Him (Forgiveness)

Его дыхание терзает твою грудь, крадет воздух, но в твоей грудной клетке будто сам он, и это лучше, чем кислород. Он снова свернулся калачиком, как это часто бывает, и единственной конечностью, высвободившейся из этого клубка, стал хвост, обернутый вокруг твоего запястья. Даже во сне он боится, что ты можешь уйти. А ты можешь? Одно из твоих крыльев, даже будучи самой мягкой частью твоего тела, обнимает его совсем легко, почти боясь прикоснуться. Ты — дьявол для него, ангела, и никогда наоборот, несмотря на то, что многие этого не видят. Не видят дальше своего носа. Как и ты когда-то, не так ли? Синие губы кривятся, обнажая маленькие зубы, когда ему снова снится кошмар, и тебе до ужаса хочется его разбудить, но он просил тебя этого не делать. Иногда ты задаешься вопросом, не о тебе ли эти кошмары. Иногда, когда ты знаешь, что так и есть, он шепчет себе под нос слова на языке, которого ты не знаешь, но одно слово повторяется вновь и вновь, слово, единственное понятное тебе. Engel. От нечего делать ты стучишь пальцами по простыне. От безделья всякая дурь в голову лезет, а ты, в конце концов, даже со своим ангельским лицом никогда не смог бы с ним сравниться. Ты его не заслуживаешь. Раз за разом ты повторяешь это, и раз за разом он затыкает тебя, хоть видно, что беспокоится. Он говорит, что плевал он на то, чего ты там, по-твоему, заслуживаешь. Он говорит, что ты заслуживаешь счастья. Ты никогда не испытывал счастья до того, как синехвостый остроухий мальчишка с острыми зубами и мягким характером ворвался в твою жизнь, а потом покинул твою клетку. Он подпортил тебе крылья, но ты уже и близко не зол. Честно говоря, его присутствие заставляет тебя почти благоговеть, пусть ты и стараешься эту нежность держать при себе. Он не готов пока к тем словам, которые ты собираешься произнести. А ты сам — готов? Он не считает себя красивым. Только сейчас, когда ты думаешь об этом, под кожей закипает злость, и ты хочешь сейчас же заснуть, скорее ради него, чем ради себя. Он не любит, когда ты злишься. Нет, конечно, ты ему нравишься, успокаиваешь сам себя, когда до тебя доходит формулировка, но ему не нравится то, как ты чувствуешь себя, когда злишься. Так лучше. Ему не нравится твоя печальная тьма. Единственный раз, когда ты видел его в гневе, остался в руках твоего отца, остался в воспоминаниях, которые давным давно должны были забыться, в окровавленных перьях, усеявших пол, и выросших вновь меньше, чем через месяц. Он кипел от злости, скаля зубы, а ты все еще не мог понять, почему люди называют его демоном. Он по-прежнему твой защитник, твой друг, твой хранитель. И он прекрасен. Здесь, в твоих объятиях, он все еще прекрасен. Он — лучшее, что когда-либо случалось с тобой. И тебя это полностью устраивает, не правда ли?