Мой прекрасный нянь

      Щебет птиц и шелест листвы так умиротворяли, что Цзян Чэн впервые за долгое время ощущал на душе такие лёгкость и спокойствие. Быть может всё дело в том, что они всей семьёй в кои-то веки выбрались за пределы шумного города в отдалённую деревню и намеревались провести первую неделю летних каникул совсем одни.       В последнее время столько всего навалилось: повышение Цзян Чэна, перевод Лань Сичэня из детских воспитателей в учителя начальных классов. А-Лина хотели закрыть на месяц в летней школе, но благодаря ежедневным занятиям с Лань Хуанем, он смог справиться с пересдачей. Плюс, появление нового члена семьи доставило немало хлопот. Удочерение ребёнка — процесс небыстрый, но как хорошо, когда один из ваших родственников член организации общественной помощи. Лань Чжань помог уладить все юридические вопросы, а Цзинь Гуанъяо подкупил всех, кто отвечал за регулировку юридических вопросов. Так, относительно быстро, Цзян Чэну и Лань Хуаню удалось удочерить чудесную девочку, которую назвали Мэй.        Лань Сичэнь и Ваньинь приняли верное решение, когда решили не торопиться с тем, чтобы завести общего ребёнка. Жуланю на тот момент было уже десять, с ранних лет он был окружён заботой и вниманием, но с возрастом ему это стало поднадоедать. Быть центром жизни всей семьи, конечно, приятно, но только, когда ты очень маленький и тебе действительно необходима всеобщая помощь. Теперь он, считай, был совсем взрослым, хотел больше личного пространства, к тому же, у него были и свои заботы, например, школа и его Фея. За свою собаку Цзинь Лин был готов отдать, что угодно, не зря же выпрашивал её целых шесть лет. Полухаски-полуволк также не чаяла души в своём хозяине.        И именно в такой момент супруги решили, что им стоит попробовать завести ребёнка. Цзян Чэн долго отпирался, хоть и не скрывал, что хотел бы иметь собственных детей, но ведь у него уже был Цзинь Лин. Лань Хуань, однако, настоял на том, что они оба всегда будут всем сердцем любить Цзинь Лина, но он ведь всё-таки не их ребёнок. Это сын Цзысюаня и Яньли, и ничто в мире не изменит этого факта.        Оба очень боялись, что Жулань отнесётся к решению пары, как к предательству или что-то в этом роде, много раз говорили с ним на эту тему. И даже, когда казалось, что всё вроде бы нормально, что-то не давало Цзян Чэну покоя, и он пасовал. И вот задуманное свершилось. Так как же Цзинь Лин отреагировал на прибавление в семье? — Это что? — спросил он, подойдя к колыбельке, где спала Мэй. — Это твоя младшая сестрёнка, А-Лин, её зовут Мэй, — улыбаясь, сказал Цзян Чэн.       Лань Хуань стоял позади и крепко держал мужа за плечи. — А... — протянул озадаченный Жулань, уставившись на спящего младенца.       Взрослые наблюдали за ним, с усилиями сдерживая смех, но очень старались, чтобы не разрушить этот особенный момент. Они не ожидали, что Цзинь Лин будет так озадаченно стоять и пялиться на неё, словно изучая, как инородный объект. При этом никакой агрессии он не выказывал, просто был растерян, видимо, ещё до конца не осознал, как к этому относиться. Он сам думал, что будет не в восторге, но вот это чудо перед ним, и Жулань не знает, что ему делать, что говорить, и как себя вести. Он и не думал, что ребёнок окажется таким…  — Она красивая. Но странная.       Более высокой оценки отцы и не надеялись услышать. У обоих как будто камень с души упал. — Кажется, она просыпается, — сказал Лань Сичэнь, заметив, что Мэй ворочается и потирает глазки.       Мужчина подошёл к кроватке и бережно взял малышку на руки, протягивая её к Цзинь Лину. Тот инстинктивно отодвинулся, но столкнулся с Ваньинем, который осторожно подтолкнул его обратно. Поддавшись, Жулань столкнулся с Сичэнем и лежавшей у него на руках Мэй, которая потихоньку начинала открывать глаза. Они оказались тёмными с серебряным отливом, практически, как у Цзян Чэна. А детский пушок на голове был чёрным, как смоль, точь-в-точь волосы Лань Хуаня. Девочка издавала милые звуки и улыбалась, глядя на Цзинь Лина.  — Похоже, ты ей понравился, — мягко произнёс Лань Сичэнь и протянул дочь Жуланю. — Возьми.       Цзинь Лин удивлённо заморгал. — А можно? — спросил он.       Лань Сичэнь кивнул и осторожно переложил ему ребёнка в руки. Хоть мальчику было всего десять, он без труда смог поднять годовалую сестрёнку без помощи дяди, который всё это время страховал его сзади. Лёжа на его руках, Мэй продолжала улыбаться и смеяться. Своей маленькой ручкой она осторожно провела по щеке Жуланя. — Мягкая, как зефирка! — выпалил Цзинь Лин и сразу же засмущался. — Не то чтобы мне нравилось...       Взрослые смерили его ехидными взглядами. — Ну норм. Она может остаться, — сказал он, продолжая краснеть и избегая взглядов отцов и Мэй. — Хорошо, — хихикнул Лань Сичэнь. — Тогда давай её сюда.       Он было потянулся, чтобы забрать дочь, но Цзинь Лин прижал младенца к себе и отпрянул, подозрительно прищурившись и спросив: — Вы же не отдадите её назад?       Цзян Чэн с Лань Хуанем переглянулись и больше не смогли сдержать смех.       Уладив все внутрисемейные и рабочие проблемы, в первую неделю лета семья Лань-Цзян-Цзинь решила выбраться на природу. В одной из близлежащих деревень у родителей Цзян Чэна стоял небольшой домик, где они с сестрой проводили вместе чуть ли не каждое лето, когда были детьми. Долгое время за этим местом приглядывал садовник, которого ещё при жизни нанял отец Ваньиня, поэтому, когда они приехали на место, их не встретило неухоженное полузаброшенное строение с густыми зарослями вместо сада.       Садовник поприветствовал сына прошлых хозяев и всю его новую семью, как своих дальних родственников, передал ключи, показал, где, что находится и удалился.       Дом был небольшой и неброский. Двухэтажный, но весьма компактный, выполненный в традиционном японском стиле.  — Матушка долгое время увлекалась Японией, потом подключился и отец, — рассказывал Цзян Чэн, пока они обходили все комнаты.       Так же, как и их дом в городе, этот отличался тем, насколько простым он был. Не шёл ни в какое сравнение с дворцами и поместьями тех же Цзиней или даже родителей Лань Сичэня. Он и забыл, что сам вырос в роскоши, как и Мэн Яо, но отчего-то его всегда тянуло в сторону более скромной и простой жизни, какая была у Ваньиня. Его родители владели небольшим магазином, и хотя их достаток был больше среднего, они всё равно предпочитали роскоши уют и практичность. Это же передалось и их сыну.       Лестница на второй этаж была такой узкой, что Цзинь Лин даже пошутил о том, что поднимаясь наверх, им придётся задерживать дыхание и идти боком. И хоть для него проход был в самый раз, он всё равно в шутку втянул живот, когда побежал на второй этаж впереди всех. Малышка Мэй всё это время сидела на плечах Сичэня и активно прыгала, словно стараясь угнаться за Жуланем.       Второй этаж был ещё меньше первого, но зато комнаты здесь были весьма просторными. Комната Ваньиня и Яньли представила для Жуланя особый интерес. Это была детская, в которой было негде развернуться от огромного количества всякой всячины, которую, судя по всему, дети когда-то смастерили сами или принесли с улицы. Хватало места и для мягких игрушек, которыми была заставлена вся нижняя часть двухъярусной кровати. Цзинь Лин с разбегу нырнул в объятия плюшевых зверей. Оставив всех своих дома, он переживал, что здесь будет по ним скучать, но откуда он мог знать, что тут их окажется так много. — Твоя мама обожала собирать плюшевых зверей, — говорил Цзян Чэн, осматривая комнату. — Здесь лишь малая их часть, остальные наверняка всё ещё пылятся на чердаке, каких-то раздарили, других отдали в детские сады и приюты. В детстве от них просто деваться было некуда. — В принципе, ничего не изменилось, — подметил Лань Сичэнь, вспоминая, что сейчас их собственный дом ломился от плюшевых игрушек Цзинь Лина.       Цзян Чэн тепло улыбнулся и поманил мужа посмотреть комнату родителей. Жуланя они оставили в детской приглядывать за Мэй. Поначалу он ворчал, что она опять будет всё тащить в рот, но затем возмущение сменилось чистым детским восторгом от количества настольных игр и поделок на других полках. Он тут же усадил сестру к себе на плечи, и вместе они отправились изучать детскую дальше. Цзян Чэн дал им задание найти в комнате спрятанный скелет динозавра, который они спрятали с Яньли много лет назад. Когда Сичэнь спросил, правда ли это, Ваньинь ответил, многозначительно пожав плечами: «Кто знает...»       В спальне родителей Цзян Чэна всё осталось так, как прежде. Видимо, садовник заходил сюда исключительно вытереть пыль, потому что на комоде и полках не было ни пылинки. Такая же светлая и уютная комната, это же можно было сказать про весь остальной дом. Только здесь чувствовалась какая-то иная атмосфера, Ваньинь никогда не думал, что ощутит нечто подобное, войдя в спальню родителей в зрелом возрасте. — Помню, как заходил сюда рано утром и будил их, чтобы мы поскорей встали, поели и отправились на озеро, — предался он тёплым воспоминаниям о прошлом, присев на край кровати.        Недолго думая, Сичэнь присел рядом. Их пальцы переплелись, когда руки оказались рядом. Лбы соприкоснулись, и на лицах обоих выступили тёплые улыбки. Но лицо Ваньиня на секунду погрустнело. Он уткнулся в плечо мужа, чтобы скрыть это, но Лань Хуань видел его насквозь и сразу понял причину. — Как бы ни было хорошо, когда вновь сталкиваешься с прошлым, всегда хочешь что-то вернуть оттуда, — не нужно было долго думать, чтобы догадаться, о чём именно говорит Ваньинь.       В их общении первое время часто всплывали темы о родителях и детстве. Обе истории, которые они рассказывали друг другу, сильно отличались, как и желание обоих говорить об этом. Сичэнь мог спокойно делиться с любимым даже самыми неприятными моментами своего взросления, в то время, как Цзян Чэн старался этой темы всячески избегать. Несмотря на то, что он боролся с этим, слишком долгие разговоры о прошлом порой заставляли его плакать навзрыд. Боль от потери родителей и сестры никуда не делась, как и страх одиночества. Конечно, последнее ему больше не грозило, Лань Хуань не раз говорил, что больше ему не стоит бояться этого, он больше никогда не будет одинок. Но вот с первым Сичэнь, как бы ни хотел, никогда бы не смог помочь. Он не сможет вернуть любимому родителей, как и никто в мире. Даже сам Ваньинь понимает, что с этим просто нужно смириться, но если бы это было так просто!       Со временем, не без влияния Лань Хуаня, Цзян Чэн смог без труда и слёз говорить о родителях. Эта поездка в дом детства должна была также помочь ему справиться с этим, но сейчас настал такой момент, когда на Ваньиня вновь напала апатия. Всё-таки, находиться в комнате тех, кого здесь уже давно нет и не будет, гораздо труднее.       Чтобы заглушить слёзы, он поближе придвинулся к мужу, ища в его объятиях поддержку и защиту. Лань Хуань же в свою очередь, не говоря ни слова, заключил его в объятия и приложился мягкими губами к разгорячённому лбу, ощущая на шее прерывистое дыхание. Нежные руки легли на дрожащие плечи, и словно по волшебству, заставили их расслабиться и опуститься. Чтобы ни говорили врачи, а Лань Сичэнь был лучшим успокоительным для Ваньиня. — Всё хорошо. Я рядом, — этих простых слов, сказанных спокойным мягким голосом хватало, чтобы вновь возвратить душе Цзян Чэна покой, и заставить его краснеть и смущаться.

***

      Всего за день семья полностью обжилась в новом доме. Даже Фее разрешили спать не на улице, а в детской вместе с Цзинь Лином, потому что мальчик нашёл доказательства того, что когда-то здесь тоже спали собаки. Тогда Цзян Чэн и признался, что в юности у него было три собаки, и все они спали вместе с ним.       Аргументов, запрещающих Жуланю делать то же самое с одной собакой, у взрослых не осталось.        Весь день они вместе проводили в саду, изредка выбирались в лес и на озеро, а все остальное время просто валяли дурака, лёжа на траве под лучами летнего солнца и наслаждаясь всеми плодами этого времени года. В буквальном смысле. В саду у них росло так много ягод и фруктовых деревьев, что только успевай собирать. Жена садовника, даже предложила сделать закрутки на зиму. Цзян Чэн не смог отказать. Так несколько дней они занимались ещё и сбором урожая. Взрослые собирали, а дети незаметно подъедали. — А-Лин! — позвал Цзян Чэн. — Кто съел всю малину с кустов из четвёртого ряда?       Он и так уже знал кто, просто проверял племянника на честность. — Это была Мэй! — заявил тот.       Цзян Чэн повернул голову в сторону тени деревьев, где в плетёном гамаке вот уже как минут двадцать уснул Лань Хуань, а на его груди удобно устроилась их дочь. Ваньинь ещё раз посмотрел на них, на Жуланя, который мыл Фею в деревянном тазике, поливая её из шланга и параллельно умывая собственное лицо, опять на Сичэня и Мэй в гамаке, и сказал: — У тебя есть десять минут, чтобы собрать оставшиеся ягоды, время пошло.       Мальчик пулей сорвался и бросился в малинник, вместе с намыленной и мокрой собакой.       Также на отдыхе в этом райском местечке, супруги поняли, что за последнее время мало уделяли друг другу внимания. Сичэнь стал более напористым и внезапным, но при этом оставался таким же чутким и заботливым. Ваньинь соскучился по такому Лань Хуаню, каким он был в самом начале их отношений. Он практически не изменился, за тем лишь исключением, что стал ещё более обходительным. Семейная рутина не высосала из их отношений романтику, скорее, она слегка заглушила страсть, которая всё это время жила где-то на подкорке и просто ждала своего часа. Но и здесь она не смогла проявиться в полной мере, потому что мужья никогда не оставались одни.       С ними 24/7 была Мэй, а когда она засыпала, с ними оставался гиперактивный Цзинь Лин. А когда и он засыпал, у них не оставалось сил. И они просто сидели где-нибудь под тенью, устроившись в гамаке и обнимались. Моменты интимной близости случались лишь ночью, и то не всегда, ведь никто не отменял того факта, что они были в доме не одни. Им то и дело приходилось прерываться на плач Мэй, или просьбы Цзинь Лина, чтобы кто-то из них проверил его комнату на наличие подкроватных монстров. Цзян Чэн уже не мог дождаться момента, когда Жулань перестанет в это верить.       Так и проходила первая неделя лета в этом уютном загородном доме. Пока под конец отпуска к ним с внезапным визитом не решили приехать Лань Чжань вместе с Вэй Ином. Это было настолько неожиданно, что Цзян Чэн даже не успел ничего понять. Между их звонком и дорогой от города до дома прошла, казалось, одна минута.        В десять утра Лань Чжань оповестил их, что они приедут в полном составе к вечеру, надеются, что никто не против. Естественно, Лань Хуань и Цзян Ваньинь не могли им отказать, тем более, что они уже выехали, как понял Цзян Чэн по телефонному разговору братьев. Где-то к трём часам дня Лань Ванцзи, его муж и сын уже были на пороге.        Ваньинь любил эту семью. Ванцзи и Вэй Усянь стали ему хорошими друзьями, а Жулань буквально прыгал от счастья, когда узнавал, что они будут в гостях, ведь с ними обязательно будет Сычжуй. Им всегда были рады в доме Цзянов, вот и сейчас все подготовились. В саду был организован небольшой пикник с жареным мясом и нарезанными овощами. С недавних пор Цзян Чэн узнал, что Лань Чжань вегетарианец, поэтому для него были приготовлены отдельные блюда. Вэй Усянь же ни в чём себе не отказывал, когда увидел какой роскошный стол приготовили специально для них.        Перво-наперво Вэй Ин, конечно же, похвалил дом и чудесный сад. Лань Ванцзи тоже не остался равнодушным, сказав, что это очень уютное место. Ваньинь был тронут. К столу всех стал собирать естественно Вэй Усянь, которому не терпелось попробовать мяса вместе с острым перцем чили, который, по словам Цзян Чэна, рос у них на грядках. — Лучший перец чили — это свежий перец чили, — сказал Вэй Ин, засовывая в рот целый стручок.       Лань Чжань незаметно подкладывал ему в тарелку побольше сочных кусочков мяса, за что тут же получал волну поцелуев в лоб, а затем и в губы. Закончив миловаться с мужем, Вэй Ин приступил к еде. Хоть Ванцзи и не ел мяса, он абсолютно ничего не имел против того, чтобы его ел Усянь. Он как-то смирился со вкусами любимого и чувствовал, что не имеет права запрещать ему то, что тот любит, да и не хотел, собственно. Когда Цзян Чэн сделал на этом акцент за столом, Вэй Ин тут же хитро улыбнулся и обняв Ванцзи за руку, сказал: — Идеальный мужчина тот, кто каждый день готовит то, что нравится тебе, а не ему. — То есть вы едите мясо каждый день? — спросил Цзян Чэн.       Ванцзи неловко откашлялся по неясным причинам. Вэй Усянь явно сдерживал смех. Цзян Чэн так и не понял, почему словосочетание «каждый день» всякий раз вызывало у обоих такую реакцию. — Нет, конечно. Мы стараемся чередовать. Да и готовлю в основном я. Ванцзи больше трудится на работе, у него не остаётся времени на ведение хозяйства, — говорил Вэй Усянь, словно хвастаясь своим идеальным мужчиной, но его сложно было в этом винить.       Когда действительно живёшь вместе со своим единственным идеальным партнёром, тут трудно не хотеть оповестить об этом весь мир. К тому же, Ваньиню с Сичэнем было грех жаловаться. В их отношениях царила такая же идиллия, за исключением пары нюансов. Готовили они в равной степени, домашние дела делили между собой, как и рабочие дни. Вообще они всё старались делать вместе по возможности.  — Совместная работа — это обязательство любой пары, которая строит серьёзные отношения, — с важным видом заговорил Вэй Ин, поедая палочками жареную свинину, которую ему только что подкинул в тарелку Лань Чжань. — И самое главное, как мне кажется, это уметь находить баланс, — сказал он и положил в тарелку мужа салат, который, судя по порциям, тому очень понравился.       Видимо, в знак того, что они идеальная гармоничная пара, оба решили потереться носами. Вэй Ин подлез сам, а Ванцзи, сохраняя своё каменное серьёзное лицо, не был против. Когда лицо мужа оказалось совсем рядом с его, он мягко улыбнулся. Стоило Вэй Усяню отстраниться, как младший Лань вновь с серьёзным видом продолжил есть.       При виде этой картины и Цзян Ваньинь, и Лань Хуань мягко улыбнулись. Затем их глаза встретились, но они ничего не успели сделать, когда их позвал Сычжуй из той части сада, где он, Жулань и Мэй играли с Феей. — Дядя Сичэнь, кажется, вашей дочери пора поменять подгузник!       Лань Сичэнь было собрался вскочить, но тут его придержала рука Цзян Чэна. — Я сам, — ласково сказал он и вышел из-за стола.       Лань Хуань проводил его тёплой улыбкой. Развернувшись обратно к столу, он встретился с игривым взглядом Вэй Ина и со всё таким же безразличным взглядом Лань Чжаня. Оба смотрели на него, словно что-то скрывали и долгое время держали в себе.       В нетерпении Вэй Усянь достал откуда-то небольшую подарочную коробку, похожую на завёрнутую в подарочную бумагу коробку конфет. Почти подпрыгивая, он отдал её Сичэню со словами: — Это вам! Подарок от нас!        Улыбка так и растянулась на его лице от уха до уха. Лань Сичэнь вопросительно посмотрел сперва на Вэй Ина, затем на брата. Тот коротко ответил: — Это была не моя идея.       И вновь продолжил жевать свой салат. — Ладно, идея моя, но вдохновились мы на собственном примере, думаю, вам тоже понравится, — пустился в объяснения Вэй Усянь.       Лань Хуань понял, что пока не узнает, что внутри — не сможет понять о чём они говорят. И когда он открыл, содержимое заставило его быстро закрыть коробку и покраснеть. Вэй Ин всё ещё сиял от счастья и широко улыбался. Лань Ванцзи старательно делал вид, что совсем тут ни при чём, и даже говорить на эту тему отказывался, а у самого кончики ушей так и горели. Заметив это, Вэй Усянь поспешил их поцеловать, видимо, хотел сбросить напряжение, но оно лишь усилилось.       Сичэнь долго подбирал слова, чтобы начать диалог правильно, поэтому спустя пару минут, всё-таки смог выдавить: — Это чулки?       Самый глупый вопрос, который он мог задать, потому что и без того было ясно, что это чулки. — На подтяжках, — уточнил Вэй Ин. — На подтяжках, — повторил за ним Лань Хуань, медленно переводя взгляд на коробку, затем вновь отводя. — И зачем?       Очередной глупый вопрос, но сейчас мозг Сичэня был так взбудоражен и слегка напуган, что и мог генерировать только такие вопросы. Даже Вэй Усянь прыснул от смеха, но затем принял довольно серьёзный вид, хоть улыбка по-прежнему не сходила с его лица. — Да ладно, Лань Хуань, вы оба взрослые люди, состоите в браке четыре с половиной года, между супругами это абсолютно нормально.       Лань Чжань похлопал мужа по плечу: — Вэй Ин, я думаю, брата смущает другое. — А, — словно только додумавшись до чего-то очевидного, протянул Вэй Усянь, — то есть у вас ещё не было? Я и не думал, что Ваньинь настолько недотрога. — Да дело не в этом, — вмешался в разговор краснющий, словно сычуаньский перец, Сичэнь. — У нас было всё, но немного не так.       Хоть всем присутствующим здесь и было около тридцати, а кое-кому уже хорошо за тридцать, и все они друг друга хорошо знали, по определённым причинам обоим братьям Лань всегда было неудобно разговаривать с кем-либо, кроме их мужей, о сексе. Даже порой с ними об этом бывало говорить неловко. Но Ванцзи повезло, что в этом вопросе у Вэй Ина язык был всегда подвешен и отсутствовали какие угодно комплексы. Он мог открыто выражать свои желания и мысли, и приучал Лань Чжаня также со всем с ним делиться. Он так и говорил: —Лань Чжань, если ты хочешь, чтобы я сел тебе на лицо, ты только скажи, или если сам хочешь. Давай, я не против.       О последствиях того диалога они оба предпочтут умолчать.       Сичэню же достался партнёр, которому так же неловко было говорить об этом, как и ему. К своему стыду, старший Лань не раз признавался брату и Вэй Ину, что безумно хотел бы попробовать что-то новое с Цзян Чэном, но всё каждый раз всё упиралось в то, что ему было стыдно говорить об этом с самим Ваньинем. Похоже, что Вэй Усяню всё надоело не меньше, чем Лань Сичэню, поэтому он взял всё в свои руки.

***

      Примерно в десять вечера все уже спали без задних ног, кроме хозяев дома. Цзян Чэн в детской укладывал Мэй, а Сичэнь разбирался с последствиями сегодняшнего пикника. Вэй Ина с Лань Чжанем пришлось положить в зале на раскладном диване, поскольку в доме не было отдельной комнаты для гостей. По настоянию Цзинь Лина, Сычжуй спал с ним на двухъярусной кровати, однако, когда бы к ним ни зашёл кто-то из взрослых, оба всё время лежали на одном ярусе практически в обнимку и смотрели видео на телефоне. В итоге им всё-таки пришлось разойтись по койкам, чтобы не мешать друг другу спать.       Перед тем, как уйти, Вэй Ин ещё немного поговорил с Лань Сичэнем с глазу на глаз, пока Лань Чжань отвлекал внимание Ваньиня и помогал тому с посудой и малышкой Мэй.  — Лань Хуань, прошу как родного, хоть ты приложи усилия, чтобы между вами наконец исчезла эта неловкость в общении на интимные темы. Это же, в конце концов, ваша сексуальная жизнь, а в ней все участники должны быть довольны, — говоря об этом, Вэй Ин делался необычайно серьёзным.       Его действительно волновала эта тема, и он искренне хотел помочь родным людям. — Мне вполне комфортно от того, что между нами есть сейчас, — честно признался Сичэнь. — Но тебе всё равно хочется большего, — настаивал Вэй Усянь, понимая, что именно этого в глубине души Лань Хуань и хочет, но не может сказать. — Просто поговорите об этом и увидишь, что Ваньинь тоже хотел бы куда больше. — Думаешь? — Уверен.       Уже у себя в комнате Сичэнь долго и пристально смотрел на те чулки, которые ему вручили, как неплохой повод разнообразить их с Цзян Чэном личную жизнь. Чем больше он смотрел на них и думал, как этот тёмно-сиреневый полупрозрачный шёлк будет идеально смотреться на стройных ножках его мужа, тем больше его сердце кричало, что просто не выдержит. Ему безумно хотелось увидеть Ваньиня в них, но как ему сказать об этом? Более того, как уговорить его надеть их? «Просто возьми и скажи», Сичэнь повторил у себя в голове эти слова Вэй Усяня.       И как для него всё это было так просто?       Для Лань Хуаня всё казалось сложнее, поэтому прямо подойти и сказать, он никогда бы не смог. Как именно с мужем стоит заговорить на эту тему, он решил обдумать, пока будет в душе. Цзян Чэн ещё долго будет укачивать малышку в соседней комнате, так что у Сичэня было полно времени на то, чтобы ополоснуться и ещё раз всё хорошенько обдумать. Без задней мысли он оставил открытую коробку с чулками на кровати и пошёл в душ. — Надо же, как быстро она заснула, — удивился шёпотом Ваньинь.        Мальчики уже тоже давно спали, поэтому ему не хотелось их будить. Цзян Чэн осторожно положил Мэй в кроватку, накрыл сверху тонким одеяльцем и тихо вышел за дверь, оставив гореть на ночь небольшой ночник. Годы шли, а Цзинь Лин всё ещё не мог без него уснуть, со временем не смогла и Мэй.        Из ванны доносился звук плещущейся воды, значит Сичэнь принимал душ. Цзян Чэн решил воспользоваться моментом и приготовить им кровать ко сну, но войдя в спальню он так и замер в дверном проёме, уставившись на кровать.        Выйдя из душа, Сичэнь всё ещё был в растерянности, поскольку не смог придумать ничего убедительного, чтобы начать разговор, поэтому решил, что это подождёт до их приезда домой. Когда они будут отдохнувшими и выспавшимися, и никто не будет им мешать, решено. В приподнятом настроении он поспешил обратно в спальню, и когда открыл дверь, так и замер в изумлении. Точнее, он был шокирован.       Прямо перед ним, на их кровати лежал Ваньинь в весьма пикантной позе, лицом к Сичэню, опираясь локтями на кровать и слегка согнув ноги, но при этом они были расположены на простыне так, чтобы их можно было рассмотреть во всей красе. А рассматривать было что. На белоснежной коже тёмно-сиреневый полупрозрачный материал смотрелся и правда очень эротично и горячо. Яркий акцент, плюс тугие подтяжки, прикреплённые к подвязкам.       Сердце Сичэня замерло в ту же секунду, как он вошёл в комнату. Он быстро захлопал глазами. Цзян Чэн при этом сохранял настолько спокойное и естественное лицо, что становилось страшно. Он смотрел на него, как обычно, но при этом как будто немного осуждающе. Затем Цзян Чэн приподнялся на руках и придвинулся к краю кровати. Его большие тёмные глаза приковывали Лань Хуаня к месту, он просто не смог сдвинуться с места.        Тёплый свет от лампы делал общую картину довольно эротичной и очаровательной.  — Не стой в дверях, — чуть запинаясь, сказал Цзян Чэн.       Он избегал взгляда Сичэня.       Лань Хуань было хотел что-то сказать, но вместо этого сделал шаг вперёд и встал прямо перед сидящим Цзян Чэном, скрестившим ноги в чулках. Его взгляд был всё таким же обжигающе-невинным и простым, что Лань Сичэню казалось, что это и не Ваньинь вовсе. Как можно быть таким равнодушным в столь откровенном и смущающем виде? Это было непохоже на него.       Цзян Ваньинь протянул руки, обнимая стоящего мужа за талию и притягивая к себе. — Тебе не нравится? — спросил Цзян Чэн.       Лань Сичэнь даже не знал, что сказать, он был в восторге и в шоке. — Как ты так просто их надел? — спросил Лань Хуань обнимая супруга в ответ и садясь практически на него сверху.       Цзян Чэн начал слегка сдавать назад, при этом оказываясь полностью под Сичэнем. Мельком он увидел, как махровое полотенце медленно сползает с бёдер мужа, и напрягся. Теперь Лань Хуань услышал, как бешено колотится и его сердце. Нависнув прямо над ним, он ждал ответа, глядя уже на полностью покрасневшее смущённое лицо. — Подумал, что тебе понравится, — честно признался Цзян Чэн, то отводя взгляд от мужа, то мельком бросая взгляды на его обнажённый пресс.       Лань Сичэнь проследил за его взглядом, и когда они вновь посмотрели друг другу в глаза, то Ваньинь поспешил их закрыть, делая вид, что смотрел вовсе не туда, Лань Хуань усмехнулся и нежно поцеловал сперва в висок, затем в лоб и в губы. — Так что? Нравится? — спросил раскрасневшийся Цзян Чэн совсем тихим и дрожащим голосом. — Очень, — мягко произнёс Сичэнь, утягивая мужа в долгий и глубокий поцелуй.

***

      Через пару дней, когда две семьи вновь встретились за одним столом, но уже в гостях у Лань Чжаня и Вэй Ина, второй случайно упомянул о своём интимном подарке для пары и попросил поделиться подробностями. К его сожалению, в первую ночь у супругов так ничего и не получилось, ибо вновь от ночного кошмара проснулась Мэй.       Они решили отложить любовные игры до возвращения домой. Уже дома они повторили события той ночи и не единожды, отправив Жуланя и дочку к семье Цзинь на пару дней. Но вот о подробностях ни Вэй Ин, ни кто-либо ещё никогда не узнает. Они сохранят этот особенный и волнительный момент в памяти навечно, а вот Вэй Усяню должно было прилететь за подобное по шапке. Естественно, сперва Цзян Чэн его поблагодарил, но предупредил, что если он ещё раз влезет в их личную жизнь, то Ваньинь вырвет ему ноги и заставит их съесть.