***
Во время прогулок по рынку в поисках необходимых вещей Чанбин заметил за Феликсом некоторые особенности. Он был дружелюбным, даже слишком. Некоторые продавцы, глядя на его искреннюю улыбку без вопросов делали скидку и не хотели отпускать с пустыми руками, в то время пока сам Бин стоял грозной тучей сзади и испепелял взглядом надоевших за день торговцев. Также от Со не утаилось то, что Феликс всегда настороже. Его улыбчивое лицо вмиг может стать серьезным, заметь он что-то подозрительное или изучая внимательным взглядом самого Чанбина на наличие усталости, на что старший лишь отмахивался и закатывал глаза. Также Феликс искусно держался вдалеке от стражи ловко лавируя между людьми, не забывая потащить следом ворчащего Чанбина. Деньги младший тратил направо и налево, Со пытался его образумить, но Феликс аргументируя это тем что это его личные сбережения продолжал тратить монеты на ненужные побрякушки. Он не удержался и затащил Чанбина в оружейную, всё-таки его лук серьезно пострадал от нападок Хвануна, а рисковать использовать поврежденное оружие он не хотел. Пока Ли восторженно расспрашивал продавца, Чанбин ходил вдоль прилавков со скучающим взглядом, пока он не заметил небольшой нож. Со невольно засмотрелся на красивую рукоятку, украшенную камнями, на конце была прикреплена кисточка из тонко нарезанных лоскутков кожи, острое лезвие отражало любой попадающий на неё свет и казалось, что оно переливается разными оттенками. Сам он любил оружие помассивнее, об этом говорит его меч в ножнах, но никто не запрещает любоваться ему просто красивым холодным оружием. — Что-то приглянулось? — всевидящий продавец заметил заинтересованный взгляд и сразу же примчался выторговывать побольше монет. Феликс тоже не остался в стороне и встал позади, выглядывая из-за плеча. Чанбин съёжился, но говорить ничего не стал, отрицательно покачав продавцу головой. — Я могу купить его тебе, — сказал Феликс, обжигая ухо старшего своим дыханием. Про личное пространство он видимо мало слышал. — С чего бы это? — Загладить вину, — Чанбин повернулся вопросительно смотря на рыжего парня, тот вздохнул, — если бы я вступился раньше, ты бы не пострадал. — Мне не нужны твои подачки, — слишком грубо ответил Со и направился к выходу, но остановился перед дверью и обернулся, смотря в глаза Феликсу. — И запомни, в этом нет твоей вины, не смей так считать. Пока Чанбин ждал младшего на лавочке, скучающе рассматривая прохожих разных мастей, снующих туда-сюда, он успел чуть-ли не задремать. Феликс появился неожиданно и слишком тихо, сев рядом, отчего старший дернулся, что вызвало у парня легкую улыбку. Он открыл было рот чтобы что-то сказать, но Со его перебил. — Нам нужно выдвигаться домой, не хочу ходить по лесам в темноте. — О, — многозначительно произнес парень, — Чанбин-ни боится темноты? — Ещё раз меня так назовешь, откушу язык. — Ладно-ладно, — ответил Феликс, смеясь и поднимая руки в знаке «сдаюсь». Чанбин шумно выдохнул и встал, чуть шипя из-за боли в ноге, что не осталось без внимания младшего, он сразу же подскочил и взял старшего под руку. — Мне хватает Джисона, который виснет на мне, так что может отлипнешь? — Я не липну, — слишком серьёзно произнес младший, крепче цепляясь за рукав, — я помогаю. И кстати, у меня есть идея как добраться домой быстрее. — И как же? — О, я думаю тебе понравиться, — загадочно прошептал Феликс, утаскивая Чанбина за собой.Часть 4
11 октября 2020 г. в 12:48
Джисон валялся на диване, закинув ногу на спинку и наблюдал за Чаном, который ходил по комнате и что-то искал.
— Ты не думаешь, что чанликсов давно уже нет? Два дня прошло как-никак.
— Кого?
— Ну Чанбина и Феликса, не тупи.
— А, — Чан остановился и взлохматил свои волосы. Он знал, что Чанбин может справиться со всем, да и способности Феликса впечатляли, но он все равно волновался за них словно родитель. Кто-то скажет, что это его слабая черта и этим легко воспользоваться чтобы причинить лидеру боль, но он так не считал. — Пока рано делать какие-либо выводы.
— Тогда чего ты мечешься по комнате словно загнанный лев? — Джисон сел и внимательно осмотрел Чана. Тот взгляд не выдержал и плюхнулся в кресло.
Раздался стук в дверь. Джисон радостно подскочил со словами «а вот и они!» и хотел было кинуться встречать ребят, но Бан крепко схватил его за руку. Лицо было серьезным, а хватка даже слишком крепкой.
— Ты чего? — Зашипел Джисон.
— Они бы не стучались в дверь, — мрачно поговорил Бан, косясь в коридор.
Джисон притих и напрягся. Опять послышался стук, более настойчивый чем предыдущий. Чан медленно встал и знаком приказал Хану не двигаться. Тот кивнул и отошел за шкаф. На всякий случай.
— Иду-иду! — проворковал Чан, пряча нож за спину, прикрепляя его к ремню.
За дверью послышалось копошение. Чан открыл дверь и широко улыбнулся.
— Чем обязан? — На пороге стоял церковный монах преклонных лет, в руках была потрепанная кожаная сумка. Он смотрел на Бана удивленно, хмуря свои густые седые брови.
— А вы кто? — Его голос был низким и хриплым от ежедневного чтения молитв.
— Это я у вас должен спросить. Вы пришли в мой дом.
— Здесь жила семья Ким. Глава семейства давно не приходил на исповеди, и мы пришли проведать их. А вас, молодой человек, я не помню.
— А-а-а, — протянул Чан усмехаясь, а в голове продумывая что сказать в свою защиту. — Проходите, пожалуйста, разговор будет долгим.
Старик нахмурился ещё сильнее, но глядя на улыбающегося Чана решил выслушать его. Когда он зашел Чан увидел позади еще одного человека, который ранее прятался за спиной довольно-таки широкого монаха. Молодой парень пересекся с лидером взглядом и сразу же опустил голову семеня за стариком. Бан провел гостей в зал, надеясь, что Джисон додумался спрятаться получше. Для себя одного он легенду мог придумать, а вот для двоих было бы уже проблематично.
— Вы не будете против если мы осмотрим дом? Хотелось бы верить вам на слово, но вы сами понимаете, — монах оглядел комнату и попытался улыбнуться Чану, вышло это крайне отталкивающе.
— Конечно, как пожелаете.
Старик кивнул и другим кивком указал своему спутнику на второй этаж. В то время, когда Бан заливал мёд в уши священнослужителя, Джисон успел пробраться на второй этаж и хотел отсидеться в одной из комнат. Пока не услышал как двери других помещений открываются. Значит им не доверяют и решили сами проверить наличие живых или мертвых хозяев в доме.
Когда дверь в комнату в которой прятался Джисон открылась он выскочил из-за двери и схватив парня за воротник грубо прижал к стене закрывая рот.
— Только вякни и я… — Джисон замолчал. Его глаза раскрылись шире. — Ты?
Парень тоже молча таращился на него, не проявляя никакой агрессии.
— Я тебя отпущу, но если закричишь — язык отрежу в тот же момент понял?
— Да понял я, понял, хватит бросаться пустыми фразами. Ты не меняешься.
— Сынмин это правда ты?
— Не ожидал тебя когда-нибудь встретить. Значит, — он прошелся по комнате осматривая её — это не ваш дом. Что вы сделали с хозяевами?
— Ничего, правда. Этот дом принадлежит одному из семейства Ким, они оставили его в наследство.
Сынмин хмыкнул и присел на край кровати, выжидающе смотря на Джисона.
— Ну спрашивай, вижу, что хочешь.
— Почему ты все еще с ними? — Хан облокотился на комод и скрестил руки.
— То, что ты сбежал не обозначает что все хотят и могут это сделать.
Про свое детство Джисон вспоминать не любил. Родителей он своих не знал и весь сознательный возраст провел в монастыре. Там к ним относились как к людям только во время каких–либо церемоний и праздников. В остальное время они были не ценнее чем скот, хотя и это было спорное утверждение. Все время, проведенное там у Джисона не сходили синяки. Били за любую провинность, а иногда и просто чтобы жизнь сказкой не казалась. Разрешалось только молиться, да читать книги, на которые дал добро священник, хотя и их было немного. А Джисон как ребенок активный, даже слишком, книги читать не любил и всеми способами старался избежать этого, за что также получал наказание.
Общаться с другими детьми тоже запрещалось и если вас кто-то поймает за разговором, то наказывали жесточайшим образом, запирая в темном сыром подвале, из которого не слышно ни единого крика. Но естественно это никого не останавливало, все-таки человек существо социальное и совсем без общения не может, просто у них это проходило под строжайшим секретом, за закрытыми дверями и незажжёнными свечами.
И даже в таких условиях существовала своя иерархия и в верхушки Хан никак не попадал. Из-за своего острого языка и неугомонного поведения мальчик часто попадал в драки, из которых редко выходил победителем. И из-за этого все остальные дети в монастыре разделились на два лагеря — кто унижает и, кто избегает.
Лет до десяти Джисон не с кем не дружил толком, а лишь наживал себе врагов, пока к ним не пришел Сынмин. В это, по иронии, адское место, его отправили родители, причин Сынмин не знал или просто не хотел рассказывать. Маленький наивный мальчик не понимал жестких устоев в самом начале и поэтому искренне не понимал почему с ним никто не хочет общаться. Джисон хотел, очень сильно. В первое время к Сынмину обращались более снисходительно чем к другим детям, за что они его возненавидели. Однажды мальчики чуть старше Джисона и Сынмина налетели на Кима и жестоко избивали, крича на него, что тут ему никто не рад и лучше ему сдохнуть. Джисон заметив это, не раздумывая бросился на помощь, в голове лампочкой горела мысль «я обязан помочь». Сынмин плакал и валялся весь в грязи и слезах, лицо было в ссадинах. Драка с самого начала была неравной, и Хан быстро оказался рядом, но встретившись глазами с Кимом он широко улыбнулся.
Несмотря на боль и унижение, он хотел поддержать будущего друга, показать, что он не один. Драку разняли монашки, которые проходили мимо. Досталось всем и обидчикам и обиженным. Джисона посадили в очередной раз в подвал, но было и изменение — с ним был Сынмин. Там то они и подружились окончательно, разговаривая о всем подряд, дни, проведенные там пролетели минутами и когда они вышли уже были не разлей вода. Трудности сближают.
По мере взросления Джисон становился все более неуправляемым и свободолюбивым, Сынмин же был полной противоположностью. Казалось даже, что он смирился с жизнью в монастыре и их правилами. Другие все еще продолжали свои нападки, но вскоре им это наскучило, и они переключились на более слабых учеников. Тем более Хан научился давать отпор, да и Сынмину, хлеба в рот не клади, всегда находилось что сказать. Ким был не по годам умен и остроумен, книги, разрешенные к прочтению, были поглощены им мгновенно. Он даже пытался и Хана заставить читать, но тот лишь кривился и отмахивался, говоря, что ему и так этой божественной ереси хватает сполна. Однако любовь к чтению Кима приносила свои плоды — его начали любить настоятели и даже относится более спокойно. Наказания все еще присутствовали, но не такие жестокие как раньше. Одна из монашек даже тайком пронесла запрещенную книгу. Не подумайте ничего грешного, это был всего лишь сборник рассказов, про разбойников и их жизнь, а также другие истории про приключения и спасения принцесс. Это настолько поразило Сынмина, что он всеми своими силами уговорил Хана прочитать это. Тот так и сделал. От корки до корки. Несколько раз.
И Джисон захотел такой же жизни, настолько сильно, что навязчивые мысли не покидали его несколько лет. Так и зародился план побега, который Хан продумывал по ночам, либо отсиживая наказание в подвале. Джисон звал друга с собой, но тот наотрез отказывался, приводя рациональные доводы, которые старший не хотел слушать. Они очень сильно поссорились и Джисон плюнув на друга сбежал под покровом ночи с установкой больше никогда в жизни туда не возвращаться. Да, он винил себя за то, что он сбежал без Сынмина, но тот сделал свой выбор и то что он не совпадает с джисоновским — абсолютно нормально.
Ему было тринадцать. И на улице было гораздо тяжелее чем в монастыре, как и предупреждал Сынмин. Началась борьба за выживание, постоянные драки и уроки воровства, которые не всегда заканчивались удачно. Два года он провел на улице выживая, но не теряя радость свободы. Да тяжело, но в этом есть своя прелесть. Позже он встретил Джина, которого пытался обворовать, но был в прямом смысле пойман за руку. Хан уже готовился быть избитым, но наткнулся лишь на грустный взгляд и добродушную улыбку тогда еще незнакомца. Он отвел его в какой-то дом. Накормил и поговорил. Они говорили часа четыре, точнее Джисон говорил, а Джин слушал, вздыхая и вставляя какие-либо комментарии. Он дал Джисону советы как воровать, как прятаться, много того что могло спасти как минимум жизнь. После этого они сталкивались в городе несколько раз и вскоре Джин предложил присоединиться к его банде, которая только набирала обороты. Хан согласился не раздумывая.
— Сынмин, мы взрослые люди, и ты должен понимать, что в монастыре творится, — Джисон обеспокоенно смотрел на старого друга, лишь догадываясь о том, что с ним могли там творить.
— Я не собираюсь выслушивать тебя, мы не друзья и я не хочу слышать советы из уст преступника, — Сынмин скрестил руки и нахмурился, — я просто сделаю вид что ничего здесь не видел, и мы разойдемся, надеюсь навсегда, понял?
Джисон кивнул. Он понимал, что он не заслужил дружбы — он бросил своего тогда ещё друга и за это ему нет прощения. Сынмин ухмыльнулся и вышел из комнаты, Хан осел на кровать и схватился за голову. В такой позе он провел пока не зашел Чан проверить младшего.
— Чан-ни, ты помнишь я тебе рассказывал про то как я вырос? — начал Хан, не поднимая головы, голос его дрожал.
— Конечно помню, что-то случилось? — Бан сел возле парня и приобнял его, тот сразу поддался объятиям.
— Тот парень, что был со священником, это Сынмин. И я боюсь, что ему промыли мозги до конца. Та церковь ужасное место, ты не представляешь, что они творят с детьми и какое могущество имеют в городе. Я хочу вытащить его оттуда, что нужно было сделать много лет назад.