•>Глава 15<•
[Взрывы. Предсказания. Любовь. Глава, в которой есть фейерверки. Большое вам всем спасибо за чтение. Это пока самая длинная глава. Снова. Надеюсь, вам понравится.]⊹──⊱✠⊰──⊹
Может, оно и странно, но получив эмодзи красного сердечка от Йена и его «так сильно», Микки может думать только о маме. Едва сердце замедляет бег, а жар под кожей выжигает путь наружу и теперь успокаивается, медленно тлея, он видит её — светлые волосы, голубые глаза, тонкие руки с булавочными уколами синяков на сгибах локтей. Он помнит её лишь смутно, поскольку она ушла прежде, чем он успел повзрослеть. Исчезла до того, как у него появился шанс увидеть в ней человеческое существо, а не просто фигуру, заботившуюся о нём. Но он помнит, что она была красива, и делала, чёрт возьми, всё, что могла в пределах своего жалкого существования, полного словесного, физического и морального насилия, чтобы дать своим детям некоторое подобие счастья. Микки был привязан к ней таким образом, который, по словам Терри, сказанным голосом, сочащимся презрением, сделает его пидорасом по взрослении. Микки всегда был маленьким, и братья с отцом постоянно игнорировали его, но она заставляла чувствовать себя важным. Иногда он волочился за ней по пятам: сидел на кухонном полу со своими игрушками, пока она готовила, прокрадывался к ней в постель, удивляясь, почему она всё ещё спит, когда уже полдень. Он сидел рядом с ней на диване, проводя крошечными пальчиками по пурпурно-синим отметинам на коже её рук и запястий, гадая, болезненны ли они. Терри думал, что она делает Микки слабохарактерным, но он знает, что любил её, и чувствовал себя в безопасности рядом с ней. Она обычно подхватывала его на руки, прижимала к себе и целовала в макушку. Она часто говорила ему, что любит его. На самом деле, на протяжении бо́льшей части его жизни, она была единственной, кто когда-либо говорил это. И когда её не стало, это тоже исчезло. Он прожил почти двадцать лет, так и не услышав этих слов снова. Миссис Каллаган была первой, кто сказал их после стольких лет. Они были знакомы около полугода, и она только что стыдливо, чуть ли не украдкой затянулась сигаретой Микки, бормоча, что не курила лет сорок. Стоял ноябрь, и они сидели на маленькой веранде рядом с её квартирой, только что закончив очищать двор от осеннего мусора. И каким-то образом, между затяжками, бормотанием и смехом, разговор стал мягким и личным. — Ты никуда не поедешь на День Благодарения, Микки? — спросила она, возвращая ему сигарету. Её голос был слаб, поскольку она пыталась подавить кашель, вызванный курением. Микки сделал длинную затяжку, прежде чем покачать головой и выдохнуть дым из ноздрей. — Вообще-то мне некуда ехать. По правде говоря, он не рассказывал ей о своей семье, но подозревал, что она всё равно уловила суть — догадалась по татуировкам на костяшках пальцев, его обособленности от социума и тому факту, что он никогда, никогда не говорил о родне. Затем он посмотрел на неё, и она протянула ему руку. Сигарета была почти докурена, и он было собирался сказать ей об этом, думая, что она хочет затянуться ещё разок, но вместо этого она взяла его за предплечье и слегка сжала. — Солнышко, ты будешь праздновать День Благодарения со мной, — заявила она как неоспоримый факт, так что ему оставалось только пожать плечами и кивнуть. Через несколько минут он встал и сунул в карман пачку сигарет вместе с садовыми перчатками, собираясь уйти. — Увидимся, — просто сказал он, натянуто улыбнувшись. Но миссис К. этого не заметила. Она поднялась, постанывая от боли в колене, и потянула его за куртку, пока он не повернулся, чтобы оказаться в объятиях, дающих ощущение безопасности, теплоты, и возможно слегка напоминающих любовь его мамы. Словно ему снова четыре, и Лора Милкович, как всегда, прижимает его к себе, гладит по голове и улыбается, потому что он её маленький Микки, её маленький мальчик. — Я люблю тебя, Микки, — сказала миссис К., похлопав его по спине. — И я здесь, если тебе когда-нибудь понадобится поговорить с мамой или бабушкой, или просто со страдающей артритом старушкой. Он судорожно выдохнул, шмыгнул носом и слегка закатил глаза, но не смог побороть лёгкую улыбку, расцветшую на лице. И теперь, восемь месяцев спустя, у него есть Йен, и Йен не сказал я люблю тебя, но сказал «❤️ так сильно». И это поразило Микки в самое сердце, лёгкие и живот таким похожим на любовь образом. Возможно, это похоже на надежду, счастье и покой. Безопасность. Как будто Йен чувствует что-то к нему так сильно и таким образом, что окутывает Микки безопасностью и теплом, сгребает в охапку, обнимает и целует в голову, чего не случалось с тех пор, как он был маленьким ребёнком. Как будто Йен тоже чувствует к нему что-то совершенно новое. Да, все эти чувства, но к ним добавились и преобладают: бойфренд, любовник, кто-то, с кем, как ему кажется, он может захотеть разделить свою жизнь, построить жизнь, быть вместе так, как он никогда раньше не предполагал для себя возможным. Это невероятно и невозможно для того шестнадцатилетнего парнишки в своей спальне, который не слышал «я люблю тебя» в течение десяти лет, у которого не было надежды услышать эти слова в любой ситуации, в любом контексте, — родственном или романтическом. И неважно, что означает сердечко... неважно, говорит ли оно ты мне нравишься или я чувствую привязанность к тебе, или я думаю о тебе, я забочусь о тебе, или, может быть, может быть, я люблю тебя — тот факт, что это так сильно, так много, так значительно, заставляет Микки прикусить губу и прижать ладони к глазам. Заставляет его взять телефон на обратном пути из ванной в четыре утра и посмотреть на сообщение снова, прежде чем заснуть.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен работает все выходные, но им удаётся оставаться на связи таким образом, что Микки задаётся вопросом, является ли это новой нормой: тем, как пары поддерживают общение, находясь врозь. Уже несколько месяцев они постоянно переписываются урывками в течение каждого дня: по утрам, в обеденные перерывы, после работы и поздними вечерами. Но их разговоры так часто обстоятельны и подразумевают чёткий фокус и повод. Мне нужно рассказать тебе что-то разговорами, или я возбуждён разговорами, или я вроде как хочу пофлиртовать с тобой сейчас разговорами. А их сообщения теперь более короткие и милые: привычны, комфортны, наполнены пониманием того, что скоро они встретятся лично, и тогда смогут общаться, целоваться и доводить друг друга до оргазма столько, сколько захотят.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен (07:12): Знаю, ты ещё спишь, просто хотел пожелать доброго утра. ❤️️ Йен (07:12): Поговорим позже? Микки (11: 01): Ага, наберу тебя сегодня вечером⊹──⊱✠⊰──⊹
А потом, после недолгого раздумья стоит ли мне... не стоит ли мне...⊹──⊱✠⊰──⊹
Микки (11:02): ❤️️⊹──⊱✠⊰──⊹
Потому что почему бы и нет, теперь-то. Это его парень, и он увлечён им, и ладно, это красное сердечко означает привязанность. Симпатию. Я думаю о тебе. Ты мне нравишься. Я забочусь о тебе. Может, даже я люблю тебя. И Микки смотрит на сообщение Йена, на имя Йена, на маленький кружок фотографии контакта — снимок с поцелуем в щёку (и пусть, и заткнитесь на хуй), — и чувствует каждую, блядь, вещь из всех этих вещей, и даже больше. Он действительно звонит Йену тем вечером, и почти два часа они болтают о пустяках, просто наслаждаясь компанией друг друга, пытаясь сделать свои тихие, одинокие квартиры немного менее тихими, немного менее одинокими. В промежутке между разговорами с Йеном Микки проводит выходные, внося последние штрихи в обновление своего жизненного пространства: устанавливает в ванной насадку для душа с эффектом дождя, и смотрит обучающее видео на YouTube о том, как увеличить давление воды в туалете. В гостиной он расставляет свою коллекцию DVD и видеоигр и арендует пароочиститель, которым проходится по всем паласам, ковровым покрытиям и мебельным подушкам. А вернув его обратно, покупает несколько подстаканников, пару новых полотенец и губок, а также серое ворсистое одеяло, чтобы набросить его на спинку дивана. Опять же, он прекрасно понимает, чем занимается, ну и ладно. Это то, что есть, не так ли? У Микки есть грёбаный бойфренд, и Микки хочет, чтобы тот был с ним, на нём, в нём, рядом. Такова его жизнь сейчас. Он слишком счастлив, чтобы остановиться. Слишком счастлив, чтобы притворяться.⊹──⊱✠⊰──⊹
Он показывает Йену новые приобретения по ФейсТайм в воскресенье вечером. — Твой душ заставляет меня чувствовать… разное, — говорит Йен, жуя чипсы. Микки фыркает и садится на край ванны. — Моя душевая насадка тебя заводит? — Да. Именно это я и имел в виду. — Йен вскидывает брови и бросает ещё одну чипсину в рот. — Если ты когда-нибудь окажешься в моём душе, я заранее прошу прощения. Давление воды отстой. — Думаю, вся твоя квартира отстой, чувак. — Она древняя. — Йен пожимает плечами, жуя. — И для меня это правда не настолько важно, чтобы реально что-то менять. Да и в любом случае, наверно, и не смогу, потому что я лишь арендатор и не получаю особых привилегий от своего домовладельца. Микки показывает фак. — Сколько платишь за аренду? — Девятьсот. — Да тебя разводят. — Похоже, но это пиздец дёшево, чувак, по сравнению с другими дырами, что я видел. Заебёшься ремонт делать. Микки шмыгнул носом и потёр его большим пальцем. — Ну да, конечно. — Конечно, тебе до хуя повезло в жилищном вопросе. Платить пятьсот баксов в месяц за приличную квартиру — это прям ёбаная сказка наяву в Саутсайде в 2020-м. — Йен делает глоток из бутылки с водой. (1) — Мои поздравления. И да, это правда. Возможно, у Йена более выгодное место в плане близости к рынкам, некоторым магазинам и станции метро, но Микки, несомненно, устроился лучше, с дополнительным преимуществом в виде домовладелицы, которая частенько готовит ему еду и говорит, что любит его. Микки поднимается с края ванны и вынимает сигарету из пачки в кармане. Он не сказал об этом Йену, но пытается курить меньше. В его жизни бывали периоды, когда он выкуривал по пачке в день, но за последние пару недель он перешёл на семь-восемь сигарет в сутки. Он не бросает — нет, блядь — но вот уже несколько месяцев Йен курит меньше и пытается бросить, и знаете, может, более приятный вкус во рту — не самое худшее в этом проклятом мире. Микки направляется в спальню и открывает окно — что-то ещё, что делает с тех пор, как прошёл через весь этот геморрой с покупкой свечей, чтобы квартира пахла лучше — и разговаривает с Йеном, выкуривая шестую и седьмую сигареты. Они заканчивают обсуждать квартиры, а затем говорят о прошедшем рабочем дне Йена. К окончанию разговора Микки растягивается на кровати с котом на животе, а время приближается к полуночи. — Итак, завтра у меня… выходной, — говорит Йен, делая паузу между последними двумя словами, чтобы зевнуть. Он выглядит офигенно мило, и становится только милее, когда проводит рукой по волосам, взъерошивая их достаточно, чтобы те немного торчали вверх. Микки улыбается ему, и, должно быть, выглядит как замечтавшийся малолетка, потому что лицо Йена смягчается. — Хочешь пообедать вместе? — спрашивает Йен тоном, безупречно подстроившимся под переход к мягкости позднего вечера. — Можем встретиться на фуд-корте. Желудок Микки сжимается, и ему приходится сдерживать ещё более широкую улыбку, потому что, ну, это дерьмо реально. Это дерьмо о свидании во время обеда реально. Появление Йена у Микки на работе реально. Слияние их миров реально. — Ага, — говорит он, проводя рукой по волосам, слегка откидывая назад пряди, упавшие на лоб. — Хотя, может потребоваться больше двадцати минут. Я посмотрю, смогу ли уговорить Шона прикрыть меня, чтобы я взял перерыв подольше. — Это прозвучало весьма двусмысленно. — Йен ухмыляется. — Остынь, Мик. Я всего лишь предлагаю тебе поесть. Микки показывает ему фак, но краснеет, чёрт возьми, и выпускает совершенно очевидный вздох, потому что, почему бы и нет, блядь. Не то чтобы Йен не знал. Он знает. Совершенно точно знает, потому что… — Ух, какой ты симпатяшка, — говорит он глупым голосом, улыбаясь. — Разве я не говорил тебе об этом недавно? Микки закатывает глаза. — Думаю, да, придурок. — О, он ещё и милый. Блин, я знаю, как выбирать. — Остановись. Йен подпирает рукой подбородок. — Хм. Дай-ка мне подумать. Э-э-м, нет. — Какая херня заставляет тебя краснеть? — спрашивает Микки, скривив губы в улыбке, несмотря на раздражение в голосе. — Тебе придётся это выяснить. — Ах вот как? Йен кивает и наклоняется, упершись локтем в подлокотник дивана и положив голову на сжатый кулак. — Ага. Микки смотрит на него с улыбкой в глазах и на губах, щёки розовеют. — Жду не дождусь, — говорит он, с вызовом приподнимая брови.⊹──⊱✠⊰──⊹
Насколько Шон раздражающий ублюдок, выставляющий свою гетеросексуальность напоказ, настолько он на самом деле довольно хорош, когда речь заходит об одолжениях коллегам. Микки без особых проблем удаётся уговорить его взять свой обед навынос и пожертвовать десятью минутами перерыва ради Микки, который теперь может встретиться с Йеном в одиннадцать пятьдесят вместо полудня. Подойдя к фут-корту, он замечает Йена за столиком в задней части с двумя обедами из Panda Express, аккуратно разложенными друг напротив друга. На Йене тёмно-зелёная рубашка с короткими рукавами, застёгнутая на все пуговицы, джинсы средней степени «выварки» и коричневые ботинки. (2) И что ж, может, Микки при виде него и не пронзает до мозга костей нервная дрожь — поимев член Йена во рту, он избавился от этого в два счёта — но сердце запинается, а желудок подпрыгивает, и эта подавляющая мягкость накрывает Микки, когда он наблюдает за Йеном, фотографирующим их еду на телефон. Микки улыбается от этого зрелища и достаёт сотовый, ожидая сообщения от Йена.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен (11:52): Твой обед ждёт.⊹──⊱✠⊰──⊹
Микки открывает камеру, приближает Йена, сидящего за столиком, и тайком делает снимок. Отправляет его.⊹──⊱✠⊰──⊹
Микки (11:53): Этот парень — мой обед?⊹──⊱✠⊰──⊹
Тут Йен поднимает глаза, и Микки подходит к нему с ухмылкой на лице. — Мы едим еду, Микки, — говорит Йен с притворным раздражением, откидываясь на спинку стула, чтобы встать. И щёки у него до фига розовые. — Угу, — фыркает Микки. — Я вовсе не краснею. — Йен поднимается. — Перегрелся. На улице пиздец жара. — Конечно. Микки кусает нижнюю губу, сдерживая это чистое и абсолютное счастье, угрожающее разорвать грудную клетку, когда Йен подходит и обхватывает его руками за шею. Он охуенно хорошо пахнет (гелем для душа Dove Fresh & Clean, и Old Spice, нанесённым на подмышки). И излучает тепло, когда Микки обнимает его за верхнюю часть груди. Губы Йена прохладные и имеют цитрусовый привкус от выпитого ледяного Спрайта. Это быстрый поцелуй, не более чем двухсекундное касание губ, но они отстраняются с громким звуком, и улыбка Йена после этого похожа на проклятое Солнце. — Эй, — бормочет Микки между их лицами, и Йен, должно быть, замечает что-то в его глазах, потому что снова наклоняется и утыкается носом в лоб Микки, прежде чем они разойдутся. — Мы отлично справились с открытым проявлением наших чувств на публике, — комментирует Йен, присаживаясь за свою сторону столика. — Потому что ты не можешь оторвать от меня свои губы. Микки ухмыляется и падает на стул. Йен пинает его ногой под столом. — Конечно. Вот только именно ты инициировал поцелуй. Микки пожимает плечами и открывает свой контейнер с говядиной по-пекински. (3) — Как скажешь. До всего этого Микки был совершенно уверен, что никогда в своей ёбаной жизни не флиртовал. Но сейчас не может насытиться этим с Йеном, он пристрастился к кайфу от флирта: всплеску энергии и приливу гормонов хорошего настроения. Обедая, они продолжают заигрывать, в шутку споря о том, кто инициировал бо́льшую часть их поцелуев. И в какой-то момент, когда Микки суёт свою вилку в коробку Йена с курицей в апельсиновом соусе, без разрешения умыкнув кусочек, он просто думает: «Боже, ты мне нравишься». И его сознание даже не придаёт этому романтического подтекста в данном конкретном случае, хотя очевидно, что он присутствует. Йен просто очень, очень, блядь, ему нравится. Микки нравится быть рядом с ним, разговаривать с ним и флиртовать, нравится таскать его дурацкую еду и наблюдать, как парень прищуривается в ответ. Нравится делать вид, что протыкает его вилкой, когда Йен в отместку лезет в коробку Микки голыми пальцами и хватает кусок говядины. — Ты придурок хренов! — возмущается Микки, наблюдая, как Йен запихивает еду в рот, с довольной ухмылкой обсасывая соус с пальцев. Йен обеими ногами обхватывает ботинок Микки. — Хочешь зайти ко мне в среду? — спрашивает он, пиная и дёргая Микки за ногу. — Я имею в виду, ты можешь приходить в любое время, но сегодня и завтра вечером у меня кое-какая херня на kestrel, так что я подумал, что ты типа не захочешь присутствовать в это время. Микки втягивает губы в рот. И всё в порядке, в порядке, но он вроде как окончательно решил, что чертовски ненавидит это, но ладно. Что есть, то есть, верно? — Ага, — говорит он, расслабляя ногу и позволяя Йену поигрывать ею под столом. — Могу прийти после работы. Возможно, его голос звучит сдавленно, и, судя по тому, как брови Йена опускаются на секунду, Микки полагает, что это не ускользнуло от его внимания. Йен пристально смотрит на него в течение минуты, будто пытается понять, а затем отпускает ногу Микки и поворачивается, чтобы вытащить телефон из кармана. — Круто. — Он улыбается в телефон, и Микки смотрит, как большие пальцы нажимают и проводят по экрану. — Собираюсь взять выходной, так что вечер только наш. — Ты не должен этого делать, чувак, — бормочет Микки, откладывая вилку. — Если тебе нужно, ты можешь заниматься своими делами. Я просто... — Микки. — И это мягкое Микки, но с оттенком мольбы. — Я не собираюсь заниматься дерьмом с другими парнями в твоём присутствии. Микки вздыхает — медленно, глубоко, поднимая плечи, выпрямляя спину, а затем быстро выдыхает и пожимает плечами. — Я имею в виду, зарабатывай деньги, когда можешь, чёрт возьми. Йен опускает руки с телефоном на колени. — И ты не против, если я сделаю это? Микки открывает рот, но прежде, чем успевает заговорить, Йен продолжает: — Я имею в виду «не против» не как желание, чтобы я зарабатывал. «Не против» — как нормально, что я дрочу для других мужиков. — Я не возражаю. Микки шмыгает носом, берёт свой стакан и отпивает глоток. Некоторое время Йен изучает его, пробегаясь взглядом, будто пытаясь прочитать мысли. — Знаешь, если тебе это не нравится, Мик, я уволюсь. Микки закатывает глаза в манере перестань уже быть таким до хуя нелепым. — Просто скажи мне, ладно? — Йен делает глоток своего напитка. — Эта херня не имеет для меня значения. Всего лишь лёгкие деньги для моих сбережений. Но только потому, что это не имеет значения для меня, не означает, что это не имеет значения для тебя. — Он пожимает плечами. — Скажи мне, если это тебя беспокоит. Знаю, «моё тело — моё дело» и прочее подобное дерьмо, но ты мой парень, и я хочу, чтобы у тебя было своё мнение, понимаешь? Посмотрев на него с минуту, Микки проводит рукой по лицу, а затем отвечает: — Ты зарабатываешь сотни долларов на этом дерьме. Было бы пиздец глупо перестать лишь ради меня. — Но я бы так и сделал. Йен шевелит губами секунду, а потом добавляет: — Потому что ты мне не безразличен. Ты, и твои чувства. Затем его лицо становится совсем мягким, и уголки губ Микки ползут вверх, осторожно-осторожно. — Как скажешь, — говорит он и пинает Йена ногой под столом. — Дам тебе знать, если это когда-нибудь побеспокоит меня, чёрт возьми. — Спасибо. — Мягкая сучка. Йен пожимает плечами. — Может и так. — Его глаза находят глаза Микки, и это снова тот смешливый кокетливый взгляд, хотя губы прямые, неулыбающиеся. — Но только потому, что ты мне нравишься. — Улыбка начинает прорываться. — Обычно я лишён сантиментов. — Хочешь сказать, я превратил тебя в грёбаного болвана? — Думаю, ты изменил меня во всех отношениях. Микки небрежно смотрит на свой телефон, и ему действительно нужно идти, но блядь. Он не хочет оставлять это так. — Каким образом? — спрашивает он и прикусывает уголок нижней губы, слушая ответ Йена. — Во всех хороших отношениях. — Йен улыбается и протягивает руку, чтобы дотронуться до запястья Микки, словно просто хочет почувствовать его — почувствовать кожу, кости. — Это что-то вроде пика счастья в моей жизни, понимаешь? Микки вдыхает ртом. — Да, — говорит он, и даже не думает, прежде чем произнести это. Просто немного тянет Йена за руку, пока тот пальцами не касается его ладони. Микки переплетает их пальцы и на выдохе добавляет: — Пик ёбаного счастья, чувак.⊹──⊱✠⊰──⊹
В конце концов через несколько минут ему приходится поторопиться, так как он опаздывает, поэтому их прощание состоит только из того, что Йен прижимает поцелуй к его виску на полсекунды и предлагает выбросить за него мусор. Но когда он возвращается в офис службы безопасности и снова включает компьютер, Йен пишет ему смс.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен (12:37): Надень свою униформу ко мне в среду. Ты выглядишь в ней горячо. Йен (12:38): Кроме того, я был серьёзен насчёт kestrel. Йен (12:38): Если это начнёт тебя беспокоить, просто скажи мне. Микки (12:39): Замётано 👍⊹──⊱✠⊰──⊹
Это ужасно его беспокоит, правда. Он решил, что ненавидит это, решил, что это его беспокоит, но также решил, что Йен платит девятьсот проклятых баксов в месяц за аренду и зарабатывает почти пятьсот на своих клиентах с Золотой подпиской, и Микки будет чувствовать себя эгоистичным мудаком, если велит ему прекратить. Он думает об этом дерьме, когда Шон входит в офис. — Как прошло свидание с твоей леди? — спрашивает он, направляясь к кофеварке. Микки смотрит ему в спину и прикусывает губу, прикидывая. Ну и хрен с ним. Кого это, блядь, волнует? — Это парень, — отвечает он, нервно теребя наручники, прикреплённые к поясу. — Мой бойфренд. Шон поворачивается к нему с приподнятой бровью, и Микки почти ожидает, что тот выдаст какую-нибудь гомофобную чушь. Кажется, это вполне в его духе. Но тот лишь удивляется: — О да? Микки кивает и потирает шею сзади. — Ага. Шон пожимает плечами. — Круто, братан. Рад за тебя. Он отворачивается, чтобы приготовить себе кофе, и Микки долго смотрит ему в затылок, прежде чем вставить наушники, готовясь к обходу, и пробормотать: — Ага. Спасибо.⊹──⊱✠⊰──⊹
Летняя форма Микки состоит из короткорукавной версии его тёмно-синей рубашки на пуговицах и шорт цвета хаки вместо брюк. Он по-прежнему носит коричневые ботинки (5), из голенища которых примерно на дюйм выглядывают тёмно-синие носки, и, очевидно, Йен находит его сексуальным. Он назвал его всего лишь «симпатичным» в униформе с длинными рукавами и брюками, так что, может, Йену нравятся его ноги? Его руки? В среду утром Микки принимает душ, наносит чёртову тонну дезодоранта, надеясь, что эффекта хватит на весь день и вечер, и одевается. На этот раз он выбирает обычные боксеры (хотя они короче и более облегающие, чем его привычные, длиной до середины бедра), и вроде как немного посматривает на себя в зеркало, натянув их вверх по бёдрам. Странно одеваться с осознанием того, что Йен увидит всё это дерьмо позже. Микки на самом деле в общем насрать, во что он одет или как может смотреться, но он бы солгал, если бы сказал, что не хочет, чтобы Йен посчитал, что он выглядит хорошо. Дополнительное время, уделённое внешнему виду этим утром, заставляет его немного опаздывать, поэтому, едва одевшись, он хватает пару булочек с черникой, которые миссис К. приготовила для него, наполняет термокружку кофе и выходит. На службе блядски скучно, тем более что Микки переполнен до краёв нервным возбуждением по поводу их с Йеном свидания этим вечером, и если бы не серьёзная драка в Bed Bath & Beyond (6), которая позволяет Микки использовать наручники, он думает, что его рабочий день был бы тупо проёбан.⊹──⊱✠⊰──⊹
Он добирается до дома Йена в начале седьмого и почти две минуты стоит у двери, пытаясь унять сердцебиение и выровнять дыхание, прежде чем постучать. Йену требуется тридцать секунд, чтобы открыть, и когда он это делает, как будто кто-то срывает крышку с банки с хаосом. Йен выглядит сексуально в серой майке (7) и мешковатых чёрных баскетбольных шортах — очевидно, просто отдыхает после работы — телевизор включён, в кухне на Bluetooth-динамике громко играет музыка (8), и у Микки такое чувство, словно он в зоопарке. — Привет, — шепчет Йен с лицом, сияющим как луч грёбаного солнца, беря его за руки и мягко потянув вперёд, через порог и в поцелуй. Он нежнее, чем тот, что был на обеде в понедельник — видимо, главной целью Йена является пососать нижнюю губу Микки — но при этом короткий и сладкий, и оставляет распускающееся тепло в животе Микки. — Привет, — говорит он в ответ, касаясь предплечий Йена (бледных, веснушчатых, с твёрдыми мышцами). Йен кладёт руки на плечи Микки, обнажая рыжие волосы в подмышках, а Микки держится за его бицепсы и прижимается к нему в ответном поцелуе. Он целуется всё увереннее, изучая рот Йена, стиль его поцелуев, обращая внимание на то, что заставляет его остановиться, чтобы вдохнуть, а что — смеяться, выдыхая небольшие тёплые потоки воздуха носом. Микки чмокает его в верхнюю губу, а Йен прижимает свои предплечья к плечам Микки и касается пальцами его головы по бокам, расчесывая пряди и потирая коротко стриженные мягкие волоски. (9) У Йена во рту вкус конфет чашечек Риза (может, это смесь шоколада и арахисового масла), и его язык сладок, когда он слегка облизывает рот Микки. — Ладно-ладно, — бормочет Микки ему в губы через минуту, смеясь и отталкивая. Йен смеётся в ответ, приближаясь снова, и следующие тридцать секунд они целуются в дразнящей манере и толкают друг друга. В какой-то момент Йен притискивает Микки к стене, переплетает их пальцы и прижимает над его головой. — Придурок, — говорит Микки, но совершенно без наезда, и только улыбается и тяжело дышит, сжимает пальцы и издаёт серию хриплых звуков, когда Йен наклоняется и начинает посасывать и облизывать его шею, переходя к участку за левым ухом. Это щекотно, язык Йена влажный и тёплый, и Микки немного беспокоится, что останется видимый засос, а у него ещё два рабочих дня на этой неделе в утверждённой униформе. Но чёрт возьми, если эти действия не разжигают пожар где-то глубоко в его теле: в животе, тазу, яйцах, вибрирующих, как ёбаный провод под напряжением. Йен ослабляет хватку, и Микки опускает руки, размыкает их пальцы и касается щёк Йена, потирает ладони о едва заметные колючие волоски шестичасовой щетины и с мягким нажимом тянет Йена вверх, вверх, пока не добирается до его рта. Он целует мягко и с активным участием языка, а закончив, перемещает руки к груди Йена, слегка проводя ногтями по волосам, выглядывающим из-за горловины майки, и отталкивает его. На этот раз Йен действительно уступает, но ухмыляется, приподнимая брови, когда смотрит на Микки, а затем ведёт его на кухню, где в динамиках теперь играет Ice Cube. (10) — Ладно. Ужин, — объявляет Йен, открывая холодильник и вытаскивая оттуда какие-то ингредиенты. На ужин будет лосось в горчично-кленовом соусе (11) и печёный картофель с травами и чесноком. (12) Йен уже разогрел духовку и разрезал молодую красную картошку (13) на четвертинки, так что им остаётся подготовить еду для размещения в духовке. И вообще, Микки никогда не задумывался об этом дерьме, правда. За всю свою грёбаную жизнь он никогда не думал о потенциально счастливой реальности совместного проживания: разделения пространства, в том числе и кухни, с другим человеком. В теории — конечно. Но на практике?.. Брызгать водой друг на друга после мытья рук в раковине. Копаться вместе в захламлённых шкафчиках, в поисках неуловимых маленьких баночек специй McCormick. (14) Непринуждённо болтать о музыке, льющейся из динамика. Пить одно пиво на двоих. Наблюдать, как твой парень уходит пописать и возвращается, пританцовывая (15) и двигая плечами в той раскачивающейся, вращающейся манере, которая заставляет закатить глаза, но поцеловать его в щёку с улыбкой, как только он окажется рядом. Все хорошие вещи. Все хорошие способы, которыми вы меняете друг друга. — А кто говорил, что готовить не умеет? — спрашивает Микки на середине процесса помощи в подготовке лосося, щурясь на скриншот рецепта, который отправил ему Йен. Картошка уже в духовке, и запах чеснока с травами расплывается по квартире, заставляя чувствовать себя в безопасности и тепле — этакий зимний уют в середине лета. — Не говорил, что не умею. Только, что обычно я этого не делаю. Йен запрыгивает на столешницу и садится у противня с лососем. — Значит, всё это время я должен был помогать... — Моим попыткам залезть к тебе в штаны. Микки смотрит на него снизу вверх и ухмыляется. — Придурок. — Но это сработало. — Йен улыбается мило и мягко, но с легким намёком на флирт. — Я действительно залез к тебе в штаны. — Иди ты. — Ты милый краснеющий засранец. Микки делает шаг в сторону, становясь прямо перед Йеном, который раздвигает ноги, чтобы Микки мог приблизиться вплотную. У него на руках горчичная смесь, поэтому он не может прикоснуться к Йену, но слегка приподнимается на цыпочки и оставляет три коротких нежных поцелуя на его губах. После этого он уговаривает Йена оторвать свою задницу и помочь ему подготовить лосося. Вместе они делают то, что выглядит довольно неплохо, даже в сыром виде. Картофелю готовиться ещё десять минут (судя по таймеру на духовке), а потом уйдёт около десяти минут на рыбу. — Потанцуешь со мной? — спрашивает Йен, когда они вымыли и вытерли руки. Он подходит к Микки сзади, касается руками его талии и прижимает губы к затылку. Микки чувствует мягкое дыхание на своей коже, когда Йен вдыхает. — Ёбаные сантименты, чувак, — бормочет он, поворачиваясь в объятиях Йена. — Я, бля, не танцую. — Всё в порядке, — отвечает Йен, кладя свои руки на плечи Микки, прям как во время их предыдущего сеанса поцелуев, — просто стой здесь, и я использую тебя как опору. Голос у него мягкий, нежный, и улыбается он сладко и дразняще, а в динамике играет песня о настоящей любви. (16) Это не медленная песня, и, вероятно, такая, под которую миссис К. точно захотела бы потанцевать, и ладно, Микки касается руками узкой талии Йена и прижимает поцелуй к его ключице, и, блядь, позволяет ему танцевать с ним. Может, он и сам немного двигается, но не так активно, как Йен, который сближает их головы и раскачивается из стороны в сторону в такт песне. Но Микки сжимает его талию в течение минуты, а затем скользит руками вверх, пока ладони не обхватывают торс Йена, и держит его и держит его, и слегка наклоняется вперёд-назад, мягко, просто покачиваясь под песню. Он танцует на кухне со своим парнем и мог бы подумать, что будет чувствовать себя глупо, но на самом деле нет. Он чувствует, что, возможно, задыхается, и, возможно, любим — они соприкасаются носами, а губы Йена периодически касаются его губ в нежном шёпоте поцелуев. Но в основном, в основном он просто чувствует себя счастливым.⊹──⊱✠⊰──⊹
Еда на самом деле охуенно вкусная. Вдвоём они раскладывают её по тарелкам и садятся за кухонный стол, слишком огромный в тесном пространстве. Как только они усаживаются, Йен открывает свой аккаунт Spotify и переключается с плейлиста «Разное» на что-то более мягкое и акустическое, и Микки заворчал бы по этому поводу, если бы Йен не убавил громкость так, что только приятный шёпот заполняет тишину квартиры. — А у нас вполне неплохо вышло, — комментирует Йен, нанизывая картофелину на вилку. Микки кивает и хмыкает. — Готовить довольно легко, чувак. — Он пожимает плечами. — Просто нет особого смысла делать это всё время, когда живёшь один. — Или, когда у тебя есть домовладелица, которая готовит для тебя. — Да ты, блин, одержим моей домовладелицей. Йену требуется секунда, чтобы хлебнуть ванильной колы, запивая еду. — Хочу познакомиться с ней. — И на кой чёрт тебе знакомиться с миссис Каллаган? Йен пожимает плечами и засовывает ещё одну картофелину в рот. — Не знаю, — говорит он с набитым ртом. — Она вроде заботится о тебе и всё такое. Микки закатывает глаза. — Как скажешь. — Он накалывает немного лосося на вилку и откусывает. — Она тоже хочет познакомиться с тобой, чувак. — Ты рассказал ей обо мне? — Йен звучит так охуенно счастливо, и его лицо светится. Микки строит «ну и что с того, что я это сделал, сучонок?» гримасу и взмахивает пальцами в воздухе. Они замолкают на мгновение, единственными звуками остаются звякание столовых приборов о тарелки и приглушённая музыка фоном. (17) Микки отпивает пива и прочищает горло. Обдумывает. А потом, кривя губы, предлагает: — Ты можешь типа остаться на ночь в субботу, если хочешь. Ну, например, после того как мы сходим на вечеринку по случаю Дня Независимости. Йен улыбается. — Правда? — Ага. — Микки принюхивается и по-простецки втыкает вилку в картофелину. — Я иногда завтракаю с миссис К. по выходным, если встаю достаточно рано и если не… — Дрочишь вместе со мной. Микки пожимает плечами. — Неважно. А Йен просто смотрит на него и жуёт свою еду, демонстрируя улыбку с закрытым ртом, которая словно раскалывает всё лицо. — Не могу дождаться, — говорит он, и делает паузу, как бы для эффекта, прежде чем добавить: — При условии, что мы ещё пошалим перед завтраком. Микки хочет сказать: «Если мы начнём в субботу вечером, сомневаюсь, что мы вообще остановимся до завтрака». Но вместо этого он просто улыбается в тарелку, нанизывая на вилку последний кусочек лосося.⊹──⊱✠⊰──⊹
Вместе они убирают остатки еды, сгребая всё в два пластиковых контейнера, которые Йен ставит в холодильник, а затем стоят посреди кухни и смотрят друг на друга. Йен наконец-то отключил Spotify от динамика bluetooth, поэтому вокруг тихо. Пожалуй, даже слишком. Микки чувствует себя немного незащищённым, стоя в кухонном свете в своей долбаной рабочей униформе. Но Йен просто смотрит на него, смотрит и улыбается. И они собираются заняться сексом. Микки может чувствовать это, словно витающим в воздухе, словно электрический разряд пробегает по его телу и заставляет волосы на руках встать дыбом. Он выдыхает, и Йен слегка хихикает, зная, блядь, зная. — Это, вероятно, не самый романтичный способ сделать это, — начинает Йен, немного сжимая талию Микки, — но не хочешь... — он слегка наклоняет голову в сторону спальни. Микки смеётся носом в три выдоха, и его желудок скручивается, скручивается, когда Йен опускает голову и нежно целует его, присосавшись открытым ртом к губам. — Просто, к твоему сведению, — продолжает Йен шёпотом, жарко дыша в губы Микки. — Я действительно новичок в этих романтических вопросах, так что, вероятно, дохрена неуклюж. И ладно, конечно. Но Микки думает, что Йен неплохо, блядь, справляется. Он улыбается и снова утыкается носом в губы Йена, и они целуются некоторое время — медленно-медленно и нежно. Йен скользит руками от талии Микки к его заднице, и играет с клапанами на задних карманах форменных шорт, посасывая нижнюю губу Микки и проводя по ней языком туда-обратно, лаская. Микки засовывает руки под майку на спине Йена и тянет ткань вверх, проводя пальцами по позвоночнику и твёрдым мышцам, по бледной веснушчатой коже. — Ты вообще на улицу выходил хоть когда-нибудь? — поддразнивает он, наклоняя голову, чтобы пососать впадинку на его горле, прямо у основания адамова яблока. Йен фыркает и сжимает задницу Микки, прежде чем скользнуть руками вперёд и поиграть с пряжкой ремня. — Ха-ха-ха, да пошёл ты. — Он расстёгивает ремень Микки, и звук металла, скользящего по коже, звучит громко в тишине квартиры. — У нас разные оттенки кожи, но ты такой же бледный, как и я. — Угу. Конечно. Микки комкает майку Йена до подмышек, а Йен вытаскивает рубашку Микки из шорт цвета хаки. То, как они раздевают друг друга, вероятно слишком неуклюже и запутанно. Но это их первый раз в подобных вещах, и они целуются очень медленно, и каждый раз, когда смотрят друг на друга, во взгляде словно сквозит недоверие, будто они не могут осознать факта, что они здесь. Занимаются этим. Вместе. Микки бросает попытки стащить майку с Йена и вместо этого оборачивает руки вокруг его торса, чтобы пробежаться вверх-вниз по твёрдому, мускулистому животу. Спортивный засранец. Йен наклоняет голову и целует его снова и снова, и Микки вздыхает в поцелуе, расслабляется в нём, позволяя поглотить себя, когда чувствует, как расстёгивается его рубашка от воротника вниз и ощущает тёплую, гладкую текстуру кожи на крестце Йена, скользя руками назад, чтобы коснуться. К тому времени, как их поцелуи переходят в нежные подталкивания в направлении спальни, рубашка Микки расстёгнута, распущенный ремень позвякивает при каждом шаге, а шорты Йена слегка перекосились, когда Микки скользнул пальцами на пару дюймов вниз, потирая его невероятно тёплую кожу со следами от резинки нижнего белья. Когда они входят в спальню, первое, на что Микки обращает внимание — полное отсутствие дерьма для шоу на камеру, которое было тут пару недель назад: штатив, матрас футон, подушки и остальное (по-видимому, Йен убрал всё куда подальше). Они расходятся, чтобы раздеться, и Йен явно замечает, что Микки смотрит на пустой пол, блуждая глазами по лицу Микки, пока снимает майку и начинает стягивать шорты с нижним бельём. Однако он ничего не говорит, и те несколько мгновений, которые требуются Микки, чтобы сбросить рубашку, стянуть через голову белую майку и расстегнуть шорты цвета хаки, становятся почти невыносимо неловкими: сладкая, уютная тишина, ранее прерываемая только отрывистыми звуками поцелуев, каким-то образом давно исчезла. Однако напряжение несколько рассеивается, когда Йен (теперь голый, как в день, когда родился), опускается и начинает расшнуровывать ботинки Микки. Микки не может удержаться от смеха, расстёгивая молнию, а затем шевелит ногами, заставляя Йена остановиться, чтобы заняться этим самому. — Хорошо, хорошо, — говорит Микки со смешком, подходя к кровати, чтобы сесть. И это должно быть наименее романтичный способ начать сексуальное взаимодействие, но как будто, чёрт возьми, люди так себя не ведут? Раздражающе зашнурованные ботинки никуда не деваются, и иногда одному проще и быстрее раздеться, чем другому, и блядь, может иногда в таком случае у вас один голый чувак сидит, скрестив ноги, на постели и ждёт с ухмылкой на лице, а у другого уходит фактически три дополнительные минуты, чтобы снять обувь и шорты. — Несправедливое преимущество, — обвиняюще заявляет Микки, швыряя ботинки на середину комнаты и вставая, чтобы стянуть с себя оставшуюся одежду. — Да не по фигу ли, — бормочет Йен, и в следующее мгновение Микки понимает, что его тащат на кровать. И это, блядь, совсем другое, когда совершенно голый мужчина лежит на твоём совершенно голом теле, понимает Микки, имея для сравнения только их полуодетую встречу в прошлую субботу. Он чувствует в основном мягкий член Йена, покалывание его лобковых волос на своём бедре, задевающий его таз пушок на животе и гладкую, постоянную, твёрдо-мягкую тяжесть торса, прижатого к его собственному, давящую на живот и рёбра. Йен целует Микки, а он запускает руки в волосы Йена, и внезапно, это самая настоящая, самая правдивая вещь, которую Микки когда-либо испытывал. Он хочет сказать «блядь, блядь», потому что язык Йена у него во рту, руки Йена хватают его руки, сплетая пальцы и прижимая кисти по обе стороны головы Микки, и всё вокруг мягкое, влажное и наполненное обжигающим дыханием. Через минуту Йен отпускает руки Микки и начинает медленно целовать его тело. И пиздец странно лежать при этом совершенно голым. Микки смотрит в потолок, выдыхает и думает о том, что в действительности это самый первый в жизни раз, когда он полностью обнажён во время сексуального контакта. Но эта мысль длится лишь около двух секунд, потому что внезапно Йен посасывает его соски, а затем нежно-нежно прикусывает плоть на груди, и всё, на что Микки способен, это громко задыхаться (выдохи заполняют комнату) и поднимать руки, касаясь волос Йена. Микки думает о засосе и о том, что след лишь едва поблёк, и слегка стонет, когда Йен проводит языком вниз к животу, останавливаясь на мгновение, чтобы поцеловать его веснушку, а затем пупок. — Не думал, что оставил такую сильную отметину, — бормочет Йен, прежде чем прижаться губами к засосу и начать серию игривых чмокающих небольших поцелуев. — Ты чёртова рыба-присоска, — отвечает Микки, тихо дыша от возбуждения и нежности. Йен кокетливо ахает и прижимает к отметине ещё один поцелуй. — Бедолажка. Микки пинает его, попадая куда-то в бедро, и Йен преувеличенно стонет перед тем, как наклониться и оставить проклятый поцелуй рыбы-присоски на его члене. Микки как раз собирался сказать что-то дразнящее, когда Йен это делает, поэтому использует свой уже настроенный и готовый голос, чтобы заворчать неожиданно удивительно громко. Йен, блядь, смеётся над этим похотливыми короткими смешками и проходится языком вдоль ствола, а затем ниже, облизывая яйца. — Не кончай пока, — поддразнивает Йен, и Микки каким-то образом умудряется снова пнуть его, даже сквозь ощущение поцелуев и губ, касающихся его яиц и поднимающихся вверх по складке бедра. — За кого ты меня принимаешь? — отвечает Микки, но задыхается, и Йен выпускает дрожащий выдох, будто вот-вот не сдержится и захихикает, а затем нежно прижимает член Микки прямо к животу. Он расплющивает язык и тщательно облизывает от основания до кончика. Блядь. Микки тихонько стонет — хриплый, тут же стихающий звук — и потирает левой рукой лицо, прикрывает ладонью рот, чувствуя, как горячее и влажное дыхание ударяется о неё. И тогда Йен берёт его в рот, используя правую руку, чтобы направить член и погладить основание. Он проводит тёплым влажным языком по коже Микки в очень приятных поглаживаниях, скользит ртом и двигает головой вверх и вниз в нежных-нежных, хлюпающих движениях. Микки прикусывает кожу между большим и указательным пальцами, добавляя немного боли, чтобы уравновесить удовольствие, которое растёт и растёт с каждым движением рта Йена, с каждым отстранением назад и каждым посасывающим поцелуем к участку прямо возле головки, что делает Микки слабым. Через минуту он издает хриплый звук. Он, может, и чувствует себя глупо, но ничего не поделать, ощущения слишком хороши, слишком охуенно хороши. И тут Йен на секунду отрывается и поднимает голову, прижимаясь лицом и губами к животу Микки и целуя, посасывая кожу с чувством, похожим на прилив нежности. Микки почти ожидает, что Йен сейчас шутя издаст «пукающий» звук в его кожу, но он этого не делает, а просто улыбается снова, подняв голову. — Микки, — бормочет Йен со счастливой нежностью, одаривая его мягким многозначительным взглядом, прежде чем оставить дорожку поцелуев вдоль линии роста волос от пупка до паха и снова обхватить член губами. И что-то внутри Микки пульсирует. Он прикусывает губу и с трудом выдыхает носом, и это так очевидно, так блядски очевидно, что он чувствует дуновения воздуха на своем члене, когда Йен тихонько посмеивается. — Не кончай пока, — снова весело говорит Йен, пиздецки самодовольный. Микки ворчит и бормочет: — Заткнись к хуям. И получает в ответ игривое лизание (словно у него не член, а леденец на палочке), резко прерываемое, когда Йен поднимает голову и хихикает. — Перестань меня смешить, — предупреждает он, приподнимаясь, чтобы с чистой и абсолютной любовью поцеловать засос Микки. Он на секунду опускает подбородок ему на живот и смотрит снизу вверх, ухмыляясь, несмотря на явную попытку придать своему лицу строгое и недовольное выражение. — Не хочу ненароком цапнуть тебя за член, на самом деле. Микки смеётся над этим, а затем они оба не выдерживают, и спальня наполняется звуками грохочущего раскатистого смеха. Йен скатывается с него, плюхаясь на спину, и Микки пользуется восстановленной способностью свободно передвигать ноги и пинает его. — Какого хуя ты меня пинаешь? — возмущается Йен радостным и весёлым тоном. Он поднимается и бросается на Микки сверху, серьёзно настроенный побороться. — Я лизал твой член, и вот она — благодарность? — Не кончай пока, — передразнивает Микки высоким голосом, и Йен фыркает, хватает его за руки и перекатывается с ним. — О, как будто ты только что не собирался кончить? Я почувствовал, как пульсирует твой член. Микки делает рывок и переворачивает Йена, взбираясь сверху. И чёрт возьми, Йен такой милый. И это действительно портит всю потасовку, которую они тут затеяли, но Микки наклоняется, прикусив верхнюю губу и подстёбывает: — Как будто ты не собираешься быть грёбаным скорострелом, когда на самом деле войдёшь в меня. Йен тяжело вздыхает, и Микки понимает, что попал в точку. — Разве я ошибаюсь? — спрашивает он, подначивая ещё больше. — Засранец, — шепчет Йен, и его тон всё более мягок. Он легко вытаскивает руки из свободного захвата Микки, и обвивает ими его шею. Микки медленно-медленно наклоняется, и этот поцелуй — самое тёплое, что он когда-либо испытывал. Он лежит сверху на Йене, и они оба твёрдые, прижатые друг к другу, и целуются так, что это просто приятно — горячие посасывающие поцелуи, звучащие скользко и влажно в тишине спальни. Йен не переворачивает его полностью, но слегка перекатывает так, что они оказываются лежащими на боку, и левая нога Микки обхватывает талию Йена. — Чёрт, ты мне нравишься, — шепчет Йен в пространство между их губами, и ведёт себя глупо, так глупо, так глупо, но Микки просто закрывает глаза, целует его и обнимает левой рукой за спину. Йен на секунду отстраняется, останавливаясь, чтобы ткнуться носом в нос Микки, а затем слепо тянется куда-то правой рукой. Микки не может видеть, что он делает, но слышит скрип выдвигаемого ящика. Когда чуть погодя Йен оборачивается, то держит в руке тюбик лубриканта, и Микки не может не улыбнуться, потому что это долбаный «Astroglide», он миллион раз видел, как Йен использовал его, когда они дрочили по ФейсТайм. Йен извивается, высвобождая левую руку из-под Микки, и наносит ею большую порцию смазки на ладонь правой. — Хотя тебе это и не нужно, — поддразнивает Йен, и тут же отстраняется, зажмурившись, притворяясь готовым, зная, что Микки собирается ударить его за это. Что он и делает. Удар приходится прямо в плечо. — Блин, ненавижу тебя, — ворчит Микки, но смеётся, а Йен просто шепчет: — Ага, конечно, — и целует его улыбку. И это просто отличные ощущения. Йен обхватывает оба их члена смазанной правой рукой и с медленным-медленным выдохом поглаживает в устойчивом скольжении, распространяя гель по коже и делая всё таким мокрым и скользким. И есть что-то в том, чтобы просто лежать, обняв Йена за талию, пока тот водит пальцами вверх-вниз по его члену, что сразу подводит Микки к краю, ощущение каким-то образом так, так радикально отличается от мастурбации, которой он занимался добрых четырнадцать лет своей жизни. — Не кончай пока, — шепчет Йен, наклоняясь, чтобы прижаться губами ко лбу Микки. — Занимайся своим ёбаным делом. Йен выдыхает смешок у его лба, а затем скользит губами вниз по переносице к губам, и чмокает, не переставая улыбаться. И при всём при том, что Йен ведёт себя как надоедливый сопляк… блядь, как же это хорошо. Микки выдыхает ртом, действительно делясь воздухом с Йеном, который захлёбывается у его губ, пока рука скользит вверх и вниз, останавливается время от времени, чтобы погладить влажные головки их членов кончиками пальцев, а затем начинает снова. Это медленно и блядски восхитительно, и Микки теряется в ощущениях — закрывает к чертям глаза, и просто дышит, и дышит, и иногда стонет — мягким, блаженным стоном, который Йен вырывает из него. Йен выпускает серию «ух» — эти еле слышные стоны, заставляющие некое тёплое неопределённое место внутри Микки трепетать, яйца подтягиваться, а член пульсировать и покалывать таким образом, что Микки чувствует себя настолько удивительно, настолько пронизанным электричеством, что одновременно хочет и кончить на живот Йена и никогда не переставать чувствовать это нарастающее удовольствие. Йен, по-видимому, тоже это чувствует, когда начинает дёргаться, двигая вытянутой под головой левой рукой, будто хочет ухватиться за что-то, и сгибает спину, скручиваясь в себя, как делает всегда, когда вот-вот сорвётся. Микки целует его невпопад (с координацией беда, оно и понятно), а затем шепчет, каким-то образом ухватившись за свой шанс, хотя мозг затуманен гормонами любви, от которых голова идёт кругом: — Не кончай пока. Йен смеётся и в два счёта толкает Микки на спину, забираясь сверху, обхватывая его бёдра коленями. — Придурок хренов, — комментирует он на выдохе, снова беря их члены в руку. Но на этот раз он использует согнутые пальцы, чтобы удержать член Микки на месте, а своим скользит по нему, толкаясь. И Микки думает что умрёт. — Ох, блядь, — стонет он, зажмурившись и откинув голову, обнажая горло. — Так охуенно жарко, — пыхтит Йен, скользя своим членом туда и обратно, вверх и вниз рядом с членом Микки. — Бля. И Микки гордится собой, думает, что держится прекрасно, почти достойно, учитывая, что это всего лишь третий раз, когда они занимаются сексом не через телефон или ноутбук. Но лицо Йена и его дрожащее, заикающееся, пронзительное «оооох», будто он балансирует на краю, собираясь упасть, посылают настолько интенсивные искры возбуждения через тело Микки, что он бессилен остановить последующий взрыв. — Йен, — говорит он, а затем — ах, ах, ах — три хриплых тихих стона, и он подгибает пальцы ног и сжимает лопатки Йена, стискивает зубы и чувствует, как убыстряется темп Йена, хватка вокруг члена усиливается, удовольствие нарастает, нарастает и нарастает, пока его не настигает оргазм. — Блядь, — вырывается сквозь стон, он выгибает спину, просто, чёрт возьми, принимая жёсткие, жёсткие и быстрые толчки Йена, когда самое интенсивное удовольствие сжигает его, только усиливаясь от хрипов Йена над ним, от его сбивчивого ритма, его каким-то образом нежного и тихого: — Блядь, Микки, я, я... И тогда Микки это чувствует и видит, умудрившись приоткрыть глаза настолько, чтобы взглянуть вниз. Теплая, влажная субстанция напротив его члена, поднимающаяся по животу, стекающая в лобок. Это их сперма, смешивающаяся в толстые капли и жемчужные следы на коже Микки, на его быстро поднимающемся и опадающем животе, и что-то в этом провоцирует такой сильный всплеск в животе Микки, что его член дёргается и выделяет немного больше тягучей влаги, попадающей на кулак Йена. — Блядь, блядь, — повторяет Йен, и задыхается, будто пробежал ебучий марафон. С оханьем он падает на него, все семьдесят кило тёплого потного веснушчатого рыжего, прижимающего Микки к матрасу и каждым движением тела размазывающего их сперму таким образом, что через несколько минут они окажутся практически склеенными. Микки обнимает Йена за спину и так сильно выдыхает, что поток воздуха шевелит тому волосы. Он прижимает поцелуй к ближайшему участку кожи, который может найти — к плечу Йена. — Боже, это было так здорово, — бормочет Йен ему в шею, и Микки чувствует шевеление его губ, когда тот говорит. Микки что-то нечленораздельно мычит и нежно проводит пальцами вверх и вниз по позвоночнику Йена. Они замолкают на минуту. Не слышно ничего, кроме их замедляющегося дыхания и звуков тихого случайного поцелуя или сладкого трения кожи, проходящей по коже, когда они соприкасаются носами. — И как долго это продолжалось, как думаешь? — спрашивает Микки, улыбаясь, когда Йен слегка приподнимается, чтобы посмотреть на него. — Уже существенно лучше. Йен удерживает верхнюю часть тела на одном локте и проводит рукой по волосам Микки, приглаживая их снова и снова. Наклоняется и целует его в переносицу. Микки поворачивает голову в сторону и смотрит на часы на ночном столике. От начала до конца всё длилось около одиннадцати минут, но это включает в себя их разговоры, дурачество, поцелуи, пинки, смех и борьбу. И всё же Микки счастлив. Он обвивает руками шею Йена и притягивает к себе. Они целуются в течение долгих минут. Медленные сладкие поцелуи, до и после которых они улыбаются, поцелуи, прерываемые, чтобы потереться носами и разделить тёплое дыхание. Микки любит его и хочет держать его, прикасаться к нему, целовать его и чувствовать его вес вечно. И он хочет сказать ему об этом.⊹──⊱✠⊰──⊹
Когда примерно через десять минут Йен наконец слезает с него, возникает отчетливое тянущее ощущение, и они оба стонут от засохшей корки на их животах. — Хочешь принять со мной душ? — спрашивает Йен небрежно, будто интересуется у Микки, не хочет ли тот выпить пива или перекусить. Микки на мгновение прикусывает губу, щёки расплываются в улыбке. — Твой дерьмовый душ? — Мой дерьмовый душ. Они оказываются в дерьмовом душе, который, оправдывая своё название, довольно дерьмов. Давление воды ужасное, словно в перегнутом садовом шланге. — Я же говорил, — напоминает Йен, вытирая воду с лица. Он невозможно милый, стоит там под душем, мокрые волосы гладкие и прямые, гораздо более длинные, чем когда они сухие и зачёсаны назад. Микки берёт Йена за бёдра и притягивает к себе, и что ж, одна хорошая вещь в ужасном давлении воды — это похоже на поцелуй под дождём. Я влюблён в тебя, — хочет сказать Микки, поглаживая руками влажные бока Йена. И он действительно начинает привыкать к этим поцелуям, его уверенность растёт тем сильнее, чем больше он это делает. Он хочет делать это всё время. Йен отстраняется через минуту и наклоняется, чтобы слизать немного воды с плеча Микки, заканчивая жёстким посасывающим поцелуем, поднимаясь к шее. Йен выпрямляется и хватает бутылку шампуня, Микки точно не планировал мыть голову, просто собирался оттереть сперму с живота и, возможно, поцеловаться некоторое время, но у него не остаётся выбора, когда Йен выдавливает каплю этой хрени «Фруктис» от Garnier на ладонь и, без малейшего намёка на утонченность, начинает втирать в голову Микки. — Какого хрена ты творишь? — спрашивает Микки, возмущаясь без особых эмоций и зажмуриваясь, как пиздюк в ванне, чтобы мыльная пена не попала, позволяя Йену двигать голову во все стороны, намыливая. — Мою волосы моему парню. И Микки не видит его, но знает, что тот ухмыляется. — А я просил? — Не-а. Микки чувствует поцелуй, прижатый к его губам, а затем его маневрируют под струей воды. — Придурок, — говорит он, и один уголок его рта приподнимается в неохотной улыбке. Он помогает Йену ополоснуть волосы, а затем, вытерев глаза, хватает бутылку шампуня и возвращает услугу. — Наклонись, ты, высокая сучка, — жалуется он, и Йен смеётся, когда Микки натирает его скальп.⊹──⊱✠⊰──⊹
По большей части они обмываются сами, используя гель для душа Йена, помогая друг другу только когда надо намылить спины. Чистые и ополоснувшиеся, они просто стоят рядом, расслабляясь под струями воды, когда Йен кладёт руки на плечи Микки и целует его. Это так чертовски приятно, когда они мокрые, мягкие и тёплые, и Микки упивается этим, просто закрывая глаза, вздыхает и позволяет этому случиться, подчиняется чувствам, покалыванию, ударам сердца и скручиванию в животе. Любви. Это момент, когда всё омывает его — все-все-все хорошие вещи — вот почему он говорит дерьмо, которое говорит, пробегая руками по рёбрам Йена, скользя к спине и ниже, чтобы коснуться крестца. — Это как ёбаный сон, — бормочет он, уткнувшись носом в подбородок Йена. Лицо горит от прилива крови, щёки розовеют, но он просто продолжает, блядь, говорить. — Вот уж не думал, что у меня когда-нибудь будет такое. Йен целует Микки в лоб. — А почему бы и нет? Микки пожимает плечами. — Не знаю, чувак. Такие вещи со мной не случаются. И кокон, созданный закрытым душем и звуком водяных брызг, заставляет Микки чувствовать себя в безопасности для объятий, он обнимает Йена и позволяет ему провести носом вверх и вниз по щеке и скуле и уткнуться в висок. Позволяет Йену сжать себя крепко-крепко, этим заземляющим объятием, в котором Микки так спокойно, в котором он может чувствовать себя необходимым, нужным. И он понятия не имеет, как так вышло, но через минуту этого утверждающего объятия Микки обнаруживает Йена на коленях, принимающим в рот. Это похоже на настоящий минет, как то дерьмо, которое он видел в порно (бойфренды занимаются любовью порно) и он задыхается, и задыхается, и просовывает пальцы в мокрые волосы Йена, ухватив пряди и выжимая из них быстро остывающую воду, когда Йен работает над его членом ртом и рукой. Это лучшее чувство в мире, думает он, и не столько из-за сексуального действия. Дело во всей этой чертовщине. В каждой унции того, чем они тут занимаются — объятиях, поцелуях, мытье волос и намыливание спин и шёпоте признаний Микки и любви, любви, любви, которую он чувствует до самых кончиков своих дурацких пальцев. Йен смотрит на него снизу вверх и на минуту отстраняется, облизывая уголок губ. Затем, вопросительно подняв бровь, скользит свободной рукой к заднице Микки и просовывает пару пальцев к ягодицам, просто водя вверх-вниз по влажной от воды складке между ними. Микки поджимает губы и медленно выдыхает весь воздух из лёгких, потому что чёрт возьми, это что-то новое, совершенно новое. Девушки даже отдалённо ничего такого не делали ему, когда он был потерянным, испуганным семнадцатилетним парнем. Он кивает один раз и прикусывает губу, нервно дыша дрожащими короткими рывками. Йен улыбается и, опустив глаза, прижимает средний палец к входу. Микки достаточно практиковался в искусстве анального проникновения со своим дилдо, и, совершенно очевидно, что один средний палец Йена намного меньше, чем игрушка. Но когда Йен пробирается внутрь, это ощущается одновременно удивительно и охуенно странно, факт, что Микки никак не может контролировать движения пальца, делает опыт полностью отличающимся от того, что иногда происходит во время его сеансов мастурбации. — Нормально? — спрашивает Йен, и Микки поджимает губы, кивая. Вода — не самая подходящая смазка, поэтому Йен не делает ничего затейливого, но когда снова берёт в рот, то мягко двигает пальцем внутрь и наружу, давая Микки дополнительное ощущение, эту дополнительную полноту, пока скользит ртом вверх и вниз по члену, разместив его на мягкой подушечке своего языка. Но по мере того, как Микки подходит всё ближе и ближе к кульминации (дыхание ускоряется, живот начинает дрожать, а бёдра трястись), он чувствует грёбаный толчок, когда Йен гладит, будто исследуя, а затем нежно потирает его простату. — Господи Боже, — выдавливает Микки сквозь стон. Он крепко зажмуривается, и достаточно ещё пары касаний по простате и одного хорошего, влажного посасывающего движения рта Йена, чтобы подтолкнуть его к краю. И дьявол, Микки, блядь, хочет умереть (просто упасть на пол душа и погрузиться в забытьё), когда Йен отстраняется только потому, что может, только потому, что не боится испачкаться в душе, и позволяет Микки кончить на свой расплющенный и вытянутый язык. — Йен, — выдыхает Микки, голос звучит чертовски удивлённо, и он задыхается и задыхается, наблюдая, как три толчка спермы выбиваются на мягкий розовый язык. Йен втягивает язык обратно, глотает и едва успевает вытащить его снова, прежде чем появляется ещё одна струя, сопровождаемая каплей, которую Йен ловит ртом, посасывая кончик члена Микки. «Ты что, блядь, серьёзно?» — думает Микки, задыхаясь так сильно, что всё тело слегка вздымается. — Святое ёбаное дерьмо, чувак, — говорит он, хватает руки Йена и тянет, пока тот не убирает медленно палец, сжимая левую ягодицу на выходе, и не встаёт на ноги. Они целуются, пока вода не становится холодной. И только когда они выходят, слегка дрожа и хватая полотенца, чтобы вытереться, Йен говорит небрежно, как ни в чём не бывало, но сами слова, словно руки, сжимают сердце Микки: — Ты же знаешь, что получишь это дерьмо. Я буду давать его тебе каждый чёртов день, если смогу.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен не просит об этом, даже не намекает отплатить тем же, но Микки отсасывает ему, как только они возвращаются в спальню. Йен снова ложится на кровать, мокрые волосы оставляют следы на наволочке, влажное полотенце распахнуто под ним, а Микки вытягивается между его ног и предпринимает свою самую честную попытку искусного минета. Он работает рукой и ртом так хорошо, как только может, не забывая о зубах, и независимо от того, хорошо у него выходит или нет, Йен тихо стонет всё время этими хриплыми «ух», как от удара в спину. Ближе к концу, когда вкус всё сильнее и солонее на языке Микки, когда дыхание Йена становится всё более и более глубоким, Микки скользит свободной рукой по его животу и оставляет её там, прямо над пупком, чувствуя подъём и падение от глубокого дыхания, чувствуя дрожь, когда Йен начинает переходить через край. Йен берёт Микки за руку и крепко сжимает, когда кончает, громко и прерывисто дыша, а Микки изо всех сил старается проглотить всё, что тот ему даёт. Это, вероятно, меньше, чем кажется по ощущениям, но Микки приходится сглотнуть дважды, чтобы прочистить рот. Закончив, он вытирает губы тыльной стороной ладони, а Йен берёт его за предплечья и тянет вверх, чтобы поцеловать щёки, нос, грёбаные брови, прежде чем, наконец, соединить их рты в тёплом, успокаивающем, сладком взаимодействии. После этого Йен садится и тянет Микки на колени, заставляя неуклюже себя оседлать, и они просто сидят там в середине кровати, закутавшись друг в друга, сплетясь телами, влажные и покрытые гусиной кожей от перехода из душа в кондиционированную комнату. Через пару минут Йен отстраняется от их свободных объятий, чмокает Микки в лоб и садится, чтобы посмотреть на него. Микки краснеет под его пристальным взглядом (ничего не может с собой поделать) и видит, что Йен, замечая, как розовеет его кожа, медленно приподнимает уголки рта в улыбке, которая заставляет Микки скользнуть ладонями вверх по предплечьям и плечам Йена, чтобы нежно обхватить его за шею обеими руками. Йен изучает лицо Микки мягким взглядом — глаза, щёки, рот — прежде чем наклониться и соприкоснуться носами. Микки чувствует тепло его дыхания на губах... сладкие маленькие толчки воздуха, которые окутывают его безопасностью, любовью и интимной близостью, и это непередаваемо хорошо, это охуенно приятно, правда... И когда Йен произносит следующую фразу (слова, которые отправляют живот Микки кувыркаться, а сердце и дыхание сбиваться с ритма), он не может не прижаться ближе и вдыхать его, вбирая его дыхание в свои лёгкие. Йен потирает кончики их носов в нежной ласке, и шепчет: — Ты заставляешь меня чувствовать вещи. Они на расстоянии миллиметра, и их губы соприкасаются, и Микки вдыхает его, вдыхает его и вздыхает. — Как моя насадка для душа? — спрашивает он, приподнимая уголок рта. Йен качает головой, проводя носом взад-вперёд по носу Микки. — Даже отдалённо не похоже. И в момент, когда Микки преодолевает этот миллиметр зазора и скользит языком в рот Йена в поцелуе, не имеющем ничего общего с сексом, а только с желанием слиться с ним, прикоснуться друг к другу всеми своими мягкими частями, стать связанными, он точно знает, что Йен имеет в виду, и это все хорошие вещи, все хорошие способы, которыми они изменили друг друга.⊹──⊱✠⊰──⊹
Они встают с кровати около десяти часов и одеваются (Микки снова в свою униформу, а Йен в синюю футболку и чёрные спортивные штаны), а затем идут на кухню. За разговорами, флиртом и прослушиванием музыки они съедают пакетик конфет и разделяют ещё одно пиво. Волосы Йена высыхают и становятся пушистыми, отрастающие короткие пряди по бокам начинают немного завиваться на концах, Микки перед уходом гладит их пальцами и ухмыляется Йену, дразня взглядом. В отместку Йен обхватывает его за талию и с громким вздохом приподнимает на пару дюймов, медленно поворачивает вокруг, крепко прижимая к себе и мыча от усилия. В итоге он чмокает Микки в щёку, и действительно, действительно сегодня вечером они просто ужасно и раздражающе слащавые. Йен заказывает Убер и ждёт с Микки на тротуаре, а когда Виктор приезжает на своём красном джипе Renegade (18), Йен сжимает запястье Микки и говорит, что напишет ему. Шесть минут спустя он уже дома и не перестаёт улыбаться, поднимаясь по лестнице в свою квартиру и перечитывая сообщения Йена снова и снова, зная, что никогда не был счастливее, никогда не хотел быть живым, оставаться живым больше, чем сейчас.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен (23:29): Не будет слишком рано для наших отношений, если я скажу, что начал скучать по тебе в ту же секунду, как ты сел в Убер?⊹──⊱✠⊰──⊹
В нормальных отношениях, которые были объявлены романтическими только около двух месяцев назад, а официальными, эксклюзивными и всё прочее — лишь пару недель, вероятно, было бы слишком рано для многого из того, что они делают, о чём думают и чего хотят. Чёрт возьми, они, возможно, не признавались друг другу до конца мая, но Микки был связан, опутан, оплетён Йеном так или иначе с самого января. И, говоря по правде, он думает, что всё это слишком рано дерьмо не имеет значения, когда дело касается Йена. После общения с ним и мыслей о нём в течение месяцев, после того, как они смеялись вместе и того, как Микки тосковал по нему и месяцами понемногу учился с ним тому, как быть нормальным, функционирующим, блядь, человеком, нет ничего, что Микки не дал бы ему. Не сделал бы для него. Не хотел бы для него и вместе с ним. И это заставляет его чувствовать себя чужим, будто его мозг изъяли, перенастроили, заменили, будто теперь он другой грёбаный человек — мужчина с бойфрендом, мужчина, который целуется, занимается сексом и флиртует на кухне с большим красивым рыжим засранцем, поедая конфеты. Мужчина, который влюблён. Но когда он забирается в постель в среду вечером и смотрит на серебристо-голубой свет, падающий на потолок через окно, всё, о чем он может думать — шестнадцатилетний ребёнок в своей спальне, смотрящий на потолок в разводах от никотина и втайне желающий намного больше, чем он когда-либо мог надеяться иметь. И он знает, что это он и он не чужой, блядь, и что всё это, вся эта жизнь сложилась именно для того, чтобы сделать из него человека с бойфрендом, который целуется, занимается сексом, флиртует и любит большого красивого рыжего засранца — это всё, чего он хотел, всё, что когда-то похоронил.⊹──⊱✠⊰──⊹
Микки (00:04): Мягкий ублюдок Микки (00:04): Я тоже по тебе скучаю⊹──⊱✠⊰──⊹
В пятницу они строят планы на субботнюю вечеринку четвертого июля у Галлагеров. Йен собирается зайти за Микки после рабочей смены, заканчивающейся в пять вечера, оставить у него свои вещи, а затем отправиться с ним вместе к Йену домой. Микки невероятно нервничает. Он проводит бо́льшую часть субботнего утра, убирая квартиру и оставляя свечи гореть в течение нескольких часов ради приятного запаха. Он стирает свои долбаные простыни и даже использует кондиционер для белья, и когда стелет их обратно на кровать в начале четвертого, ему приходится глубоко дышать, чтобы успокоиться. Потому что, чёрт возьми, они с Йеном будут спать вместе (в прямом и переносном смысле), и может будут заниматься сексом всю ночь напролёт и, возможно, проснутся в объятиях друг друга и позавтракают с миссис К., которая одарила Микки ласковым понимающим взглядом, когда он спросил её об этом по пути из прачечной. И сегодня вечером Микки собирается встретиться с семьёй Йена, и тот хочет их познакомить, хотел ещё даже до того, как они встретились лично, сказал своим грёбаным братьям и сёстрам, что они тусуются, включил Микки в свою личную жизнь, когда говорил о нём с Фионой, и хорошо. Охуенно странно думать о том, что он пойдёт на вечеринку в качестве парня. У него сводит живот, когда он размышляет об этом, натягивая тёмно-бордовую футболку, жилет и варёные джинсы, которые обрезал до шорт. (19) Потом он надевает носки, коричневые ботинки и делает глубокий вдох, смотря на себя в зеркало.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен, побрившийся и со свежей стрижкой, стучит в дверь в пять сорок, и Микки не может сдержать глупой ухмылки, открывая ему. У Йена в руках тёмно-синяя дорожная сумка, и он всё ещё в униформе. — Привет, — говорит он с мягкой улыбкой, наклоняясь, чтобы поцеловать Микки в губы. Микки отходит в сторону, пропуская его, и бормочет: — Можешь оставить свои вещи где угодно. Кивнув, Йен уносит сумку в спальню, а Микки следует за ним по коридору и прислоняется к дверному косяку, наблюдая, как Йен ставит сумку на пол у кровати, затем наклоняется и проводит руками по Джови, свернувшемуся калачиком на подушке Микки, и смущённо мягким шёпотом приветствует: — Эй, Джовс. — Утыкается носом в голову кота и улыбается, когда в ответ тот издаёт тихое мррр. Микки фыркает, а Йен выпрямляется, подходит и берёт его за талию. — Какие-то проблемы? — спрашивает он, касаясь носом щеки Микки, скользя руками к крестцу и обхватывая торс Микки в объятиях. Микки хмыкает и прижимается к нему, чтобы поцеловать. И вообще, целоваться действительно здорово.⊹──⊱✠⊰──⊹
— Хорошо выглядишь, — когда они заканчивают, комментирует Йен, отступая и сканируя взглядом тело Микки, — у тебя действительно красивые ноги. Микки пинает чёрную кроссовку Йена. Следующие сорок пять минут они проводят, слоняясь по квартире и доделывая что-то в последнюю минуту перед отъездом. Йен переодевается в бордовую в горошек рубашку на пуговицах с коротким рукавом (поверх серой майки) и тёмные джинсы-варёнки (20), пока Микки курит у открытого окна и наблюдает за ним. — У тебя вешалки не найдётся? — спрашивает Йен, закончив и держа в руках униформу скорой помощи. И сердце Микки слегка подпрыгивает, когда он тушит свою сигарету в пепельнице на подоконнике и идёт к шкафу, чтобы достать ему одну. Невероятно сюрреалистично наблюдать за тем, как Йен вешает свою униформу в шкаф среди его одежды, и Микки немного приоткрывает рот, несколько раз медленно вдыхая и выдыхая. — Спасибо, — благодарит Йен, повесив одежду, возвращается к своей сумке и роется в ней. Он достает косметичку, расстёгивает и вытаскивает две бутылочки с рецептурными таблетками, дезодорант Old Spice Wolfthorn и бутылочку жевательного витамина В. — Ничего, если я оставлю их здесь? — спрашивает Йен, указывая на комод, где уже стоит дезодорант Микки. Йен смущённо опускает глаза и бормочет: — Прости. У меня вроде как много всяких лекарств и прочего дерьма. Микки только пожимает плечами и спрашивает: — А для чего витамин В? Когда Йен рассказывает ему, уголки его рта слегка приподнимаются, будто он испытывает облегчение по какой-то причине, словно есть что-то постыдное или неправильное в необходимости принимать лекарства, чтобы оставаться здоровым. — Напомни мне, чтобы я принял это дерьмо, как только мы вернёмся, — продолжает он позже, садясь на кровать, чтобы натянуть кроссовки. — Пока мы типа не увлечёмся, или… Они испытали четыре оргазма друг с другом, планировали провести ночь вместе, и всё же намёк Йена на то, что они будут трахаться сегодня вечером, посылает электрический толчок тепла через тело Микки так же, как это было бы, если бы они никогда раньше даже не касались друг друга. — Увлечёмся, да? — он умудряется выдохнуть, скрестив руки на груди и наблюдая, как Йен завязывает шнурки. Йен смотрит на него снизу вверх и хитро ухмыляется. — Так увлечёмся, Микки. — Ловлю тебя на слове, Галлагер. Завязав шнурки, Йен встаёт, подходит к Микки и касается губами шеи. Он проводит ими вверх, а затем спускается к горлу и восхитительно ласкает кожу языком, прежде чем закончить чмоком прямо над горловиной футболки. — Да, поймай, — бросает он вызов, обхватывая ладонями бёдра Микки и засовывая свои руки в задние карманы его джинсов. Микки только дышит на него, приподняв брови. — Отлично, — ворчит он, словно напомнить будет ему в напряг.⊹──⊱✠⊰──⊹
Они выходят из квартиры в шесть тридцать и наслаждаются неторопливой прогулкой до дома Галлагеров. Погода хорошая, небо чистое и голубое, солнце начинает клониться к закату, а температура держится на уровне немногим больше 21°C. И ладно, они в Саутсайде, так что улицы красотой не поражают, и на каждом углу пьянчуги. Но им хорошо и приятно, и они немного держатся за руки, переходя от игриво-раздражающих (когда Йен раскачивает их руки, словно они два глупых ребёнка), к медленным движениям, когда они потирают большими пальцами костяшки друг друга, проходя по более безлюдным улицам. Микки не очень часто бывает на South Wallace, предпочитая избегать районов, расположенных ближе Trumbull и Дому Кошмаров Милковичей, чем «Кэш и Граб». Район сильно изменился со времён его детства, Северная Сторона просачивалась на Юг: красивые, современные в архитектурном плане дома возникали вокруг лачуг с облупившейся краской, где каждое крыльцо усеяно окурками, а дворы поросли сорняками. Район изменился, но дом Галлагеров выглядел так же, как и всегда. Микки регулярно проходил мимо, направляясь на сделки к пустырю под линией метро, и, смотря на него сегодня, видя ту же самую серо-голубую краску и те же шаткие деревянные ступеньки, он втягивает губы в рот и прикусывает, думая о том, как Йен, мать его, Галлагер был рядом всё это проклятое время. Был доступен для него. Возможно, Микки бы ему понравился, если бы они обмолвились больше, чем парой слов в «Кэш и Граб», если бы узнали секреты друг друга, и если бы Микки не был так напуган. Когда они приближаются к дому, Микки чувствует запах хот-догов и гамбургеров, жарящихся, должно быть, на заднем дворе. Он глубоко вдыхает, медленно выдыхает, пытаясь успокоить нервы. — На самом деле они не так уж плохи, — бормочет Йен, пихая его локтем и распахивая калитку сетчатого забора. — Все ждут тебя, так что не беспокойся, что они будут удивлены или что-то в этом роде. Микки только поднимает брови, сжимает кулаки в попытке снять часть нервного напряжения и следует за Йеном по ступенькам переднего крыльца в дом. Внутри адски шумно: по телику на полной громкости идёт какое-то детское шоу. Йену, похоже, по барабану, поскольку он сразу проходит в дом и хватает десятилетнего Лиама (которого Микки узнает по Инстаграму) за талию и быстро поднимает, сжимая в объятиях. — Как делишки, братишка? — спрашивает он, ставя пацана на пол и поворачиваясь к двум ребятишкам, за которыми Лиам по-видимому присматривает: зубастому крохе с шаткой походкой и светлыми волосами, завивающимися на концах, и маленькой рыжеволосой девчушке с волосами, собранными в пучок, которая играет с чайным сервизом за кофейным столиком. Он хватает Фрэнни и поднимает её на плечо, заставляя визжать и хихикать, а затем резко опускает, всё ещё держа на руках и щекоча до тех пор, пока она не запыхалась. Микки так залипает на маниакально ухмыляющемся лице Йена и том факте, что Фрэнни называет его «дядя Йен» своим высоким мышиным голоском, что немного подпрыгивает, когда Лиам обращается к нему мудрым и серьёзным тоном, будто сорокалетний мужчина в теле ребёнка. — Так ты и есть Микки, — говорит он, и это замечание лишено всякого осуждения. Он держит Фредди за руку и смотрит Микки прямо в глаза. — Угу, — отвечает Микки, кивая мальчику. Он чувствует себя неловко рядом с детьми, поскольку никогда не общался с ними достаточно тесно с тех пор, как сам был ребёнком. — Удачи с моим братом, — говорит Лиам приятным, вежливым и вовсе не угрожающим голосом. Микки удивлённо поднимает брови, когда Йен спускает Фрэнни на пол и подходит к Лиаму, игриво пнув его коленом. — Вот спасибо, Лиам, — саркастически замечет Йен, наклоняясь, чтобы подхватить Фредди и унести его на кухню. Микки следует за ним. Дебби и мама Фредди готовятся вынести алюминиевые кастрюли с гарнирами: картофельный салат, печёную фасоль, макароны с сыром и что-то, напоминающее клубничное желе. — Дебби, Тэми, это Микки, — представляет Йен, ставя малыша на пол, чтобы помочь вынести еду. Дебби улыбается ему, её веснушчатое лицо сияет, и, несмотря на то дерьмо, которое Йен поведал ему о её подростковых годах и непостоянных отношениях, она, кажется, искренне любит своего брата и относится к Микки по-доброму. — Прости, что закидала тебя в Инсте, — говорит она, поднимая кастрюлю с печёной фасолью. — Вроде как моя вина, что мы все отправили тебе запросы на подписку в одно и то же время. — Да ничего, — пожимает плечами Микки, глядя на алюминиевые кастрюли. — Тебе помочь? Тэми кажется немного дёрганой, когда они втроём выносят еду на задний двор, вероятно, потому, что оставшийся на кухне Фредди начинает плакать в ту же секунду, как теряет её из виду. Но она достаточно мила с Микки, когда за расстановкой тарелок на шаткий раскладной стол кладёт руку ему на плечо и говорит: — Приятно познакомиться, Микки. Йен много рассказывал нам о тебе. Микки бросает взгляд на Йена, который сжимает губы в прямую линию и поднимает брови. — Рассказал им обо мне, значит? — А как иначе? У меня к тебе особый интерес. Тэми переводит взгляд между ними и тепло улыбается, прежде чем стремительно удалиться к своему орущему ребёнку. Задний двор немного тесноват для настоящего барбекю: стол для еды, гриль и хаотично расставленные шезлонги соседствуют со старым фургоном, который, судя по виду, стоит там не первый десяток лет. Кев и Ви из «Алиби» (друзья семьи, поясняет Йен) разговаривают у гриля, и Йен представляет им Микки и берёт хот-дог. Микки знает их, вроде как... по крайней мере, разговаривал с Кевом, когда ещё жил в доме Милковичей и пару раз в неделю захаживал в бар выпить. Кев простоват, но Микки помнит, что тот угостил его выпивкой за счёт заведения в ночь, когда Микки узнал о смерти отца и отправился в «Алиби». И, может, Кев чертовски ненавидел Терри, но Микки было приятно ощутить чью-то заботу хотя бы на несколько часов в случайный вечер четверга. — Рад тебя видеть, приятель, — приветствует Кев, возможно, чересчур радостно (но мужик он неплохой), и берёт из рядом стоящего холодильника пиво для Микки. Ви слегка улыбается Йену, перешёптываясь с ним, пока Йен жует хот-дог и ухмыляется, а затем поворачивается к Микки и улыбается совершенно очевидно по-доброму. — Добро пожаловать в наш балаган, — весело говорит она, и её лицо достаточно ясное, чтобы Микки не удержался от улыбки. Он откручивает крышку пива и делает глоток, осматривая двор. У самого бассейна в шезлонге лежит Лип в тёмных очках, курит и пьёт колу. По фото Йена в Инстаграме, он знал, что Лип больше не был кудрявым говнюком, как во времена их учёбы в школе, но Микки всё ещё в шоке от того, как много дерьма изменилось за последние восемь-девять лет. И Лип очередное тому подтверждение. Теперь он, блядь, мужчина, у него есть мать ребёнка и ребёнок, и недавно возобновившаяся проблема с алкоголем, и Микки невольно задаётся вопросом, думает ли брат Йена о том, как изменился сам Микки, пока Лип снимает солнцезащитные очки, поднимается и смотрит на них обоих, прежде чем втянуть Йена в объятия. — Микки Милкович? — спрашивает Лип, словно в недоверии, затягиваясь сигаретой и слегка поворачивая голову, чтобы выпустить дым, посмеиваясь. — Твою мать. Микки знает, что тот вроде как прикидывается, ведь совершенно очевидно, что Йен показывал брату его фото. Но всё в порядке, и он смело может задать ему тот же самый вопрос, что и делает с ухмылкой и приподнятой бровью. — Лип Галлагер, самый нелюбимый всеми умник. — Микки отпивает пива. Сглатывает. — По-моему, я всё ещё должен тебя за что-то поколотить, чувак. Лип бросает на него секундный взгляд, изучая его лицо с серьёзностью, говорящей о мысленном взвешивании вариантов, и наконец, когда Микки думает, что разговор может пойти любым путём, ухмыляется и поднимает свой напиток в тосте. Микки слегка улыбается и постукивает пивной бутылкой по его коле. Йен подошёл к бассейну и перегнулся через борт, делая вид, что топит брата-подростка, плещущегося в воде с детьми, видимо являющимися дочерьми-близняшками Кева и Ви, и, скорее всего, со своей девушкой. — У вас это серьёзно? — спрашивает Лип тихим голосом, глядя на Йена, который хохочет и противостоит попыткам Карла затащить его в бассейн. Микки кусает уголок своей губы и пожимает плечами. — Да. Возможно. Он отворачивается от Йена и видит, что Лип смотрит на него изучающе. — Не собираюсь толкать тебе речь «если сделаешь ему больно…», — говорит Лип, почёсывая подбородок. — Я этим дерьмом не занимаюсь. — Говоря, что не будешь толкать мне эту речь, ты, бля, уже её толкаешь. Лип улыбается из-за банки колы. — Ага, может быть. Микки смотрит на него. Наблюдает, как тот снова надевает солнцезащитные очки и на мгновение кладёт руку Микки на плечо — оливковая ветвь — и ладно. Микки думает, что парень вполне мог бы ему понравиться.⊹──⊱✠⊰──⊹
Около половины восьмого Лиам вместе с Фрэнни и Фредди приносит bluetooth-динамик, и Галлагеры врубают классический рок, все наполняют свои тарелки, а затем рассаживаются на заднем дворе, чтобы поесть. Йен не всё время рядом, и это нормально. Карл завязывает разговор с Микки, когда они стоят у стола с едой, и Микки находит парня с тупым, но добродушным юмором чертовски забавным. Его и правда не раздражает разговаривать с ним. Когда Микки уже наполовину опустошил тарелку, Йен возвращается и тычет его в плечо. — Мы могли бы присесть, знаешь ли, — говорит он, набивая рот макаронами с сыром, и они хватают пару шезлонгов у бассейна. — Не так уж и плохо, правда? — спрашивает Йен, умыкнув пиво Микки с земли рядом с шезлонгом и делая глоток. Микки пожимает плечами. Кивает. — На удивление нормально. — Ты им нравишься. — Йен делает ещё один глоток пива и ставит его туда, откуда взял. — Вообще-то, Лип сказал, что ты, цитата: «Вполне ничё так». Микки фыркает, жуя картофельный салат. — Прекрасно. Йен улыбается ему, и несколько минут они едят молча. — Парнишка забавный в своём роде, — замечает Микки, кивая в сторону Карла, который всё ещё стоит у стола с едой, дурачась со своей девушкой. — Ммм... Познакомился бы ты с ним лет пять назад. Он и тогда был классным, но вроде как совсем другим ребёнком. Микки поднимает брови и набрасывается на клубничное желе (на вкус, блядь, просто рай), и ладно, может, в другой жизни так оно и было бы. Он знал бы всех этих грёбаных Галлагеров. Но потом он вспоминает, каким был пять лет назад. Отец как раз только умер, и Микки пытался наладить свою ёбаную жизнь, из кожи вон лез, чтобы свести концы с концами, и он знает, что и сам был совершенно другим ребёнком. — О чём задумался? — спрашивает Йен, соскребая последние кусочки еды со своей тарелки. Микки пожимает плечами и берёт пиво. — О жизненном дерьме. Не знаю. Он делает большой медленный глоток и смотрит Йену в лицо. — Рад, что ты здесь, — говорит Йен, и Микки ставит свою тарелку на колени и тянется, чтобы взять его за руку.⊹──⊱✠⊰──⊹
Все тусят, пьют, курят и едят покупной торт, декорированный под американский флаг, пока ждут, когда достаточно стемнеет для фейерверков. Дети носятся по двору как заведённые, гогоча и хихикая, а из колонки раздаётся «Американская девчонка» Тома Петти (21), и Микки действительно как никогда счастлив слинять с Йеном и несколько раз затянуться косячком, который тот с осторожностью вытаскивает из своего бумажника. В процессе они немного целуются (короткие поцелуи сквозь дым косяка), а затем хихикают, как пара малолеток, когда Ви намеренно повышает голос посреди разговора с Дебби и произносит что-то об «этих двоих улизнувших, чтобы полобызаться». — Пошли, — говорит Йен таким счастливым, таким лёгким голосом, роняя выкуренный косяк на землю и вдавливая его в гравий носком кроссовки. Он наклоняется, прижимает ещё один поцелуй к губам Микки и поворачивается, чтобы вернуться на вечеринку. Микки глубоко вздыхает, прежде чем двинуться с места, глядя на темнеющее небо и чувствуя вещи, которые не имеют ничего общего с марихуаной. И он уже собирается сделать шаг и последовать за Йеном, когда видит слегка смятый листок, лежащий на земле прямо рядом с тем местом, где стоял Йен. Проклятое предсказание на удачу из печенья. Очевидно, оно выпало из бумажника, когда Йен вынимал косяк. С колотящимся сердцем Микки протягивает руку и хватает его, зажав между пальцами, и уже щурится, чтобы прочитать в темноте, когда Йен окликает его. — Эй. Ты идёшь? Микки быстро засовывает листок в карман и кивает.⊹──⊱✠⊰──⊹
Фейерверки — самопальные фейерверки — хранились в фургоне. Совместными усилиями мужчины грузят их вместе со стопкой одеял в магазинную тележку (по-видимому давно украденную из ближайшего супермаркета), и Галлагеры единым сборищем отправляются на пустырь у линии метро, где с десяток лет назад Микки приторговывал наркотиками. Фрэнни всю дорогу виснет на спине Йена, не сводя глаз с Микки, робко отворачиваясь, стоит ему поймать её взгляд. Это вызывает у него ухмылку, потому что, по правде говоря, она довольно милая, и любит своего дядю Йена. — Любишь фейерверки? — спрашивает он малышку, пробуя себя в искусстве общения с ребёнком. Она лишь смотрит на него с любопытством, а затем утыкается лицом в спину Йена.⊹──⊱✠⊰──⊹
Все парни устанавливают фейерверки, но Карл, с зажигалкой в руке и безумным количеством возбуждённой энергии в теле, вызывается добровольцем, чтобы запустить их. Завершив расстановку, все рассредотачиваются небольшими группами: Кев, Ви и их дети; Лип, Тэми и Фредди, щеголяющий парой шумоподавляющих наушников; Дебби, подружка Карла, Фрэнни и Лиам. Йен и Микки расстилают одеяло подальше от остальных и растягиваются на спине, глядя в небо. Сложно разглядеть звёзды за всей этой чёртовой тонной светового загрязнения от огней города, однако луна видна, Йен держит Микки за руку, и момент на самом деле идеален. — Приятно провёл время? — спрашивает Йен, сжимая пальцами руку Микки. Микки поворачивает голову, и они с минуту изучающе смотрят друг на друга. И он даже не лжёт, когда кивает и отвечает мягким голосом: — Ага. Ему действительно было весело. Он и сейчас отлично проводит время. В окружении активных, нелепых членов дурацкой семейки Йена он, может, и чувствует себя немного неловко, но тем не менее вписывается. Каждый из присутствующих, кому больше восемнадцати, знает о Милковичах, об их репутации, но они разговаривают с Микки, угощают едой и пивом и похлопывают по плечу. Похоже, люди действительно могут быть не такими уж плохими. Семьи могут быть не такими уж плохими. Из этих мыслей его вырывает пронзительный свист первого запущенного фейерверка. Микки снова смотрит в небо и слегка подпрыгивает, когда заряд взрывается: яркий и розовый, со звуком, который отдаётся в сердце Микки, его лёгких и животе. Йен хихикает, заметив, как Микки дёрнулся, и сжимает его руку. Второй заряд фейерверка уже не является для Микки полной неожиданностью, а к третьему они с Йеном склоняют головы, придвигаясь всё ближе и ближе друг к другу. — Счастливого Дня Независимости, Микки, — шепчет Йен между взрывами, когда на пустыре становится удивительно тихо и спокойно. Микки поворачивает голову и прижимает свои губы к губам Йена, от которого всё ещё немного пахнет травкой, а на вкус он как глазурь от торта, и Микки никогда ещё не был так увлечён им. Когда взрываются фейерверки номер пять и номер шесть, Йен перекатывается на Микки и переплетает их пальцы, вытягивая руки плашмя на одеяле над их головами, пока они целуются и целуются. И фейерверк на самом деле — метафора, олицетворение всего, чем они являются, всего, чем они были и будут, этот взрыв, который освещает темноту неба, заливает его цветом, всеми проклятыми цветами, и вибрирует в них, заставляет пальцы на руках и ногах покалывать. — Чёрт, Йен, — шепчет Микки, хватая ртом воздух, и они пропускают остальные фейерверки, эффект от которых сводится к шуму и внезапным вспышкам света за их закрытыми веками. Но всё, что Микки может делать, о чём может думать и чего хотеть — этот мужчина на нём, его рот, тело, сердце и всё-всё-всё его существо. — У меня твоё предсказание удачи, — говорит Микки между поцелуями, сам не зная почему, но в этот момент его мысли — тёплая жидкость, просачивающаяся из пор. Он почти сказал: «Я люблю тебя», но вслух произносит: «У меня твоё предсказание удачи», и когда поцелуи Йена замедляются, давая понять, что тот услышал его признание, Микки не уверен, что принял правильное решение. Йен немного отстраняется и отпускает руки Микки. — Что? — растерянно спрашивает он. Микки слегка толкает Йена в грудь, и они оба принимают сидячее положение, что позволяет Микки вытащить из кармана листок бумаги. — Выпало, когда ты доставал косяк. Я не читал. Просто подобрал. Он протягивает бумажку Йену, не имея ни малейшего шанса прочесть написанное в темноте между залпами фейерверков, но Йен не берет её. Вместо этого он кладёт свои руки на плечи Микки и целует его снова, два медленных посасывающих поцелуя, которые олицетворяют тепло и свет и так похожи на любовь. — Можешь прочесть, — говорит Йен, легонько хлопнув по руке Микки, прижимая ещё один поцелуй к его губам. Микки делает глубокий вдох и ждёт, когда следующая вспышка фейерверка обеспечит достаточное освещение. Очередной залп мощный и долгий, кажется, Карл зажёг целый ряд один за другим. Микки смотрит вниз на предсказание, прикусывая губу. И это очередная метафора, не так ли? Скрытый смысл. Он читает, и финал салюта грандиозен, громкий и прекрасный в ярком небе, а предсказание гласит:«Перестаньте искать. Вы нашли того единственного».
⊹──⊱✠⊰──⊹
Когда последний фейерверк догорает золотыми всполохами в небе, Микки обрамляет ладонями лицо Йена и касается его губ своими губами, вкладывая в поцелуй всё, что имеет, всё, что знает, всё, что чувствует. — Хочу, чтобы ты был во мне, — шепчет он, когда вокруг всё снова темнеет, когда остальные Галлагеры ликуют, а вдалеке слышится слабый звук полицейских сирен. И да, он говорит о сексе, но не только. Он вкладывает в это и другой смысл и прямо сейчас не уверен, какое значение преобладает. Он просто хочет, чтобы Йен был в нём.⊹──⊱✠⊰──⊹
Сирены не умолкают, их вой всё ближе. Кто-то кричит «бежим», и все хватают свои одеяла и дают дёру: Фрэнни с близняшками Кев и Ви катят в магазинной тележке, Йен и Микки несутся как спринтеры, толкаясь, пиная друг дружку и смеясь, смеясь на адреналине, чувствуя себя так охуенно хорошо, настолько под кайфом, так чертовски свободно. Йен заказывает «Убер», когда все добираются до дома Галлагеров, и в ожидании машины они прощаются с остальными. Все обнимают Микки или кивают ему, и если присутствующие и подозревают, почему они с Йеном уезжают так рано, то хранят молчание по этому поводу. Йен последний раз кружит малышню, обнимает братьев, сестру и Ви, крадёт оставшийся треугольный кусок торта, завернув его в бумажное полотенце, прежде чем присоединиться к Микки на тротуаре перед домом. Они едят торт вместе на обратном пути к Микки, и как только водитель высаживает их у дома, Йен целует Микки сладкими от глазури губами и языком синего от пищевого красителя оттенка. — Прими свои таблетки, сучонок, — напоминает Микки, отпирая дверь в здание и придерживая её открытой, чтобы впустить Йена. Йен ухмыляется ему, протискиваясь мимо, и берёт за руку, когда они поднимаются к Микки.⊹──⊱✠⊰──⊹
Пока Йен принимает таблетки у раковины на кухне, Микки идёт в ванную, чтобы пописать и ополоснуть водой лицо. Потом он смотрит на себя в зеркало... смотрит как ручейки воды стекают по коже и капают с подбородка, и хотя живот немного сводит от нервного напряжения и беспокойства, что, возможно, всё пойдёт не так как надо, он не может удержаться от улыбки. Он потирает мокрое лицо ладонями и думает о грёбаном предсказании из печенья, грёбаном «том единственном», о Йене, и о любви, и обо всех хороших вещах, обо всех хороших способах, которыми они становятся одним целым, чувствуют себя комфортно друг с другом, существуют вместе. — Йоу, — произносит Йен, входя в ванную и становясь позади Микки. Поддразнивая, он тычет Микки в бока и в конечном итоге обхватывает руками за талию. Они пристально смотрят друг на друга в зеркало. — Ты готов к этому, Милкович? — спрашивает он, наклоняя голову, чтобы поцеловать нежное чувствительное местечко за ухом. Микки хватает полотенце, лежащее рядом с раковиной, и вытирает им лицо. — Чертовски готов, Галлагер.⊹──⊱✠⊰──⊹
Они медленно раздеваются по пути в спальню, беспорядочно роняя одежду на пол, не заботясь о том, что с таким же успехом могли бы сложить её аккуратно. Это занимает некоторое время, и на этот раз нужно снять две пары зашнурованной обуви, но они делают это вместе, целуясь в промежутках, и хотя объективно расстёгивание молний и развязывание шнурков далеко от романтики, но момент ощущается нежным и особенным, и Микки чувствует себя хорошо и правильно и цельным каждый раз, когда Йен прижимается губами ко всякому обнажаемому участку его кожи. — Предсказание и впрямь было довольно сентиментальным, — поддразнивает Микки, откидывая одеяло и забираясь на кровать. Йен толкает его, пока он не оказывается на спине, и забирается сверху, придавливая. — Неужели? — спрашивает он лёгким тоном, наклоняется и нежно целует Микки в губы. Микки кивает и обнимает Йена за шею. Они целуются некоторое время — нежно, с открытыми ртами, что доводит их возбуждение до медленного кипения. — Немного волнуюсь, — шепчет Йен через несколько минут, проводя губами вниз по подбородку Микки, а затем запечатлевая серию посасывающих поцелуев на его шее. — Насчёт чего? — Что кончу через две с половиной секунды. Микки фыркает и тянет Йена вверх, чтобы поцеловать. — Ты оптимист. — Полторы секунды. — Уже ближе. И они смеются тихим хриплым смехом, гладя руками тела друг друга и наслаждаясь ощущениями. Существует молчаливое соглашение, что они даже не будут пытаться зайти в прелюдии дальше случайных поцелуев и прикосновений, которые дарят друг другу сейчас. Вероятность, что Йен кончит через пару толчков, — весьма реальная угроза. Спустя минуту Микки садится и тянется к ящику прикроватной тумбочки, выдвигая его ровно настолько, чтобы достать смазку и коробку презервативов, осторожничая донельзя, чтобы не позволить девятидюймовому фаллоимитатору (семь из которых можно вставить, изготовленному из медицинского силикона с мягким внешним слоем, твёрдой сердцевиной и «реалистичным ощущением кожи») выкатиться из глубины ящика. — «Магнумы», значит? — спрашивает Йен, открывая коробку и вытаскивая один презерватив. — Спасибо, что подумал обо мне. Микки закатывает глаза и пинает его, но улыбается немного застенчиво, щёки горят, когда он смотрит, как Йен откладывает фольгированный квадратик и тянется за смазкой. Он наклоняется на мгновение со смазкой в руке и целует Микки в живот, нежными посасывающими поцелуями, оставляя влажные следы, блестящие под верхним освещением. Микки закрывает глаза и делает глубокий вдох — его слегка трясёт, когда Йен спускается губами ниже и облизывает паховую складку на левом бедре. — Такие охуенно сексуальные, — комментирует Йен, схватив руками бёдра и слегка сжимая. И бёдра у Микки всегда были немного полноватыми, всегда были той частью, к которой он равнодушен (уж точно не любил), так что он немного прикусывает губу, наблюдая, как Йен мило улыбается ему и наклоняется, чтобы поцеловать их (размыкая губы, касаясь языком) и помассировать своими большими руками. — Ты можешь, блядь, зажать мою голову между ними в любое время, когда захочешь, чувак, — говорит Йен у его кожи, слова выходят с тёплыми, короткими и щекочущими дуновениями воздуха. Микки отпускает губу и смеётся. Вот же дурень. И он продолжает периодически посмеиваться, пока Йен водит губами по всему его телу, в какой-то момент прямо-таки облизывая его, как проклятый рожок мороженого в жаркий день. — Какого хрена ты делаешь? — спрашивает Микки, развеселившись до чёртиков. — Облизываю твои бёдра, пока не кончу между ними, — фыркает в ответ Йен. Ладно. Член Микки слегка подёргивается от такого заявления. Йен в конечном итоге открывает крышку смазки со щелчком и выдавливает порцию на пальцы. — Что, если я кончу, пока буду подготавливать тебя пальцами? — спрашивает Йен, поддразнивая, когда скользит средним пальцем вниз и кружит у входа Микки. Микки выдыхает медленно-медленно, одним длинным потоком. — Заткнись. — Что, если так и будет, Микки? — Почему ты такой долбаный придурок? Йен ухмыляется и медленно-медленно вводит в него палец. Микки стонет. Ощущение чертовски классное. Он закрывает глаза и сосредотачивается на своем дыхании, сосредотачивается на левой руке Йена, нежно массирующей его бедро, на его губах, касающихся живота и головки члена Микки на пару секунд, и его пальцах, плавно скользящих в и из него. Йен вставляет второй палец, просовывая его рядом с первым, и ощущения от растяжки становятся немного острее, но самым лучшим, самым восхитительным образом. Микки должен сказать Йену, чтобы тот перестал периодически облизывать его член, из опасения кончить прежде, чем они даже начнут. — А если ты кончишь, пока я буду подготавливать тебя пальцами? — спрашивает Йен, и Микки вроде как хочет его убить. — Заткнись на хуй и вставь ещё один. Йен хихикает и делает так, как его просят. И они действительно ведут себя как хреновы идиоты, дурачась в постели, поддразнивая друг друга по поводу слишком ранней кульминации, игриво пиная и шлёпая друг друга и говоря друг другу заткнуться. Но будь Микки проклят, если это не лучшее, что он чувствовал в своей жизни. Потому что они ведут себя как придурки, дразнясь, но это такое охуенное чувство безопасности и комфорта, и может, со стороны смотрится вовсе не как голливудская романтическая сексуальная сцена, но тем лучше, потому что происходящее — реально и правильно, и Микки ощущает каждую унцию доброты Йена в давлении его рук, в касании губ, в толкающихся пальцах. На то, чтобы привыкнуть к трём уходит некоторое время, но уже несколько минут спустя Микки завязывает с шуточками, это плотное давление с проворотом длинных пальцев Йена бьёт его во все верные места, всеми верными способами, во всех верных отношениях, и Микки может только выдохнуть и сказать ему: — Сделай это, Йен. Блядь. Йен издаёт хныкающий звук, будто это его простату оглаживают, и медленно-медленно убирает пальцы из задницы Микки. — Хочешь сделать это на спине? — умудряется выдохнуть он, вытирая покрытые смазкой пальцы о простыню и беря презерватив. Микки подтягивает ноги, пока колени не согнутся, а ступни не упрутся в кровать, и кивает. И он, блядь, знает, что краснеет, потому что Йен улыбается ему так, как всегда улыбается, когда хочет поцеловать его, подразнить и подтолкнуть, пока Микки не раскраснеется до невозможного. Он вздыхает, наблюдая, как Йен разворачивает презерватив и раскатывает по своему члену, и когда Йен придвигается ближе, проскальзывая между бёдер Микки, как он и обещал, Микки издаёт чёртов звук — забавное краткое пронзительное гудение. Он смущается, но Йен просто смотрит на него, будто это была самая горячая вещь в мире, когда берёт свой член в руку и нежно-нежно прижимает ко входу Микки. — Тебе нельзя шуметь, — дразня шепчет Йен, зажмурившись. — А то я взорвусь. Микки терпит, и Йен прижимается ещё немного, его рот приоткрывается и из него вырывается резкий, тяжёлый выдох. Йен проскальзывает дальше. И он большой — пиздец какой большой — но по ощущениям более гибкий, чем фаллоимитатор (даже если тот заявлен как реалистичный), и его толщина растягивает Микки, но не безжалостно. Йен погружается, погружается, и Микки дышит так медленно, как только может, концентрируясь на подъёме и падении груди, наблюдая, как Йен слегка морщится, явно борясь со своим телом. — Твои полторы секунды истекли, чувак, так что можешь делать, что должен, — бормочет Микки с ухмылкой на лице, а Йен шепчет «твоюматьтвоюматьтвоюмать» и проскальзывает внутрь полностью. И он отлично справляется, правда держа себя в руках. Ему удалось полностью проникнуть в Микки, и он оказался в состоянии продержаться по крайней мере двадцать секунд. Но сейчас, похоже, он зашёл в тупик, его глаза плотно зажмурены, а челюсти сжаты так сильно, что Микки может видеть напряжённость лицевых мышц. — Если пошевелюсь, кончу, — говорит он сдавленным голосом. Микки поджимает губы и делает глубокий вдох. Он протягивает руку, обнимает Йена за плечи и шепчет: — Сделай это. И Йен это делает. Он утыкается лицом в плечо Микки, толкается бёдрами раз, другой и стонет. Микки смеётся в процессе, даже когда его член становится невероятно твёрдым и, блядь, подёргивается, даже от ощущения Йена, пульсирующего внутри ритмичными маленькими толчками, которые дают Микки знать, что Йен кончает в презерватив, что сейчас он чувствует себя очень-очень хорошо. — Чёрт, — бормочет Микки, ободряюще поглаживая Йена по спине, желая, чтобы он чувствовал себя потрясающе, даже если взорвался как фейерверк на четвёртое июля, продержавшись всего около сорока секунд. Йен ворчит и немного посмеивается в плечо Микки, явно смущённый. И Микки мог бы быть с ним мягким и успокоить или мог бы сделать то, что в конечном итоге и делает: подталкивает его плечи, чтобы тот приподнялся и посмотрел на него, кладёт ладони на его щёки и говорит, в своём лучшем исполнении тупого идиотского поведения, свойственного Йену: — Вау, это было мило. — Ненавижу тебя, — говорит Йен, беря на себя роль Микки в их сценарии и позволяя ему свести их лбы вместе. А Микки продолжает линию Йена, шепча: — Ага, конечно, — и прижимается поцелуем к его губам. Через пару минут Йен вытаскивает, и на самом деле он всё ещё твёрд, эрекция лишь смягчилась от алмазно-крепкой до твёрдой. Он снимает презерватив и натягивает другой, снова нанося смазку и тянет бёдра Микки вверх, побуждая обернуть ноги вокруг его талии. — Ты буквально в два толчка кончил, — замечает Микки, когда Йен снова начинает протискиваться внутрь. — Слушай, — говорит Йен, и его горячее, быстрое дыхание бьёт Микки прямо в лицо, — я же сказал тебе, что продержусь несколько секунд, так что я, по крайней мере, был достаточно осведомлён о своих недостатках. — Недостатках, — повторяет Микки с озорным смешком. — Это определенно было «недо». (22) — Я уже говорил, что ненавижу тебя, мать твою? — Ага. — Микки стискивает бока Йена коленями и прижимает лодыжки к его крестцу. — Но я тебе не верю. Йен скользит дальше и дальше, пока не входит полностью, он снова задыхается, всё тело раскраснелось, будто он пробыл на солнце, но он кажется немного более спокойным, чем в первый раз, судя по выражению лица, он скорее сосредоточен, чем подавляет напряжение. — Ну, если я не ненавижу тебя, тогда что? Он медленно опускается и прижимается лбом к Микки. — Это ты мне скажи, — шепчет Микки, его дыхание достигает рта Йена и возвращается к его собственной коже, образуя горячий маленький кокон, окутывающий их нежные слова. Йен целует его, толкается один раз, медленно-медленно, и отвечает: — Нет, ты скажи мне. И Микки с радостью, с радостью сказал бы ему, если б только мог, если бы Йен сейчас не совершал поступательные движения в медленном темпе, если бы щекочущие пушистые волоски под его пупком не тёрлись о член Микки при каждом движении. — Блядь, — выдавливает он, касаясь приоткрытыми губами лица Йена, их лбы всё ещё сведены вместе, этот горячий кокон убаюкивает их дыхание, их стоны, каждое до единого «ух» Йена как от удара в спину, каждый стон Микки. Это лучшее, что он когда-либо чувствовал в своей жизни, Йен двигается в нём, блядь, он внутри него, блядь, его трахает человек, которого он любит. Это так интенсивно и ошеломляюще, они оба вспотели, пальцы Микки скользят по проступающей на спине Йена влаге. И всё, о чём он может думать, всё, о чём он может думать — тот сексуальный сон, который у него был до того, как они впервые подрочили вместе, и как ему в голову пришли совершенно правильные позиции, но совершенно неверные ощущения, и что это, вот это — лучше всего на свете. — Блядь, блядь, — бормочет Йен без остановки, двигая бёдрами в мягких покачиваниях, словно боится поднажать из страха кончить. — Можешь двигаться быстрее, — уверяет его Микки между судорожными вдохами, подталкивая свои бёдра немного вверх, подбадривая. И да, Микки прав, потому что Йен говорит: — Я снова кончу, — и стонет, будто само это слово почти заставляет его сорваться. Этот стон абсурдно возбуждает, и Микки снова толкает бёдра вверх, сжимая ноги вокруг Йена, сильнее насаживаясь на его член и крепче прижимая живот Йена к своему животу, так чтобы трение осуществлялось всеми правильными и лучшими способами. — Микки, — выдыхает Йен, поднимая голову, чтобы приподняться на локтях. Он наклоняется, перенося вес верхней части тела на левую руку, и скользит правой вниз между их телами, чтобы обхватить член Микки. Ему каким-то образом удается собрать достаточно энергии, чтобы приподнять брови, глядя на Микки, и вопрос очевиден: «Ты готов к финалу?» — Давай. Трахни меня, — просит Микки, обнимая Йена за шею и закрывая глаза. Бёдра Йена постепенно набирают темп, его хриплые вдохи превращаются в более длинные, более тяжёлые, в которых лишь едва различим голос. Он гладит член Микки в такт своим толчкам, и Микки сдерживается и сдерживается, сжимая колени и руки, и это так хорошо, так невыносимо, невероятно приятно, намного лучше, чем любой реалистичный грёбаный фаллоимитатор, который он направляет собственной рукой, намного лучше, чем что-либо вообще. Господи Боже, Йен внутри него. Он внутри его тела, и собирается кончить в его тело, и это тело Микки заставляет Йена чувствовать себя подобным образом, заставляет издавать эти сладкие маленькие «ух», эти дрожащие нарастающие всхлипы. — Ты так охуенно ощущаешься, — говорит Йен, наклоняясь как можно ниже, чтобы поцеловать его. — Так охуенно. И Микки больше не может себя контролировать, медленно нарастающее покалывание внутри него неуклонно прогрессирует, становясь сильнее с каждым толчком, с каждым выпадом, с каждым прикосновением к его простате. Предэякулят из него так и сочится, Микки знает это потому, что слышит звуки скольжения ладони Йена на члене, и мысль об этом, о его возбуждении и возбуждении Йена, горячем-горячем дыхании Йена и его твёрдом члене, и приглушённых звуках, что тот издаёт, заставляет яйца Микки подтянуться, вызывает внутри него этот пульсирующий трепет, и бля, бля, Йен, должно быть, может почувствовать это. Его локоть подкашивается, и он немного опускается, прижимаясь к Микки, продолжая поглаживания рукой, зажатой между ними, из-за чего движения затруднены, но кого это волнует, кого это, блядь, волнует, потому что это вообще не имеет значения. — Чёрт, я чувствую, что ты близок к финалу, — Йен не перестаёт толкаться, задыхаясь, будто только что пробежал милю за пять минут. — Чёрт возьми, Микки, это так горячо. И импульсы только нарастают и нарастают по мере того, как Микки достигает своего пика. Находясь на грани, он со всей силы вжимается затылком в подушку и громко стонет, громче, чем когда-либо в своей жизни, но бля, ему так хорошо, и он собирается кончить, и Йен, вгоняя в него твёрдый, жёсткий член, потирает его простату на каждом проходе, продлевая оргазм, превращая его в восхитительный горячий влажный ожог, от которого у Микки кружится голова, заставляя его зажмуриться и задержать дыхание, пока он пережидает волну за волной, обрушивающиеся на него. — Я тоже кончаю, — сообщает Йен, звуча отчаянно, совершенно разбито. — Ох, бля. Ооох, бля, — повторяет он снова и снова, когда начинает кончать, когда опять пульсирует внутри Микки и зарывается лицом в его шею, открывая рот и кусая его от удовольствия. Он продолжает раскачиваться внутри Микки в течение нескольких секунд после того, как они оба кончили, бёдра двигаются мягкими короткими толчками, которые, должно быть, ощущаются для него всё ещё приятно, а для Микки успокаивающими и полными любви. — Чёрт, Микки, — говорит Йен, когда наконец останавливается, опуская весь свой вес на его тело и осыпая поцелуями лицо. Микки удовлетворённо вздыхает и проводит рукой по потным волосам Йена. И в этот момент, когда эндорфины и окситоцин переполняют их тела, Микки чувствует себя так хорошо, так правильно. Он пробегает глазами по лицу Йена, по каждой проклятой веснушке, каждой поре, и целует его щёки и нос, и веки — эти веснушчатые веки... и он любит Йена больше всего в этой жизни. — Лучше этого быть не могло, — с трудом выговаривает он, прижимаясь губами к коже Йена. — Это лучше, чем что-либо, блядь. Он чувствует себя немного пьяным, может, немного глупым, но Йен просто смотрит и смотрит на него, убирает волосы со лба и трётся носом о нос Микки, а когда отстраняется, Микки видит слёзы в его глазах. — Эй-эй, что такое? — спрашивает Микки. Успокаивает. Проводит большими пальцами по щекам Йена. Йен делает глубокий вдох, и его глаза ещё больше наполняются влагой, но он просто сжимает губы и качает головой раз-другой, и едва слышно произносит: — Поверить не могу, что ты настоящий. Микки фыркает, и он понимает, что, возможно, его глаза тоже не такие ясные. Уже несколько минут как. Он гладит уши Йена и слушает, как тот продолжает: — Я и за миллион проклятых лет не мог предположить, что в моей жизни появится кто-то вроде тебя. И тогда Микки целует его, просто притягивает к себе и ловит его губы своими губами: поцелуй мягкий, испытующий и любящий. Такой-такой-такой чертовски любящий. Он вкладывает в этот поцелуй всё, что у него есть. Дарит Йену своими губами и языком утешение и ласку, обещания и вечность, и всё то хорошее, что он когда-либо надеялся иметь, когда-либо надеялся дать. И когда он отстраняется, на щеке Йена видна слеза, и он смахивает её, а Йен смахивает слёзы в уголках глаз Микки большими пальцами, потому что он, мать его, плачет. Он плачет, и он влюблён, и Йен смотрит на него так, словно не может поверить в его существование, как будто боится, что Микки растворится в простынях. Микки думает, что, возможно, смотрит на Йена так же. И именно поэтому Микки говорит это. Вот почему он пару раз моргает, делает глубокий вдох, медленно выдыхает. Вот почему он кладёт ладони на щёки Йена, притягивает к себе, чувствуя, как тот всё ещё двигает бедрами, находясь внутри, соединяет их губы и заставляет носы соприкоснуться. И говорит шёпотом, на одном дыхании. — Я, блядь, люблю тебя. Йен издаёт дрожащий звук, и Микки чувствует его слезу на своей щеке, а Йен целует его, целует и говорит, снова и снова, снова и снова, бесконечно: — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Чёрт, как я тебя люблю. Это первый раз в его жизни, когда кто-то сказал ему эти слова в романтическом ключе. Впервые в его жизни кто-то сказал ему это с такой страстью, с такой убеждённостью. Он целует Йена, проводит пальцами по его щекам и волосам и чувствует себя в тепле и безопасности, счастливее, чем когда-либо думал, что это возможно, чем тот шестнадцатилетний парнишка, лежащий в постели и смотрящий на потолок в разводах от никотина, мог когда-либо вообразить в своих самых смелых мечтах.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен выходит из него через несколько минут, придерживая презерватив. Каким-то образом, он всё ещё немного твёрд (Супермен, блядь, не иначе), его член приподнят и слегка кренится вправо. Он снимает использованный презерватив, подбирает предыдущий и поднимается с кровати, чтобы выбросить их. Сейчас только десять часов, свет в спальне ещё горит, и Микки не хочет спать. Но он лишь улыбается и удовлетворённо вздыхает, когда Йен вытягивается на боку рядом с ним и прижимает его к груди, обнимая нежно и уютно. Йен целует его в шею, и они лежат так некоторое время, просто наслаждаясь друг другом, поглаживая руками тела друг друга. Любовь — это так приятно.⊹──⊱✠⊰──⊹
Микки в конце концов встаёт с кровати, чтобы умыться и покормить кота, а Йен идёт отлить. После этого они оба проходят на кухню и выпивают воды из-под крана из пластикового стаканчика. На этот раз, когда они возвращаются в спальню, Микки выключает свет, и они забираются в кровать, натягивая на себя одеяло. Некоторое время они целуются, оглаживая ладонями тела друг друга. И с заминкой, чтобы надеть ещё один презерватив, Йен снова скользит в Микки, и они медленно трахаются под одеялом, а темнота даёт им разрешение открыто стонать, умолять друг друга и бормотать «я люблю тебя, я люблю тебя» и «бля, бля, я люблю тебя», когда они кончают. Какое-то время они дремлют, прижавшись друг к другу в тепле и уюте. Но вскоре после двух обнаруживают, что занимаются этим снова, на этот раз в положении ложки, Йен гладит член Микки в такт своим толчкам, прижимая губы и зубы к коже Микки, посасывая и кусая, когда пульсирует внутри, кончая в четвёртый раз за эту ночь. В быстром темпе он гладит Микки ещё от силы секунд десять, прежде чем Микки выгибает спину и кончает в кулак Йена. Наконец, они занимаются этим снова в семь утра, когда у Микки срабатывает будильник. — Неееет, — стонет Йен, притягивая Микки к своей груди ещё ближе и сжимая их переплетённые пальцы. Микки бормочет что-то настолько неразборчиво, что даже сам не понимает, что именно и выключает будильник. Они должны встретиться с миссис Каллаган за завтраком через час. Он вздыхает, подносит руку Йена к губам и целует. И когда он поворачивается к нему лицом, обнимая за талию, то на мгновение закрывает глаза, потому что не может поверить, блядь, что просыпается в постели со своим парнем. Поверить не может, что смотрит на его красивое, сонное, припухшее, веснушчатое лицо после того, как занимался с ним любовью прошлой ночью. После того, как прошлой ночью сказал, что любит его. Желудок скручивает от этой мысли, и он утыкается носом в грудь Йена, в эти рыжие волоски на ней, и целует его соски. У них обоих несвежее утреннее дыхание, что вовсе не мило, но они слишком устали и ленивы, чтобы встать и почистить зубы, поэтому они обмениваются лёгкими поцелуями, не размыкая губ. Йен берёт презерватив из-под матраса, куда втиснул коробку для быстрого доступа, и поворачивает голову, чтобы зевнуть, надевая его. — Мы до хрена отвратительные, — ворчит Микки, переворачиваясь на спину и проводя пальцами по засохшей корке спермы на животе. Йен только мычит в ответ, вытащив смазку из-под подушки и нанеся её на член, говорит: — Нам лучше поторопиться, чтобы ещё время на душ осталось. — Если только ты не будешь так же быстр, как вчера вечером. — Ебать тебя, Мик. — Отлично. Думаю, я тебе это позволю. — Ухмыляется Микки. Йен смеётся, проскальзывая между его ног, и толкается внутрь. Всё действительно происходит относительно быстро и тихо (так как они оба так чертовски устали): их дыхание тяжёлое, пока Йен толкается, удерживая свой вес на руках, а Микки сам себе надрачивает. На этот раз Микки кончает первым, дрожа во время оргазма, и мурашки пробегают по всему его телу до самых пальцев ног. Йен следует за ним вскоре, его толчки ускоряются, пока он резко не останавливается и не издаёт одно короткое прерывистое «ух», прежде чем задержать дыхание и зажмуриться, позволяя удовольствию омыть себя. Закончив, он выдыхает, расслабляясь, и падает плашмя на Микки. Микки отчаянно хочет снова заснуть, чувствуя лишь безопасность, любовь и дремоту от тёплой тяжести рыжего чувака, растянувшегося на нём. Но позволив себе насладиться этими ощущениями несколько минут, он шлёпает Йена по заднице и отталкивает.⊹──⊱✠⊰──⊹
Они принимают душ вместе, просто наслаждаются эффектом «дождя» от душевой насадки, находясь в одном пространстве, а затем одеваются. Микки в чёрную майку, джинсы и ботинки (23), а Йен — в тёмно-зелёную футболку, джинсы и чёрные кроссовки. (24) Микки целует его дважды, быстро чмокая в губы, прежде чем они направляются к миссис Каллаган. — Говорю тебе, чувак, она чокнутая. Я предупредил. Йен закатывает глаза и смотрит на него скептически. — Судя по всему, что я слышал, она милая старушка, а ты просто ворчливый засранец. — Иди ты. Йен ухмыляется и невыносимо крепко сжимает его в объятиях.⊹──⊱✠⊰──⊹
Когда миссис Каллаган открывает дверь, Микки сразу же ударяет в нос запах банановых панкейков и бекона. — Как раз вовремя, — объявляет она, обнимая Микки за плечи в его втором раздражающем объятии за последние пять минут. И говорит, отстраняясь от объятий и похлопывая его по щеке: — Доброе утро, солнышко. Поворачивается к Йену. — А ты, должно быть, солнышко солнышка. И Микки вдруг очень-очень сожалеет обо всём этом дерьме. — Йен, — отвечает Йен, мило склонив голову и улыбаясь ей. Тупой очаровательный засранец. Микки проскальзывает мимо них и направляется в квартиру, оставляя их болтать и хихикать, как дебильные девочки-подростки. Миссис К. уже накрыла на стол: три полные тарелки с панкейками, беконом и половинкой апельсина в каждой. В центре стола кувшин с водой, а на прилавке кофейник с кофе, и, может, это на самом деле была очень-очень хорошая идея.⊹──⊱✠⊰──⊹
— Садитесь-садитесь, — говорит миссис К. через несколько минут, ведя Йена на кухню. Микки прислонился спиной к стойке, потягивая черный кофе из кружки с Чарли Брауном (26), и по просьбе своей домовладелицы он садится за стол рядом с Йеном. Это глупо, но в некотором роде он чувствует себя грёбаным подростком, который привёл своего друга домой познакомиться с родителями. Всё, что говорит миссис К., отчего-то его смущает, хотя Йен, похоже, считает её бесконечно забавной. Как и предполагал Микки. Хотя он, блядь, любит её на самом деле и удивлён, как легко ему даются мысли об этом сегодня утром, пока жуёт свои оладьи. Она заботлива и добра, и, наблюдая, как Йен улыбается ей, слушая, как она задаёт ему вопросы о его жизни, семье и карьере, он счастлив, что Йен тоже познакомился с ней. Счастлив, что миссис Каллаган познакомилась с Йеном. — Вы оба выглядите ужасно усталыми, — комментирует миссис Каллаган в конце завтрака, когда Йен откинулся на спинку стула в своей красноречивой позе, а Микки дожёвывает последний кусок бекона. И она точно знает, что делает и что говорит. Микки смотрит на неё прищурившись, а она запрокидывает голову и радостно смеётся. — Просто шучу. Я рада, что вы есть друг у друга. — Она улыбается и гладит Йена по руке. — Любовь — это чудесная вещь.⊹──⊱✠⊰──⊹
Когда приходит время уходить, и Йен уже обнял её и направился к двери, миссис Каллаган удерживает Микки на кухне. — Я люблю тебя, Микки, — говорит она, и это напоминает ему о том, как восемь месяцев назад она сказала те же самые слова на крыльце, приглашая его провести День Благодарения с ней. Чёрт, День Благодарения. В этом году он проведёт его с Йеном. Ему есть с кем провести праздники. Из оцепенения его выводит миссис К., притянув для объятия. И в этот раз он расслабляется, просто позволяя ей обнять себя, позволяя себе обнять её в ответ, впитывая её тепло и её любовь. — Я так рада за тебя, — говорит она, отпуская его. — Йен хороший мальчик, и ты заслуживаешь, чтобы тебя любил хороший человек. Он уже, блядь, плакал меньше двенадцати часов назад и не собирается пускать слезу снова. Но всё же шмыгает носом и робко улыбается, когда она опять притягивает его и целует в щёку. — Приятного вам дня вдвоём. Микки так размяк, бормоча «спасибо», и только потому, только потому, что она наполняет его сердце счастьем, и потому, что благодарен за то, что она у него есть, он снова обнимает её и позволяет сжать себя так сильно, как ей хочется.⊹──⊱✠⊰──⊹
Йен ждёт у входной двери, и выражение лица у него доброе. Микки задаётся вопросом, как много тот слышал, и решает, что достаточно, так как Йен обнимает его за талию и прижимает к себе, когда они покидают квартиру и поднимаются наверх. Джови встречает их у двери, мурлыча и потираясь пушистым маленьким тельцем о его ноги и о ноги Йена. — Привет, приятель, — с улыбкой приветствует Йен, наклоняясь и подхватывая кота на руки. Микки проходит на середину гостиной и осматривается, скрестив руки на груди. Он глубоко дышит, наблюдая, как Йен несёт Джови на кухню, ставит на стол и, даже не спросив разрешения, начинает наполнять его миску едой. Микки наблюдает за ним и любит его, любит его, и всё, о чём может думать, — то, как сильно он хочет, чтобы Йен был здесь каждое утро, каждый день. Хочет просыпаться вместе с ним, завтракать с ним, проводить вместе выходные, когда Йен не работает. Хочет смотреть, как тот обнимает его грёбаную домовладелицу и кормит кота. Хочет лечь с ним в постель и заняться любовью, научиться всем различным способам заняться сексом и тому, что Йену нравится больше всего и что заставляет чувствовать себя так, так хорошо. Хочет уснуть с ним ночью после разговора в те безмятежные мягкие часы, когда темно, тихо, и они шепчут друг другу нежные вещи. Он подходит к Йену, который насыпает корм Cat Chow (26) в миску Джови, и обнимает сзади за талию. Он чувствует его тепло и запах своего геля для душа Irish Spring на его коже. Он прикасается пальцами к его мускулистому животу, немного мягкому в середине, поскольку Йен наелся, и любит, любит его. Йен ставит пакет с кошачьим кормом и накрывает своими руками руки Микки, позволяя обнимать себя минуту, прежде чем плавно развернуться и обхватить Микки руками, притягивая к своей груди. И в нём столько любви, столько тепла, безопасности и доброты. То, что Микки никогда не надеялся иметь, не считал, что заслуживает. Обычные вещи. Красивые вещи. Нежные вещи. Йен утыкается носом в его висок и крепко прижимает к себе, и пока Микки стоит, закрыв глаза и вдыхая запах этого человека, который, блядь, любит его, он думает, что, возможно, правильно, что у него есть это. Может, это то, что он должен иметь. Может, это то, что он должен был иметь, заслуживает иметь, как бы нелепо и невероятно это ни звучало. Может, нормальные, красивые и нежные вещи созданы и для испуганных мальчиков из Саутсайда с угрожающими татуировками на костяшках пальцев.─────ᘒ─────
Некоторые забавные факты пятнадцатой главы:
❖ Арендная плата Йена высока для него, но, к сожалению, примерно столько вы и заплатите, если хотите безопасную квартиру в этом районе. ❖ Йен слушал оригинальную версию «Check Yo Self», а не более популярный ремикс (моё скромное мнение состоит в том, что оригинал значительно его превосходит). ❖ Кстати, когда Йен и Микки ужинают, играет плейлист «Акустическая Любовь» на Spotify. ❖ Всякий раз, когда Микки надевает шорты с ботинками (униформа и наряд для четвертого июля), это выглядит так: https://i.ibb.co/4ZYTsb1/Screen-Shot-2020-06-14-at-8-31-24-PM.png (только тёмно-коричневые ботинки вместо чёрных). А ещё я люблю Микки в шортах, так что, сделала так, что он обрезал свои варёные джинсы до шорт, которые, вероятно, длиной чуть выше колена и с растрёпанным краем. В сочетании с ботинками и торчащими носками он выглядит круто и чертовски здорово. Меня переполняют чувства, у него красивые ноги. ❖ В сериале нам демонстрируют до смешного короткие рефрактерные периоды у ребят, так что я придерживаюсь этого и в своей истории. Йен снова готов спустя пять минут после того, как кончил? Абсолютно. Может и не всегда, но в данном случае, в данной конкретной ситуации? Да. Парень ошеломляет.Примечания.
(1) вода Dasani: http://900igr.net/up/datai/262540/0037-025-.png (2) рубашка Йена: https://i.ibb.co/vwsf2SJ/Screen-Shot-2020-06-17-at-1-06-11-PM.png (3) Beijing Beef — говядина в хрустящей корочке с болгарским перцем и луком в остро-сладком соусе. https://food.fnr.sndimg.com/content/dam/images/food/fullset/2016/9/0/he_order-this-not-that_panda-express_beijing-beef_s4x3.jpg.rend.hgtvcom.616.462.suffix/1472796025543.jpeg (4) orange chicken — обжаренная до хрустящей корочки курица в сладко-пряном апельсиновом соусе. https://i.pinimg.com/originals/3e/9d/2f/3e9d2f608e5a4ad8ce897731d375ae93.jpg (5) ботинки: https://i.ibb.co/M5BH5vz/s-l300.jpg (6) Bed Bath & Beyond — американская сеть розничных магазинов товаров для дома. https://i.ytimg.com/vi/likpT2dlHzM/maxresdefault.jpg (7) майка: https://i.ibb.co/Xswmy4M/Cd1w-RCd-WAAAa7-Lt-format-jpg-name-large.jpg (8) музыка: https://www.youtube.com/watch?v=kqot8uyJ3LI (9) Речь о стрижке с плавным переходом «под ноль», тогда, в зависимости от структуры волос, наверно, самый коротко стриженный участок может ощущаться «бархатистым». Пример: https://menhairstylist.com/wp-content/uploads/2017/10/basic-low-fade-haircut.jpg (10) музыка (Ice Cube): https://www.youtube.com/watch?v=ZvfH0PtLdUM (11) лосось: https://www.foodnetwork.com/recipes/food-network-kitchen/mustard-maple-roasted-salmon-recipe-2112041 (12) картофель в травах: https://www.mccormick.com/recipes/salads-sides/garlic-and-herb-roasted-potatoes (13) молодая красная картошка: https://thumbs.dreamstime.com/b/baby-red-potatoes-rosemary-sprigs-above-view-baby-red-potatoes-dried-rosemary-herb-sprigs-potato-peeler-125289364.jpg (14) баночки специй: https://images-na.ssl-images-amazon.com/images/I/A1ZMj8Uv-nL._SL1500_.jpg (15) https://www.youtube.com/watch?v=0yBnIUX0QAE (16) песня о настоящей любви: https://www.youtube.com/watch?v=IOspC5B69L4 (17) музыка: https://www.youtube.com/watch?v=SHXYn9MCa08 (18) red Jeep Renegade: https://s1.1zoom.ru/big3/425/Jeep_2016_Renegade_494530.jpg (19) наряд Микки для вечеринки у Галлагеров: https://i.ibb.co/hYzP0rb/mickoutfit.png (20) наряд Йена для вечеринки у Галлагеров: https://i.ibb.co/09Pst9N/Screen-Shot-2020-06-16-at-1-33-22-PM.png (21) https://www.youtube.com/watch?v=SIhb-kNvL6M (22) — Недостатки, — повторяет Микки с озорным смешком. — Это определенно было недо. Недостатки на английском — shortcomings. (short — короткий/краткий/непродолжительный; coming — наступление/прибытие и пр. в т.ч. come — кончать). Йен говорит: мои недостатки (shortcomings), а Микки дразнит: да, было определённо быстро (short). В русском такого каламбура не построить. (23) https://66.media.tumblr.com/fd0ae35524285037d84687f614b36fff/164a822fb88e4149-40/s400x600/15920e3507fd9399cd337d20a8b380b041cf826a.gifv (24) https://66.media.tumblr.com/cb13cae9b7308cabc140b5712ff9f379/832d09f032a94163-dc/s400x600/55ec96eb38f918970629d3fe2c7696166b0d5e73.gifv (25) Чарли Браун — один из главных персонажей серии комиксов Peanuts (милый неудачник, обладающий бесконечной решимостью и надеждой, но постоянно страдающий от своего невезения). https://i.pinimg.com/736x/42/5d/47/425d47bf1095787f5eb0bce2e450b853--charlie-brown-grief.jpg (26) кошачий корм: https://3.bp.blogspot.com/-2iTiRwzgK2I/V3YjnXIXGLI/AAAAAAADzPo/kGDQ4ZeCZ80AlDJykzH1UhaD-U2XnsL_ACLcB/s1600/Cat-Chow-for-Awards-02a.jpgКроме того, арты к предыдущей 14 главе от поклонников истории:
https://twitter.com/destiellavich/status/1272986456802447360 https://doodlevich.tumblr.com/post/620584379439251456/a-lot-of-guys-think-its-really-really-hot https://twitter.com/ArtofOBSESSION/status/1270806321894289409?s=20 https://twitter.com/ArtofOBSESSION/status/1270179927975792640?s=20 https://twitter.com/ArtofOBSESSION/status/1269772716317401088?s=20