***
Они решили поговорить с глазу на глаз. То же кафе, тот же торговый центр, но на этот раз Цзян Чэн пришёл говорить не о Цзинь Лине, а Мэн Яо согласился на встречу только потому, что на ней не было Сичэня. Ваньинь пришёл один, Мэн Яо тоже. Они сели за тот же стол, где поговорили впервые за пять лет, и за ним же им обоим предстояло решить последний важный вопрос. — Так значит, — начал Мэн Яо, помешивая свой кофе, — ты теперь с Лань Сичэнем. — Да, — ответил Цзян Чэн. — Он рассказал мне обо всём, что случилось и я подумал, что какое-то время вам лучше не видеться. — Разумно, — холодно ответил Цзинь Гуанъяо и сделал глоток. Всё это время он ни разу не взглянул на Цзян Чэна. Признавать своё поражение непросто, но куда сложнее после смотреть в глаза тому, кто отнял у тебя победу. — Ты правда так сильно любил Сичэня? — тут же напрямую спросил Цзян Чэн. Мэн Яо ему не ответил. Повисло молчание. Уже почти неделя, как Ваньинь и Сичэнь стали называть себя парой. Ни перед кем, кроме самых близких, они конечно не стали это афишировать, но те кому надо, уже обо всём знали. Семья Лань Чжаня даже в честь этого наведалась домой к Цзян Чэну, чтобы тепло его поприветствовать, словно он не встречаться с Сичэнем начал, а уже был готов выйти за него. Особенно рад был Вэй Усянь, который целый вечер допытывался у Цзян Чэна о подробностях их отношений, но тот отмалчивался. Затем они остались наедине и Вэй Ин оповестил его, что для того, чтобы врать убедительнее нужно хотя бы засосы на шее прикрывать. И игриво подмигнул. Цзян Ваньинь понял, что Вэй Ин будет последним человеком, которому тот что-либо будет рассказывать об их отношениях с Сичэнем. У мужа Лань Ванцзи не было чувства такта, Лань Чжань пообещал поработать над этим, но все сомневались, что в случае Вэй Ина может что-то помочь. Он как отпускал пошлые шуточки, так и продолжит. Сичэня это наоборот веселило, да и не всё же время Вэй Усянь подкалывал новоиспечённых голубков. В основном, только Цзян Чэна, ибо его реакция — это отдельный вид искусства и источник веселья для Вэй Ина. Лань Чжань же прореагировал довольно равнодушно, хотя в душе был очень рад за брата и за Ваньиня. Но больше всех от радости светился конечно же Цзинь Лин, ведь злобный план маленького гения всё-таки удался. Он был готов ещё долго слушать восхищение Сычжуя в свой адрес и чувствовать себя умнейшим из живущих. Так оно и было, но приукрашивать тоже не стоило. В конце концов, большую часть работы Сичэнь и Ваньинь всё-таки проделали сами. Но Жулань всё равно был собой доволен и рад, что теперь и у него будут два папы. Он в открытую заявил это на семейном ужине, чем заставил Вэй Ина поперхнуться от смеха, а Цзян Чэна залиться краской. Лань Хуань тоже откашлялся и мягко улыбнулся, глядя на реакцию Ваньиня. Вэнь Цин среагировала тоже вполне ожидаемо: — Ну наконец-то, блин. И всё. Это всё, что она сказала. Как будто бы и её давний план наконец-то воплотился, только она явно потратила на него меньше сил, чем Цзинь Лин. Сказала она это достаточно сдержанно, но в душе была рада за обоих. И вот, когда все родные и близкие уже всё узнали, а пара начинала потихоньку сближаться ещё больше , Сичэнь понял, что осталось ещё одно нерешённое дело и связано оно было с Мэн Яо. После того случая они так ни разу и не поговорили. Лань Хуань не стал ничего утаивать от Цзян Чэна, поэтому они долгое время думали над этим вместе, решая, как им стоит поступить. Ответ был очевидным — они должны были помириться с Мэн Яо, но вот как, это был уже другой вопрос. Прошла неделя. Они сидели с Цзян Чэном в кафе и пили кофе. Чувствовалось, как между ними витало напряжение, Цзян Чэн понимал, что разговор предстоит сложный, но он необходим. Что бы ни сделал Мэн Яо, Ваньинь понимал, почему он это сделал, Сичэнь понимал и совсем не держал на него зла. С одной стороны это было аморально по отношению к нему, но с другой, оба дорожили им, как другом и как братом. Нельзя было просто взять и забыть. Мэн Яо же в свою очередь пытался отвлечься от всего этого, сфокусироваться на работе, на семье, уйти в дела и абстрагироваться. Откровенный разговор с отцом прибавил ему уверенности и зарядил мотивацией, но ни его речь, ни признание Цзинь Гуанъяо не избавили от противного мерзкого чувства. Его отвергли и это резало по нему без ножа. Проникало под кожу и заставляло чувствовать себя неуютно, одиноко и жалко. Так подавленно он себя ещё не ощущал, разве что после смерти матери на сердце тоже висел тяжёлый камень, который тащил на дно и не давал свободно дышать. Ему хотелось поговорить, хотелось высказаться, хотелось, чтобы его поняли, но помня о том, что он сделал пять лет назад, он не рассчитывал, что Цзян Ваньинь вообще захочет его видеть. И каково же было удивление Мэн Яо, когда Цзян Чэн позвонил ему первым и предложил встретиться. И хотя Мэн Яо и ждал возможности, чтобы поговорить, он не желал представать перед обоими в качестве жертвы. Ему бы этого не позволила его гордость, поэтому он и держался так холодно поначалу, но чем больше они говорили, тем быстрее таяло его сердце. Разговор был тихим, нелёгким, но спокойным. Они говорили обо многом и во многом не могли сойтись, но их обоих объединяла любовь к одному человеку, и оба показывали это. Между ними не было ненависти или ревности, они просто говорили, как взрослые люди, не срываясь на крики и обвинения, временами могли повысить голос, но не переходили черту. Если взглянуть на них со стороны, то невозможно было понять, что сейчас эти двое взрослых красивых мужчин обсуждали любовь к одному и тому же мужчине, не менее красивому. При этом они оба знали, что говорят об одном и том же человеке, и всё равно за их столом царила довольно мирная атмосфера. Это могло бы показаться неестественным для тех, кто встречался с бывшими или нынешними своего любимого человека, но эти двое после всего случившегося просто не находили причин ненавидеть друг друга. За эти пару лет они поняли, что ненависть порождает лишь ненависть. С них зла и гнева было достаточно. — Он был для меня всем, понимаешь? Я ещё никогда не встречал таких, как он. Добрый, чуткий, ответственный, мягкий. Мне порой не хватало его, как воздуха, — говорил Мэн Яо, всё ещё не глядя Цзян Чэну в глаза. — Понимаю, — Цзян Чэн мягко улыбнулся, вспоминая, как он впервые познакомился с Сичэнем, и как эта встреча изменила всю его жизнь. — Куда бы он ни пошёл, за ним везде следуют свет и удача. Порой кажется, что такие, как он, рождаются раз в столетие. Оба обменялись понимающими взглядами. — Но выбрал он тебя, — прервал эту мечтательную речь Мэн Яо довольно резким вызывающим тоном. — Тебя. Цзян Чэн не нашёл, что на это сказать. Всё, что он мог — это опустить взгляд в свою кружку с остывшим кофе. — Знаешь, я ведь представлял себе много раз, что это однажды случится. Вдруг станет так, что он придёт и скажет мне, что любит другого или другую. И всё. Я долго думал, что со мной случится тогда? Буду ли я плакать или смеяться? Промолчу я или разражусь показным радостным одобрением? Теперь я понял, что как бы ни старался и ни гадал, я всё равно буду страдать. Сейчас мне уже не так плохо, но в тот вечер… Он на секунду замолчал. Лицо его помрачнело. Он словно заново вернулся в тот момент, о котором так долго мечтал, но не представлял его себе таким. Вспоминая один только взгляд Сичэня, ему становилось не по себе. То как он обхватил его, не желая отпускать, но тот всё равно вырвался и ушёл, хлопнув дверью. Холод, которым пробрало Мэн Яо до самых костей, всё ещё отдавался в его душе, когда он раз за разом возвращался в тот вечер. — Самое отвратительное, что я знал, что творю. И мне не было стыдно. Я делал это, потому что хотел, потому что желал этого. Я не думал ни о чём в тот момент и за это, думаю, не смогу простить себя никогда. Ни он, ни ты тоже не обязаны. Цзян Чэн с горечью посмотрел на Мэн Яо. — Это сложно, но можно понять, — сказал он. — Если бы ты был мне безразличен, я бы тебя просто обругал и не пожелал больше видеть. — Ты и правда можешь считать меня членом своей семьи после этого? — пробормотал Мэн Яо, закрывая лицо рукой. Он пытался улыбаться, но вместо этого слёзы сами выступали из его глаз. Никто их не видел, но он их чувствовал. — Семью не выбирают, но зато сердце вольно сделать выбор. Сердце Сичэня его сделало. Моё тоже. Остался только ты. — Наверное, я просто не пытался полюбить кого-нибудь ещё. Я действительно слишком сильно на чём-то зацикливаюсь, — слова отца Мэн Яо теперь вспоминал с ироничной ухмылкой. Цзинь Гуаншань знал его, как облупленного. — Вам просто нужно поговорить. Я не хочу, чтобы два дорогих мне человека были в ссоре. «Говоришь прямо, как он», с улыбкой подумал Цзинь Гуанъяо, а вслух произнёс: — Вы и впрямь идеальная пара.***
Осень незаметно близилась к своему концу. В конце ноября все готовились отмечать день рождения Цзинь Лина. За это время Цзян Чэн вместе с племянником успел перебраться в их новый дом, который вернулся к ним спустя столько лет и именно в нём Ваньинь и хотел, чтобы Жулань отпраздновал своё шестилетие. И именно здесь они отныне будут жить, как одна семья, которая готовилась стать ещё больше, но Цзян Чэну не хотелось забегать настолько вперёд. С подготовкой к празднику, как и с переездом, им помогал Лань Сичэнь. Он попросил отгул, чтобы помочь Ваньиню с перевозкой вещей и мебели, а затем в конце ноября, узнав об именинах Цзинь Лина, вызвался помочь. В принципе, это было необязательно, Цзян Чэн мог бы и сам всё подготовить, но Сичэнь настоял, а когда он просил, ему очень трудно было отказать. Как и Жуланю, но у этого большого ребёнка были свои методы убеждения. — Подай мне пожалуйста сахар, — попросил Цзян Чэн, замешивая тесто для торта. — Сколько? — спросил Сичэнь, стоя у противоположной тумбы лицом к нему. — Двух ложек будет достаточно. Лань Хуань послушно набрал в ложку сахара и хотел было аккуратно подать её Цзян Чэну, но тот, видимо, ожидая, что ему сейчас дадут мешок сахара и ложку, развернулся слишком быстро, выставив перед собой сразу обе руки, об которые ударилась ложка, и упала. Почти весь сахар просыпался на пол. Совсем немного попало на руку Цзян Чэна. Он поторопился убрать это, Сичэнь также кинулся за тряпкой, и оба так спешили, что не рассчитали и столкнулись лбами. Им стало так неловко и смешно одновременно, но они договорились, что пока один всё уберёт, второй вернётся к готовке. Лань Хуань сказал, что уберёт весь сахар, затем взял руку Цзян Чэна, и слизал с неё все мелкие сладкие песчинки. Ваньинь так и застыл, глядя на то, как язык Лань Сичэня проходится по его руке, затем, как он облизывает свои губы, говоря: — Я же сказал, что уберу всё. Именно поэтому Цзян Чэн и не хотел, чтобы Лань Хуань помогал ему готовиться к празднику. В такие моменты он был готов сгореть от стыда, но вместе с тем, из-за таких моментов он и чувствовал себя на втором небе. Во время переезда такое случалось редко, Лань Сичэнь вёл себя достаточно сдержанно. Проскальзывали лишь мелочи, которых Ваньиню хватило, чтобы поймать несколько инфарктов. Будь то якобы нечаянное касание, или когда Лань Хуань по привычке целовал его в лоб, или тот раз, когда проверяя новую душевую, Цзян Чэн случайно включил холодную воду, которая окатила его с ног до головы, из-за чего ему пришлось переодеться и за всем этим его застал Сичэнь и помогал вытереться досуха. При этом, якобы случайно, он поцеловал Цзян Чэна в обнажённое плечо, а потом они просто продолжили распаковывать вещи, как ни в чём не бывало. Ваньинь и не думал, что его любимый окажется таким живчиком. По Лань Сичэню было трудно сказать, что он именно такой. Казалось, его самого трудно вывести на эмоции, он всегда был таким недотрогой для Цзян Чэна, а на деле главным тихоней в их паре стал сам Ваньинь. Лань Хуань не требовал к себе постоянного внимания, ему было достаточно просто видеть Цзян Чэна, чтобы улыбка сама появлялась на лице. Он сам говорил ему об этом. Просто порой ему хотелось увидеть смущённое лицо Ваньиня, но для этого приходилось тщательно подбирать момент. Он не собирался так забавляться с ним при посторонних или на улице, только в стенах дома, только тогда, когда они совсем одни и оба в нужном настроении. Их первый раз служил Ваньиню доказательством того, что Сичэня в первую очередь заботит комфорт и состояние Цзян Чэна. Если бы Ваньиню пришлось описать своего любимого по части амурных дел, то он бы не подобрал лучшего определения, кроме как «нежный». Цзян Чэн был не так предусмотрителен. Он, конечно, всегда старался быть хорошим партнёром, но чуткости и внимательности к деталям в нём было всё-таки меньше. Он редко мог стать инициатором случайных касаний и взглядов. Хотел бы, но Сичэнь всегда был на шаг впереди. Поначалу это бесило, но потом Лань Хуань ему объяснил, что очарование Ваньиня в том, что он редко показывает свою любовь. Он подымает каждому своему действию цену и это делает его знаки внимания такими особенными для Сичэня. — Не стоит стараться, чтобы соответствовать каким-то там несуществующим стандартам, я полюбил тебя за другое, — как-то сказал ему Лань Сичэнь. Между ними не было секретов, недомолвок и всего остального, без чего, якобы, не построить хороших отношений. Они наоборот полагали, что это не их случай, и просто говорили. Делились даже самыми мелкими переживаниями, не утаивали ничего, и это всё ещё до того, как они стали парой. Цзян Чэн и Лань Сичэнь создали очень гармоничный и понимающий тандем. Со временем, они начали понимать друг друга раньше, чем у них возникла сама мысль о чём-то. Кажется, что будучи такими идеальными, они должны были быстро надоесть друг другу, но изо дня в день, из недели в неделю, всё это время, что они провели вместе, они понимали, что ещё так многого не знают, и сколько же им предстоит узнать, о сколь многом они не успели поговорить, сколько историй рассказать. Цзян Чэн погружался в рассказы Сичэня с головой, как и тот с упоением слушал любимого, а потом, как же им было комфортно засыпать в объятиях друг друга и просыпаться вместе. Всё было, в принципе, как и раньше, с той лишь разницей, что Лань Сичэня в жизни Цзян Чэна изо дня в день становилось всё больше и больше. Да, в это было сложно поверить, что нянь племянника в итоге стал любовником дяди, но такова уж эта жизнь. Кто её знает, в какой момент и как она к вам повернётся. За день до праздника Цзян Чэн сидел за столом на кухне и рассылал приглашения, договариваясь насчёт того, чтобы его отпустили завтра с работы пораньше. Со второго этажа тем временем спустился Лань Хуань с плюшевой игрушкой в руках. Застав Ваньиня за тем, что он просил, Сичэнь не удержался от того, чтобы приподнять его и усадить к себе на колени, заняв его стул. Цзян Чэн, конечно же, удивился такому действию, но не растерялся и продолжал разговор с начальником в том же строгом серьёзном тоне, но на лице его играла улыбка, когда он развернулся лицом к Лань Сичэню и поцеловал его в лоб. Сичэнь тоже улыбнулся и обнял его за талию. Цзян Чэн перевёл телефон на громкую связь, чтобы и Лань Хуань мог услышать «типичного босса Не», когда у него отпрашиваются пораньше отпустить. — Три тысячи чертей, Цзян Чэн! Какое там «на час раньше»?! Ты бредишь?! — И два было бы неплохо, господин Не. — Что?! — взорвался Не Минцзюэ. Лань Сичэня вместе с Цзян Чэном пробрало на хохот, но они сдерживались изо всех сил, чтобы не рассмеяться прямо в трубку. — Двадцать минут, чёрт тебя дери, не больше! — Брат, — на той стороне раздался чей-то более мягкий и приглушённый голос, — вообще-то завтра и мы с Вэнь Цин хотели уйти пораньше. — Вы совсем оборзели?! — вновь прикрикнул Не Минцзюэ. — Да вы, я смотрю, вконец обленились, лодыри! Всех премии лишу! Всех! Ишь чего удумали, неблагодарные! — Брат, так завтра у племянника Ваньиня день рождения, — также спокойно объяснил Не Хуайсан. — У того ребёнка, который опрокинул аквариум в моём офисе? — Да, — подтвердил Цзян Чэн, прижимаясь к Сичэню и всё ещё сдерживая смех. — Который спустил моё любимое кресло с третьего этажа? — Да, — вновь подтвердил Цзян Чэн. — Который изрисовал годовой отчёт цветными маркерами? — Именно так, сэр. — А сколько ему? Поразительно, как тон Не Минцзюэ в мгновение ока стал вдруг очень спокойным и нейтральным. — Исполняется шесть. — А мне прийти можно? Цзян Чэн прямо почувствовал, как округлились глаза у Не Хуайсана по ту сторону, как и у него самого. — Да, конечно. — Отлично, тогда завтра мы все берём отгул на весь день! С этими словами он отсоединился. Цзян Чэн переглянулся с Сичэнем, у которого сидел на коленях всё это время, и они оба разразились смехом. Но пришлось приглушить его, поскольку Лань Хуань только закончил укладывать Цзинь Лина. Они продолжили смеяться чуть тише, пока не успокоились. Не Минцзюэ отличался своими перепадами настроения, но такого раньше не случалось. Либо он хотел приехать и лично навалять Цзинь Лину за все его выходки, либо он услышал про праздник, и обиделся, что его тоже не пригласили. Зато теперь Цзян Чэн знал, что его босса следует звать на подобные мероприятия. — Хочешь чаю? — спросил Ваньинь, запуская руку в тёмные длинные волосы Сичэня, собранные в неровный пучок. — И чаю тоже, — сказал Лань Хуань, лукаво улыбаясь и проводя рукой по щеке Цзян Чэна, затем по коротко стриженным волосам, и по самому сладкому — губам. Поцелуй не пылал страстью и не был глубоким, но в нём было столько нежности и любви, что оба были готовы в них утонуть. Они просто тёрлись друг об друга, изредка касаясь губами участков лица, продолжали посмеиваться, не то вспоминая о телефонном звонке Не Минцзюэ, не то думая о том, как они выглядят со стороны. Забавлялись, как влюблённые дураки в медовый месяц, когда обоим было пора ложиться перед завтрашним днём. — Мне пора, — мягко произнёс Сичэнь, задержавшись прямо перед лицом Цзян Чэна, слегка касаясь кончиком своего носа его щеки, при этом смотрел прямо в глаза, словно просившие: «Не уходи. Останься.» — Завтра предстоит тяжёлый день. — Да, — сказал Цзян Чэн, обнимая его за шею ещё сильнее, и не отодвигаясь от лица. Они вновь слились в долгом поцелуе, но на этот раз он был глубоким и настойчивым с обеих сторон. Ни один не хотел отпускать другого, поэтому только крепче прижимал к себе и впивался в губы. После такого у обоих была тяжёлая одышка. В обычной ситуации руки обоих оказались бы там, где не следует, особенно учитывая, что Цзян Чэн был одет в короткие домашние шорты и тёплый свитер, под которым ничего не было, а волосы были растрёпаны. Сичэнь не раз находил именно этот вид Ваньиня очень горячим и привлекательным. Цзян Чэн же просто находил любимого чертовски привлекательным в чём бы он ни появился перед ним. Но сейчас важнее сексуальной близости им была обычная близость. Они успели заняться любовью всего один раз, и его обоим хватило сполна. Никто инициативу не проявлял и не пытался. Оба сознавались друг другу, что им важнее просто находиться рядом, засыпать вместе, и просыпаться так же. И неважно, что было ночью, самое важное — это засыпать, видя любимого человека возле себя и просыпаться, всё также видя этого человека. К тому же, часто они ночевали вместе с Цзинь Лином, так что иной раз даже поцелуи были невозможны. Ребёнок относился к новым отношениям дяди и Сичэня, как к должному, иной раз он сам подталкивал их к тому, чтобы они «случайно» брались за руки, «случайно» сталкивались лбами, вследствие чего «случайно» целовались. Цзян Чэн начал ругать его за такие проделки, но со временем и сам стал получать от них удовольствие. Но всё равно запретил подобное, говоря, что взрослые сами разберутся между собой. В итоге, Лань Хуань всё равно отправился домой, но значительно позже. Они с Цзян Чэном ещё немного посидели на диване в гостиной, обсудили завтрашний день, после чего Лань Сичэнь нехотя выпутался из объятий и уехал. Следующий день для Цзян Чэна сразу же начался с домашних хлопот. Несмотря на то, что всё уже было готово, он ещё раз всё проверил и перепроверил. Цзинь Лин ещё спал, как Ваньинь и рассчитывал. Для племянника он готовил особенный подарок, договорившись с Цзинь Гуанъяо, а тем временем, утром он решил преподнести ему фальшивый главный подарок, чтобы оттянуть момент до вечера. Первыми подтянулись семья Лань вместе с Сичэнем. Дети сразу же запрягли братьев Лань помогать им строить новую железную дорогу, которую Жуланю подарил Цзян Чэн, а Вэй Ин вместе с ним тем временем укрылся на кухне, вызвавшись помочь. Ваньинь уже наперёд знал ради чего. Естественно, Вэй Усянь стал спрашивать о личной жизни пары, на что Цзян Чэн отвечал очень расплывчато, а иногда и вовсе отказывался от комментариев. Это, как обычно, веселило Вэй Ина, поэтому он продолжал блиц-опрос, доводя друга до белого каления. Через какое-то время он всё-таки угомонился и разговор перешёл в более серьёзное и спокойное русло. — А если серьёзно, то вы думали съезжаться? — спросил Вэй Ин, нарезая яблоки. — Мы только пару недель назад начали встречаться, зачем так торопить события? — Хм, — хмыкнул Вэй Ин, — мне казалось, что у вас настолько всё хорошо, что вы скоро и свадьбу сыграете. Цзян Чэн едва не вырони тарелки. Вэй Ин помог ему всё удержать, и заботливо взял половину. Они пошли расставлять их на столе, попутно продолжая разговор. — Слишком поспешное решение, как по мне. Практически сразу как познакомились, начали встречаться и сразу же и свадьба? Я никогда не любил торопиться в отношениях. — Может быть, поэтому они у тебя длились не так долго? — подколол Вэй Ин. Цзян Чэн смерил его суровым взглядом. — Дело было не в этом. С Сичэнем всё иначе, но я не хочу торопить события. Я бы очень этого хотел, но кому нужна чрезмерная спешка? — Ну не знаю, друг. Когда мы с Лань Чжанем только начали встречаться, он сказал мне, что сразу понял, что я его судьба, представляешь? — рассказывая об этом, Вэй Ин светился от радости. Столько любви и нежности было в его голосе! Цзян Чэн мог так же часами говорить о Сичэне, но в тоне Вэй Усяня было нечто иное. Наверное, это связано с тем, что помимо обычных уз, их с Ванцзи связывают ещё и брачные. — До меня не сразу дошло, но как только он ради меня отказался от всего, я понял, что он тот самый. Так мы и сыграли свадьбу до окончания колледжа. Мои родители были против, но я их всё равно переиграл, — гордо усмехнулся Вэй Ин. — Мне кажется, что если в мире и существует судьба, то к её голосу стоит прислушиваться. Если сердце говорит тебе, что это тот самый, то дерзай, с ним ты точно будешь счастлив. Это работает не всегда, для этого тоже нужны определённые условия, но мне кажется, что в нашем случае сошлись не только звёзды, но и планеты. Как ни странно, но слова Вэй Усяня прибавили Цзян Чэну уверенности в каком-то смысле. Уверенности в том, что их с Сичэнем чувства и правда взаимны, между ними нечто большее, между ними любовь, какая она есть, и пока они ждут и думают, время уходит. Тем временем в гостиной уже развернулся целый железнодорожный вокзал с мини-поездом, работающим на электричестве. Дети с интересом наблюдали за ним, добавляя в вагоны товар и пассажиров, придумывая истории и меняя маршрут. За всем чётко следили братья Лань, которые мельком наблюдали за тем, как Цзян Чэн с Вэй Ином чем-то шурудят на кухне. Предчувствие подсказывало Лань Чжаню, что муж сейчас говорит о нём. Сичэнь ничего не чувствовал, просто ему нравилось наблюдать за тем, как Цзян Чэн чем-то занят на кухне. Про себя он иногда называл его «жёнушкой», отчего на лице всегда появлялась улыбка. Её заметил Лань Чжань и спросил: — Что-то случилось? — Да нет, просто подумал кое о чём забавном. Лань Чжань посмотрел на брата с выражением: «Расскажи мне, пожалуйста», но Сичэнь предпочёл промолчать, сохранив свой маленький секрет. Лань Чжань слегка надулся, как в детстве, но затем братья переглянулись и прыснули со смеху. Вэй Усянь никогда не мог понять, как устроена их непонятная ланьская связь, что они понимают эмоции друг друга по одному лишь взгляду. Дети расположились недалеко от них, начав строить водоём и лес из кубиков и пластмассовых деревьев возле железной дороги. Мужчины могли ненадолго расслабиться на диване. Лань Хуань с самого их прихода заметил, что лицо Ванцзи какое-то странное, немного мрачное, но при этом он изо всех сил старается выглядеть непринуждённо. — Что-то случилось? — спросил он у брата. Немного помолчав, Ванцзи ответил: — Звонил отец. Просил твой номер. Услышав об отце, Сичэнь тоже помрачнел, а тон его сделался более холодным и отстранённым. — Зачем? — Хотел вновь поговорить о твоём будущем, а ещё вновь поступили предложения о смотринах, — честно ответил Ванцзи. С тех пор, как братья ушли из дома, они больше не поддерживали контакта с родителями, однако, с недавних пор с Ванцзи связалась мадам Лань. Какое-то время она пыталась уговорить сына вернуться, но тот уже жил с Вэй Ином, и они растили общего ребёнка. Он описал ситуацию ей как она есть, и после долго молчания она повесила трубку. Потом звонила ещё и писала, поздравляла с праздниками и спрашивала, как дела, но ни словом не обмолвилась о Вэй Ине или Сычжуе. Их для неё как будто не существовало. Ванцзи был согласен хоть так поддерживать контакт с родителями, хотя бы с мамой, но где живёт и где работает, он ей рассказывать не стал. Вэй Усянь настаивал на том, чтобы Лань Чжань вообще съездил домой, но всякий раз он говорил, что если явится туда, то его там либо убьют, либо заточат навечно. Вэй Ин шутил, что вызволит его, но понимал, что всё это было куда серьёзней, поэтому на долгое время тема была закрыта. Отец же пытался достучаться до Сичэня довольно продолжительное время. Пока тот не укрылся у Цзинь Гуанъяо, отец постоянно преследовал его, то на учёбе, то на работе. И всякий раз одно и то же — не глупи, и ты не в том положении, чтобы ставить условия. — Он ещё не понял, что мне плевать? — Он ведь даже не знает, что и ты теперь «бракованый», — Ванцзи попытался обернуть это в шутку, но больше прозвучало, как упрёк. Именно так отец и назвал Ванцзи, когда тот признался, что любит парней. — Он последний человек на планете, с кем я хочу этим делиться. — Лучше не стоит. Лань Хуань опять прыснул со смеху. Он и не собирался, поэтому лучше было закончить этот разговор шуткой, тема уж слишком неприятная для такого радостного дня. Хоть она и касается только их с Лань Чжанем, Сичэню всё равно казалось, чем больше они говорили о родителях, тем больше это касалось тех, кто им обоим был по-настоящему дорог. Им не хотелось втягивать никого в это. — К слову, ты думал о браке? — внезапно спросил Лань Чжань. Сичэнь, однако, был готов к подобному вопросу, так что не удивился. — Конечно, но даже не знаю нужно ли. Мы прекрасно живём и понимаем друг друга, прямо как вы с Вэй Ином. Не думаю, что брак что-то изменит. — Как знать, — не согласился Ванцзи. Сичэнь вопросительно посмотрел на младшего брата. — Есть в этом что-то особенное, — ответил Лань Чжань кратко, впрочем, как и всегда. — Очень информативно, — усмехнулся Сичэнь. — Но если уж говорить правду, то я бы очень хотел увидеть его в подвенечном костюме, — на его лице вновь выступила мягкая улыбка. — Ты изменился, — сказал Лань Чжань. — Разве? — удивился Сичэнь. — Улыбаешься иначе. Незаметно за разговорами пролетело время. Успели прибыть и другие гости. Вэнь Цин чудом вытащила из дома своего брата с бабушкой. Как только они вошли в дом, то сразу же оккупировали кухню, вытеснив оттуда Цзян Чэна и Вэй Ина. Следом за ними подтянулось семейство Цзиней. Цзинь Гуаншань лишь ненадолго задержался, подарил внуку новейшую модель самоходного военного корабля и поспешил удалиться с праздника, поскольку с врачебным режимом не стоило шутить. Плюс, он не хотел весь оставшийся вечер перебрасываться с Ваньинем убийственными взглядами и смущать всех вокруг. Дом был немаленький, но уютный, так что всем хватило места и все удобно устроились в украшенной шарами гостиной. Последними подтянулись братья Не, которые тоже надолго не задержались. На утро у них была запланирована встреча в другой стране. Оказалось, что Не Минцзюэ просто хотел подарить Цзинь Лину подарок и дать напутствие, чтобы тот рос послушным и больше не вёл себя, как......«шумовая граната без кольца» (с) Не Минцзюэ (21 в. н. э.).
А ещё перед уходом им дали с собой столько еды в дорогу, что они с трудом смогли её унести. На празднике остались только самые близкие родственники и друзья семьи. Все увлеклись разговорами за общим кофейным столом в гостиной, кто-то помогал в столовой и на кухне, всё шло своим чередом. Спустя время Цзинь Лин, да и многие другие заметили, что среди всех Цзиней, которые тут есть, кое-кого не хватает. — А где дядя Яо? — спросил Жулань. Ваньинь мельком взглянул на часы, как вдруг перед домом послышался звук торможения машины. — А вот и он, — сказал Цзян Чэн и поспешил открыть дверь. Все вновь погрузились в разговоры, Вэнь Нин увлёк детей играми, а Цзян Чэн с Мэн Яо тем временем потихоньку пробрались мимо гостиной с какой-то коробкой. — Всё, как договорились? — шёпотом спросил Цзян Чэн, помогая Мэн Яо снять верхнюю одежду. Тот не выпускал коробки из рук. — Всё, как договорились, — так же шёпотом подтвердил Цзинь Гуанъяо. Оба направились с коробкой на кухню. Цзян Чэн дал Вэнь Цин команду, чтобы она собрала всех в столовой. Когда все расселись по местам, выключился свет. Свет шести свечек, горящих в торте, осветил всю комнату, наполнив её теплом. Цзян Чэн осторожно поставил торт перед именинником, которому не терпелось задуть свечи. — Какой большой! — восторженно сказал Жулань. — Спасибо, дядя! — и мальчик обнял Ваньиня за шею, чуть не повалив. — С днём рождения, А-Лин, — сказал Цзян Чэн, целуя племянника в лоб. Все проскандировали то же вслед за ним, и под дружный гул, Жулань задул свечки. На него обрушились оглушительные овации. Цзян Чэн на пару с Вэнь Цин и Сичэнем принялся раздавать кусочки торта всем желающим. — А что ты загадал, А-Лин? — спросил Сычжуй, сидя рядом с именинником. — Чтобы мы все всегда были вместе, как сейчас! Я раньше и не думал, что у меня такая большая семья. Все вновь радостно похлопали и приступили к торту. — Это очень хорошее желание, А-Лин, — сказал Цзян Чэн, присев возле племянника. — Я и сам не знал, как у нас с тобой много дорогих и важных людей. Но ты ведь год за годом загадывал что-то ещё? В глазах Ваньиня блеснула маленькая искорка. Жулань округлил глаза. — Что-то ещё? — растерянно спросил он, потому что забыл, что именно. — Да, — загадочно улыбаясь, протянул Цзян Чэн. — Что-то маленькое, пушистое, с ушками и хвостом. Стоило ему это сказать, как коробка в руках Цзинь Гуанъяо зашевелилась и из неё донеслось громкое тявканье. Все замерли. Цзинь Лин встал из-за стола и направился к дяде с коробкой. Тот встал на одно колено, положил на него коробку и медленно открыл, когда Цзинь Лин встал перед ней. Из глубины коробки на него смотрели два чёрных глаза, словно две маленькие пуговички. Щенок вновь громко затявкал, когда наконец-то увидел своего нового хозяина. Цзинь Лин потерял дар речи. Не в силах облачить эмоции в слова, он сперва широко открыл рот, а затем просто упал на колени и начал плакать. К нему тут же подлетел Цзян Чэн и взял его на руки, Мэн Яо поставил коробку на пол и взяв щенка, поднёс его прямо к разревевшимуся Жуланю. Щенок начал языком слизывать солёные капельки из глаз. Цзинь Лин, не переставая плакать, взял крохотное создание дрожащими руками и крепко прижал к груди. Цзян Чэн улыбаясь, продолжал обнимать племянника. Мэн Яо утешал мальчика, поглаживая его по руке. Он тоже улыбался. Все присутствующие были готовы начать плакать вместе с ним. Столько счастья они ещё не видели. — Ну всё, всё, — говорил Цзян Чэн, похлопывая Цзинь Лина по плечу. — Перестань, это же подарок. — С… С… С… — всхлипывая, тянул Цзинь Лин. Щенок сидел на руках, продолжая вылизывать ему лицо. — Да, это собака, А-Лин, — заканчивал за него Цзян Чэн, не переставая улыбаться. — Нет… С… С… Спасибо… Спасибо! Спасибо! Спасибо! На радостях Цзинь Лин вместе со щенком крепко обнял Цзян Чэна, теперь питомец вылизывал ещё и его, как будто благодаря за нового владельца. Вечер близился к ночи. Многие из гостей начинали потихоньку расходиться. Мадам Цзинь, Цин Су и Цзинь Гуанъяо уехали одними из первых. Затем семья Ланей, оставив только Лань Хуаня. Дольше всех задержалась лишь семья Вэнь. Вэнь Цин не могла уйти, не наведя в доме порядок. Вместе с Цзян Чэном и Сичэнем они управились в два счёта под чутким руководством Цзинь Лина и бабушки Вэнь. Цзян Ваньиня в тот момент охватило лёгкое ощущение дежавю. Закончив с уборкой, он проводил Вэней, и в доме вновь остались только они втроём, вернее, вчетвером. Цзинь Лин играл со щенком весь оставшийся вечер. Цзян Чэн с Мэн Яо долго не могли придумать щенку имя, поэтому оставили это за Цзинь Лином. Оказалось, что щенок этот — девочка и первое же имя, которое выдал Жулань было Фея. Её порода была помесью сибирской хаски и настоящего волка, они и не думали, что А-Лину придёт на ум столь простое, даже милое имя для собаки, а потом Цзян Чэн вспомнил, как сам называл в детстве своих собак и всё встало на свои места. Жулань настолько был счастлив, что теперь у него есть Фея, что даже хотел уснуть вместе с ней, но Цзян Чэн строго-настрого запретил собаке спать на кровати. Ей положили подстилку прямо рядом с кроватью Цзинь Лина, но ни он, ни она не были этим довольны. Ваньинь уложил племянника, затем, когда заглянул к нему через пару минут, то обнаружил, что собачка перебралась в кровать к Цзинь Лину, а тот крепко обнимал её. Цзян Ваньинь хмуро посмотрел на эту картину, но вдруг сзади его обхватили чужие руки, а на ухо нежный голос прошептал: — Оставь их. Смотри, как им хорошо. Лань Хуань всегда использовал запрещённые приёмы убеждения. На первом этаже оставалось совсем немного прибраться на кухне и в гостиной. За сегодня Цзян Чэн так устал, что был готов рухнуть в кровать прямо в одежде. Пока он прибирал игрушки, то наткнулся на одну, которую слабо помнил, но время от времени видел, как Цзинь Лин носится с ней. Это был игрушечный лук. Внезапно Цзян Чэна накрыла волна воспоминаний. Первый день рождения А-Лина. Первый подарок Ваньиня. Как они вместе с Яньли и Цзысюанем прибирались здесь после праздника. Внезапно к горлу подступил ком и слёзы. Заметив, что Цзян Чэн скрутился на полу, и по всей видимости плачет, Сичэнь тут же подбежал к нему и крепко обнял. Ваньинь действительно плакал, но в то же время улыбался, прямо как Цзинь Лин сегодня, когда ему подарили Фею. Лань Хуань вытер слёзы с его лица и обеспокоенно спросил: — Что случилось? — Да так, — улыбнулся Цзян Чэн. — Я просто вспомнил, как Цзысюань мне однажды сказал, что мне нужен кто-то, кто сможет соперничать с моей работой. Такая девушка, которая не будет ревновать меня к работе. Я сказал, что мне нужен кто-то, кого я полюблю так же сильно, как их с Яньли и А-Лином. Но тогда я думал, что это невозможно, представляешь? Видел бы меня сейчас Цзысюань, засмеял бы, — говорил Ваньинь, вытирая слёзы и зарываясь в объятия Сичэня. «Я нашёл такого человека, Цзысюань, и теперь я по-настоящему счастлив.»***
«Мама, папа, Яньли, сегодня я выхожу замуж, да, вы не ослышались, замуж. Моим избранником стал мужчина. Не волнуйтесь, он приличный. Работает нянем в детском саду, очень любит детей, животных, он очень добрый и чуткий, рядом с ним мне постоянно хочется улыбаться, даже когда я думаю о вас. И о том, что вы так и не придёте на мою свадьбу, но я буду думать, что вы где-то рядом. Вы здесь, со мной, и я уверен, что вы были бы рады за нас. Знаете, я так долго не был по-настоящему счастлив, всё время думал, что да, но не был. Мне постоянно казалось, что я в ловушке, в каком-то непрекращающемся кошмаре, из которого нет выхода, пока не встретил его. Знаю, глупо влюбляться в кого-то с первого взгляда, мама, я уверен, ты бы назвала меня дураком, но поверь, это так. Это возможно, ведь в итоге тот, в кого я влюбился с первого взгляда, вот-вот станет моим мужем. Скажи мне кто-то два года назад о том, что я вновь увижусь с Мэн Яо, помирюсь с семьёй Цзинь, буду жить в родительском доме вместе с Цзинь Лином и любимым человеком, я бы не поверил, но это то, что происходит сейчас. Я ещё никогда не был так счастлив, моя семья ещё не была столь большой и разнообразной. Все в ней такие разные, но всегда готовы встать друг за друга горой. Теперь кроме меня у Цзинь Лина есть ещё опора, а моей опорой на всю оставшуюся жизнь станет человек, который прямо сейчас ждёт меня у алтаря. Так что простите за столь короткое письмо, где я бегло пытался рассказать вам, что чувствую. Мне бы хотелось сказать много чего ещё лично, но как видно, не судьба. Мне уже пора, а вы смотрите на меня и знайте, я люблю вас и никогда не забуду. Я буду жить именно так, как вы и учили меня, так как я могу, так как я считаю верным. И пока рядом со мной те, кто дорог мне и кому дорог я, я продолжу идти вперёд.»
— Цзян Чэн, пора! — Иду! Письмо он кладёт на стол, ставя жирную точку и вылетает из одной комнаты в другую, где занимаются последними приготовлениями. Вэнь Цин берёт его в плен, поправляя костюм и волосы. В спешке она чуть не забывает самого главного. В поисках недостающей детали она едва не ныряет в сумку и рыскает там. Тем временем, в комнату стучатся. Это Мэн Яо. — Все уже собрались и ждут, — говорит он, привалившись к дверному косяку, и показывая на часы. — Да дайте мне ещё пару минут! — крикнула Вэнь Цин из сумки. — У нас нет пары минут! Стоявший у двери Не Хуайсан поспешил уладить конфликт. За это утро Мэн Яо с Вэнь Цин часто цапались, сейчас новое кровопролитие было ни к чему. Мэн Яо собирался было выйти, дав им ещё время на сборы, как вдруг Цзян Чэн остановил его в дверях и протянул жёлтую розу. Тот удивился, но принял розу, поблагодарив друга. Она пахла восхитительно, на лице Мэн Яо сразу проступила улыбка. — Жёлтые розы — символ извинения перед кем-то. Мэн Яо округлил глаза. — Ты что-то натворил? — обеспокоенно спросил Мэн Яо. — Да. Два года назад в меня влюбился человек, который был тебе несоизмеримо дорог. Сегодня я выхожу за него замуж и мне бы хотелось, чтобы ты простил меня раз и нав… Цзян Чэн не успел договорить, как почувствовал, что скован в объятиях Мэн Яо. На мгновение у него даже остановилось сердце. — Если ты не понял, то я никогда и не винил тебя. Оба отстранились и улыбнулись друг другу. Больше между ними не было разногласий. Всё исправил этот день. Один длинный счастливый день. — Нашла! — радостно воскликнула Вэнь Цин, наконец-то выбравшись из сумки и неся над головой какой-то чёрный футляр. Она подбежала к Цзян Чэну и мгновенно, открыв футляр, заколола что-то у него на голове. Цзян Чэн посмотрел в зеркало. Это была блестящая золотая заколка в виде лотоса. Отчего-то она показалась ему смутно знакомой. — Это же… Не успел он договорить, как его догадку озвучила взволнованная Вэнь Цин: — Да, это свадебное украшение твоей сестры. Она передала его на хранение мне, видимо надеясь, что оно мне пригодится. Не сегодня, так завтра я найду свою настоящую любовь, — усмехнулась девушка и принялась поправлять заколку на голове Цзян Чэна. Она была небольшой, неброской, скромной, но при этом выглядела, как дорогое сокровище, добавляющее к общему виду Цзян Чэна некое очарование. — Я так и не нашла своего избранника, но тебе, друг, повезло больше, — сказала она, закончив творить магию. — Думаю, Яньли не была бы против. Они вновь обнялись. К ним присоединились Не Хуайсан и Мэн Яо. Затем круг разорвался, когда в помещении раздался звонкий лай и высокий детский голос: — Ну вы там долго ещё?! — Цзинь Лин, а ну бегом вернись в зал! — приказал Мэн Яо. — И кто разрешил тебе впускать в церковь Фею?! Мужчина погнал ребёнка с собакой обратно. Не Хуайсан поспешил за ними. Вэнь Цин взяла Цзян Чэна под руку и спросила: — Готов? — Нет, — ответил он с улыбкой на лице, и вместе они сделали этот шаг в неизвестность. Праздник длился с самого утра и до поздней ночи. Место, где все обосновались было пляжной виллой, где до самого рассвета играла музыка. Вэй Ин объявил ночь танцев, но вырубился прежде чем осилил десятую бутылку. К рассвету всё более-менее стихло. Все разошлись по номерам. Когда Цзинь Лин возвращался в свою комнату вместе с Феей, то собака привлекла его внимание, увидев через окно следы на песке у самого моря. Цзинь Лин посмотрел вдаль и увидел две фигуры, медленно прогуливающиеся вдоль берега. Он хотел было выбежать на улицу и побежать к ним навстречу, но был таким уставшим, что Фее пришлось тащить его до кровати. Тем временем две фигуры всё дальше удалялись от виллы, где вовсю храпели их друзья и родственники. Бухты вот-вот должны были коснуться лучи утреннего солнца, а вокруг не было слышно ничего, кроме плеска волн и звонкого смеха обоих. — … а когда он взял в руки микрофон, я понял, что пожалею о том дне, когда согласился бронировать кафе ещё и с караоке, — заливался смехом Цзян Чэн, прогуливаясь по песку и идя под руку со своим законным мужем. Сичэнь также поддерживал его, вспоминая обо всём, что случилось за эту ночь. — Но несмотря ни на что, это был лучший день в моей жизни, — мягким тоном сказал Цзян Чэн. — И в моей, — сказал Лань Сичэнь. Оба были рады по приезде на виллу избавиться от своих свадебных костюмов. Они, конечно, были красивыми и элегантными, но явно не созданными для долгих мероприятий. Сейчас на них обоих были свободные джинсы и белые рубашки, которые трепетали на ветру, словно паруса кораблей. Взявшись за руки, переплетя пальцы, Цзян Чэн продолжал идти с Лань Хуанем плечом к плечу и наслаждаться тихим морским бризом, наблюдая как солнце начинает показываться из-за горизонта. Пара остановилась возле отвесной скалы, которую омывали волны. Сделав глубокий вдох, Цзян Чэн довольно протянул: — Как же хорошо. Сичэнь всё это время неотрывно смотрел на него и улыбался. Цзян Чэн заметил, что с самого начала церемонии и до этого момента Лань Хуань неотрывно наблюдал за ним. Это заставило его смутиться. — Тебе очень идёт, — сказал Сичэнь, проведя рукой по волосам Ваньиня, а именно по тому месту, где Вэнь Цин прикрепила ему заколку сестры. Видимо, он забыл её снять. Ну раз Сичэню нравится, то к чему теперь париться. — Это женский аксессуар, ты в курсе? — заигрывающе спросил Цзян Чэн. Сильные нежные руки обхватили его сзади. На затылке он почувствовал тёплое дыхание. — Тебе идёт всё. Ты прекрасен, любимый. Сердце Цзян Чэна не переставая, билось в бешеном темпе. И так каждый раз, когда он был рядом, когда просто говорил, касался, дышал. Одно его существование дарило чувство любви и спокойствия. И теперь так будет всегда. — А знаешь, кто ты? — Цзян Чэн развернулся в его объятиях и обхватил руками белоснежную шею. — Ты мой прекрасный нянь.