Дневник Евы

============================================================== (Давай мы с тобой сыграем в прятки, И я тебя искать не буду. Я найду себе намного лучше, Я найду себе совсем другую.) ============================================================== Быстрее, что есть мочи. Заставляя коня буквально пенится под ней — она толкает и толкает его, чтобы он и не думал остановиться. Боже, что она делает? Куда она бежит? Она и сама не знает. После этих жутких картин. После того, как она видела истекающее кровью тело Алекс и мёртвого Тин Кана — Ева не смогла больше находиться в людном месте. Она хотела уйти. Убежать. Скрыться в самом темном месте… в таком месте, где Идрис не смог бы её найти. Есть ли такое место? Наверное, во всем Юрвике… нет, — во всем мире нет места, из которого Идрис не мог бы достать её. Почему именно она? Что ему от неё надо? Просто потому, что она слабая? Ему нравятся такие, да? Нравится мучить, издеваться, заставлять бояться его. А эта сцена с тренером? Почему Еве хотелось сорваться с места уже в тот момент, и ей едва хватило сил сдержаться… Она сама не заметила, как покинула Серебряную Поляну и направилась по направлению к горам. Конь тяжело и надрывно дышал, но не сбавлял темп — безумие охватило и его. Её путь пролегал через заброшенную скаковую дорожку, — чуть дальше, недалеко от загона друидов её ждал бы подъем в горы и она не упустила свой шанс. Резко развернув коня влево, она погнала его в горы. Прохладный воздух ударил в лицо. Может, ей это поможет? Побыть наедине с холодными молчаливыми камнями, которые точно примут её слёзы и боль. Они выслушают её лучше любого живого человека. Боль рвала её грудь на части; ком застрял в горле, руки онемели — она почти не чувствовала пальцев, — казалось, они буквально срослись с поводьями. Пустынная Кровь уже выдыхался: характерный хрип, ноги начали заплетаться, — ещё немного… Всего одна ошибка. Маленькая, незначительная, но столько последствий. Он споткнулся. Пустынная Кровь, практически падая от усталости, не смог правильно поставить ногу на повороте и его занесло. Ошибка… всего одна… Полёт такой долгий, но почему-то она не чувствует страха. Жизнь не проноситься у неё перед глазами, как это обычно происходит перед смертью — лишь парочка моментов, которыми она дорожила. Моменты с её родителями — тех, которых она никогда не видела, но помнила их голоса, и то, когда она повстречала девочек из конного клуба. Голоса родителей были очень нежные и добрые. Они успокаивали её тогда, когда она громко плакала. У мамы были очень тёплые пальцы, которыми она вытирала ей слёзы, а у папы — сильные руки и горячие плечи… Девочки были очень добры к ней. Ева много скиталась в одиночестве. Она не могла долго задержаться в коллективе — частая смена людей вызывало в ней чувство пустоты и боли. Она уходила сама, потому что не могла найти общий язык с людьми, а где-то просто не могла совладать с чувством ненужности. Она скиталась так долго, и тут просто случайно встретила их… Такие разные, но такие отзывчивые добрые. Даже те, что кажутся холодными и беспристрастными — на деле очень творческие личности. Никогда не откажут в помощи и примут таким, какой ты есть. С ними не хочется думать о плохом… хочется… жить. Полёт, кажется, длится вечно. Она видит голубое небо, — она падает во тьму. Может, дать тьме её поглотить? Пусть она заберёт её. Она перестанет быть обузой. Девочки, наверное, нервничают из-за неё, а мама и папа… она никогда их не увидит. Острая пронизывающая боль. Тело ударяется об острые камни, а ветки рвут кожу и одежду. Она даже не пытается ухватиться — ей, кажется, уже всё равно. Она просто хочет тут умереть. Она лежит на спине: все тело болит — она не может пошевелить пальцами. Её ноги, её руки… кажется, она сломала их? Интересно, а спина сломана? Или, может… хотя, какая разница? Она слышит, как её конь очень тяжело дышит где-то рядом. Кажется, он задыхается от количества крови, которое постепенно заполняет его легкие. — Прости меня, — По щекам Евы медленно катиться слеза. — Ты совсем не виноват в том, что я такая … неудачливая. Просто лёгкая жертва. Пожалуйста… — Она закрыла глаза, позволяя тьме захватывать её. — Прости меня, малыш. Тихие, — она едва смогла различить шаги. Высоких сапог по летней траве, но это было последнее, что Ева услышала. Тьма окончательно окутала её… *** Мужчина погладил кобылку по мохнатой морде. Он, конечно, подозревал что-то подобное, но точно не думал, что она так глупо сорвётся. — Вот что бывает, Зи, когда даешь своим ощущениями волю. — Идрис усмехнулся, смотря на Еву, которая лежала без сознания в окружении сломанных веток и кровавых пятен. Недалеко от неё, пока ещё в сознании, лежал её конь. Пустынная кровь быстро дышал с булькающим звуком. Его тело лежало на боку, а его глаза дрожали от ужаса. Конь перебирал ногами, но он прекрасно понимал, что ему точно не встать. — Моя дорогая, пригляди, чтобы он не вздумал потерять сознание. Зи покорно прошла мимо лежащей девушки, к умирающему коню. Тот никак не отреагировал на то, как над ним нависла кобылка. Он лишь продолжал дёргать ногами, а она — смотреть на него. — Боже, бабочка, что же ты так, — Идрис снова усмехнулся, присев над едва живым телом. Только в таком состоянии Идрис видел истинную красоту. Состояние, когда человек почти двумя ногами в могиле, а он — может спасти её, а может … дать ей умереть? — Нельзя так быстро сдаваться. Он откинул слипшуюся с кровью белую прядь волос. Она такая бледная, а её тело — такое… беззащитное. Он мог бы просто избавить её от мучений, а сам — утолить голод, но что-то его остонавливало. Может, слова Авроры? А может он стал слишком мягким в этом человеческом теле? Какое странное чувство. Чувство… жалости? О, нет, Идрис — ты точно не можешь его испытывать. Игрушка слишком интересная, чтобы терять её так просто… кажется. — Какие же вы люди… жалкие. — Он осторожно, с большой аккуратностью берёт на руки. Такая лёгкая — как перышко. Он слышит её дыхание: слабое, редкое, но всё же она не хочет умирать. Похвально. — Но некоторые из вас такие забавные, что от вас так тяжело отказаться. — Папа… Идрис в недоумении взглянул за замкнутые глаза девушки. Они дрожали — ей сниться что-то, а её губы — шевелились. — Папа, не уходи… — Она, видимо, собрав остатки сил, прижимается к его груди. — Я… не могу… без… вас… Лицо Идриса становится мягким и добрым. Он качает головой: — Если бы я им был. — Усмехнулся он, смотря, как девушка старается прижаться к нему все больше. — Думаю, тебе пока рано к ним. Зи, — Он взглянул на свою лошадь. Та подняла голову, внимательно слушая своего хозяина: — Ты знаешь, что надо делать. Доставь его очень осторожно — под куполом он не умрёт. Я скоро приду. Все понятно? Лошадь слабо, едва заметно, двинула головой. Её тело стало медленно покрываться пульсирующими фиолетовыми «венами», а её глаза — ярко вспыхнули фиолетовым огнём. — Спасибо, дорогая, я буду тебе должен. «Ты давно отдал свой долг». Идрис улыбнулся, услышав знакомый голос. Она давно с ним не разговаривала. — Ну, а мы, моя маленькая бабочка — держим путь к свету. — Идрис сложив два пальца «провёл» по воздуху, открыв небольшое окошко, которое росло в размерах. — Тебе ещё столько надо попробовать… твоя сила куда больше, чем тебе кажется. *** Южное Копыто всегда обдувало ветрами. С какой стороны ты не поедешь — ветра дуют не замолкая. Бригитте напоминало это об Ирландии. Сильные ветра, отдалённость от континента, бурлящие воды и острые скалы. Тут жизнь идёт по другому. Южное Копыто — отдельный полуостров, на который, обычно, переезжали отшельники, ну или те, кто устали от обычной городской жизни. Маленькая деревушка, маяк который помогал кораблям причалить к причалу Форта Пинта, и, конечно, — дикие лошади. Тут, на острове, жил небольшой табун, который постоянно перемещался, но так гармонировал со спокойствием этого острова. Кобылы, жеребята, и несколько жеребцов — такая не большая семья, которая вечно кочевала по острову. По его бескрайним зелёным лугам. Бригитта вдохнула приятный и чистый морской воздух. Как же она любит этом место… оно так похоже на её дом, который был «причалом» для викингов. Девушка любила их культуру, стиль одежды и вопреки всему, что говорят о них — она продолжала уважать этот народ. Она достала из теплой накидки из шкуры медведя флейту. Она любит присесть на камень в окружении диких лошадей, и её верного спутника — гнедую коннемарскую кобылку Трепетная Мечта, и просто завести мелодию, которые даже дикие лошади слушали с особой вниманием…