***
— Я огорчена тобой Руфа, — тётушка рассматривала свои ювелирные украшения и примеряла, надеясь, сделать на сегодня выбор. — я еле уговорила господина Мана не исключать тебя. Я перебирала палочками рис и молилась всему, что только можно, лишь бы не сорваться с утра. Почему я должна терпеть несправедливое отношение не только к себе, но и обществу? С недавних пор, я решила почувствовать себя супергероем. Тётя умела договариваться, особенно с такими высокопоставленными лицами. Они из одного круга общения и чтобы не подставить себя под удары камнями, как в далеком Средневековье – тётя решила замять этот случай. Мне не хочется знать причин. Ничего не хочу знать. — Разве в этом только моя вина? — спросила я. Мне очень интересно было услышать ответ, хотя я уже знаю, что она ответит. — Конечно твоя. Ты ребёнок, который обижен на весь белый свет, — тётя наконец подобрала серёжки и поправила укладку, а затем повернулась ко мне. — ты вся в отца. Он всегда всё делал в угоду себе, потому что наша мама любила его меньше. И вот что из этого вытекает. Почему же от Гухи нет таких проблем? В любом случае, моя ошибка была в том, что я сдержала предсмертное обещание брата и стала вашим опекуном. Слишком много хлопот, божечки. Я больше не могла слушать весь этот шлак, выходящий из её рта. Еда резко стала безвкусной и я встала из-за стола. — Ах да, это было в последний раз, Руфа. В следующий, будет уже другой разговор, — она высокомерно на меня посмотрела, таким образом давая понять, что я не смогу и дня прожить без её помощи. — к слову, сегодня тебя ждёт ректор Ман, чтобы ты смогла принести свои глубочайшие извинения за содеянное. Надеюсь, ты меня услышала? Пока Гухи не окончит школу и не поступит, я не смогу сказать что-либо против. Мне приходится выслушивать и терпеть самые обидные вещи, которые только можно услышать от близкого человека. Это временно, но смогу ли я не сорваться раньше? Мне ничего не остаётся, как ответить: — Услышала.***
Уён долгое время таращил на меня свои зенки. Он не мог поверить, что у меня хватило смелости и нескрываемой наглости совершить такой переворот. То и дело отвлекался за рулём, охал и ахал. — Мне уже давно не пятнадцать лет, но то, что я слышу от собственной тётки изо дня в день – просто за рамками. Я раздвинула вставное зеркало и посмотрела на себя. Мешки под глазами настолько выделялись, что я была похожа скорее на вампира из комедийных фильмов или что-то наподобие неудавшегося костюма на Хеллоуин. Красные волосы торчали в разные стороны. Чакки вошёл в чат или это называется «Эффект сна» – ты засыпаешь, а под утро у тебя на голове гнездо. Единственное, что я успела, это надеть свежую одежду. Чёрный брючный комбинезон, боты и белая рубашка, которую я еле нашла среди всех тех платьев и юбок в цветочек, которые мне накупила тётя. Быть хорошенькой девочкой, которая носит розовое, пахнет фиалками и не спит с парнями до замужества – вот что хотела она видеть. Но такого не будет никогда. Я родилась другим человеком. — Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты будешь извиняться. Никогда не видел подобного, — Уён улыбался во все тридцать два. Поправил свои пепельные волосы, а затем достал из бардачка чёрные очки. — вот, надень, а то выглядишь так, будто вечеринка прошла в морге. Я благодарно приняла очки и надела. Есть же хоть что-то полезное в этой лисьей заднице. Чон Уён всегда умел разрядить обстановку, за что я его и люблю. Я вышла из машины и затем заметила как опустилось стекло. — Если нужна будет помощь, звони. — подмигивает мне Уён, а затем надувает пузырь из жвачки. — Спасибо за предложение, но я ,пожалуй, как-нибудь сама, — усмехаюсь я. — будь аккуратен на дороге. Затем более уверенно иду в сторону университета. Я спиной чувствовала, что Уён прожигает во мне дыру, но как только услышала как отъезжает Ауди, облегченно выдохнула. В последнее время, он как-то странно на меня влияет. У входа в университет стоял охранник, что и в тот день. Угрюмая физиономия, чёрный выглаженный костюм, прилизанные волосы на одну сторону и рация, которую он сжимал в руке. Смотрел он по сторонам, как ястреб, который парил в небе и выслеживал добычу. Но как только заметил меня, насторожился и нахмурил густые брови. Я медленно приблизилась к нему и милым голосом пропела: — Добрый день, сэр. Надеюсь, вы меня помните, — я приторно улыбнулась ему и захлопала густо накрашенными ресницами. — сегодня меня хотел видеть уважаемый ректор. На слове «уважаемый» я сделал акцент. Меня брало дикое раздражение от всей этой картины, но больше всего от того, что мне придётся кланяться в пол этому вруну и богачу. Хотелось поскорее с этим закончить и свалить. — Пак, здесь эта правонарушительница. Стоит ли мне её впускать? Понял, — проговорил в рацию охранник и затем медленно убрал её в карман, не сводя с меня орлиных глаз. — Карманы. — Вы меня обижаете. Вчерашнего мне хватило, а я пуста как барабан. Даже денег нет, — с наигранным возмущением ответила я и демонстративно вывернула карманы куртки. Дядька охранник секунд пять поколебался, но всё же впустил меня. Зайдя внутрь помещения, я заметила как кругом расхаживали студенты. О чём-то увлечённо рассказывали, смеялись, обедали и обменивались фотографиями в телефонах. Сразу отметила, что они вчера ничего не афишировали и шумиху не поднимали. А жаль. Хотелось бы подпортить имидж этого слишком «идеального» вуза. Я скучающе рассматривала стенды и вывески. Скучно. Здесь всё слишком скучно. Гухи всегда говорила о том, что после окончания старшей школы, поступит на журналиста. Она очень хотела прочувствовать эту хвалёную взрослыми людьми студенческую жизнь, но, как я уже миллион раз говорила – это всё не вызывает во мне никакого интереса. — Вон Руфа! Бохён внезапно прыгнула на меня и схватила за плечи. От неожиданности я чуть не стала заикой. Всё-таки внезапные вещи меня пугают. — Ну ты идиотка! Я чуть с душой не распрощалась, — цокнула я и слегка стукнула её в грудь, от чего она засмеялась. — Не каждый день увидишь, как мисс Вон изучает информативные объявления. Такими редкими моментами нужно наслаждаться, — шутливо проговорила подруга, а затем намотала синий кончик волос на палец и обняв меня потащила на второй этаж. Мы с Бо были на разных факультетах. Она изучала искусство фотографии, а я, вроде как, числилась на факультете живописи. Да, я пишу картины. Профессора говорят, что у меня редкий талант и я должна им пользоваться, потому что не каждый может взять в руки карандаш или кисточку и начать творить. Обычно идут годы набивания руки, но в моем случае, это скорее было чем-то обыденным. Мне нравилось рисовать. Я любила это. Но в основном, моим инструментом был баллончик с краской и старая, никому ненужная кирпичная стена. Профессор Чхве и по совместительству мой куратор, очень хотел моего развития. В редкие моменты появления меня на парах, он старался больше времени помогать: советовал подобрать нужную бумагу, на которой карандаш бы ложился мягче, доставал мне самые красивые фигуры для рисования. Несмотря на моё непростое детство и сложный характер, профессор Чхве верит, что я не брошу то, что получается у меня лучше всего. Но чем больше я задумывалась об этом, тем неприятна была мне мысль, что я бы смогла как и все проявлять заинтересованность в чём-то. Когда мне было проще не связывать свою жизнь ни с чем. Мы с Бо стояли возле аудитории, где должна была проходить её пара. Я успела рассказать ей обо всём, что было вчера, но о зелёноволосом чудаке-сообщнике умолчала. Не очень хотелось сдавать его с потрохами. — И как на это отреагировала твоя тётя? — осторожно спросила Бо. — А как ей ещё реагировать? Вмазала мне знатную оплеуху. Даже след остался, — поворачиваюсь правым профилем и показываю пальцем ей царапину от тёткиных когтей. Бохён нервно усмехнулась и округлила и без того большие тёмные глаза. — Лучше расскажи мне, как вы с Минги решили устроить марафон в деканате. Я уверена, что вы занимались сексом, — прошептала я, а затем хитро на неё глянула и поправила выбившуюся красную прядь своих волос. Бохён в свою очередь это отрицала, как школьница, но алый румянец её выдал, поэтому я громко засмеялась, поняв, что угадала. Думаю, Минги сам и предложил это, потому что Бохён по большей части невинный ангел, который боится даже в собственной комнате этим заняться, а тут, мать его, деканат. Может быть, мне тоже такое как-нибудь провернуть? Только если это будет не Чон Уён со своим чемоданом безграничных извращений. В голове вспыхнула картина, как он в порыве страсти хватает меня, страстно целует и приземляет на письменный стол, сметая все бумаги разом. А дальше плотские утехи, которые в моей жизни настолько редки, что поддаюсь фантазиям. Мысли об Уёне заставили мой живот скрутиться в тугой узел, от чего я почувствовала фантомную боль. Почему я сейчас вообще подумала о нём? Да ещё и о сексе с ним. Я не понимаю Уёна. Его поведение, поступки, кажутся мне через чур странными. Он одинаков с остальными, но со мной он как-будто снимает маску с лица. Но больше всего я не понимаю себя. Что вообще происходит в моей голове, когда он в миллиметрах от меня? — Руф? Ты покраснела. Болит что-то? — обеспокоенная Бохён принялась трогать моё лицо. Нет, я не больна. Надеюсь, что это лишь отголоски моей фантазии. Голова, которая надумывает слишком много несвязных вещей. — Что? — Ты покраснела, — повторила Бо и прищурилась. — Брось, здесь просто слишком жарко. — мне хотелось провалиться сквозь землю. Хотя, никто кроме меня не знает о чём я думала сейчас. Или у меня есть сомнения насчёт того, что подруга пытается залезть ко мне в голову. Мы стояли болтали до тех пор, пока вдалеке я не заметила знакомую фигуру. Знакомую зеленоволосую макушку. И тут, моё настроение подскочило вверх. Парень шёл к аудитории, попутно доставая из широкого синего рюкзака фотоаппарат. Его травянистые шёлковые волосы, в движении перемещались с одной стороны на другую. На нём было широкое бежевое худи, под которым выглядывала клетчатая рубашка, чёрные рваные джинсы и серые кроссовки. Возможно, они, по идее, белые, но видно, что износились. На лице была лёгкая и беззаботная улыбка, которая говорила о том: какой же прекрасный день, как светит солнышко за окном. Сразу видно – образ хорошего мальчика. Готов прийти на помощь любому, кому потребуется. Обогнув нас, чижик-пыжик свернул в ту же аудиторию, где должна была быть пара Бохён. Реально не заметил или сделал вид? — Бо, знаешь его? — как можно равнодушнее бросила я, и скрестила руки. Я старалась вести себя так, будто он мне незнаком, неинтересен и вообще фиолетово. Подруга проследила за моим взглядом и прикусив губу задумалась: — А, это... Чон Юнхо. Он недавно перевёлся, но уже стал любимчиком преподавателей. Говорят, он с потенциалом. Красавчик конечно, но не выглядит, как Шивон из Super Junior. Многие пытались с ним познакомиться поближе, но он довольно закрытый. Меня такие отталкивают, поэтому я даже не пыталась наладить с ним контакт. — ответила она. — обычно ты не интересуешься людьми. В чём дело? — Да так, выглядит знакомо.***
В ректорате было слишком холодно, несмотря на плюсовую температуру. Напротив меня стоял профессор Чхве. Взгляд его был блеклым и я не понимала, какие мысли его посещают сейчас. Возможно, он был мной крайне разочарован. Я поёжилась и тяжело вздохнула. Если вчера я испытывала злость, то сейчас мне было крайне плевать, ведь тётя обо всём позаботилась, а уважаемый пед. состав принял решение помиловать непослушную студентку. — Руфа, я искренне не осознаю того, что ты пытаешься сделать, — профессор Чхве разрезал неловкую тишину своим тихим голосом и сел напротив меня на мягкое кожаное кресло. — Вам давно известна правда, но всё равно хотите знать почему я так поступила? — искренне удивилась я. — изначально я планировала пакость, как и всегда, но когда узнала, что скрывается за этой престижной дверцей...хотела хоть как-то открыть всем глаза. Если бы была возможность сделать это другим способом, то так бы и поступила. Но увы. — Ты должна была поговорить со мной, а не делать необдуманных вещей. По твоей неосторожности пострадало бы много человек, — глаза профессора искали во мне хотя бы каплю сожаления, но покопавшись в них, так и не нашли того, чего никогда не было. Тогда я действительно не понимала тот факт, что многие преподаватели и сотрудники могли потерять работу из-за меня. Я всегда думала сразу после того, как наломала дров. И сегодня я соединила пазл, где картина соединилась воедино и дало мне очевидный ответ. Я видела этот осуждающий взгляд профессора. От этого мне становилось ещё хуже. — Мне жаль, — я еле слышно выдохнула. Мои слова не были искренними. Хотелось только одного – убежать. — Ты неплохая девушка Руфа и очень способная студентка, но... — он задумался и почесал колючий подбородок. — но ты всё ещё ребёнок. Пожалуйста, подумай о своей жизни, о своём будущем. Я очень хочу, чтобы ты стала достойным человеком.***
Не помню как я оказалась на заброшке. Ноги сами меня сюда притащили. В голове крутилось лишь одно слово. «Ребёнок». Я не могу назвать себя так, но окружающие замечают это раньше меня: говорят невзначай, чувствуют и видят, что из меня выросло и кем стало. Я хватаю с земли старый, поцарапанный полупустой баллончик с чёрной краской. Чёрной, как и моя жизнь. Я была ужасна зла на общество. Людям никогда не подворачивалась возможность делать то, что захочется, а если и удавалось, то большинство сразу попадало под удары критики, непонимание, ограничения и так далее. С каким лицом я стояла перед ректором и ненавистно смотрела ему в глаза. Потому что власть и материальное влияние может стереть с тебя все грехи мира, но если ты почувствуешь вину, значит и у тебя в душе есть свет: и ты понимаешь, что не всё потеряно и можно изменить свою жизнь в лучшую сторону. Но в эту группу точно не входят тётушка и придурок Ман. Я принялась надавливать на кнопку баллончика и яростно распылять чёрную краску по всей поверхности полуразрушенной стены дома. Затем, закрасив полностью стену, не оставив и кусочка белого кирпича: кидаю пустое средство краски в траву. Вот. Стена, полностью чёрная, не имеет ни одного светлого участка – это я. Это мой внутренний мир. Я не личность и я даже не человек. Я ребёнок, который обижен на весь белый свет. Ребёнок которому нравится шалость, дурное влияние, как они говорят и самый дешёвый алкоголь. Да, а может мне это нравится? Нравится такой образ жизни и мне не стыдно. За моей спиной раздаётся щелчок. Возможно, где-то прыгнул кузнечик или ещё что. Но после того, как щелчки стали один за другим издавать звуки я повернулась. Это был вовсе не кузнечик. Передо мной стоял Чон Юнхо собственной персоной. В руках он держал свою массивную камеру и заметив мой удивлённый взгляд, тут же спрятал её за спину. — Чёрт, забыл отключить звук. Он в спешке принялся открывать свой рюкзак и так же быстро кинул туда фотоаппарат. Вероятно, предполагал, что я захочу разбить его. Ну вот, у меня даже снаружи образ явно не добродушный. Закинув голову наверх, я посмотрела на облачное небо и спокойно спросила: — Что ты тут делаешь? — Мне показалось, что ты была расстроена и я решил... — Мне не нужны жилетки вроде тебя, чтобы поплакать. — грубо бросила я и достала пачку сигарет. — и жалеть меня тоже не нужно. Парень замечает как я подношу зажигалку к сигарете и тут же приближается. Резким движением руки он выбивает её и она летит в гору строительного песка. — Ты что делаешь? Это была последняя! — гнев, как ртуть на термометре резко подскакивает вверх. Я хватаю его за края толстовки и сжимаю. — чего ты тут вообще забыл? Весело наблюдать за тем, как такие как я получают «по заслугам»? Да кто ты такой вообще?! Юнхо стоял спокойно. Тело его было расслаблено. Он не собирался мне ничего говорить, не собирался бить по лицу или выплёвывать гадкие словечки. Он стоял и смотрел на меня своими оленьими, темными и полными сострадания глазами. — Я пришёл сюда не смеяться над тобой. Мне хотелось убедиться, что с тобой всё в порядке. — тихо проговорил зелёноволосый и его тёплое дыхание коснулось меня. — ты просто ничего бы не смогла сделать в том случае. В кабинете ректора. Что? Я опустила руки, которые до этого чуть ли не сдавливали ему шею и сделала шаг назад. — Поэтому ты решил не останавливать меня? Зачем тогда вообще помогать вызвался? — Потому что я был очарован. Тобой тогда. — Юнхо покраснел и отвёл взгляд в сторону. Что? У меня помутнение рассудка? Проблемы со слухом? Или он действительно странный? — Просто не бери в голову. — тепло улыбнулся он и пригладил мятые участки одежды. Чёрные миндалевидные глаза по-доброму оглядели меня. И сейчас он стоит передо мной, высокий, красивый и говорит загадками? Что очарован мной, как Ромео Джульеттой? А до этого пытался выставить себя психологом и влезть в чужую жизнь. А ещё раньше, посмеялся надо мной в участке. Такие вещи как правило переводят на нормальный корейский язык, но этот парень будто с другой планеты прилетел. — Если захочешь поговорить, то вот мой номер. — он протягивает мне какую-то белую картонку, где чёрной ручкой аккуратно выведены цифры. — за фотки не переживай. Мне для проекта. Никто не увидит. Он развернулся и быстро покинул стройку, будто его здесь и не было вовсе. «Фотостудия в Конгёндо». Я стояла с этой бумажкой, как статуя. Волосы трепал ветер, а я стояла и в голове моей пустота. Я не понимаю его действий, его слов и то, что он от меня хочет. Мне следовало бы обратиться в полицию, потому что подвергаюсь открытому сталкерству, но кому там больше поверят? Уж точно не мне. То, что кажется странным, автоматически начинает мне нравится. Я сейчас говорю о парне с зелёными волосами. Юнхо, которого я чуть не убила сейчас, сказал, что я его очаровала в тёмной студии звукозаписи. «Чон Юнхо». Я мягко произношу его имя, улыбаюсь, а затем кладу визитку в передний карман комбинезона.