таким человеком. Ленский лениво жевал кашу, пока новоявленный дуэт шутил над всем подряд. Онегин так же лениво ворочал ложкой в тарелке, скучающе разглядывая зал. Под ухом все так же громко болтали и смеялись. Он обернулся. Трое юношей, с которыми Женя познакомился ещё в начале заезда, сидели за столом, шумно рассказывая какие-то байки и грязно подшучивая над проходящими мимо жителями лагеря. — Эй, конопатый! Посмотри, не рассыпь свои пятна! — громко загоготали они вслед парнишке-подростку с россыпью ярких летних веснушек. — Девушка! Ваши родители случайно не столяры? — заулюлюкали они какой-то миловидной особе, а когда к ним обернулась, они договорили, — просто Вы такая доска! — раздался громкий смех. — Но это даже хорошо! Ведь доски не тонут! — кто-то оборачивался и слушал, неодобрительно качая головой, но трусливо не решаясь поставить на место кричащих. Кто-то улыбался этим выкрикам, считая их остроумными. Кто-то просто не обращал внимания или считал, что это его не касается. — Это что это такое вообще происходит? — поднялся склонный к справедливости Чацкий. — Это как понимать? — махнул он руками в сторону чужого стола. Его не услышали, так что он поторопился приблизиться к нападающим и задать хорошую трепку. — Саш, — напряжённо позвал Вова, — не стоит. — Володе было противно от такого поведения, но жизнь научила, что лучше в лишний раз в неприятности не соваться — они и сами тебя найдут. Но Чацкий не слушал и пробирался вперёд со своей проповедью. — Я считаю, что это крайне низко и ваши поступки позорят наше поколение!.. — начал Саня, подходя впритык к развалившимся на стульях хулиганам. — О, слепошара, — весело ухмыльнулся один из них, мигом находя цель насмешек. — Стекляшки не потеряй от таких речей, — ядовито выдавил кто-то. — Павлин напыщенный, так ещё и в очках! — завершил третий, и все загоготали. Чацкий стиснул зубы и, теряя терпение, снова начал говорить, злобно сверкая глазами. — Если вы не прекратите это безобразие, я… — Что? Что сделаешь? — переспросил кто-то, удивленно приподнимая брови. — Ударишь? Пожалуешься взрослым? — издевательски спрашивал он. — Такой маленький, а уже строит из себя не пойми что! — Я… — зашипел в конец злой борец за справедливость. — Да вы поодиночке ничего не стоите! Набрались смелости и сыпете колкостями, которые, по-вашему, остроумны! А на деле все бесхребетные и нерешительные! Трусы!.. Договорить Саше не дал появившийся рядом с его лицом главарь этой гнусной шайки. — Ты говори, да не заговаривайся, четырёхглазый. В не своё дело не лезь, герой, — яростно зашипел парень, явно оскорбленный из-за последнего восклицания Саши. — Это и мое дело тоже, — воспротивился Чацкий. — Начните вести себя нормально! Я же говорил, трусы вы, глупые, ничтожные! — все больше распалялся Саня, не желая все это просто так оставить. Ответом ему послужило хватание за воротник с явным намерением избить. — Смельчак нашёлся! — злобно воскликнул парень, намереваясь раз другой ударить по лицу своего оскорбителя. В такой кульминационный момент внезапно вмешался Онегин, который до этого равнодушно водил ложкой по манной каше и брезгливо морщился, не обращая внимания на обычную для него картину. Но тут поднял голову, оценивая обстановку и заговорил. — Оставь это, Ром, — устало произнёс он, рассеянно глядя перед собой. — Не понял, — произнёс получивший имя подлец. — Ты не хочешь, чтоб я ему в морду пару раз дал за оскорбления? Ты что, Жень? — Я сказал, оставь, — жестко бросил Евгений, смотря своим холодным взглядом в лицо напротив. — Но, — начал было спорить хулиган, но был прерван. — Это не обсуждается, — с расстановкой произнес Онегин, тонко сжимая губы и злобно сверкая льдинками. Потом встал со стола, взяв и тарелку с нетронутой манкой и ушёл. Ушёл молча и высокомерно. Точно король в своих владениях. Когда главарь немногочисленной банды отпустил Чацкого, все грубияны вышли из столовой. Саша только удивленно глядел в спину Онегина и поправлял воротник. — Ты как? — устало спросил Вова, заметно разнервничавшийся во время этого действа. — Лучше не бывает, — ответил Чацкий. — А что, Женя над ними шефствует? — спросил, обернувшись, он. — Можно и так сказать, — прикусив губу, ответил Володя. — Странно, что он заступился за тебя… — Странно? — удивленно спросил Шурик. — Да он же нормальный парень! Только какой-то равнодушный ко всему. Глыба, а не человек! — Если бы все было так просто, — протянул, вздохнув, Ленский. — Но я рад, что все хорошо. — И я, — подал голос молчавший до этого Родя, который заметно посмурнел. «Зачем я это сделал?» Вопрос, который Онегин задал себе уже в который раз, лёжа на кровати и уставившись в потолок. Легче было не вмешиваться. Но ведь он решил меняться? Женя только вздохнул. Творить добро вроде бы и просто, но как-то необычно и нерационально. Он остро чувствовал потребность в одобрении со стороны. Но не от его дружков, которые любят поливать грязью первых попавшихся, а от обычных, от добрых людей. Потребность в уважении, но не от этих подлых прохвостов. Потребность в любви. Банальные потребности, которые входят в пирамиду Маслоу. В отличие от общества, в котором находился Женя, он был склонен к эмпатии, к сочувствию. Он был эгоистом, но стал им поневоле. Его жизнь прошла так, так она его искривила, исцарапала, испортила. Но он чувствовал чужую боль, чувствовал сострадание. Радовался мелочам и любовался языками яркого костра, первым рассветным лучом и первому снегу! Но дело в том, что Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил и не всякому раскрывался. Это важно. Не всякому дано было узнать настоящего Женю. Но страшно спугнуть близкого человека, внезапно показав ему все пороки своей души. Череда событий, пара совпадений: детство, отец, его смерть и наследство, вот, цепь, которая заковала настоящего Онегина, надела на него кандалы. Бездеятельность и однообразие душат Онегина, но внутри него ещё тлеют искры надежды на перемены и на счастливую жизнь. (Как перестать писать огромный анализ Жени, как огромной личности, обделяя вниманием Вову и всех остальных? Как перестать сыпать сравнениями и огромными рассуждениями? Кто-нибудь это читает вообще? В чем смысл моей писанины?..) Пасмурное небо продолжало хмуриться, глядя на неподвижно лежащего Онегина. А он размышлял о своём прежнем житье-бытье. Когда он со своей компанией ловил тех, кто не соответствовал их стандартам и жестоко избивал, таким образом вбивая в них свою правду. Только была ли она действительно правдой? Тяжело признать себя неправым, тяжело признать, что твои прошлые поступки были ужасными. Онегин не собирался оправдываться. И не считал себя виноватым ни в чем. Но все когда-нибудь случается. Вова ещё помнил те яркие жуткие искры безумия в глазах Жени. Как будто демоны вселились в него. Бесы. И они управляют человеком, заставляя совершать жестокости. Только эти Бесы материальные: воспитание, жизнь, стереотипы. И по кругу: власть, страна, перемены, несогласие… гомофобия и отсутсвие толерантности.У меня некрасивые глаза, Они смотрят прямо в ад И сверкают красной искоркой. Подойди, познакомлю с Сатаной, Ты с вином или водой? Будем рады очень искренне, Искренне.
***
На огоньке вожатые разрешили обсудить будущее выступление, и начались жестокие споры. Ленского разрывали, дёргали, усердно что-то доказывали и ругались. Чацкий скакал, пытаясь успеть все: услышать все идеи, придумать свои, спасти Вову и втолковать что-то. Рассеянный и несчастный Володя отчаянно пытался услышать всех и оглядывался в поисках Жени, которые благоразумно слинял куда-то. Успокоить беснующуюся толпу не получалось. — Э, заткнулись все! — залез с воинствующе-аристократичным видом на пенёк Женя, внезапно выскочивший из ближайшего леска. Качнулся, чуть не упав и помахав руками для равновесия, не спеша оправился от воображаемой пыли и высокомерно оглядел собравшееся вокруг него общество. Таким образом мы ничего не решим! Предлагаю организованное заседание! — «общество» замолчало и внимательно уставилось на самопровозглашенного лидера. — Для начала нужно решить о чем будет песня, — баритон Онегина потонул в резких криках и предложениях. — Э, тихо! — замахал он руками, сморщившись от шума. — Хорошо, устроим голосование! Поднимаем руки! Кто за песню о любви? — многие подняли руки. — Так, по-моему, четырнадцать человек. Кто за песню о природе? Фи, какие вы, всего парочка! Весёлую песню? Я не понял, вы по несколько раз поднимаете, или что? А кто там две руки поднял, а? За песню о жизни? Так, все с вами понятно, жулики! — махнул Женя, когда в очередной раз кто-то поднял рук больше, чем у него есть или начал принуждать кого-то проголосовать. — Значит, песня на выбор автору стихов, — обернулся с поклоном к Ленскому Онегин. — Возражения не принимаются! — с этими словами спрыгнул с воображаемого помоста Женя, хотя возражений и так не наблюдалось. — Я даже рад, что он один во всем разобрался, — произнес Саша, отдуваясь и рассматривая пасмурное небо. — По-моему, будет дождь. И, Вова, я, конечно, ни на что не намекаю, но был бы рад веселой песне… — беспечно улыбнулся Чацкий. — Что получится, то и получится, — напряжённо ответил Владимир, который боялся неудаче или отсутствию вдохновения. — Тебе муза, случаем, не нужна? — спросил весело Шурик. — Что? — рассеяно переспросил Ленский, переводя взгляд на друга. — Тебе же вдохновение нужно где-то чЕрпать? Я и предлагаю свои услуги. Хотя у меня нет шансов перед твоим соседом по комнате, — загадочно сказал Саня. — Ты о чем вообще? — спросил Вова, хмуро посмотрев на небо. — Пустяки! — весело воскликнул Чацкий, размашисто вскинув руки. — Но не удивлюсь, если песня будет про золотые кудри и голубые глаза, — с такими словами Саша покинул Вову, поспешно ретировавшись. Ленский только проводил его удивлённым взглядом, силясь понять смысл сказанного. (Я сама не знаю, что это такое, но Саша — Ларисочка Гузеева типо). Родя скрылся в неизвестном направлении, а Вова поднялся в комнату, собираясь попробовать что-то настрочить. На ум ничего не шло, так что муза бы действительно не помешала. Пока Ленский ломал голову над совсем банальным — темой песни, дверь распахнулась и сам Евгений Онегин почтил присутствием своего соседа. Растрёпанный шедевр плюхнулся на пол, подтягивая ноги. — Есть идеи? — прямо спросил он у соседа, который в это время смотрел на явлениеУ меня некрасивые глаза. Я с тобой, но я одна. На зрачках сияют трещинки. Будет жесть, не пытайся в них залезть, В этот темно-синий лес. Что-то страшное мерещится, Мерещится.
— Это уже не твоё дело, — стиснул зубы Женя, снова садясь на пол и задымляя комнату. — Это же хорошо, Женя, это правильно, — заторопился Вова. — Просто с твоей стороны… — Что? Я кажусь настолько бессердечным и черствым? — перебил Онегин. — Да! — воскликнул Вова несколько неосторожно. — А как же случай со мной? Разве произошедшее тогда было хорошим поступком? Женя! — воскликнул Володя, вмещая в этот крик весь свой укор и непонимание вперемешку с жалостью. Едкий горький дым пополз по потолку, не собираясь покидать комнату. Как змея он пробирался в щели, посмотрел углы, оказался перед лицом Ленского. — Почему я сделал это? — медленно произнёс Женя после долгого молчания, во время которого ещё звенело эхо от крика Володи. — Я не могу сказать точно… Или не хочу… Не знаю, — оборвал себя Онегин, вбирая горький воздух в легкие. Вова промолчал, внимательно смотря на собеседника и ожидая продолжения. — Понимаешь, в один момент я захотел измениться, — решился наконец Онегин. — Измениться совсем: делать хорошее, улыбаться людям. Но это оказалось сложнее, чем я думал, — нахмурился Женя, пока Вова немного улыбнулся на эти слова. — Восхитительно! — с улыбкой выдал Ленский. — Ты хочешь измениться? Но почему? — с интересом спросил он, заглядывая в глаза напротив. — Почему? — удивленно переспросил Онегин. — Потому что жить так мне уже надоело по горло. Надоело жить прошлым и каждый день чувствовать свою черноту, надоело каждый день думать о том, что было бы, если бы мой отец не, — тут он резко оборвал себя, решив, что откровений достаточно. Обратившийся в слух Вова при упоминании прошлого Жени заметно расстроился, когда речь так резко оборвалась, но был рад прогрессу: немного откровения и добрый Онегин! Вот это новости! Мало, конечно, но все равно успех! — Зачем я вообще это начал говорить, — злобно выдавил Женя, выбрасывая сигарету за окно. — Нам нужно сосредоточиться на песне, — медленно произнёс Евгений, подходя к своей гитаре. — Можно подумать о мелодии. — Мы серьезно пишем песню о курении? — спросил Ленский, уставившись на Онегина, который уже пробовал струны на вкус. — Ну, да, — легко пожал плечами он в ответ. — Небольшая история, ну-у, не знаю. Девушка пытается заставить своего парня бросить курить или что-то в этом роде, — протянул Женя. — Слушай, я не мастак сочинять, давай ты сам разберёшься? — Девушка страдает от ревности к парню из-за сигарет? — фыркнул Вова. — Хоть бы и так, — произнёс Женя. — Зачем так заморачиваться? Какой-то конкурс в лагере, не парься, — махнул рукой блондин. — У нас выступление когда вообще? — Послезавтра, кажется, — неуверенно ответил Володя, постукивая карандашом о бумагу. — Что рифмуется со словом убивает? — Марает. Закопает. Катает, — невпопад произнёс кудрявый. — Ты поэт или кто вообще? — возмущённо спросил Женя. — Сам придумай! Вова только фыркнул в ответ. — Не так это и просто! — Обязательно добавь фразу «брошу позже», так все говорят, — со знанием дела произнёс Онегин. — А ты когда-нибудь бросишь? — поинтересовался Ленский. — Не знаю, — задумчиво посмотрел на Вову Женя. — У меня нет необходимости в этом. Зачем? Это же привычка. — Вред? Курение же убивает, — начал Владимир, — болезни, короткая жизнь? — И что? — воспротивился Онегин на слова, которые не возымели особого действия. — Ты не хочешь жить? — поднял брови Вова, уставившись на возможного будущего суицидника. — Я так не говорил! Просто мне кажется, что ни к чему отказывать себе в чём-то из-за укорочения от этого жизни. Наоборот, живи по полной! У всего же есть конец, — оправдывался Евгений. — М-да, — недоверчиво глянул на него Владимир. — Какой-то ты меланхоличный. — Меланхоличный! — передразнил его Женя. — Обычно поэты бывают меланхоликами. — Опять ты мыслишь стереотипно! Что тебе поэты сделали! Если уж ты хочешь подобреть, будь добр, выкинь свои бывшие принципы, особенно касающиеся гомофобии… — Не лезь не в своё дело, поэт, — мигом похолодел Женя, сверкнув льдинами. Вова только вздохнул, про себя заметив, что слишком часто смотрит в глаза Жене и сравнивает их с чем бы то ни было.У меня некрасивые глаза. Кровь из носа, ты слепа. До кого мое проклятие. Цвет воды, как гитарные лады, Вечно злится и болит — Очень классное занятие.
На миг воцарилась тишина, прерываемая чириканьем карандаша и неслышными аккордами. Женя изменится, изменится жизнь, изменится даже Вова. Скоро в их жизнях поменяется что-то очень важное. Главное, дождаться своего счастья и не упустить его. (Простите, что так резко обрываю главу, но тут уже семь страничек, время 2:20, а я хочу спать, кушать и боюсь чёрного человека. Хорошего понемножку).