Сквозь года

Ты лежишь подо мной такой открытый, внутри тебя тепло, и ты легко надавливаешь ногами мне на спину, притягивая ближе. Я чувствую твое возбуждение своим животом, слышу твое тяжелое дыхание, и это сводит меня с ума. Хочется разорваться, остановить время или же отматывать его назад раз за разом, чтобы этот момент не заканчивался никогда. Часть меня желает закрыть глаза и провалиться в мир осязания, отдаваясь во власть тактильным ощущениям, периодически забывая как нужно дышать. Другая часть не в силах оторвать взгляда от твоих, разбросанных по подушке, зеленых кудрей, потемневших с годами. От слегка вытянутой и напряженной шеи, запрокинутой головы. От движения адамово яблока, когда ты сглатываешь. От ключиц, которые выпирают, которые хочется то ли кусать, то ли зализывать. От широких плеч и мускулистых рук. Мое сердце разрывается на куски, разлетается по комнате осколками и снова склеивается обратно. Столько раз ты приходил ко мне во снах, я тешил себя пустыми иллюзиями… Знаю, что пожираю тебя глазами и мне не хочется, чтобы ты видел меня таким — голодным, — но взгляд отвести не могу. Сейчас ты обольстительнее, чем когда-либо, прекраснее любого воображения. Навеки запечатаю в своей памяти. Такой ты останешься в отдельном месте моего огрубевшего и покрытого трещинами сердца навсегда, до моего последнего вздоха и после. Обнимаю тебя за торс, прохожусь по нему руками. Хотел бы подарить тебе самые ласковые прикосновения, но мои руки то и дело цепляются и царапают. Блядская причуда — вечное напоминание, что я способен лишь разрушать и причинять боль. Прости меня, родной, я не предназначен для нежностей, в отличие от тебя. Ты заслуживаешь большего, я всегда это знал. Знал, но не справился. Твое тело покрыто старыми шрамами, нащупываю их один за другим, и свежими ссадинами. Последние не глубокие — хотя бы тут я успел. И где, блять, носило этого половинчатого ублюдка? Увижу — взорву нахрен его старательский зад! Он должен был тебя прикрывать. Моей задачей было держаться подальше. А никак не наоборот. Я узнал об операции лишь за пару часов до ее осуществления, спасибо Круглолицей — могла бы и раньше предупредить. Вот честно, Деку, стратег из тебя, конечно, хорош, но тебя до сих пор иногда охренеть как заносит: за тысячами деталей упускаешь элементарное. Прости, что так эгоистично злюсь на тебя за это. Знаю, потом ты выруливаешь на инстинктах (каждый раз не понимаю как, обычно они у тебя нацелены на самопожертвование вместо самосохранения), опыте и тоннах исписанных тетрадей. Вот только в этот раз ставки были слишком высоки. Когда я не смог с тобой связаться… Когда никто не смог с тобой связаться… Черт тебя подери, Деку, впервые в жизни мне было настолько страшно. За тебя. А ведь я даже успел пожалеть, что когда-то отказался от предложения Все За Одного. Тогда бы я смог переместить тебя к себе в один миг, а не томиться в гребаной неизвестности на уровне неба, 14 часов проклиная время и самого себя. Тогда бы ты ни за что мне этого не простил. Упиваюсь в твои губы, чтобы убедиться, что ты реальный. Что не проснусь в холодном поту в одиночестве за тысячи километров, в который раз сжимая слегка подпаленные простыни. Ты отвечаешь так же рьяно, напоминая мне, что никогда не был слабым — не меньше чем равным, — как может сделать лишь реальный ты. Вторгаешься влажным языком в мой рот, перехватывая инициативу на себя. Это заставляет меня оторваться, и я хрипло рычу, проникая в тебя до упора. В ответ получаю протяжные сладко-басистые стоны. Когда я слышал твой голос вживую в последний раз, ты сиял со сцены, ослепляя всех такой желанной для меня улыбкой. Твоя речь подбадривающая и успокаивающая, потому что это Ты. Тот я, которого ты можешь помнить, скривился бы в отвращении. Меня воспоминание о том, как морщиться твой нос и алеют щеки, когда ты стесняешься, слишком часто согревало в трудную минуту. Провожу кончиком своего носа по твоим щекам, вырисовываю узоры по твоим веснушкам, не дотрагиваясь до них, и от сердца по всему телу моментально распространяется тепло. В отличие от меня, ты справился. Ты — пример и опора для всех. Даже героев. Все же ты сильнее всех нас вместе взятых. Сильнее духом, добрее. Это тяжелая ноша, я знаю, родной. Но люди любят тебя. Черт возьми, они верят в тебя, как верили в Него. Всемогущий сделал правильный выбор. Я думал, что тоже. Ты пропускаешь мои волосы сквозь пальцы, это вырывает меня из раздумий, сосредотачивая мысли в очаге трепетных прикосновений. Движения твоих рук заставляют бегать мурашки по коже и это чертовски возбуждающе. Целую тебя в шею и медленно оттягиваю кожу на себя. Ты почти незаметно дернулся, но я почувствовал это скорее подсознательно. Открываю свои глаза и в замедленном времени наблюдаю за изменением выражения твоего лица. Глаза меняют оттенок с ярко-изумрудного до темно-зеленого, и я падаю. Вниз. В темноту безысходности и бездну страха. Что ты оттолкнешь, убежишь, растворишься. Так страшно узнать твои мысли сейчас. О чем ты думаешь, родной? Вряд ли о чем-то хорошем? Я мечтаю снова стать маленьким. Чтобы, когда я упаду, ты протянул мне руку. И тогда я бы принял ее. Но в реальности ты протягивал мне руку раз за разом. А я отталкивал ее до тех пор, пока ее не принял другой. И ты сиял. А я... я злился — позже узнал, что на себя. Ненавидел — позже оказалось, что себя. Было больно, осталось так же. Знаю, для тебя я был дорог всегда. Дорог недостаточно. Сейчас я с легкостью признаю, что мне всегда больше подходила роль плохого полицейского, чем Символа мира. Им должен был стать ты. Им стал ты. Тогда правда далась мне слишком дорого: щемя сердцем и презирая себя, я не смел больше отбрасывать на тебя свою тень. Прости, что не спросил тебя — не мог. Еще чуть-чуть и мне бы не хватило сил. А ты — герой до мозга сломанных костей. Ты угробил бы свою мечту, не оставляя шанса разобраться в себе. Этого уже я бы не простил себе. Прости меня, любимый, еще один последний раз и, если можешь… мне так нужна твоя рука. И ты проводишь ею по моей щеке. Слегка трясущаяся, нежная, родная. Мой спасательный круг. Мой маяк. Мой берег. И я снова забываюсь в тебе. Ты проходишься ногтями по моей спине, и от неожиданности я тихо шиплю. А у тебя такой виноватый вид. Нет, родной мой, этот выбор тоже мой. Я бы снова кинулся под удар, прикрывая тебя, без раздумий. Я бы жизнь за тебя положил, если бы она могла сравниться по ценности с твоею хоть на иену. Ты переворачиваешься ко мне спиной, я лишь немного помогаю. Она такая горячая, сильная и напряженная. Каждый мускул на твоем теле выделяется и притягивает взор. И я двигаюсь в тебе, не разрывая взгляда. Ложусь на тебя всем телом, не оставляя между нами пространства, впиваюсь зубами в загривок. Хочется слиться с тобою воедино. Замереть в таком положении хотя бы на немного. Сохранить этот момент единения, целостности, завершенности. Но ты уже сам подмахиваешь бедрами и это заставляет меня сорваться. Самообладание летит к чертям — ускоряю темп. Сбиваюсь. С мыслей. Воспоминаний. Реальности. Остается лишь страсть, похоть, желание. Ты сжимаешь меня сильно и резко, до гребанных звезд перед глазами. Изливаюсь следом за тобою. Блять! в тебя. Кажется, родной мой, тебе придется простить мне еще один проступок. Притягиваю тебя ближе и сворачиваюсь калачиком вместе с тобою, повторяя изгибы твоего тела своими собственными. Хочется спрятать тебя от всего мира. Всегда хотелось. Отпустить тебя вновь мне больше не под силу. Но ты вырываешься, и я с опаской жду твоих последующих слов. Знаешь, ведь никогда не считал себя трусом. Никогда им не был. Но оказывается со злодеями справляться гораздо проще. Там я на своей территории. В своей тарелке. Здесь я в твоей квартире. Это — твоя жизнь. Вслушиваюсь в тишину, но она тяжестью прибивает тело к матрацу. Мгновения кажутся вечностью — ты не говоришь ничего, лишь разворачиваешься ко мне своим лицом. Ты не просишь, не злишься, не извиняешься, не сбегаешь. Ты смотришь мне прямо в глаза. Не с вызовом, не с жалостью и не с высока. Твой взгляд серьезен и упрям — ты решил за меня, — но вместе с тем добр и ласков — мне больше не стоит беспокоиться, что ты меня оттолкнешь. Ведь на самом деле ты никогда и не отталкивал. Медленно киваю, а ты утыкаешься лицом в мою грудь и выдыхаешь с облегчением. Ты вырос, родной мой. Ты больше не предлагаешь свою руку, ты хватаешь нуждающуюся мягко и крепко и поднимаешь наверх, ставя рядом с собой. Впервые за долгое время, чувствую себя там, где я должен быть — Дома.