Империи падают и умирают
Я просто хотел бы остаться с тобой
Что дальше - ад или рай, я не знаю...
где-то все в том же лесу. Другая сторона Лес обступала неестественная тишина, что звоном отдавалась в ушах у двух девушек, молча стоявших на моховом ковре. В кроне деревьев отдаленно еще потрескивали звуки колдовства. Но вскоре они исчезли, улетучились в воздухе. Последний пушистый на вид огонек тоже исчез внутри фонаря. Слова прощания застыли в воздухе и были похожи на дым, едкий и неприятно щиплющий глаза. Некое оцепенение не покидало упавшие по бокам руки Марии. Мгновения назад она прижимала к груди душу человека, ставшего ей близкой подругой, а теперь мысли заполонило осознание, что они больше никогда не свидятся. — Мар*ия? — Взгляды ведьм пересеклись. — Тебе гр*устно. — Да нет. — Отмахнулась Падриале. Грустно ли ей было? Однозначно. И даже больше. Вряд ли то чувство, что одолело всю ее, можно было бы исчерпать таким простым словом как «грусть». — Все в порядке. Просто… я буду скучать. — Последние слова она скомкала, как лист с не понравившимся рисунком. Мария желала от него избавиться или не хотела, чтобы кто-нибудь увидел? — Большое спасибо Вам, Тефида. За помощь. Без Вас бы мы не справились. Будем верить, что у голубков все будет хорошо. — Невесело улыбнулась она. — Я была р*ада помочь. — На лице гречанки отразилась детская радость. — Скверно, что Вы не можете быть со своей Родственной душой. — Да. — Согласие болью отозвалось на лице Тефиды. — Я гр*ущу по этому поводу каждое мгновение. — В качестве платы за помощь или же просто по нашей доброте и под влиянием глубокого понимания… можете расценивать это как вам угодно. Я… то есть Беллу посетила мысль о том, чтобы содействовать вашей встрече с господином Дорином здесь, на другой стороне. Мы полагаем, вероятность этого реальна. Хотелось бы Вам… Тефида? Та вдруг стала действительно выглядеть как призрак. Замершая и неживая, на лице не читалось не единой эмоции или же признаков сознания. Прежде она чересчур сосредоточенно пыталась воспринять Падриале, что не смогла четко выразить свои мысли. Такая реакция загнала Марию в тупик. Разве бывает у призрака шок (если она правильно распознала состояние спутницы)? — Что Вы только что сказали? — От неверия, казалось, акцент ведьмы был еле слышен. Ведь его отодвинули на задний план неподдельные эмоции. — Что… Не знаю насколько вы осведомлены насчет Дорина. И я вообще не уверена, что мы говорим об одном человеке. В общем, тот Дорин, о котором наслышана я, глава величайшего в мире клана вампиров и первый бессмертный. После прожитых бесчисленных веков ведьмам, наконец, удалось отыскать его слабые стороны. Не знаю извиняться ли мне перед Вами, потому что я нисколько не сожалею, что именно Румынские ведьмы стали его погибелью. И совершенно не без причин, каковыми являются множества несчастий, в коих повинны именно оригиналы, кои мне самой довелось лицезреть…. Да, мне жаль, что Вы потеряли возможно самого близкого человека. Но то было очень давно. Сейчас же мир потерял одного из злодеев. Поверьте мне, так будет лучше. — Целая волна слов прорвала плотину вежливости и разумности. Мария тут же замялась — она вовсе не хотела все высказывать. Во-первых, это было грубо и невежественно, а во-вторых, возможно, меньше всего Тефиде хотелось бы услышать подобное сейчас. И если гречанка и смогла воспринять хоть часть слов, то наверняка они ее задели. И если не ее саму, то повредили тщательно оберегаемые воспоминания. — Ох, извините, я бываю очень несдержанна и слегка прямолинейна. Я сказала все это лишь в качестве прелюдии и, полагаю, не буду уже сожалеть о сделанном. Господин Дорин мертв в том значении слова, что он покинул реальный мир, и сейчас, возможно, находится на Другой стороне. По какой бы то ни было случайности мы тоже с Вами здесь. — Ах!.. — Выдохнула Тефида. В карих глазах пронеслось множество мыслей, как пейзажи за окном несущегося экипажа. Прежде, чем остановиться на одном виде. Страх перед волнующей встречей и страх, что вера в нее все разрушит. Идея Беллы как карточный домик очень хрупка и, быть может, и вовсе иллюзорна. — Хотелось бы Вам увидеться с ним? — Задала вопрос девушка, предугадав ответ и прочитав его на лице напротив. — Я ничего не обещаю. Это все лишь догадки и сплошные вероятности. Я даже не знаю, как именно мы будем искать его, ведь Дорин может находиться где угодно! — Но... — Но я сделаю все возможное. — Ведь она пообещала позаботиться обо всем Белле, которую, как выяснилось, Мария не в силах обмануть. Ни ее саму, с коей им уже не свидеться, ни ее ожидания. Тефида стянула со своей тонкой шеи кожаную веревочку. Та оказалась продернута сквозь помутневшее со временем кольцо. Насколько можно было рассмотреть, мужское. Ведьма с трепетом очертила пальцем по всему диаметру и положила его на раскрытую ладонь. С уст в нетерпении стали слетать латинские слова, искаженные дрожью, как зеркальная поверхность воды рябью. Заклинание-проводник. Падриале скептически отнеслась к этой затее, но нужно было попробовать все средства. Раз уж под рукой оказался предмет, принадлежащий, или правильней сказать принадлежавший, Дору. Спустя минуты подтвердились сомнения Марии. Вряд ли можно было бы найти заблудшую душу на другой стороне таким образом. — Вы попытались. — утешительным тоном изрекла девушка, думая как же можно найти нужную им душу. — Может быть, у Вас есть мысли — где он мог бы коротать время? Тефида погрузилась в раздумья на долгие мгновения. Туман неверия в предложение Марии Падриале заволок сознание и мешал сосредоточиться. К тому же мысли ведьмы уже давно не были свежими и ясными — невесть сколько столетий, которые текли совершенно иным образом в Призрачном мире, но все же текли, она влачила жалкое существование призрака. Столько, что о ней уже начали слагать легенды. Или стоит назвать их сказками на устрашение детям? — Мир. Он сейчас совершенно иной, да? — Я не знала мир в вашу пору, но смею совершенно точно утверждать: он, как и его обитатели, изменились кардинально. — Он попытается найти то место, где мы жили. — То ли утвердительно, то ли вопросительно произнесла Тефида. — Хорошо. Можем начать оттуда. Покажите путь? Ведьма неуверенно бросила на нее взгляд из-под ресниц, но вернула не мудреное ожерелье на место и протянула верхом ладонь. Мария помедлила, давая спутнице сосредоточиться на пункте назначения. Мир то иной, но координаты должны быть теми же. Прежде, чем коснуться раскрытой ладони оливкового цвета — что равносильно кнопке «пуск» перемещающей установки — Падриале украдкой посмотрела на виднеющийся вдали особняк. Даже отсюда он казался великолепным, охраняемый древними кедрами-гигантами, отдаленный и недоступный. Самое то для семейки вампиров. Но то ли место для Беллы Свон, хрупкой девушки и, стоит заметить, единственной живой там обитательнице? Почему-то Мария задумалась, как Свон может так бездумно доверять вампирам? И как можно спокойно спать в таком окружении?.. А почему Мария вообще о ней задумалась?! Почему все мысленные дорожки так или иначе были проложены мимо таблички с именем? Точно рекламные, щиты изрекали единственное: «Белла Свон». Мария поспешно, чуть не промахнувшись, взялась за руку Тефиды. Хотелось поскорее пресечь странную цепочку волнений, как ей казалось, беспочвенных. Густой темнохвойный лес сменился ярким пейзажем, не трудно догадаться, принадлежавшим местечку поближе к экватору. Небольшая мощеная площадь, как и улочки, расползающиеся во все стороны от нее, были мертвенно пустынными. Странно было видеть такое место без снующих туда-сюда и медленно прогуливающихся людей всех возрастов вне зависимости от времени суток. Но то была Другая сторона — что ни на есть обратная сторона монеты — совершенно безжизненная. Небольшие домики в основном были построены из светлого камня, но вот однообразия в цветах крыш не было. Где-то красовалась мозаика, из-за некоторых углов выглядывали вьюнки и лоза занесенного сюда случайно винограда. Приправленное суматохой жизни и освещенное солнцем это место бы источало совершенно другую атмосферу. — Мило. — Выдала Мария, оглядываясь. Тефида тоже рассматривала окружение, но молча. В глазах ее горело удивление и вполне предсказуемый интерес. Временами девушка представляла себе мир, развитие которого не останавливалось ни на секунду, в отличие от ее сердца. Ее жизнь оборвалась навсегда, а жизнь остального человечества продолжалась. Сменялись поколения, развитие цивилизаций продолжалось через всевозможные сферы деятельности. Мир ее времен давным-давно забыт, стерт из памяти и остается лишь в изображениях и строках книг, в некоторых вещах и строениях, принадлежавших той эпохе. Порой Тефида допускала мысль — а хотела бы она переродиться и вновь стать частью жизни, чтобы развиваться вместе с ней, чтобы вносить и извлекать нечто новое, чтобы снова стать счастливой? Всегда такая мысль, если и загоралась, то тут же гасла. Гречанка ни разу, насколько она могла помнить в силу своей забывчивости, не приближалась к утвердительному ответу. «Да» на этот и подобные вопросы просто не существовало в ее сознании. И все потому, что она ни за что не должна была забыть его. Переродиться — означало как раз таки забыть все — себя и свою предыдущую жизнь. Соглашение на такое возымело бы совершенно противоположный тому, что всей своей «состарившейся» душой желала Тефида, эффект. Мария, кажется, назвала Дорина злодеем, а его дела несчастьями для многих. Это то, что удалось воспринять из пылкой речи девушки. Разве это может быть правдой? Неужели Марии Падриале правда пришлось самолично узнать об этом? Младшие братья Дорина были достаточно не сдержанными и порой грубыми при жизни, от них Тефида могла бы ожидать действий, которым потом бы присвоились такие определения, как «злодеяния». И то в крайнем случае. Но Дорин… ее Родная душа, которую она всепоглощающе любила. Гречанка все еще пребывала в неком смятении. Мария кажется добропорядочной девушкой. Разве может найтись достойная причина для того, чтобы оклеветать кого-нибудь? Так же, как и у Тефиды не было причин не доверять ведьме, так же, как и усомниться в чести Дорина. Ох, как же это все запутало мысли и чувства! Язык не поворачивался назвать жизнью то, что волочила столько времени Тефида. Но ее скромное существование в кратере древнего вулкана в Призрачном царстве вполне устраивало девушку. Помнить Дорина. Это было ее заповедью, целью существования, в какой-то степени может и помешательством. Надо помнить, иначе забудется и любовь и все воспоминания, что с ней связаны, сотрется из памяти связь, об уничтожении которой свидетельствовала разорванная нить, забудется все — и счастье и боль. Тефиде казалось, что добровольно оставшись без воспоминаний и чувств, она не обретет новую жизнь, а погибнет. Без него, хоть и не из плоти и крови, хоть и неосязаемого. Без мысленного образа Дорина, сложенного из кусочков воспоминаний. Совершенно остаться без него было сродни смерти. — Думаете, он может быть где-то поблизости? Тефида изобразила неопределенный жест, похожий на «не знаю». Мыслями она была явно не здесь, где бы они ни находились. Мария повидала многое, играя в догонялки с вампирами по всему миру. Если бы и был кто-то, кто может побегать от «детей ночи», то это авантюрные ведьмы. Трансгрессия лучше любой суперскорости. Место, где две ведьмы-призраки очутились напоминало солнечную Грецию. К такому же выводу толкали и логические рассуждения. История Дорина и Тефиды начиналась где-то в безымянном, прибрежном, уютном городке Древней Греции под палящим солнцем тысячелетия назад. — Это место не узнать. — Сказала Тефида с грустными ностальгическими нотками. — Как многое пр*оизошло в ми*ре… — Да, это точно. Интересно, была ли Свон когда-нибудь в Греции? Вопрос всплыл на поверхность мыслей Марии весьма неожиданно, девушке вдруг захотелось показать Белле все потаенные местечки этого мира, передающие его прекрасность во всем изобилии цветов, запахов, вкусов, людей и их культуры. Причину этого показавшегося Падриале странного из-за своей силы побуждения она не знала. Или не хотела откапывать из того же ила, из которого вырылись, как беспозвоночные, мысли о Свон. Мария звала так девушку только за глаза. Как бы отнеслась та к такому фамильярному обращению? — Я, кажется, видела там кого-то. — Несмотря на задумчивость, Мария заметила размытую фигуру, что тенью скользнула в соседний переулок. — Думаю, нам стоит проверить. Девушки двинулись чуть левее, втиснувшись в узкую прощелину между двумя соседствующими домами. У Падриале явно это получалось проворнее, поэтому она оторвалась от спутницы. Вскоре через пару поворотов безымянная душа все же отозвалась, замерев на месте. Мария, чуть ли не запыхавшись, подлетела к мужскому силуэту со спины. — Наконец-то я Вас догнала. Вы случайно не Дорин? — Можно было быть и повежливее, но на это бы у девушки не хватило желания. Мария молилась одновременно о двух ответах. Конечно, ей хотелось помочь Тефиде (раз уж она взялась помогать бедным разделенным душам), но она в кошмарах видела, как предстанет лицом к лицу с главой клана румынских вампиров. — Значится, мне не послышалось. Значит, «да». Вот, черт. Мария, сжавшись, ожидала, когда призрак повернется. И неосознанно стала пятиться назад. Нет, она не боялась его, просто ей было противно оказаться ближе, чем в десятке метров от этого. И если бы они не были на Другой стороне в обличье призраков, бояться нужно было бы Дору. Падриале не ручалась за свои действия, и контролировать магию была не намерена. Заблудшая физически и мысленно душа Дорина, точнее темный, последний не канувший в Лету осколок был уверен, что рассудок покинул его. Блуждания в одиночестве под песни внутренних сожалений и терзаний в мертвенном мире кого угодно сведут с ума. И, конечно, услышав впервые не звон собственного голоса, а чей-то зов, призрак счел это галлюцинацией. Все, что его заботило в тот момент — это как бы поскорее уйти в Небытие, забыть всю боль, что ему пришлось испытать и причинить другим. Он брел в непонятном направлении, формальными часами ходил по паутине улиц. Упоминание его имени чужим голосом пригвоздило мужчину к месту. Мария отсчитывала мгновения, девятый шаг, десятый, не сводя глаз с широкой спины Дорина. Вот-вот она встретится взглядом с врагом семьи, с деспотом, с «подкроватным монстром» ее детства. Дорин был облачен в темные штаны, закрытые до колена высокими сапогами, и в черную свободную, не заправленную в брюки, рубашку. Волосы цвета молочного шоколада ниспадали ровным водопадом на плечи и почти закрывали лопатки. В какой-то момент отставшая Тефида наконец догнала свою спутницу. За спинами двух призраков послышался еще один голос. От него, казалось, темный осколок замер еще сильнее, если такое возможно. Он уже итак напоминал скульптуру, стоявшую здесь со времен самого Гераклита. — Я уже опасалась, что потер*ялась я. А это… Мария видела, как гречанка поравнялась с ней и стала также буравить взглядом спину шатена. Но в карих глазах сиял не страх и не отвращение, а неверие и радость, сливающиеся в один мандраж. Такое ощущение, что Тефида сейчас расплачется. — ῶρος…! — едва ли не беззвучный шепот был красноречивее любого крика. «не может этого быть» — эта мысль цепью сковала все мышцы. То место, где когда-то билось сердце, тянуло вперед, но Тефида не могла пошевелить и пальцем. В эту секунду (конечно же, формальную, ведь, как известно, течение времени за пределами реальности не вписывается в привычную систему измерения) объект мечтаний одной и ненависти другой ведьмы наконец развернулся. «А он неплох собой… но этот факт не делает его лучше, нисколько», — мысленно подметила Падриале. На которую, к ее облегчению, надо заметить, Дорин не обратил и малейшего внимания. Состоялась с ее помощью еще одна встреча Родственных душ! Серьезно — может, стоит перестать заниматься благотворительностью? Вся сцена перед ее взором казалась Марии слащавой, но в тоже время она мечтала о такой же преданной любви без условностей и оговорок (и об этом она никогда сама себе не признается). Рыжеволосая девушка почувствовала себя лишней и попыталась удалиться. Не иначе как утешительным подарком судьбы можно было назвать эту встречу. Первым от шока отошел бывший вампир, он стал подходить к девушке, ускоряя шаг. Ноги не слушались. Та же в свою очередь двинулась ему навстречу. После столетий мучившей их обоих агонии разлуки души в конце концов вновь сошлись. Взгляды их не отрывались друг от друга. Оба боялись увериться в своем сумасшествии. Вдруг моргнешь — и потеряешь любимого вновь? Встретится физически им так и удалось. Когда уже души приблизились на расстояние вытянутой руки, Дорина поразила молния уготованной ему участи. Тефида, протянув руку навстречу его руке, встретила лишь пустоту. На ее глазах Темный осколок замер, охваченный предчувствием скорого конца, и в последующее мгновение растворился, как капля акварели в стакане воды. Он исчез с лица этого мира теперь уже навсегда и безвозвратно. То многое, что он хотел еще сказать своей возлюбленной, навеки останется невысказанным. Но эта состоявшаяся ничтожная встреча взглядов уже чудо, о котором никто из них и мечтать не смел. Быть может, душа вампира теперь упокоится с миром? Тефида оказалась сломлена. Теперь сильнее, чем раньше. Вкус невозможной встречи был еще ощутим на кончике языка. Со временем, наверняка, девушка поймет значимость этого мгновения. Но в данную секунду ее захватывали лишь горе и свежая скорбь. В каком-то смысле они теперь квиты — в прошлой жизни Дорину пришлось лицезреть ее смерть. Хотя ничто не сравнится по силе причиненной боли со смертью любимого человека на собственных руках, запятнанных кровью (буквально и фигурально). Зависшая в воздухе, где только что стоял Дорин, рука гречанки безжизненно упала. Лицо нимфы сморщилось от боли, она рухнула на выложенную камнем дорожку и спрятала свои призрачные рыдания в подоле платья. Мария с отяжелевшим сердцем наблюдала за происходящим. Она не могла сказать, что понимает охватившие Тефиду чувства, но в попытке это сделать невольно поежилась. Такими нелицеприятными были ощущения. — Мне очень жаль. — Прикусив щеку, лишь сказала Падриале. Тишина нагнетала. Снова-таки звеня в ушах. Теперь-то у гречанки точно не было причин для перерождения. Кто если не она будет добрым словом вспоминать Дорина? Когда тот еще был частью реального мира, была крошечная вероятность их встречи после обретения Тефидой новой жизни. Но теперь… Время пребывания здесь обитательниц Призрачного мира стремительно подошло к концу. Они благополучно добрались до дома, где каждую ждали свои призрачные дела. Кто будет предаваться воспоминаниям и искусству, кто размышлять о пережитом и проводить время с семьей, может быть, строить планы на перерождение. Мария не хотела загадывать наверняка, ведь следовать четко выстроенному сценарию скучно. Кто так живет? Многое в ее жизни было результатом случая, например, знакомство с Свон, о чем она совсем не жалела. Возможно, Падриале будет часто наведываться на окраину Зачарованного леса, в гордом одиночестве созерцать бесконечность тумана и делать жизнь Тефиды чуточку «человечней». Нельзя позволить новой знакомой утонуть в своих горестях.***
Форкс, штат Вашингтон. Реальный мирБелла
Моя рука невольно потянулась к такой же тянувшейся мне навстречу ладони. Безымянный палец изящно обвивала тонкая, точно шелковая, красная нить. В ярком свете было лишь виден ее блеск, больше ничего. Хотя я и не поднимала взора, притянутого ко второй руке непонятного человека. Но лишь при одном взгляде на мужские, но в то же время элегантные длинные пальцы, при одной мысли о бархатистости бледной кожи бросало в предвкушающую дрожь. Как же хотелось сплести наши пальцы вместе, кому бы ни принадлежали те прекрасные руки. Я точно знала, что нужна ему, как и он мне. Не в физическом смысле, а на более глубоком интуитивном уровне. Когда наконец ладони встретились, по ним прошелся, словно электрический, импульс. Наши магнитные поля слились. Конец той самой нити, берущей начало от узелка на моем пальце, делая петлю, приходился своим концом на безымянный палец мужской ладони. Нить та была связующей. Мы наконец-то вместе… Именно эта картина стояла перед взором. В этот момент я ощутила освежающий холод воздуха, ударивший в легкие. Когда с трудом подняла тяжелый веки и увидела перед собой лишь непроходимый лес, из глубины просочилось четкое ощущение, которому я пока не знала названия. В то время как оно расползалось по телу до кончиков пальцев, сосредотачиваясь в сознании, я осматривала окружение. Вполне себе обычный лес: высокие деревья, укутанные в моховые одеяла, папоротники, трухлявый пень, влажный воздух так и пах всей этой зеленью и лесной подстилкой. Я сидела, прислонившись спиной к пню, и пыталась разработать отекшие конечности. Казалось, я пролежала здесь не меньше недели. Отчего все тело так ноет?! К тому времени непонятное мне ощущение завладело мной, от него, ей богу, мозг распух как от воды, а руки потрясывало. Что-то не так, явно. В ушах звенело от наплыва звуков, как бы иронично ни звучало, лесной тишины. Ветер завывал в кронах над макушкой, пели птицы, тут и там шуршало в траве, воздух с силой (которую я, по-видимому, прикладывала зря) выталкивался из легких. Дежавю. Озарение снизошло на меня как резко обрушившийся дождь. Я испытывала дежавю. А за ним или же с ним протяженную гряду всякой всячины. Смятение, неопределенность, тоска, страх, голод, в конце концов. Все это разом жгло кожу. А осознание саднило как ножом. «Я ничего не помню». В голове пустота. Хотя нет, не совсем. Что-то там да было. То самое … видение, наваждение или воспоминание, я не имела понятия, что именно это было. Не знать сегодняшнюю дату, свое или же своего дома местоположение, следовательно, и своего направления пути, да даже своего имени. Паршиво, нечего сказать! И мне это уже знакомо. Однако то видение рождало чувство, пытающееся перекричать всю остальную суматоху — я не могла не прислушиваться к нему. Но определить его точно пока не получалось. То ли желание, то ли волнение, то ли побуждение или и вовсе паранойя. Ну, и как дать этому определение?Эдвард
Наши пальцы встретились в гармоничном танце, сплелись так идеально, как подходящие кусочки пазла. Скрепленные красной нитью, будто в подтверждение некой связи, моя и ее ладонь подрагивали от эйфории. Все было так, как и должно быть, мы вместе, остальное не важно. В этом видении я уже было хотел оторвать взор от рук и взглянуть в глаза их обладательнице, но не успел. Веки, точно по своей собственной воле, распахнулись. Разрозненные лучи тусклого света ослепили меня. Не было времени думать о смысле или значении увиденного во сне. Реальность обрушилась на меня градом вопросов и ощущений. В первое мгновение я попытался совладать с телом, что оказалось трудной задачей — я будто управлял марионеткой на веревочках. Сев, я огляделся: меня окружал густой хвойный лес, пахло хвоей и сыростью, сквозь кроны снизу вверх просматривались кусочки серого неба. Все было для меня открытием, таким удивительным, что я почувствовал себя ребенком, только познающим мир. В след за этим на голову свалилось то, что перекрыло все остальное. Осознание своего беспамятства. Теперь о чем бы ни думал, по черепу неистово стучал молоток, выбивая на поверхности «я ничего не помню». Позади меня, немного поодаль лежала девушка, пребывающая в бессознательном состоянии. Я с облегчением обнаружил, что ее грудь размеренно вздымается и опускается. Отмеченный факт обескуражил меня не больше остальных. Подумаешь… я попал в какую-то передрягу не один! Или у меня просто отшибло память на пустом месте, потому как телесных повреждений я на себе не зафиксировал. Интересно, встанет ли в подобный моему ступор девушка, когда придет в себя? Я долгих пять минут всматривался в расслабленное лицо, обрамленное ореолом разбросанных по мху каштановых волос. И результат моих наблюдений был точен, в нем единственном я был уверен сейчас на все сто: я знал ее до цвета глаз и звука голоса, до ее неуклюжести и маленьких привычек, как например, морщится при волнении и задумчивости. И более того факт ее существования на свете был величайшей для меня отрадой. Странно ощущать подобное по отношению к той, кого я не помню. Но все же. Не было и крох сомнений. Я позволил себе наглость проверить ее хрупкое тело на предмет повреждений. Сначала нащупал пульс на исполосованном синими венами запястье, кожа на ощупь была мягкой и прохладной. Сердце билось размеренно и ровно. Но вот температура тела меня смутила — должно быть, мы пролежали на сырой земле достаточно долго. Следов крови и ушибов, хвала Господу, я не нашел. Будто заранее знав о существовании в метрах пятистах особняка, я целенаправленно посмотрел в его сторону. — Я скоро вернусь. — Проговорил я безымянной девушке, нехотя оставив ее одну. Моя громоздкая ладонь, покрывающая весь ее лоб, медленно оторвалась от бледной кожи. Каждое мгновение на счету, если все-таки (я боялся даже допускать такую мысль) ей нужна медицинская помощь. Нужно как можно скорее найти еще живую душу в сознании. Вокруг сплошной лес — вряд ли в округе найдется чье-нибудь пристанище. Величественный коттедж — наша единственная надежда. Что-то (может быть, внутренний голос) подсказывало, что я смогу попасть в этот дом. Хозяева наверняка не откажут в помощи — я убежусь в этом и потом отнесу хрупкое создание в лице загадочной, но дорогой мне девушке в дом. Я бежал, перескакивая через старые ветви и корни, настолько быстро, насколько позволяли ватные ноги. Собственное свистящее дыхание закладывало уши. Спустя показавшихся мне до безумия медлительными пару минут я уже стоял на крыльце. Звонка не было предусмотрено, поэтому мне оставалось только постучать. Я слышал в ответ на свою настойчивость лишь молчание и пульсацию собственной крови в затылке. И с каждым таким мгновением кулак ударялся о поверхность все яростнее. Здесь должен быть хоть кто-нибудь! Я отчаянно сопротивлялся признать обратное. Где-то под солнечным сплетением зуд перерастал в ноющую боль. Меня раздражало то, что я оставил девушку одну и в сию секунду ничего не делаю для нее. Стою здесь и бесполезно (дураку понятно) барабаню в дверь. В порыве накатившего месива ощущений за недолгое время бодрствования я с силой пнул то, что было передо мной. То есть проклятую дверь. Своим действием я не пытался и вовсе не надеялся чего-либо добиться. Но, на удивление, особняк был не только пуст, но и открыт для посещений. Дверь, ставшая мне объектом эмоциональной разрядки, с неприятным хрустом отворилась. На взвешивания «за» и «против» и добропорядочность у меня не осталось сил и желания. Да и время не терпело отлагательств. Я ворвался в чужое пространство, при этом почувствовав, как сознание защекотало дежавю. Плюсом к списку странных неопределенностей, удовольствие разгадки которых я позволил себе отложить на часок-другой. Я подлетел к столу и подрагивающей от волнения рукой ухватился за телефон, оставив на его пыльной поверхности свои отпечатки. Не похоже, чтобы кто-то жил здесь последние эдак несколько месяцев… из чего следует логичный вывод: на том конце линии мне никто не ответит, ведь дозвониться и вовсе не удастся. Долгую секунду я слушал пустоту. В голове звенело, отчего бы? Я уже все сваливал на свое беспамятство и ломку, очень осложняющие бытие. К телу, казалось, я так и не привык. Это ощущение делает меня самого в своих глазах свихнувшимся. Опуская трубку на место непослушной рукой, я услышал, как звон сходит на нет. И тут же вернул ее к правому уху. Все оказалось не так плохо — то был не звон в моей голове, а холостые гудки. Следовательно, я мог позвонить. Уже приготовившись набрать номер службы спасения, хранившейся в закоулках памяти на экстренные случаи, такой как этот, я осекся. Удар — «я ничего не помню». Что я скажу диспетчеру? — Мы нуждаемся в помощи, — затем опишу состояние девушки и свое собственное, — но при этом я не могу сказать вам свое местоположение и имя просто напросто потому, что не помню данной информации.