мне паршиво я не вырос я просто стал выше и толще, оброс щетиной научился немного зубаститься и рамсить; мне так хочется, чтобы ты меня защитила, только мне так стыдно об этом тебя просить
Ананасова
— Что, Йеннифер, променяла Геральта на кого-то помоложе? — Ламберт, ради Бога, представить не можешь, насколько это была мерзкая вещь, — она устало закатила глаза, покачав головой. Ламберт лишь рассмеялся. Громко, фальшиво и немного пугающе — впрочем, как и всегда. — А тебя как звать, пацан? Меч держишь, конечно, хорошо… Давно не видел, чтоб меч так держали люди. Или ты не человек, а? Йеннифер, ты с некоторых пор тренируешь ведьмаков, м? — Ведьмаков? — Лютик вскинул бровь, не дав Йеннифер открыть рта. Она видела, как он смотрел на Ламберта, но не была уверена в природе этого взгляда. Это было что-то… странное. С каким-то непонятым не то восторгом, не то интересом… — Ну у тебя, знаешь, техника ведьмачья. Которую ты, кстати, неплохо держишь. Я не говорю, что у нас есть техника, скорее что-то вроде, — он почесал затылок, посмотрел на небо, хмурясь, будто пытался подобрать верное слово, — почерк. Да. — Его тренировал Геральт, — сказала Йеннифер, видя, как потупил взгляд Лютик и как Ламберт непонимающе вздернул бровь. — Да ну? После его тренировок повеситься хочется, а не мечом махать, честное слово. Ну или его собственным мечом прирезать. До сих пор не определился. — Вас… тренировал Геральт? — неуверенно спросил Лютик, вздернув брови и обтирая меч о кору дерева. — Дьявол меня упаси от таких мероприятий, в задницу такие тренировки, — махнул рукой Ламберт, сморщившись, и Йеннифер усмехнулась, зная, что Геральт внес свою лепту в становлении Ламберта как ведьмака. — Так что, ты из-под руки Геральта, а? Не припоминаю, чтобы он что-то такое рассказывал, — Ламберт нахмурился и дернул лошадь за узды, чтобы та двинулась вперед, и учтиво кивнул головой Йеннифер, предлагая пройти вперед. Несмотря на всю возможную свою задиристость и язвительность, для Йеннифер он использовал саркастичное почтение, что очень сильно ее раздражало, но с Ламбертом было проще стерпеться, нежели что-то предпринять. — Совсем ничего? — удивленно спросил Лютик, вскинув брови, глядя на Ламберта. — Я такого не припомню. — Вряд ли твой восполненный алкоголем мозг может припомнить хоть что-то, что было чуть больше, чем месяц назад, — закатила глаз Йеннифер, покачав головой. — Не очень-то вежливо! — рыкнул Ламберт. — И ты будешь учить меня вежливости, м? — скептически уточнила она, вздернув бровь. Лютик шел рядом внезапно тихо, ничего не говорил, и Йеннифер окинула его беспокойным взглядом. — Так кто ты Геральту, а, малец? — снова обратился к Лютику Ламберт, и Йеннифер неприкрыто удивилась, что он так упорно с ним разговаривал. Нет, ну, Ламберт любит почесать языком, но другой вопрос — проявление обычного человеческого интереса. Лютик повернулся к нему, глядя своими широко раскрытыми голубыми глазищами. Он замешкался, замялся и неуверенно промямлил: — Да так… никто. То, как он сказал «никто» — так обычно люди рыдают. Йеннифер поджала губы, но лезть не решилась. Она не знала, как Геральт решит представить Лютика другим ведьмакам, и лезть наперед не хотелось. — Кого попало не учат мечом махать, — хмыкнул Ламберт, глядя на небо, щурясь от яркого солнца. — Ну вот. Тренер. — Геральт. Тренер, — глубокомысленно повторил Ламберт, а потом кинул на Лютика скептический взгляд, вздернув бровь. Он повторил: — Тренер, честное слово, пацан. Серьезно? Лютик пожал плечами и что-то пробурчал под нос, явно сбитый с толку из-за того, что Геральт о нем даже словом ни разу не обмолвился. — Так вы с одной школы с Геральтом, да? И он вас… — Ты, — прервал его Ламберт, зевнув и даже не прикрыв рот рукой. — Не выкай, я не настолько стар. Йеннифер усмехнулась, хотела бы поддеть его касательно возраста, но вспомнила, что сама была старше его, так что пришлось умолчать, что странное у него понятие «не так уж и стар», учитывая скорый юбилей в сотку. — Да. Хорошо. Ты. Так тебя учил Геральт? — Самую малость. Он был старше меня, и некоторые тренировки были с ним. Но тренер из него, конечно, как из меня певец. А ты, кстати, певчая пташка, что ли? Впервые вижу, чтобы рядом с мечом лютня висела. — Я бард. Ну, по большей степени пою и играю, да, мечи это просто… хобби. Небольшое увлечение, я не претендую на умение ими пользоваться или действительно хорошие навыки. — То есть это по твоему не хорошие навыки? — искренне удивился Ламберт, а Йеннифер, не вмешивающаяся в диалог, приметила, как у Лютика, казалась, начали чем-то непонятым гореть глаза. — Тебе сколько, сопляк, а? — Шестнадцать. Ламберт присвистнул, вскинув брови. — Я в шестнадцать так же мечом владел, так что не юли мне тут, что у тебя просто «хобби». Ишь, прибедняться он решил перед мастером в этом дерьме, — он фыркнул, глядя на Лютика почти что недовольно, но Лютик… Йеннифер видела, как глаза Лютика светились. И на секунду она поверила в то, что даже если его не сможет спасти Геральт, даже если он не сможет быть ему отцом, то, быть может, Лютика неумного успокоит похвала других ведьмаков. Таких же, как и Геральт — людей, положивших свою жизнь на смертный одр. Склонившие голову перед вечной войной. По крайней мере в этот момент Лютик выглядел восторженным, будто наконец успокоился. Йеннифер почти не вмешивалась в их диалог, как в трансе смотря на Лютика, на его лицо, слушая его интонации. Чувствуя, что он в самом деле расслабился. Это не было натренированной эмоцией. Не было попыткой соврать. Он в самом деле забыл о своем горе. Рядом с Ламбертом он смог расслабиться. Рядом с ведьмаком, который признал в нем силу, навыки, сноровку, качество. И Йеннифер облегченно выдохнула. Ей показалось, что что-то тяжелое упало с ее плеч. Но она понятия не имела, надолго ли это было. Когда они пришли к замку, Геральта там не было. Это им сообщил Койон, которого они встретили первым. Ламберт кинул презрительно: — Небось опять с соплячкой по полям скачет. Венки из цветов, единороги, все такое, — фыркнул он, отпуская узды и разминая плечи. Сердце Лютика как-то странно кольнуло от этих слов. От понимания, что Геральт проводил с Цири время, как… отец с дочкой. Его неприятно укусила зависть, обида. То, чего он не чувствовал никогда — неприятно защипало у глазниц, когда он услышал от стороннего человека, что Геральт в самом деле мог бы быть хорошим отцом, но просто… не сделал это. — Кстати про сопляков, — Койон усмехнулся, оглядывая Лютика. — Вопрос: это Йеннифер подобрала ведьмака или ты себе сына успел тайно заиметь и вырастить, а мы не заметили? Йеннифер снова забила на мир, на другие голоса, даже на воздух. Она смотрела на то, как непонятное чувство тоски в глазах Лютика сменилось восторгом, горящим там огнем. — Боже меня упаси от детей! Из меня отец выйдет, как из Весемира танцор большой сцены! — Что ж у тебя все сравнения связаны с творчеством? Неужто травма из детства? — усмехнулась Йеннифер, изогнув бровь. — Это Лютик. Он мой… — она замялась. Кто он ей? Спустя такое время она все еще не смогла определить тот род их отношений, который можно назвать вслух. — Чародей что ли будущий? — удивился Койон, вздернув бровь и сложив руки на груди. — Она была моим опекуном в детстве, — пожал плечами Лютик. — Я не ведьмак. Я бард. — А меч тебе зачем? Убеждать несогласных с тобой, что ты действительно хорошо поешь? — усмехнулся Койон, и Ламберт рядом усмехнулся. — Знаешь, видел бы, как он мечом орудует, не стал бы так шутить, — похлопал он его по плечу, толкая вперед. — Меня тут неделю не было, и ты даже не предлагаешь мне выпить! Совсем от рук отбились. — Не серчай, Ламберт, но от тебя постоянно несет так, будто ты водку вместо воды глушишь, — сказала Йеннифер, впервые в самом деле расслабившись за все это время. — Могу позволить! Так, пацан, слушай сюда! — Ламберт сделал круг, и резко и довольно грубо обнял Лютика за плечи. — Раз уж Йеннифер зачем-то принесла нам такое богатство… Кстати, зачем? Ладно, не суть… Лютик внезапно рассмеялся от того, что Ламберту, в общем-то, как и ему, судя по всему, не особо были нужны собеседники. — Так, не перебивай, — он с силой потрепал его по голове, почти неприятно, но Йеннифер видела, как плечи Лютика были расслаблены, какая улыбка была на его лице. — Так вот, надеюсь, исполнишь нам чего, м? Не верю, что ты с этим куском дерева обращаешься лучше, чем с мечом. А, Йеннифер, ты мне скажи? Врал пацан или нет? — Ну вот сам и увидишь, — пожала она плечами, ощущая, как улыбка не слезала с ее лица. Пусть даже если Геральт и не сможет исправить свои ошибки, она видела, как расцветает Лютик в обществе ведьмаков, как светились его глаза и какая улыбка сияла на его лице просто от того, что они… воспринимали его нормально. Не желали сделать из него супер-человека, не вглядывались, стараясь разглядеть малейший изъян. Отнеслись к нему по-человечески. То, чего так не хватило Лютику от Геральта. Несмотря на то, что это был день никого не смутило достать бутылки. На звон пришел Эскель, который тоже подумал, что Лютик ведьмак, и снова Лютик сиял ярче всех. Они выпили, хотя Йеннифер предпочла ограничиться одной пинтой, не доверяя здешним ведьмачьим… напиткам. Хотя вот Лютик совсем не брезговал, и даже несмотря на опьянение, когда Ламберт напомнил ему о какой-нибудь балладе, Лютик вполне твердо стоял и абсолютно уверенно достал лютню. И голос его не дрожал, когда он пел. И все, черт возьми, все были счастливы. Ведьмаки, которые действительно были рады увидеть здесь кого-то нового, молодого, да еще и умеющего петь. Лютик, играющий умело, научено и определенно талантливо, который выглядел… лучше любого Бога. Так казалось Йеннифер. Что Лютик выглядел лучше всякого. — Так что Йеннифер говорила про твои детские травмы? — Лютик, закончив вторую балладу, склонился над Ламбертом, усмехнувшись и сощурившийся. — Не знаю, Йеннифер просто проецирует свое несчастное детство на меня, да, Йеннифер? Небось сама распевать хотела, а теперь на левых ведьмаков все валишь, да? — неприятно усмехнулся Ламберт. Йеннифер лишь закатила глаза и махнула рукой. — Хочешь, научу нескольким аккордам, м? — продолжал издеваться Лютик, сощурившийся. — Себя уважать старших научи, пацан, — сказал Ламберт, и усмешка его все больше походила на улыбку, и он дернул Лютика за предплечье, заставив сесть рядом с собой. — Так ты не так уж и стар, а? — вскинул бровь Лютик, коснувшийся струн лютни, взяв звонкий аккорд. — Ну он и впрямь самый молодой, — пожал плечами Эскель. — Еще чего исполнишь? — Ну, может у вас Ламберт хочет чего исполнить? — сощурился Лютик, кривя губы в усмешке. — Я могу только исполнить тебе то, как свистит ветер, рассекаемый мечом. И скажи спасибо, если не возле твоей шеи. — Хм, — Лютик внезапно нахмурился, посмотрев на потолок, будто задумавшись. Дернул струны. — А хорошая метафора, слушай! По любому у тебя какие-то детские начинания были. — Хуеченания, — бросил Ламберт и клацнул зубами у его уха. — В следующий раз откушу, понял? — Давай еще одну, — махнул рукой Койон. — О! — и лицо его вытянулось будто в удивлении. — Вспомнил! — он щелкнул пальцами, и все заинтересованно на него уставились. — Про ведьмака баллада какая-то есть… Не знаю, кто-то говорил, что она о Геральте, но… — Такая себе баллада, — мрачно перебил его Лютик, но снова попытался улыбнуться. И он, и Йеннифер поняли, что это та самая баллада. О Геральте, которую Геральт, черт возьми, не услышал. — Другую могу. Не знаю… Про мальчика, который хотел стать бардом, но жестокая судьба сделала из не… Ай! Ламберт! Лютик подскочил, хватаясь за ухо, под общий хохот других ведьмаков. — Сейчас — укусил. Потом — откушу, — заверил его Ламберт, кидая в рот кусок мяса. — Йеннифер, ты не предупреждала, что ведьмаки каннибалы! Йеннифер усмехнулась, пожав плечами, все еще не находя сил, чтобы говорить, потому что… потому что ей впервые удалось расслабиться. За такое долгое время она впервые увидела Лютика… просто Лютиком. Не побитым жизнью ребенком, у которого родители умерли за какой-то сраный миг. Не ребенка, который так и не добился понимания и уверенности в себе. Лютика. Веселого, самого себе на уме барда. Лютик запел какую-то балладу, отодвинувшись от Ламберта, а потом и вовсе встал, пытаясь размять ноги. Йеннифер хотела запомнить каждую секунду, хотела, чтобы эти моменты стали бесконечны, чтобы Лютика каким-то чудом излечило признание Ламберта и слова других ведьмаков, но… но издали она услышала шаги и она знала, что вот — мгновение другое, и все полетит в бездну. Пару мгновений, и их встреча… может быть самой прекрасной и самой ужасающей. Раздался топот ног, будто кто-то бежал, и первой Йеннифер заметила влетевшую в зал Цири, запыханную, которая с восторгом уставилась в спину Лютика. Услышав здесь, в стенах Каэр Морхена, чужое заводное пение, она выглядела… восторженной и счастливой. Лютик не заметил ее появления, продолжая петь и выглядя как самое наглое и уверенное существо на планете. Возможно, так о нем думали другие ведьмаки, но Йеннифер знала, что внутри это просто сломанный мальчишка. Лютик подмигнул Ламберту, и тот недовольно прищурился, смачно откусив мяса, как бы показывая, на что способны его зубы. Цири, все еще восторженно улыбаясь, медленно прошла вперед, к помахавшему ей рукой Койону. Лютик увидел ее краем глаза, и никто, наверное, не заметил, как у него дернулась нижняя губа. Какое странное, непонятное чувство отразилось в его глазах. Йеннифер так и не смогла его прочитать. Он продолжил петь, посмотрев снова на Ламберта, будто увидел в нем какую-то непонятую опору. Йеннифер и боялась этого, и хотела. С одной стороны, переключи он внимание с Геральта на кого-то другого, и Лютику станет легче. С другой стороны, где гарантия, что Ламберту не ударит моча в голову и он не станет издеваться над Лютиком? Йеннифер знала, как он не жаловал Трисс просто потому что, так что кто знал, как он может поменять свое отношение к Лютику? Но пока он относился к нему явно положительно, видимо, видя в Лютике, как и другие ведьмаки, спасение от скуки. Но сейчас губы у Лютика дрогнули, и, возможно, Йеннифер показалось, но она услышала, как он не дотянул ноту. За его спиной появился Геральт — явно недоумевающий. Лютику не нужно было его видеть. Йеннифер видела, как он почувствовал его просто кожей. Не видя и не слыша — он его почувствовал. Все еще улыбаясь, стараясь выглядеть лучше всех — Йеннифер могла буквально увидеть то, как вывернулось его сердце наизнанку. Пальцы задрожали, парочка аккордов вышли кривыми — пьяные ведьмаки не заметили, как и восторженная Цири. Эскель помахал Геральту, но тот лишь кивнул. Голос Лютика содрогнулся значительно, а потом он закончил балладу, явно ее сократив. И замолчал, в ужасе смотря на Ламберта. Йеннифер казалось, что его сердце, наверное, выпрыгивало из груди. Ламберт, допивающий очередную кружку, вскинул бровь, сказав: — Что ты на меня так смотришь, будто я тебе денег должен и собираюсь умирать, чтоб тебе не отдавать? Да не ссы, не откушу я тебе ухо, — он махнул рукой. — А ты, Геральт, что встал там и стоишь, как бедный родственник? Смотри, у твоей мелкой сейчас челюсть отвалится и на пол упадет. — Боже, Ламберт, что у тебя за словарный понос? — искренне удивился Койон. Ламберт не успел огрызнуться — Цири захлопала в ладоши. И все они будто специально делали вид, будто бы не видели, как напуган был Лютик. Только Ламберт заметил в нем эту перемену — почему именно он, Йеннифер так и не поняла. — Это было… вау! — воскликнула Цири, смотря на него с восхищением в глазах. Лютик перевел на нее взгляд, натужно улыбнувшись, медленно моргнул и кивнул. — Спасибо, княжна, — сказал он, прекрасно зная о ее положении. Цири закатила глаза. Йеннифер ощутила, как у самой сердце билось тяжело и почти больно. Она слышала, как скрипел голос Лютика. — Блять, Геральт, хватит пялиться на спину пацана как на ожившего трупа, — сказал Эскель, непонимающе пялясь на Геральта. И Лютик в этот момент наконец, нашел силы, чтобы повернуться. Чтобы посмотреть Геральту в глаза. Его ошибка с голубыми глазами. Его судьба с дрожащими губами. Его сын. Это могла быть самая болезненная встреча. Или самая прекрасная. Но в итоге… ничего из этого. И Йеннифер захотелось рассмеяться — истерически, а потом резко встать и ударить Геральта головой о стол, прижать Лютика к себе крепко-крепко и сделать все возможное, лишь бы ему не было больно. Потому что Геральт просто сказал: — Здравствуй, Лютик, — и прошел вперед к столу. Будто бы Лютик никогда для него ничего не значил. Самая прекрасная. Самая отчаянная. Самая никакая. Йеннифер видела, с какой тоской и болью Лютик смотрел ему в спину, когда тот прошел мимо него, чтобы тоже сесть за стол. С таким видом, будто бы совсем ничего не случилось. Йеннифер видела, как он прижал к себе лютню, как напряглись его руки и плечи, как тот поджал губы. И каждое его движение, даже то, как вибрировал воздух возле него — все это было пропитано тупой ужасной болью. — Лютик? — вскинула брови Цири. — Тебя зовут Лютик? Это красивое имя! — Лютик, — протянул его имя Койон. — Итак, Эскель… — Не смей, — грозно кинул в его сторону Эскель. — Думаю… — Заткнись. — Я просто хочу сказать, что вы поладите с Лютиком. — Почему? — вскинул бровь Эскель, все еще выглядя достаточно грозно, предупреждая одним своим видом о возможной опасности. — Потому что… — вкрадчиво продолжил Койон, чувствуя на себе заинтересованный взгляд всех, кроме Лютика и Йеннифер. Йеннифер казалось, что они в самом деле просто делали вид, что не замечали, как в метре от них Лютик стоял, сжираемый разочарованием и болью. Но на самом деле никто просто ничего не знал. — Ладно, я забыл шутку. Эскель рассмеялся, похлопав его по плечу. Геральт слабо хмыкнул, и Цири сказала: — Ты хотел что-то сказать про Колокольчика, да? — Ага, — он закинул себе что-то со стола в рот, подмигнув Цири. — Но Эскель на меня смотрел так, что я чуть в штаны не наложил. — Лютик, а… — Лютик, — перебил Цири внезапно Ламберт, и Йеннифер, сама не зная чему, удивилась. Будто бы услышала в его интонации — в том, как он произносил его имя — что-то… непонятное. Сложное. Что-то, из-за чего сам Лютик, впервые за этот диалог, среагировал на свое имя. — Ладно, поешь ты фантастически. Думаю, мы решили это единогласно. — Да! — сказала Цири, снова едва не хлопнув в ладоши. Лютик на нее не смотрел. Йеннифер хотела бы верить, что у Лютика не появится еще и обиды на Цири за то, что она получила то, чего не смог получить Лютик, но… но она могла только лишь надеяться. Ничего больше. — Но все-таки, пойдем-ка во двор, — Ламберт встал, зевая и потягиваясь, а потом выхватил меч. — Хочу дать точное, экспертное мнение о том, чем ты владеешь лучше! Несмотря на то, что Лютик, казалось, сжался, желая спрятаться от всего этого, стать меньше, будто бы это могло облегчить его боль, Йеннифер увидела, как его плечи едва разжались. — С ребенком? Пойдешь махать мечами с ребенком? — подал голос Геральт. И звук этот был похож на звон колокола среди ясного дня. Оглушающий и в чем-то даже пугающий. — Ребенком, — передразнил его Ламберт, фыркнув и вставая, взяв и меч Лютика, который тот оставил. — Ты вообще видел, как этот ребенок меч держит? Да он даже Цири тренировать может, — сказал он, кинув меч Лютику, и тот словил его одним точным движением. — Ты и на мечах умеешь? — удивилась Цири, вскинув брови. — А можно с вами? А… Она прервалась, когда Йеннифер положила ей руку на плечо, покачав головой. Возможно, ей показалось. Возможно, она совсем пошла головой со своей тупой надеждой. Возможно, она видит то, чего нет, но… Ламберт вкладывал в свою интонацию и даже в слова то, что должен был вложить Геральт. И Лютик внимал этому, расслабляясь, доверяясь. Возможно, Лютику нужно какое-то время один на один с другим ведьмаком. С Ламбертом. С Ламбертом, который будто бы испытывал то же самое чувство, что и почувствовала Йеннифер в их первую с Лютиком встречу. Возможно, она видела то, чего нет. Возможно. Геральт выглядел мрачнее неба перед грозой. Его губы были плотно сжаты, он смотрел исподлобья, выглядя раздраженным. Будто бы злился, что кто-то в самом деле увидел в Лютике результат стараний, упорности и желания. Что кто-то мог вести себя так с его ребёнком. — Пошли, пацан, покажешь мне, что умеешь, — Ламберт подкинул свой меч, поймал его в воздухе и, положив ладонь на плечо Лютика, приобнимая, мягко подтолкнул его к выходу. Лютик растерянно оглядел зал, посмотрел на Йеннифер, увидел что-то в ее глазах, и, сглотнув, пошел с Ламбертом. Йеннифер выдохнула, ощущая странное напряжение, скопившиеся в воздухе и, которое, казалось, коснулось даже других ведьмаков, и даже Цири — пусть они ничего и не знали. Она выдохнула и посмотрела на Геральта через плечо. Он отвел взгляд и поджал губы. Цири взволнованно посмотрела сначала на Йеннифер, потом на Геральта — никаких ответов не было. Она посмотрела на Койона, и тот только пожал плечами. Никто ничего не понимал. Все только ощущали непонятное напряжение и ощущение чужой концентрированной тоски. Будто бы кто-то здесь только что умер, а они не заметили. — А Лютик научит меня играть на лютне? — спросила Цири, пытаясь, правда пытаясь, избавить их всех от этого сдавливающего виски чувства. Эскель усмехнулся: — Да судя по тому, как Ламберт к нему прицепился с этим мечом — скорее драться тебя будет учить. — Но я хочу лютню, — буркнула Цири. — Потом спросишь у него, — сказала Йеннифер с какой-то странной, сложной интонаций, и погладила ее по голове. — Думаю… он не откажет тебе. Койон шмыгнул носом и, наконец, спросил то, что должны были они с самого начала: — Так кто, черт побери, такой Лютик? Геральт стыдливо опустил взгляд. Йеннифер фыркнула и сказала: — А это вам расскажет Геральт. Если сочтет нужным не игнорировать вас, естественно. И голос ее был раздраженным и почти злым. Таким, что Цири удивленно на нее покосилась, не до конца уверенная, что Йеннифер в самом деле могла говорить таким голосом. Все уставились на Геральта. Но он ничего не сказал.***
Стены Каэр Морхена — глухие и серые. Но не так глухи, как Геральт. Лютик ощущал тяжесть руки Ламберта на своем плече, ощущал идущий от него запах — алкоголь, кровь, пыль, пот. Запах бесконечных драк, сражений. Запах побед, поражений, запах цены ведьмачества на его коже. Запах боя его рук, звук войны его голоса. Ламберт почему-то молчал. Продолжал приобнимать, почти по-отцовски, за плечи, и молчал, просто идя вперед. Лютик слышал его дыхание, и это, казалось, было тем малым, что связывало его с реальным миром, чтобы не впасть в пучину самокопания и аутоагрессии. Можно закрыть глаза и представить, что рядом с ним был Геральт. Они даже пахнут почти похоже. Наверное. Да… Лютик плохо помнил запах Геральта. Меч в руке впервые казался неуместным и тяжелым. Будто бы его рука искала чего-то другого. Чего? — Кем тебе приходится Геральт? — спросил Ламберт. Спросил внезапно, уверенно и сухо. Абсолютно серьезно, и голос его был лишен прежней насмешки. Лютик не ответил, поджав губы, сжимаясь в плечах, будто пытался спрятаться. Они вошли во двор — солнце слепило глаза, прохладный ветер приятно касался кожи. Внезапно Ламберт остановился, хотя они явно не дошли до тренировочного поля. Лютик поднял на него удивленный взгляд. — Послушай, пацан, — начал Ламберт, пряча меч за спину. — Я не психолог, и я плох в людях. Но различить то, что я уже знаю, я могу. Хер вас разбери, что у вас там за отношения и почему ты захотел, видимо, сдохнуть от его вида, но я вижу, что тебе нужно побыть одному. Так что посиди тут, соберись с мыслями, прогуляйся может. — А… а тренировка? — Лютик взволнованно уставился на Ламберта, кое-как удержав себя от порыва, чтобы схватить его руку, стремясь не дать ему уйти. Ламберт вздернул бровь, видимо застопорился, но ответил: — Сначала приди в себя, хорошо? Я дам тебе побыть одному, скоро приду. Давай, пацан, выдохни, мир не сошел с ума. И иногда этого хватает, — он потрепал его по голове и пошел куда-то вперед. Лютик судорожно выдохнул, посмотрел ему в спину и, оглядевшись, сел на камень, подставляя лицо под солнце, пытаясь расставить мысли на свои места, привести чувства в норму и… может хотя бы просто не разрыдаться от обиды и разочарования. Он думал… был уверен, что Геральт хоть как-то, но среагирует на него. Скажет, улыбнется, хотя бы обнимет! Но он… просто прошел мимо так, будто они были всего-то знакомыми и ничего для друг друга не значили. Будто имя Лютика для Геральта было пустым звуком. Может, так оно и было на самом деле. Лютик рад был бы снова его оправдать так, как он делал это сотню раз до этого, но теперь он знал, что Геральт… мог. Мог быть хорошим отцом, проявлять эмоции и попросту быть заботливым. Просто он спрятал это все от Лютика. Не дал ему и капли своего внимания. Потому что он не достоин. Лютик сжался сильнее, будто бы мерз под теплым солнцем. на деле он мерз от стольких лет, проведенных в отторжении и изморози. За всем этим разочарованием и тоской он подумал о том, что не хотел бы, чтобы Ламберт оставлял его одного. Сейчас тяжесть чужой руки на плече нужна была ему как никогда. Что ж, возможно, у ведьмаков в самом деле были некоторые проблемы с моральной поддержкой. Лютик просидел так долго, смотря куда-то вдаль, на лес, на яркую траву, на чистое небо. И он что-то в этом нашел. Но так и не смог понять, что именно. — Ну, ты как? Час прошел, не скучаешь? Лютик вздрогнул от его голоса и посмотрел через плечо. Ламберт выдохнул и покачал головой, сказав: — Ладно, не отвечай, по глазам вижу, что ты не в порядке. Лютик вздернул бровь и внезапно смутился. Это было так… странно. Что кто-то читал его состояние по глазам. Ему казалось, что так умела только Йеннифер, да и то: благодаря тому, что они были очень близки, она хорошо его знала и, в конце концов, она была чародейкой, так что не так уж это и сложно. А тут ведьмак, который увидел его впервые… как? Почему? — Но я уверен, что если вы… ой, ты. Прости, просто… Неважно, забей, — он резко встал и отвернулся от Ламберта, чувствуя, что лицо краснело. — В смысле… если ты немного со мной потренируешься, то это поднимет мне настроение. Я не говорю, что ты обязан это делать, ты не должен, но… если ты в самом деле хотел, и если это не было предлогом… — Лютик прервался, когда на его плечо легла ладонь. И что-то сжалось в его груди. — Потренируемся. Обязательно потренируемся, — сказал он почти ласково и выдохнул. — Сегодня? — тихо спросил Лютик у травы. — Сегодня, — ответил он и, глубоко вдохнув, на выдохе сказал: — Посмотри вперед. Что ты видишь? Лютик раздосадованно моргнул и поднял взгляд. — Эээ… лес? Трава. Природа. Пейзаж… — его голос стал тише. Тьфу, поэт вроде, а только и может, что перечислять то, что видел перед собой! — Ага. Природа. Ты ничего в ней не видишь? Видел. Лютик что-то в ней заприметил, пока сидел один. Он прищурился и глубоко вдохнул, снова вглядываясь, отбрасывая мысли, даже самого себя, оставляя лишь свои глаза и картину перед ним. — Чувствуется… спокойствие. — Да, — Ламберт кивнул, потрепав по волосам, а потом снова уложил свою ладонь на его плечо. — Ведь мир не сошел с ума. Все спокойно и хорошо. Иногда это единственное, что ты можешь. Попытаться понять окружающее тебя мгновение. Цикл всего сущего. Что-то умирает… — А что-то начинается, — едва не шепотом сказал Лютик, начиная понимать. — Мг. Цветы не начинают цвести за пару дней. Лето не сменяет зиму за неделю. К сожалению. У всего этого есть цикл, время… — И всему нужно время, чтобы один период кончился и сменился другим. Почки превращаются в цветы. Зачатки в плоды… — прошептал Лютик, смутно припоминания, что что-то такое говорила ему Йеннифер. — Так что просто наслаждайся мгновениями. Ведь мир не сошел с ума и даже если это все, что у тебя есть, то что ж… Значит, когда-нибудь начнется новый период. Лютик рвано выдохнул. Почему об этом говорила Йеннифер? И почему сейчас Ламберт? Откуда он узнал про это «единственное, что у тебя есть — спокойствие вокруг, научись ему, услышь его»? Возможно потому, что сам Ламберт находился в этом состоянии? В ожидании, когда один период кончится и начнется другой. В своем жизненном цикле, где последнее, что ему оставалось — надеяться и верить? Так же, как это было когда-то с Йеннифер? Но пережили ли они тот период или все еще находились в нем? Внезапно, Лютик ощутил себя абсолютно беззащитным перед силой внешнего мира. Он со своей болью и тоской, разочарованием, просто стоял, подобно тому дереву, и ждал, пока с него опадет желтая листва, пока набухнут почки и пока не появятся новые сочные листья. Слабый и беззащитный, проживающий свои года в тоске и боли. Просто дожидаясь момента, когда один период сменится другим. Единственное, что он мог — проявить немного терпения, пока один цикл будет сменяться другим. И эта мысль показалась ему такой тяжелой, странной, болезненной и, вместе с ней, необходимой. — Тшш, — раздалось над ухом, будто Ламберт ощутил, какой неприятной болью запульсировало сердце Лютика. — Просто слушай мгновения. Первое правило медитации, — он погладил его по волосам — так, как эта делала Йеннифер — и чуть надавил, из-за чего Лютик безвольно прижался щекой к его плечу. И это было так ему необходимо. Просто чтобы кто-то напомнил ему о том, что любое, даже самое сильное чувство, имеет свойство проходить. Как и листва опадает. И это рука на его плече была ему необходима. Не женская. Мужская. Запах коры дерева, крови, пота, пыли. И еще один человек, который несомненно понимал, о чем шепчется листва от порыва ветра. О чем напоминает каждый миг природы. Лютику было это необходимо. Он закрыл глаза и попытался услышать мгновение. Но вместо него услышал только то, как медленно билось сердце Ламберта.