я подарю тебе слёзы, что режут лицо. извини, но я по-другому не могу, я буду началом и буду твоим концом.
Лютик вскочил с кровати, казалось, от того, что не ощутил тепла рядом. Огляделся испугано, провел ладонью по месту рядом — еще теплое. Еще пахло Ламбертом. Выпутавшийся из покрывала, он вскочил и наспех надел на себя штаны с сорочкой и сапогами, выбежав из комнаты, а потом просто замер, понятия не имея, куда идти. Шума шагов нигде слышно не было, и он испуганно сжался в плечах, ощутив себя таким потерянным в этом холодном замке. Нерешительно он поплелся по коридору, но не было ничего кроме тишины. Он обошел так весь этаж, но понял, что это бесполезно. Ламберт мог быть где угодно. Его плечи опустились, в груди все неприятно сжалось и закололо. Глаза защипало от обиды, но он быстро проморгался. Нет, в последнее время он слишком много плачет. Он продолжил бесцельно ходить по замку, зашел на кухню, перекусив хлебом, потому что желудок урчал неистово. Грустно оглядываясь, он продолжил шастать так, будто в этом был смысл. Солнце уже успело встать, а он просто… просто был один и ощущал себя сбитым с толку. Но он слепо верил, что встретит Ламберта за завтраком, просто надо немного потерпеть. Он привык терпеть, и у него есть время. Выйдя на балкон, он посмотрел на тренировочное поле, приметив там Геральта. Тяжело вдохнув, он подпер рукой щеку, наблюдая за ним, а потом спрыгнул с балкона, зацепившись за нижний и за окно еще ниже, спрыгнув почти идеально, не считая того, что из-за немного влажного камня рука соскользнула и он чуть не полетел вниз. Геральт пораженно повернулся, глядя на Лютика во все глаза, вздернув бровь. — Снова плохо спалось? Лютик только что-то неясное буркнул себе под нос, отряхивая колени. Геральт выдохнул, покачав головой, и внезапно сказал: — Прости меня, если сможешь. Лютик пораженно раскрыл глаза, едва не подавившись воздухом от удивления. Он непонимающе покосился, вскинув бровь, и Геральт пояснил: — За то, что был резок с тобой. Я был не прав, обесценивая твои чувства ко всем… нам. Я не подумал о том, что все-таки важнее твой комфорт, чем все эти правильно или неправильно. Лютик пораженно моргнул, не понимая: а не спит ли он? Может, это все дурной сон? Но Геральт не перестал его удивлять. Он снова сказал: — Я бы хотел извиниться за те… года. Но нет, понимаю, что это бесполезно. И я не знаю, что сделать такого, чтобы ты смог меня простить. Лютик глубоко вдохнул, его плечи опустились и он еле слышно сказал: — Но я не обижался на тебя. Геральт пораженно вскинул бровь, и Лютик пояснил: — Правда. Совсем. Просто… скучал по тебе и хотел увидеть. Хотел тебя отцом… — неуверенно продолжил он, смотря в землю. Геральт покачал головой, поджав губы. — Нет, отцом я не смогу тебе быть… — Я понимаю, — внезапно сказал Лютик, и звучал он так, будто в самом деле понимал. Говорил не просто чтобы говорить и утешить, а потому что… и вправду понимал. — Цири ты нужен гораздо больше. А совмещать нас двоих просто невозможно. Но я… я не уверен, что могу просто тебя отпустить. Лютик посмотрел на свои руки, и затем — нерешительно на Геральта. Так, будто был напуган и им, и всей ситуацией и собственными словами. Он стоял и едва не дрожал, щурясь от яркого рассветного солнца. Облака совсем-совсем рассеивались. — Мы можем… быть друзьями? — внезапно сказал Геральт так по-неловкому мило, что сам усмехнулся от сказанного. Лютик вскинул брови и сам не заметил, как разулыбался. — Просто… Лютик, пойми, я не просто так от тебя бегаю. Я не хочу видеть тебя с оружием. Ты не ведьмак, не маг, это в разы для тебя опаснее. Лютик понимающе на него посмотрел, а потом взмахнул рукой, и огонь, который быстро вспыхнул, так же резко и исчез. Геральт уставился на это во все глаза, сбитый с толку, и Лютик пояснил: — Ламберт научил меня. Геральт так и застыл, глядя во все глаза на Лютика. Он проморгался, покачал головой и тихо уточнил: — Ламберт? В самом деле — Ламберт? Он… смог?.. Лютик рассмеялся — искренне и светло. Как ребенок. И Геральт ощутил, как какой-то невидимый груз упал с его плеч. Какая-то непередаваемая тяжесть, груз ответственности только что свалился с него. Чувство вины и невнятное ощущение обиды. Лютик смеялся. Как ребенок. Ведь сколько раз Геральт слышал детский смех и ощущал нетерпимую боль в груди от понимания, что это смех не Лютика? Наконец, он услышал его, и этот звук был прекрасен. — Да, смог, — кивнул Лютик. — Видишь, насколько мне с ним хорошо, правильно и спокойно, что я даже смог научиться этому, м? — он склонил голову к плечу. — Замена, не замена, какая разница? Я нашел в нем гармонию, Геральт. Разве ты не рад? Геральт моргнул, а потом сказал, внезапно, не скрипя душой и не кривясь: — Рад. Он в самом дел был рад. Ведь он прекрасно знал, чего это стоило — ощутить равновесие и покой. Как много, порой, надо претерпеть и многому научиться, чтобы достичь его, отыскать в себе себя и перестать нуждаться в чужой поищи. Это состояние дорогого стоило, и Геральту уже совсем не было важно, как он достиг это. — Получается, ты не хочешь, чтобы я… был такой себе версией ведьмака? — внезапно спросил Лютик и едва заметно помрачнел. Он уткнулся взглядом в землю, спрятав руки за спиной. Геральт тяжело выдохнул и, наконец, отложил свой меч. Ведь уже не было смысла защищаться. Можно было обнажиться и выдохнуть полной грудью. Он присел на небольшою каменную изгородь и похлопал по месту рядом. Лютик затушевался на миг другой, а потом медленно пошел вперед и грохнулся рядом. Его ноги болтались в воздухе, и он недовольно сморщил нос. — Подрастешь еще, — усмехнулся Геральт, похлопав его по плечу. — И выше тебя буду, — заверил его Лютик. — Ну, это уже слишком, — Геральт посмотрел ему в глаза, и это были... просто глаза. Глаза Лютика. Не детские и не взрослые. Это был тот взгляд, который мог быть только у Лютика. Да, определенно, страдающего и переживающего, но Лютика. Его Лютика. — Ты был бы прекрасным ведьмаком, — внезапно сказал ему Геральт, — и этого я и боялся. Твое больное желание мне угодить отняло бы у тебя всю жизнь. Я знаю это, потому что я прошел через это. — Но разве сейчас ты несчастен? — спросил неуверенно Лютик, болтая ногами в воздухе. — Я не знаю. Ответ Геральта был честным и откровенным, а еще — повисшим в воздухе, натянутым и каким-то… неприятным. Неправильным. К сожалению, зачастую так в жизни и бывает, что сложившаяся ситуация выходит абсолютно неверной. — В смысле? — не понял Лютик, покачав головой. — Так не бывает. — Бывает. Когда проживаешь жизнь через череду насильно навязанных решений и выборов. Я уже не знаю, что я чувствую на самом деле и чувствую ли. Мне сотня, я не стал сильнее или мудрее, я просто оброс щетиной и стал более хмурым. Я не набрался опыта, потому что вместо того, чтобы наблюдать за внешним миром, за ошибками и их исправлениями, я думал о том, правильно ли я поступил, но никогда не приходил к нужному решению. Геральт посмотрел на небо, и Лютик видел краем глаза, каким пустым казалось его лицо. Будто где-то глубоко внутри, там, где должна была быть душа — у Геральта была пустота. Не для чего-то. Вместо. — Когда появился ты… Лютик, ты свел меня с ума. Неописуемая ответственность. А потом все пошло не так, когда ты с самого начала увидел во мне больной образ. Я сбежал до твоего выступления, боясь, что не смогу дать тебе нужную реакцию. А я знал, к чему бы это привело. Ты мог бы кинуть университет даже в него не поступив. Почему? Потому что я, сука, снова совершил ошибку. Это ужасно, Лютик. Хрен с ним, что я ошибаюсь в своей жизни, но в твоей? Не слишком ли много я на себя взял? — То есть… ты ушел просто чтобы я перестал бредить... этим? Думал, что это поможет? — Да. Ведь я был уверен, что если меня не будет рядом, то я не сделаю ошибок в твоей жизни. Лютик медленно кивнул. Ведь в самом деле, как мог еще себя ощущать Геральт в такой ситуации? Ведь он видел к чему привели его собственные ошибки. Сделать такие же в чужой жизни значит переломать человека полностью. Деформировать его личность и психику. Лютику в миг его психологическая травма показалась детским лепетом по сравнению с другими последствиями. — А когда Йеннифер привела тебя сюда… Я… я был в ужасе. Нет, она предупреждала меня заранее, я даже был согласен. Я-то думал, увижу тебя и обниму. Послушаю, как ты поешь, похвалю. Поговорю с тобой. Но нет, я вижу тебя. Вижу твой взгляд, вижу эти ебучие мечи — и меня парализовало. Я сидел за столом и думал, что сейчас, меня отпустит, я обниму тебя, блять, просто обниму, но тут Ламберт говорит, как хорошо ты держишь меч. И я понял, что все дерьмо. Все отвратительно. Ведь Ламберт не хвалит просто так… Я будто умер на тот миг от страха, что поздно, что я даже уйдя испортил, нахрен, все… Лютик растерянно моргнул, даже примерно до этого момента не представляя, что Геральт мог чувствовать себя… так. — Но почему бы… почему бы тебе просто со мной не поговорить? — А толку? Лютик, ты уже не хотел ни меня, ни этих диалогов, ни… Стой, нет, не надо, я не имею ввиду, что ты… — Я прекрасно понял, что ты имеешь ввиду, — тихо сказал Лютик и отвернулся, быстро проморгавшись. Геральт тяжело выдохнул и потер веки. Он сказал: — Лютик, мы не можем даже сейчас закрывать глаза на правду. Тебе уже не помогли бы ни разговоры, ни я сам. Ты впился в тот больной образ крутого ведьмака, ты хочешь им стать и доказать тому образу, что ты можешь так же. Но посмотри вокруг: его больше нет. Есть я. Неидеальный я, признание которого тебе ничего не даст. И все, блять, все, что я мог делать — это максимально сохранять тебя от этих фокусов. От меча и битв, от монстров и серьезных вещей. Потому что ты будущая звезда сцены, и никакой меч никогда не будет тебе так подвластен, как музыка. Я хочу восхищаться тобой не только как своим ребенком неожиданности. Я хочу восхищаться тобой как личностью. Личностью, которая может покорять сотни людей. Лютик шмыгнул носом и быстро вытер глаза. На него накатили воспоминания об их диалоге с Геральтом, когда тот заявил, что Лютик не любит ни его, ни Ламберта. И, следовательно, он вспомнил о том, что Ламберт хочет оставить его, потому что считает абсолютно так же. — Если на то пошло, раз я такой вот плохой и никого не люб… — Я так не говорил, — прервал его Геральт. — Только о том, что ты был болен этим образом, а потом ты отыскал его отголоски в Ламберте. Ничего лишнего. Лютик поджал губы и сказал задушенно, кое-как, едва не скрипящим голосом: — А сам-то ты меня любишь? Геральт поджал губы и тяжело выдохнул. Он посмотрел на небо, просто пытаясь спрятать свой взгляд. Он сказал: — Полагаю, не так, как я должен был. Потому я просто предлагаю нам быть друзьями. Поддерживать связь, но не требовать большего. Я боюсь за тебя и много думаю. Хочу, чтобы ты был в безопасности, но любовь… Любовь мертва. Запах соли для Геральта ощущался даже тут. Слезы Лютика пахли морем, и он тихо всхлипнул, когда Геральт обнял его и прижал к себе, погладил по голове. Это было нечестно, черт возьми, просто нечестно. Геральт прошептал в его макушку: — Но есть куча других чувств кроме любви. Даже более сильные и прекрасные. Ты поймешь это с годами. Лютик снова всхлипнул и чуть вздернул голову, упершись лбом в колючую щеку. — Тшшш, — Геральт погладил его по щеке, укачивая в своих руках. — Все в порядке. Ведь сейчас все проблемы решены, не так ли? — Нет, не решены, — судорожно дыша, кое-как прошептал Лютик, вцепившись в его запястье, будто это была какая-то эфемерная связь с реальным миром. — Что мне делать одному? Ты не дашь мне быть рядом с собой, Ламберт тоже… Почему я никому не нужен? — он вжался в него всем телом, сжав руку на его запястье сильнее, едва не впившись пальцами. — Не говори глупостей, — сухо и сурово сказал Геральт, почти разозлившийся от таких слов. — Ты нужен всем нам. Ламберт тоже любит тебя, по-настоящему. Как бы странно для меня это не звучало, — тяжело выдохнув, сказал Геральт, поцеловав в макушку. — Он хочет уйти! — выкрикнул Лютик и чуть отстранился, посмотрев в глаза. — Снова скажешь, что это правильное решение?! Геральт тяжело выдохнул и прикрыл глаза. Он сказал: — Ты ведь знаешь: я боюсь принимать решения за тебя. Все, о чем я могу просить тебя, чтобы ты не взял в руки меч. — Я уже не хочу ни меча, ни магии, ни ведьмачества… Каждый раз, когда возвращаюсь к этому, все становится отвратительным, — сипло сказал он, прикрыв глаза и шмыгнув носом. Геральт кивнул, надеясь, что это в самом деле правда. Хоть он и прекрасно догадывался, что стоит у него только забрать и самого Геральта, и Ламберта, как тот вновь вспомнит о том, как хорошо его голос кладется на музыку. И он сказал: — Если тебе интересно мое мнение, то я против этих отношений, потому что ты слишком юный, а такой… взрослый мужчина может оставить на тебе след и травмировать твое восприятие куда глубже чем это я сделал в этом… недо-отцовстве, — грустно усмехнулся он. — Но я вижу, как ты к нему рвешься… — Но если бы он был рядом, я бы точно не взял меч… — тихо сказал Лютик. — Ведь мне бы уже просто нечего было доказывать. Геральт тяжело выдохнул. — Я плохой советчик, ты знаешь. Как по мне, эти отношения заранее обречены… Лютик грустно улыбнулся, покачав головой. — Как друг ты всяко лучше. Геральт, сам непонятно почему, рассмеялся. Его смех подхватил и Лютик, утирая свои слезы с лица. Геральт сказал, медленно вставая: — Пойдем завтракать. Лютик кивнул и поморщился, забавно сморщив нос, когда Геральт вытер большим пальцем слезы под глазами. Он усмехнулся, по-доброму упрекнув: — Плакса. Лютик шмыгнул носом, улыбнувшись и беспечно пожав плечами. По крайней мере Геральт остался рядом, когда они ссорились или Лютик начинал плакать. Что ж… он в самом деле неплохой друг. Лютик ощущал легкость, идя на завтрак. Самое сложное, как ему казалось, будет поговорить с Ламбертом после завтрака. Хотя о чем, черт возьми, говорить? Лютик, на самом деле, просто надеялся удержать Ламберта рядом с собой. Даже если не как мужчину, то как хорошего старшего брата, или отца, или учителя… Просто чтобы он был рядом. Это было ему необходимо. Чтобы Ламберт был рядом с ним. Он стал солнцем его, и Лютику не по себе становилось от мыслей, что Ламберт просто… уйдет. Его больше не будет. Когда они пришли, Ламберта в зале не было. Лютика это встревожило, но он наделся, что тот еще спустится. Во время всего завтрака он мотал головой и вслушивался в звуки, пытаясь услышать шум его шагов издалека. Он видел, как на него непонимающе косился Койон и… как-то странно посматривала Йеннифер. Так, будто сожалела, будто бы что-то знала. Возможно, она знала все, но сейчас Лютика это совсем не волновало. Ему нужно было увидеть Ламберта, необходимо. Узнать, в порядке ли он вообще. Поэтому, даже не доев, он извинился, встал и ушел, спешно идя в его комнату, надеясь, что он там, а если нет, то Лютик будет ждать там его целый день, и они поговорят, и хотя бы... хотя бы к хоть к чему-то придут. Как они пришли с Геральтом. Он влетел в комнату, и нет, Ламберта там не было. И не было еще кое-чего. Ни мечей, ни одежды, ни сумок. Лютик ощутил, как сердце опустилось в пятки, руки похолодели. Он резко зашел в комнату, буквально подлетел к прикроватной тумбе и открыл ее. Венка, того, который он подарил ему, который Ламберт засушил, тут тоже не было. Была только одна записка. Лютик взял ее дрожащей, ледяной рукой, и присел на все еще не застеленную кровать. Простыни были смяты и, казалось, все еще хранили в себе запах их тел. Запах их страсти, желания и любви. Порочной и грязной. На листке бумаге было всего одно предложение. Почерк у Ламберта был размашистый и немного неясный, такой, что Лютик не сразу смог его разобрать. А может он не смог из-за того, что у него слезились глаза и все плыло. «Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня понять». Это все, что там было. Ничего больше. Ни прости меня ни я люблю тебя. Только одна фраза. И два разбитых сердца. Лютик закрыл рот ладонью и зажмурился, согнувшийся в две погибели, сжимая в руке этот несчастный клочок бумаги. В горле встал комок, руки затряслись. Вырвался неясный судорожный всхлип. Неясный звук. Не то рыдания. Не то крик о помощи. Он сжался в один неясный комок, а после аккуратно лег на кровать, утыкаясь зареванным лицом в подушку и глубоко вдыхая его запах. Запах его тела, запах его волос. Запах его страсти, нежности. Запах больного желания и проклятой любви. Его руки мелко дрожали, сердце колотилось как не свое, и этот ритм ограничивал дыхание. Если Ламберт всего-то замена, если Лютик на самом деле никогда не любил, если он даже не знает, что это, то почему ему так больно? Так ломается детское влечение? Так разбивают больную страсть? Он не знал. Пытаясь вдохнуть так, чтобы не задохнуться, он даже не вздрогнул, когда кровать рядом прогнулась, запах крыжовника и сирени окутал его в тот же миг, едва тонкая женская ладонь коснулась его волос, унося воспоминаниями в тот миг, когда он был еще маленьким мальчиком, с трудом делающий для нее венок. Он судорожно всхлипнул и приоткрыл глаза, смотря вперед. Йеннифер сидела рядом и тихо гладила его по волосам. Ее собственная рука дрожала, но Лютик совсем не обращал на это внимание. Чем дольше она сидела с ним, тем легче становилось Лютику. Дрема наваливалась на него, забирая из него все чувства, все мысли и эмоции, пока он так отчаянно сжимал кусок бумаги с последним, что у него осталось от него. Кусочек бумажки и несколько цветков васильков, засушенных меж листов блокнота со всеми его балладами. Со всеми песнями, что он пел ему перед сном. Йеннифер нагнулась над ним и, поцеловав в лоб, прошептала: — Спи. Совсем скоро не будет больно. Ведь сердце Лютика все еще было в ее руках. И она делала все, чтобы он был в безопасности. Даже когда она думала, что принимала фатальные решения, Лютик оставался в безопасности. Она дала ему возможность сбросить ту боль, словно старую кожу, и так же она даст ему шанс скоро увидеть себя своими собственными глазами. Не облеченный в больное желание, Лютику будет легче. Она знала это. Лютик тихо задремал, не разжимая руки, в которой была записка.***
Ламберт вздернул голову, щурясь от солнечного света. В Туссенте была дикая жара, и он не знал, насколько Йеннифер целилась своим порталом сюда. Столица вина и душевного отдыха. Да, в самом деле, Ламберту пора бы уже отдохнуть. Уйти в небольшой отпуск. Он отставил снаряжение чуть поодаль, глядя на город. Вдохнул полной грудью и присел у дерева, давая себе немного времени, чтобы передохнуть. Да, в самом деле… теперь он мог просто быть здесь, не двигаться и напевать все те песни, что исполнял ему полушепотом Лютик. Ему пора идти дальше, но он останется здесь. Поглаживая меж пальцев белый клевер, он, прикрыв глаза, тихо напевал выученный строки. Don't say you need me here, Не говори, что я тебе нужен, You leave us, you're leaving, Когда ты снова и снова будешь уходить. And I can't do it, I can't do it, Я не смогу пойти на это, не смогу пойти на это, But you do it well. А вот у тебя это отлично получается 'Cause I'm pretty when I cry. Потому что я прекрасен, когда я плачу. Слезы Лютика пахли морем. Слезы Ламберта — ожиданием новой встречи. когда они оба будут готовы. когда предназначение снова пошутит свою не смешную, ужасную шутку. Ламберт просто останется тут и будет ждать, напевая все те строки… Он просто будет тут. для тебя, моя любовь.