***
То, что Небесным существам не снятся сны, знали абсолютно все — Мисселина повторяла это с первых дней обучения. Сомневаться в её словах не приходилось — непризнанные, помнящие своё прошлое, наперебой рассказывали о том, какого это, чем только укрепляли в прирождённых осознание, что ничего подобного им видеть не приходилось. «Таков замысел Шепфа», а здесь, на Небесах, всё работало только по ним. Теперь оставалось понять, бывают ли у этих замыслов исключения. — Вопросы у тебя, конечно… Ну, сон это как… странная ситуация. Иногда абсурдная, иногда страшная. Иногда пошлая. И её придумывает твой мозг, поэтому это обычно что-то реалистичное. Но при этом лютый бред. — Наклоняясь поближе к ангелу, которого Фенцио в который раз отсадил куда угодно, лишь бы подальше от Ади, Энди негромко зевает, прежде чем продолжить. — Прикол в том, что во время сна ты веришь, что всё по-настоящему, а просыпаясь понимаешь, что это была лютая чушь. Тут, как бы, не ты сам это придумываешь, а твой мозг за тебя, поэтому… Сэми не перебивает. Молчит, хмуро глядя сквозь парту перед собой, к концу уже даже не вслушиваясь в то, что ещё может рассказать друг. То, что происходило ночью, выглядело достаточно похоже на сон и на то, как его описывали. Но было как минимум две причины, почему этого просто не могло произойти: во-первых, снов здесь действительно ни у кого не было, а во-вторых, если верить общему определению, то сны — лишь проекция сознания. Но тогда почему то, что он видел, выглядело словно полноценное воспоминание? Логичное и цельное настолько, что после пробуждения заставило сомневаться в собственной адекватности. — А вы во сне могли, например, говорить что-то, что обычно не произносите? Или делать то, что… ещё не делали? — Аккуратно составляя предложение, стараясь не выглядеть совсем уж подозрительно, Сэми поднимает глаза от стола и тут же дружелюбно улыбается, замечая зарождающиеся сомнения на лице непризнанного. — Просто интересно, как всё работает. На деле его смущает одна деталь. Во сне всё ощущалось и виделось так, будто это всё он уже пережил. Будто знал, как это работает, что нужно делать и что говорить. Вот только несмотря на то, что с начала их с Ади отношений прошёл почти месяц, в плане секса, о котором ангелы, по всем канонам, думать были не должны, они не двинулись дальше поцелуев. Всегда, из раза в раз, их уединение заканчивалось на поглаживаниях и редких, обычно случайных, потираниях друг о друга. Недостаточных для того, чтобы кончить, но вполне подходящих, чтобы весьма быстро начать сходить с ума от недоувлетворения. А Ади словно не было до этого дела. Прерываясь, ещё даже не начав, он поднимался, пропускал ангела в ванную и заканчивал в комнате самостоятельно. После чего убирал за собой следы и спокойно, словно не испытывая никакого дискомфорта, засыпал, прижав к себе тёплое, сжатое от обиды и нового возбуждения, тело. Так что опыта, благодаря которому можно было бы так легко визуализировать в мозгу то, что он видел ночью, у него не было. Даже хуже — до этого момента он не знал, что прикосновение к крыльям может произвести на него такой эффект. Что их вообще можно для подобного использовать. — Да все во сне делали что-то странное. Я падал с обрывов и разбивался, бегал голым по улицам, спал с красивыми актрисами и всё такое. Это как… набор случайных событий? Наверное. — Словно внезапно осознавая скуку, накатывающую от этого разговора, Энди устало вздохнул и оглянулся на бубнящего у доски Фенцио, занятого никому не интересными рассказами о Небесной войне. — Слушай, нам влетит, если он заметит, так что… Не дожидаясь предложения закончить разговор, Сэми понятливо кивнул и откинулся на стуле, подальше от друга, который тут же разглёгся на парте, устроив голову на руках. Легче после этого разговора не стало, вопросов появилось только больше, зато в одном он теперь был точно уверен — сном, увиденное ночью, не было. Никто не мог так чётко придумать то, что никогда не видел. Даже непризнанные в своих снах делали только то, что им было знакомо, или то, что могли себе представить. А, как бы не хотелось, но представить себя с Ади, в таком интимном положении, у него, до этого, не получалось. Было недостаточно знаний. Теперь же навязчивые мысли о том, как хорошо может быть от чужого тела, прижимающего к стене, от крепких рук, ласкающих крылья, и даже от гладкого языка, касающегося нёба, не давали думать ни о чём другом. Если это ощущалось так невероятно во время «сна», то какого попробовать нечто подобное вживую? Почувствовать друг друга, узнать, где и как приятнее всего, услышать живые, негромкие стоны в самое ухо… Кончить вместе, а не поодиночке. Друг на друга. Поджимая губы, чувствуя, как белые брюки начинают сильнее давить в область паха, Сэми тихо втягивает воздух, садясь ровнее. Совершенно неуместное, чересчур сильное возбуждение, кружит голову, поднимая температуру тела — в хлопковой плотной рубашке становится невыносимо жарко, дыхание сбивается, а между ног знакомо тянет, прося разрядки. Единственным правильным решением кажется выйти из класса, не спрашивая разрешения и не привлекая внимание, «решить проблему» и тихо вернутся на место. Но вместо этого ангел складывает крылья за спиной, чтобы не закрывать себе обзор, и оборачивается, безошибочно находя взглядом демона, отсаженного к Мими. Сегодня Ади преимущественно молчит, дёргает ногой и, задумчиво сведя брови к переносице, прокручивает пишущее перо без чернил между пальцев. Думая при этом о чём-то своём, из-за чего иногда беззвучно роняя лёгкий предмет то на стол, то в проём между рядами, то под стул одноклассника, сидящего впереди. В любой другой день это не произвело бы на ангела никакого впечатления — профессиональными эти движения не были, скорее наоборот. Сейчас же пульс учащается с каждой секундой, а в голове невольно рождается прямая ассоциация с тем, что он видел и ощущал этой ночью. С руками, самозабвенно мнущими основания его крыльев. От нового возбуждения, прокатывающегося тёплой волной по всему телу, член в брюках дёргается, проезжаясь сквозь бельё по железным зубчикам ширинки. Сэми чудом сдерживает стон. Сводит колени, напрягая ноги так сильно, как может, пытаясь хоть немного отвлечься от тянущего желания, и едва заметно приоткрывает губы, чтобы дышать через них. Но взгляда, направленного назад, через плечо, не отводит. Демон не видит его — наклоняется вперёд, пишет что-то на листке и коротким движением передаёт его сидящей рядом подруге. Улыбается, когда та, прочитав, удивлённо поднимает брови, смущается, едва она заглядывает ему в лицо. И вальяжно откидывается на стуле, разводя колени в стороны, после того, как лениво царапает пером ответ. У Ади красивые, сильные руки и крепкие, крупные бёдра — во сне было невероятно приятно тереться об них, пытаясь достичь разрядки. А если бы в этот момент демон находился на стуле, как сейчас, если бы усадил Сэми сверху, на своё колено, если бы грубо прижал к себе и позволил двигаться вперёд-назад, по бедру, пока перебирает пальцами крохотные, пушистые пёрышки у чувствительных оснований… Ангельская энергия, и без того сильная, ощутимо меняется от навязчивых мыслей, сбоит, примешивая в привычный аромат жасмина бьющий по рецепторам сандал. Контролировать возбуждённую энергию невозможно. Не в семнадцать лет. Зато почувствовать — запросто. Замирая над листком, прямо в процессе нового ответа, Ади хмурится, вспоминая, где мог слышать этот запах, и тут же вскидывает голову, озираясь по сторонам. Несколько прирождённых, до этого занятых своими делами, делают тоже самое, и даже отдыхающий на столе Энди, в силу своего происхождения плохо считывающий Небесных существ, приоткрывает один глаз, пытаясь понять, что изменилось. Сэми ощутимо краснеет, чувствует, как пылает лицо, но продолжает наблюдать за напряжённой фигурой демона, пытающегося вспомнить, куда отсадили его парня. И тихо, сквозь приоткрытые губы, выдыхает, когда, наконец, встречается с возбуждённым, нервным взглядом. Боковым зрением видно — Мими, шокированная не меньше соседа по парте, застывшая с распахнутыми глазами, даже шевелится. Пытается понять, не могло ли ей, как и всем остальным, всего лишь померещится. Осознавая, что нет, ровно в ту секунду, как Ади, едва сдерживая стремительно сбивающееся дыхание, ломает перо, сжатое между пальцев, пополам. — СЭМИ! — Громогласный, низкий крик заставляет абсолютно всех присутсвующих вздрогнуть и обернуться на преподавателя. Его багровое, от бешенства, лицо, искажается гримасой отвращения, а крылья, распахнутые в стороны, едва не роняют предметы с полок и стен. — Резвернулся и сел ровно. Живо! В звинящей тишине любой взгляд ощущается тяжелее — с трудом двигаясь под давлением как минимум дюжины пар глаз, ангел выпрямляет спину, продолжая набирать воздух в грудь сквозь распахнутые губы, и гордо садится так, как ему сказано. Только не стыдливо вжимаясь в парту, а величественно расправляя плечи, без тени смущения в сияющих голубых глазах. Делать вид, что ничего не происходит, бесполезно. Остаётся лишь держать лицо. — Так, значит. — Уязвлённый неожиданно стойкой реакцией, Фенцио скалится, неосознанно дёргая крыльями, и, ещё громче, чем в прошлый раз, цедит сквозь зубы каждое отдельное слово. — Вышел. Вон. Из класса! Дважды повторять не нужно. С грохотом отодвигаясь назад, оповещая всех о твёрдом намерении выполнить и этот приказ, Сэми несколько секунд с ненавистью смотрит в искажённое совершенно не ангельской злобой лицо и взметается с места. Решительно, не оставляя шанса передумать или изменить наказание. Направляясь к дверям. Ади встаёт быстрее, чем успевает подумать, но не быстрее, чем Мими вцепляется ногтями ему в запястье, прямо через рубашку. В её движениях испуг и осторожность, а в голове сотня мыслей о том, как всё исправить. Но, едва она замечает в зелёных глазах такое же сильное желание, как и у ангела, вышедшего из аудитории, как пальцы разжимаются сами собой. Нет смысла его здесь держать — если хоть кто-то почувствует и его состояние, то обоим её друзьям можно будет собирать вещи прямо сейчас. Хотя, теперь у них и без того намечается достаточно проблем — Фенцио, опешивший от такой наглости, брызжет слюной, обещая приложить все усилия, чтобы добиться «достойного наказания». Демон, ожидаемо, не слушает — почти бегом преодолевая расстояние до двери, толчком плеча распахивает её и, едва заметно спотыкаясь о порог, кидается вперёд. Надеясь нагнать стремительно ушедшего куда-то в сторону двориков ангела. А Мими, судорожно оглядывающая одноклассников, пытающихся сложить два плюс два, набирает в грудь воздух и громко, наигранно охает, прижимая ладонь ко рту. Заставляя замолчать даже преподавателя, бесконтрольно выкрикивающего оскорбления. — Простите! Кажется, я сделала что-то не так. — Она держит театральную паузу, максимально быстро пытаясь за это время хоть что-то придумать, перебирая в голове пьесы, спектакли и фильмы, которые смотрела с отцом на Земле. И почти сразу находя то, что нужно. Пошлую комедию с рейтингтом R. — На прошлом задании я украла у девочки, которой помогала, какие-то розовые конфетки в форме сердечек. Наверное, глупо было насыпать их Сэми в чай, не уточнив, что это… на них ещё, кажется, было написано «афродизиак»? Свист нескольких демонов, радостно купившихся на ложь и поддержавших издевательства над белокрылой стороной, переключает гнев учителя на них, давая Мими слабую надежду на то, что всё обойдётся. Оседая на стул, она инстинктивно оглядывается на закрытую дверь и, едва сдерживая хитрую улыбку, мысленно делает в голове пометку напомнить двум несносным мальчишкам, что это уже как минимум второй раз, когда она спасает их задницы перед учителями.***
Ади нагоняет Сэми уже почти у туалетов. Хватает за плечо, разворачивает к себе и, не дожидаясь никаких объяснений, целует. Грубо, развязно, вплетая левую руку в растрёпанные волосы, безжалостно сжимая тёмные кудри у самых корней. В ответ — первый за сегодня стон, на который свободная рука дёргается и, обхватывая хрупкого парня за шею, притягивает ближе, вдавливает в собственное тело. Резко, безжалостно, чтобы даже вдохнуть стало невозможно, чтобы тонкие губы распахнулись, пытаясь впустить в сдавленную грудь кислород. Чтобы получить возможность пройтись своим языком по чужому, чтобы почувствовать, как от неожиданности ангел вздрагивает, осознавая, что слюна для них теперь общая. Эту свою сторону Ади так старательно прятал каждую ночь, которую им удавалось провести вместе, от этого пытался своего парня уберечь. Оказывается, зря — видя, как Сэми закатывает глаза от удовольствия, как поддатливо реагирует, трогательно сводя брови к переносице, демон едва стоит на ногах. Его собственная энергия вторит чужому возбуждению, заполняет лёгкие цитрусовой горечью, почти затыкает остатки здравого смысла, твердящего, что здесь — нельзя, слишком опасно. Почти. Удержаться сложно, когда ангел и правда ведёт себя так, словно он под чем-то, когда льнёт ближе, когда в порыве страсти кусается, тут же зализывая появляющиеся трещенки… когда эмоционально вскидывает брови, ощущая, что его внезапно пытаются остановить. — Постой. Сэми… — Рыжий парень негромко, рвано выдыхает в чужие губы, когда аристократичные пальцы сжимаются на плечах, и усилием упирается обеими руками во вздымающуюся грудь напротив. Чувствуя, с какой бешеной скоростью бьется под рёбрами сердце, видя, как томное желание в голубых глазах сменяется недоумением. Спеша успокоить. — Пойдём. Я знаю одно хорошее место. Сэми совсем не сопротивляется — сейчас он готов на что угодно, лишь бы снова коснуться губами губ, лишь бы получить хоть что-то, кроме скромных прикосновений в тени спальни. Поэтому даёт взять себя за руку, поэтому молчит, не обращая никакого внимания на заинтересованные взгляды тех, у кого сейчас нет занятий. Ему всё равно — в белых брюках всё ещё слишком тесно, чтобы думать о других. Путь оказывается недолгим, но ангел даже не пытается осознать, где находится, не видит, не хочет видеть совсем ничего, кроме залитых вечерним светом веснушек. Но и те исчезают за прикрытыми веками, когда демон игриво проводит языком по его губам, когда ещё раз притягивает к себе за затылок, направляя, давая почувстовать, что от него ничего, кроме любви, не требуется. Когда снова толкает в грудь, выбивая воздух, вынуждая сделать несколько шагов назад. Только прижимаясь спиной к холодному мрамору, только улавливая, как своды вторят каждому вздоху, Сэми, задыхаясь от влажных поцелуев на ключицах, распахивает глаза. Вокруг — старый, разрушенный бальный зал, поросший растениями. Светлый, полный окон и витражей, бросающих цветные отражения на пол и стены. А перед ним — рыжий демон, загнавший его в ловушку из рук у самой стены. — Ади… — Дыхание испуганно срывается, а каждое слово, каждый звук, получается шёпотом. От волнения. — Ох, ты… Тёплые губы, оставляющие горячие поцелуи на шее, не останавливаются. Переходят ниже, к ключицам, сбивают с мысли, заставляя опрокинуть голову назад, уткнуться затылком в неровные камни и громче вдохнуть. Через рот, судорожно, едва осознавая, как сохнет язык и дрожит голос. Всё сразу встаёт на свои места. Быстро, резко, как вправленные умелой рукой доктора кости. Он не видит снов. Он видит будущее. — Шепфа… — От осознания, от шока, от того, как крупное тело сильнее вдавливает в стену и как жмётся ближе, позволяя почувствовать желание и напор, мутнеет перед глазами. Но вместо того, чтобы спросить, где они, а затем усомниться в укромности этого места, он вдруг сжимает зубы и толкается бёдрами вперёд. Ощутимо, развратно, совсем не так, как во «сне», и тут же сам ловит губами губы напротив, едва вспоминая, какого это — дышать. Проверяя, может ли делать то, что хочет, а не то, что увидел. Пытаясь понять, есть ли у него возможнось на будущее воздействовать, менять, исправлять. И тут же видит ответ на свой вопрос — вместо неловкого, отстранённого признания в неопытности, Ади стонет, жмётся ближе, словно старается закрыть собой и своими крыльями хрупкое тело, зажатое под витражами. Утыкается носом за ухо, вторит покачивающимся движениям, руками упираясь в стену. — Ты для меня… первый. — Его голос звучит увереннее и ниже, чем ночью, во сне, в видении, а тело не настолько напряжено. Ему легче, проще, ему не так страшно, но в возбуждённой энергии всё равно есть что-то, что даёт почувствовать нервозность. — И как быть… ну… с парнями… — Забудь. Я тоже. — Заглядывая в почти чёрные, от возбуждения, глаза, Сэми мягко, тепло улыбается, всё ещё пытаясь уложить в голове, что это действительно происходит. Что он здесь, в месте, о котором никогда не слышал, но которое знает. Что они вместе. По-настоящему. Приподнимаясь от стены, держась лишь за крепкие плечи, так, чтобы дать чужим рукам больше доступа, намекнуть, Сэми звонко, бесстыдно стонет от облегчения, когда демон понятливо касается основания его крыльев. Тело слабеет, ноги больше не держат — немеющими пальцами сжимая ткань тёмной рубашки до белеющих костяшек, он дрожит, касаясь губами всего, до чего может дотянуться, и несильно, почти незаметно, снова двигает бёдрами. Ади чувствует. Чувствует, как намокает ткань в месте, где Сэми из раза в раз касается его скрытым тканью членом, как ангельская хватка становится крепче. Как собственное возбуждение ослепляет, наконец выключая мысли о последствиях. Больше он не переживает, что будет выглядеть глупо, не сомневается в том, что делает всё правильно. И не уходит, предполагая, что раз ангелы — непорочные и чистые, то и демонами совращаться не должны. Вместо этого, наваливаясь сверху, полностью вдавливает хрупкое тело в стену пещеры, вторя интуитивным движениям, двигаясь так, как хочется, как всегда хотелось. Член к члену, не обращая внимание на мешающую, стесняющую движения, ткань. Вспоминая, чем это кончилось, Сэми вскидывает голову, находя ярко красные, искусанные губы, своими. Стонет, ускоряя покачивающиеся движения, и почти чувствует, как от напряжения в теле сводит конечности, как кислорода совсем не хватает, и как Ади, всё ещё сжимающий его крылья, срывается на совсем отбойный ритм. Не отнимая бёдер от его, просто снова и снова притираясь, пытаясь достичь разрядки. Едва вспоминая родной язык, он отстраняется к стене и, в сотый раз за сегодня заглядывая в зелёные глаза, тихо выдыхает: — Я люблю тебя. Это действует куда быстрее, чем несвойственная ему грубость, сказанная во сне.***
Они возвращаются в школу только под вечер. К этому моменту испачканная, а потому в срочном порядке застиранная в озере, одежда, высыхает, а покраснения и укусы немного светлеют, не так сильно привлекая внимание. За это же время Фенцио успевает собрать педсовет, вызвать и допросить напуганную, но стойко продолжающую врать, Мими, и даже заставить декана демонов пообещать разобраться в произошедшем. Именно поэтому, вылавливая мальчишек рядом с комнатами, Геральд грубо рявкает что-то про субординацию и громко, показательно отчитывает их, пока тащит к своему кабинету. Под конец пути Ади даже достаётся звучный подзатыльник, от которого у проходящих мимо демониц удивлённо вытягиваются лица. Правда, получает он не за то, что вышел следом за Сэми, ослушавшись Фенцио, и не за прогуленные вечерние занятия. За смешок после фразы «кончите в могиле». — Где вы были, когда раздавали мозг? — Запихивая учеников в аудиторию, мужчина, до сих пор держащий строгое лицо на одной только выдержке, хлопает дверью и ждёт, пока подростки поднимут на него головы. — Думать что, совсем нечем? Вид у них, мягко говоря, смехотворный — до сих пор не до конца высохшие брюки, пыльные рубашки, растрёпанные волосы и яркие пятна засосов на шеях. Догадаться, чем они занимались, несложно — любой, даже не знающий об инциденте во время урока, мог просто взглянуть на них для вынесения вердикта. — То что я, под свою ответственность, намекнул вам на причину Запрета, не означает, что можно делать всё, что вздумается. — Складывая руки на груди, он ждёт пару секунд, пока на и без того смущённых лицах появится сожаление и стыд, и, удовлетворяясь хотя бы этим, расслабляется, кивая головой в сторону кожаного дивана в углу. — Садитесь. Ему совершенно не хочется вести воспитательные беседы — это скучно, устарело и абсолютно непродуктивно. Поэтому, пока мальчики пытаются понять, насколько близко им сейчас можно сидеть, Геральд достаёт из шкафа в углу небольшой серебряный амулет с розовым камнем внутри. Он им так ни разу и не воспользовался, несмотря на усилие, с которым пытался его добыть и последствия, которыми это обернулось. В школе не хватило смелости и, похоже, мотивации, а сейчас необходимость в нём отпала. — Насколько я знаю, Ади всё ещё живёт один. Официально. — Усаживаясь на прибранный рабочий стол, мужчина проходится взглядом по мгновенно розовеющим лицам, и, не дожидаясь ответа, протягивает подросткам предмет, напоминающий кулон. — Про амулеты я рассказывал на занятиях. Не единожды. Этот — маскирует энергию в помещении, в котором находится. Объяснять, как конкретно вы можете его использовать, или сами догадаетесь? Вопрос риторический. Сэми, пока ещё не до конца осознавший происходящее, аккуратно забирает подарок из рук, принимаясь рассматривать маленький камушек, переливающийся в свете свечи. Но смотрит мужчина не на него. На Ади. На застывшие в зелёных глазах слёзы невысказанной благодарности. И кивает, безмолвно отвечая ни них. — Только, будьте любезны, приводите себя в порядок после секса. — Замечая, как оба подростка дёргаются, смущённо, воровато переглядываясь, Геральд снова складывает руки на груди, но на этот раз не сдерживая ехидную усмешку. — Имеете смелость нарушать правила, так, будьте любезны, называть всё своими именами. А, и поблагодарите Мими. Без её помощи вы бы сейчас уже ехали домой.