***
— Привет, — вдруг раздалось рядом. Отряд дружно сидел в фойе и играл в настольные игры. К Чацкому и Ленскому, которые лежали на диване чуть ли не в обнимку, подошёл Родя. Шоколадные кудряшки падали на тёмные хмурые глаза. Казалось, что глаза Раскольникова жили отдельной жизнью и показывали тяжёлые мыслительные процессы в голове. Но при этом на губах играло подобие улыбки. — Родя! Привет, садись! — обрадовался Саша, указывая на место между собой и Вовой. — Как у тебя дела? — улыбнулся Саня. — Всё хорошо, — мягко произнёс юноша, чуть блеснув теплом глаз. Он был странно бледным и носил одежду с длинными рукавами. Постоянно дёргал ткань и казался вечно погружённым в свои тяжелые мысли. У Роди были обветрившиеся и сухие губы, тени под глазами. Он не обращал внимания ни на что, сосредоточенно-рассеянный. «Не у одного Онегина есть что-то в глазах», — подумалось Ленскому, который озабоченно рассматривал нового знакомого. Девочка с тёмно-русыми волосами и очками, что постоянно сползали ей на нос, которая недавно доказывала, что Долохов — прелесть, позвала всех троих играть в монополию. Она постоянно улыбалась и смеялась чему-то, говоря, что у неё это бывает, и это просто истерические припадки, и, вообще, она сумасшедшая, но просила не обращать на это внимания. За кругленьким столиком, где собралась уже парочка человек, было разложено «поле», вразброс лежали кубики и фишки, игрушечные деньги лежали рядом в коробочке. Та «сумасшедшая» девушка объявила, что будет банкиром, прибрала к себе банк, поклявшись, что не будет воровать. За столом оказался ещё и Онегин, который с видом азартного человека, «шарящего» в экономических играх сидел на кресле, разглядывая поле и участки. Игрой командовала брюнетка, которая уселась по турецки и постоянно заправляла за уши короткое каре. Фишки оказались на старте, и началась азартная и сложная игра. — Покупаю! — воскликнул Вова, подтянув к себе карточку с магазином «Детский мир». Деньги из кассы убывали, оказывались в руках соперников и опять переходили кому-то в качестве налога. — Родя, а тебе штраф! Плати налоговой! — сказала брюнетка, протягивая руку за деньгами Раскольникова, который уже близился к банкротству. — Передай, пожалуйста, карточку с «Лукойлом», Вова, — хищно улыбнулся Женя, который, кажется, скупил половину поля и теперь нещадно обдирал всех и вся. Надувшийся Володя передал карточку и теперь еще и нефть была в руках Евгения. У самого поэта была пара магазинов, но налоги все равно были больше прибыли. — Блин, Женя, ты достал! — сказал Чацкий, когда попал на его здание «Роснефти». Потом вздохнул и протянул свои бумажки Онегину. — Акции строительной компании повысились на три пункта! — проинформировала всех девушка, которая аккуратно передвигала фишки на бирже. Вскоре на поле не было некупленных клеток, акции дошли до высших отметок и теперь дорого стоили. Родя сидел с нахмуренным лицом, глядя на деньги, в надежде, что они приумножатся. Чацкий молил Вову простить пару долгов. Кто-то из остальных игроков сокрушался, что курс акций резко упал, и они понесли потери. Женя же не знал, куда бы ему деть деньги, потому что кипа постоянно рассыпалась. — Народ, я банкрот, — срифмовал Раскольников, обращаясь к играющим. Он отдал свои магазины в банк и решил, что с него хватит этого, и он просто понаблюдает. Вове повезло с цифрами на кубике, и он выкупил новые клетки. Борьба всё обострялась. Женя продал акции банку, получив огромный доход и начал открывать филиалы. Игроки безнадежно смотрели, как налоги повышались, а Онегин плотоядно улыбался, аккуратно раскладывав маленькие квадратики с буквой «Ф» над своими участками. После Роди кто-то снова объявил себя банкротом. Игра длилась около часа и нужно было вскоре идти на обед. Спортивные мероприятия отряд благополучно пропустил, уговорив вожатых подождать, пока закончится игра. Теперь уже все из «Последней дуэли» следили за битвой умов. — Женя, плати! — счастливо воскликнул Саша, который радовался тому, что к нему в «Пятёрочку» заглянул Евгений. Женя только сморщился, потому что негоже таким богатым людям, как он, ходить по каким-то продуктовым. Но заплатил, хоть его бюджет даже не почувствовал этого похода в магазин. Правда, через некоторое время Чацкий попал на филиал авиакомпании, которая принадлежала Жене и мигом оказался банкротом. Посетовав на судьбу и отдав карточки банкиру, вечно веселый Саша вышел из игры, предварительно сказав напутственные слова Вове и пожелав удачи в борьбе с этим «мажором». Ленский в ответ рассмеялся, но несколько напряженно и сосредоточился на поле. Женя улыбался и рассматривал своё детище в лице огромной полосы филиалов. — Я открываю предприятия! — почти счастливо воскликнул Онегин. Ответом ему послужили стоны играющих и смех вперемешку с какими-то словами публики. Брюнетка с каре только протянула ему карточки с буквой «П» и оглядела поле. У Володи были и филиалы тоже, поэтому он был в состоянии играть дальше. У третьего и последнего играющего были только участки без открытых филиалов, и он, кажется, уже не надеялся продолжить игру, потому что с обеих сторон его обложили налогами две акулы монопольнического бизнеса. Парень вышел из игры и, кажется, был этому только рад. Теперь он откинулся на спинку и наблюдал за дальнейшими действиями двух бизнесменов. Онегин против Ленского. Не раз сталкивались они, доказывав свои убеждения или споря из-за темы огонька. Теперь настал тот момент, когда они соперничали в умении зарабатывать деньги. — Я повышаю акции нефтяной компании, — сказал бархатный баритон, предъявляя особую карточку, и фишки на бирже поднялись на пару пунктов. Вова напряженно следил за этим движением, потому что, возможно, он понесет потери и придется выплачивать банку разницу между старой и новой ценой его акций. — Эх, жалко я с вами не играла, — вздохнула псевдобанкирша. — Мы с папой так дома «рубились», что жуть просто! — воскликнула она, предаваясь воспоминаниями. — Я больше мутила акциями, а мама вечно ругалась, потому что им из-за этого приходилось платить в банк. (эта девушка, если вы не догадались, мой прототип. Я вписала себя, и это так забавно). — Филиал «Яндекс», плати, — сказал Вова, внимательно следя за передвижениями фишки Жени. Тот в ответ только ухмыльнулся, протягивая своему сопернику деньги. За тот короткий миг, когда пальцы Ленского соприкоснулись с пальцами Онегина, темноволосый успел ощутить, что они холодные до жути. А пальцы Вовы, напротив, горячие. Поджав губы, поэт пересчитал деньги, окинув поле безнадежным взглядом. Кажется, дело шло к проигрышу. Через пару минут, в которые соперники попеременно кидали кубики и передвигали фишки, платя друг другу налоги, Онегин внезапно поднял голову с задумчивым, но решительным выражением лица. — Давай ничью? — вдруг предложил блондин, ясно и почти задорно улыбаясь, и глядя на Вову. Володя удивился и собирался отказаться, потому что хотел бороться до конца, хоть у него и стремительно уменьшалось количество средств. Но заметил, что в лице Жени что-то изменилось. Лёд в глазах оттаял. Искорки веселья пробивались из-под холода. И Вова согласился. Ради этого внезапного лучика света в арктической пустыне. Согласился и был доволен. Он не проиграл и, кажется, даже обрадовал своим решением Онегина, который улыбнулся и встал с кресла. Не сказать, что дух соперничества, да и желание выиграть Вову у него остутствовало. Нет. Просто ему показалось, что такой исход их сражения будет самым правильным. Как и на огоньке нашелся компромисс. Нашелся выход, которым оба остались довольны. Кто знает, что будет дальше?.. — Так! — хлопнула в ладоши девочка с каре. — Ничья и ничья! Надо убрать место вашей битвы, — она махнула рукой над полем с цифрами, зданиями, деньгами и акциями. — Но для начала пусть выигравший пожмет руку проигравшему, а в нашем случае: выигравший выигравшему! Женя чуть дёрнул уголками рта и протянул руку встающему Вове. Короткое рукопожатие — слияние холода и тепла. Может быть, Жене передалось немного внутреннего счастья Вовы. Встреча сияющих взглядов. Это была не только их общая победа в игре. Это была их общая победа в их отношениях. (Хочется закончить здесь главу, но еще рано).***
Обед прошел в прекрасном настроении. Весь старший отряд обсуждал эту историческую битву и делился впечатлениями и мыслями об игре. Веселый Ленский обедал вместе с Чацким и Раскольниковым, который решил подсесть к своим новым знакомым. Саша возмущался из-за принятия ничьи Вовой, потому что ему казалось, что это как-то неблагородно. Родя же твердил, что Володя прав и ничья — наиболее выгодное для него решение. Шурик ещё сильнее воспротивился этому, считая, что выгода не главное, а вот честь надо беречь с молоду. Родя фыркнули продолжил обед. Вова только молча слушал этот спор и искренне веселился, разглядывая упрямое и раскрасневшееся лицо Чацкого и спокойное и трезвое лицо Раскольникова. Дальше день прошел в различных мероприятиях и перемещениях по территории лагеря, разговорами с мамой, которая растревожилась, что Вовочка ей не позвонил. Дети играли и шевелили мозгами на викторинах, потом плотно ели, болтали друг с другом, смотрели фильм в актовом зале, сидели в телефонах, снимая сторис и жаловались на маленькое количество розеток. Близился вечер — конец второго бурного дня в лагере «Березки Есенина». Садилось солнце и лагерь погрузился в оранжевый туман. Все краски потеплели, как будто кто-то разлил их по неосторожности прямо на шумящие березы и асфальтированные дорожки; скамейки, турники, гладь тихого озера. Отряд позвали на вечерний огонек. В этот раз не обсуждали определенную тему. Вожатые начали говорить о конкурсе, который каждый год проводится в их лагере. — Конкурс песенно-стихотворный, — улыбнулась вожатая, рисуя в воздухе кавычки. — Кто-то из отряда сочиняет стихи, но если совсем туго, то берете что-то известное. Но это вовсе не трудно! — поспешила заверить вожатая. — В прошлом году дети сочинили песню про корову и выиграли остальные отряды! Так что не бойтесь экспериментировать с текстом! Дальше на эти слова пишется мелодия, берутся музыкальные инструменты, и начинаются репетиции! Все предельно просто! — рассмеялась девушка, взмахнув руками. — Рисуете плакаты, декорации, придумываете танец. В общем, устраиваете шоу! Вы представляете свой номер и наше жюри выберет победителей. Сплошная импровизация и воля творчеству! Удачи! — закончила свое короткое выступление работник лагеря. Среди отряда прошелся шепот, разговоры. Все задумались о конкурсе. Начали размышлять о тексте и о том, кто его напишет. А потом очень удачно вспомнили, что у них есть поэт! Так что Вову всенародным голосованием избрали ответственным за слова песни. Музыкантом решили назначить ничего не подозревающего Женю, припомнив его слова во время знакомства. Онегин не особо успел что-то понять, потому что в эту минуту напряженно размышлял, как бы ему незаметно исчезнуть, чтобы покурить. Вова только покивал на все доводы, уже раздумывая о стихах. Саша говорил ему писать что-то веселое, потому что чем смешнее, тем лучше. Родя настаивал на лирике, так как это классика жанра и не нужно экспериментов. Вова слушал в пол-уха это очередное столконовение взглядов и характеров, считая, что неплохо было бы поговорить об этом с Женей. Но тот как-то незаметно исчез, так что поэт решил отложить вопрос до лучших времен. — Вова! Очнись! — потряс его Саша. — Пошли на дискотеку, а? — спросил Чацкий. — Родя просто не хочет совсем, — Раскольников, скривившись, покачал головой. — Столпотвоение не для меня, — твердо произнес юноша. — Люди — чуть ли не моя фобия, так что спасибо, но нет. — Вот видишь, Володь! — сказал Саша, хватая его за локоть. — Пошли! Ленский не особо горел идеями Чацкого, но понял, что тот не отстанет, так что согласился. Саня страшно обрадовался и потащил Володю в лагерь, так что поэт поплелся за ним, провожаемый сострадающим взглядом Родиона. Шум, гам, попса и танцующие люди смшалось в кашу. Видны были даже отжигающие вожатые. Вова решительно не понимал, что здесь забыл, но немного потоптавшись в толпе и потеряв из виду Чацкого, он решил тихо слинять в комнату, подальше от всего этого. Каждый шаг отзывался эхом. Лестница и коридоры были пусты, грохотала музыка с нижних этажей, а Вова тихо крался к завретной двери в комнату. На соседней кровати лежал комок, который опускался и поднимался в такт дыханию. На цыпочках пройдя комнату, Вова открыл окно на ночь, и, переодевшись, лег спать. Онегин, видимо уже дремал, либо притворялся, но так или иначе разговор пришлось отложить до завтра. Блеснули звезды на синем, как глаза Ленского, небосклоне. Задели ветками стекло сонные березы. Спало озеро. Тих покой перекрестка двух дорожек. Мир погрузился в дрему.