***
Она вновь была на проклятой горе. — Оберни свой лик к Солнцу, дитя. Призрачная рука мужчины, убитого ею, сомкнулась вокруг горла. В другой руке у него был нож, неумолимо приближавшийся к ней. Она чувствовала давление в горле, поток воздуха в лёгкие сократился, будто зажатый в тисках. Её руки и ноги беспомощно болтались в воздухе, пытаясь найти опору, чтобы освободиться или дать отпор. Чтобы остановить то, что сейчас произойдёт. Она знала, что это были бесполезные попытки. Она знала, что должно сейчас случиться. Она переживала это бесчисленное количество раз в темноте за закрытыми веками. Тьма начала сочиться из земли, проскальзывая сквозь снег и обвиваясь вокруг ног Гелиса. Она впитывалась в его кожу, делая её болезненно-серой, и пробиралась всё выше. Как только тьма достигла его лица, черты Гелиса деформировались, искажаясь в жуткой гримасе, глаза запали внутрь и почернели, язык вывалился из высохшего рта. Но тени не отступали. Мало-помалу тьма захватывала каждый сантиметр его кожи, протекая под поверхностью руки, будто кровь в жилах, вползая в пальцы, всё ещё мёртвой хваткой державшие шею Элой. Она почти желала, чтобы тьма захватила и её. Чтобы демон преуспел в своей задаче высосать из неё жизнь. Её страх перед тьмой не шёл ни в какое сравнение перед ужасом того момента, который должен был вот-вот наступить. Момента, когда судьбоносная стрела заставит Гелиса разжать хватку. Она слышала свист древка и оперения стрелы, рассекающей воздух. Этот звук резонировал в её черепе. Её горло вновь сдавило, но уже из-за того, как перемешались слёзы, память и кошмар. Стрела пролетела мимо цели, стремительно упав в бездонное ущелье под ними. Что? Выстрел лишь привлёк внимание Гелиса к стрелку. Через мгновение нож, который подрагивал у горла Элой, по самую рукоять вонзился в грудь Раста. Нет! Но ведь всё произошло не так. То, что разворачивалось перед ней сейчас, было бесконечно хуже. С ужасом она наблюдала, как жизнь покидает глаза её приёмного отца, обрушившегося на снег. НЕТ! Элой билась и металась, удвоив усилия, но хватка на её горле сжималась всё сильнее. Тьма теперь струилась от Гелиса, просачиваясь сквозь землю, покрывая всё окружающее пространство. Она поднималась от всего, к чему прикасалась, смешиваясь с воздухом и преобразовываясь в удушающий туман. Глаза Элой заслезились, она отчаянно пыталась вдохнуть, но теперь ей мешала не только рука на горле, но и мгла. Она пыталась закричать, когда пустота двинулась, поглощая Раста, но ни звука не вырвалось из её груди. Всё, что она могла, — беспомощно наблюдать, как человека, заменившего ей родителей, забирает тень. По щекам Элой катились слёзы, её энергия иссякала. Перед глазами плясали пятна от нехватки воздуха и из-за того, что её внутренности горели. — Свет? — подумала она. — Где же он? Но свет так и не пришёл. Потеряв последние крохи сознания, она погрузилась во тьму.***
Когда Элой проснулась, её по-прежнему окружала темнота. Мысль об этом вызвала панику, но потом девушка почувствовала тепло нагретого спального мешка и услышала голоса своих спутников. — У неё кошмар, — проговорил Эренд. — Вполне объяснимо, — последовал ответ Нила. — После всей той крови, через которую ей пришлось пройти. — Разве мы не должны что-то сделать? — И что, по-твоему, мы можем сделать с душевными ранами? — Мы могли бы разбудить её, — предложил Эренд. — Это точно лучше, чем позволить ей и дальше страдать. — Возможно, — задумчиво протянул Нил. — Тем не менее, в том, чтобы позволить кому-то сражаться со своими кошмарами, есть и преимущества. Если выдернуть воина с поля боя в разгар битвы, это лишит его радости победы и оставит горький вкус разочарования на языке. Мы можем вырвать желанную победу прямо из её зубов. Даже с закрытыми глазами она чувствовала, что Эренд смотрит на неё. — Откуда нам вообще знать, побеждает ли она? — спросил он. — Ниоткуда. После этого оба замолчали. Элой прислушивалась к потрескиванию костра и серенаде неутомимых сверчков в траве. Эти звуки успокаивали её, заглушали шорохи, доносящиеся от её компаньонов, устраивающихся поудобнее. В конце концов, они затихли, и она уже было подумала, что они уснули. Она поняла, что ошиблась, вновь услышав голос Эренда. — Знаешь, я вас видел. — Уверен, что видел, — ответил Нил. — Но тебе придётся уточнить, какой момент ты имеешь в виду. — В доме Олина, в ту ночь в Меридиане. Элой мне чуть голову не оторвала за то, что я излишне стремился опекать её. И несмотря на то, что я извинился в таверне, я подумал, что этого недостаточно. Так что прикончив мёд, я двинулся к Олину, чтобы заверить её в моих намерениях. Последовала неловкая пауза. — Когда я пришёл, — продолжал Эренд, — в доме было тихо, словно на кладбище. Только несколько свечей горело. Я не хотел врываться внутрь или разбудить Элой стуком, так что я заглянул в окно. — А, — понимающе протянул Нил. Снова последовало молчание. Она слышала, как Эренд растирает в руке травинки. — Она сказала, что вы не партнёры. Не в таком смысле. — Нет, не в таком. — Тогда почему ты обнимал её? Элой нахмурилась. — Полагаю, чтобы оказать поддержку, сколь малой она бы ни была. Какие-то битвы нужно вести в одиночку, но в других требуется ещё один меч и кто-то, кто прикроет тебе спину. Я делаю это только тогда, когда её кошмары кажутся совсем невыносимыми. Вновь воцарилась тишина. — Ты бы сделал это, если бы я сейчас здесь не сидел? — Скорее всего. — Тогда почему не делаешь? Послышался тихий смех. — Потому что она львица, а ты щенок.