«Это похоже на ад. Почти романтично». Ингмар Бергман
Вот, значит, как происходит постепенный распад личности и репутации. В тот день Тони заснул с выматывающей душу тревожностью, а проснулся со столь же изнуряющим чувством, только теперь стал фигурантом скандала, куски которого, словно говнище, разбросались по всем национальным СМИ. Он сдал все тёмные делишки Хаммера властям, поэтому тот, как и грозился — анонимно, конечно, — слил в сеть запись их разговора. Долг платежом красен, решил Тони. Однако Питера всё равно задело: в Buzzfeed¹ поступило анонимное предположение об альтер эго Человека-паука (из всех изданий, куда можно было слить эту информацию, Хаммер выбрал именно Buzzfeed, зная, что они схватятся за эту новость и раздуют её до невероятных масштабов). Тони даже невольно восхитился его находчивостью. Перед особняком теперь торчала толпа с камерами (хорошо, что не с вилами и факелами, однако Тони решил, что это лишь вопрос времени). Его разбудил звонок от Росса, который велел залечь на дно и не отсвечивать, пока он разбирается с ситуацией. Его контора уже готовила официальное обращение, которое «Старк Индастриз» позже обнародует в масс-медиа. — А что с пацаном? — спросил Тони, на самом деле не желая слышать ответ. — Ты заходил в интернет? Быстро попрощавшись и предчувствуя худшее, Тони залез в Twitter и новостные ленты. Споры звучали из каждого утюга: виноват ли Старк; Питер — невинный ангел или лживый подросток, а может, манипулятор, сосущий деньги из миллиардера, глубоко вцепившись когтями в плоть; Железный человек — национальный позор или всё случившееся величайшая мистификация в угоду чёрному пиару? Как он и опасался, новости о Джастине Хаммере из-за всей этой шумихи отошли на второй план. И единственное внимание к этому мерзавцу было приковано из-за записи их разговора. Питер писал ему, но Тони не мог заставить себя просмотреть сообщения. Позже, сказал он себе. Когда он сможет вновь себя контролировать.***
Когда он спустился, Хэппи ждал его на кухне, одетый, как и всегда, в деловой костюм, но явно раздираемый противоречиями. — Вся болтовня — правда? — как-то чересчур серьёзно спросил он. Тони даже соскучился по его бесцеремонности. Вместо ответа он отвёл взор. Оглушительная тишина повисла между ними. — Я не видел, потому что не хотел подобного замечать, — наконец сказал Хэппи. — Но я не тупой. Ведь что-то явно происходило, но я ничего не хотел знать. — Он не смотрел на Тони. — Мы работаем с тобой уже очень долго, — медленно продолжил Хэппи, что-то внутри Старка перевернулось и задрожало, — и в большинстве случаев я не встреваю в твои дела. Но… — он покачал головой. — Если я и в этот раз проигнорирую происходящее… — он широко развёл руками, — то буду невольным соучастником преступления, и даже бóльшим, чем уже являюсь. Тони судорожно вздохнул. — Я никогда не делал ничего против его воли, — ответил он. Слабая попытка защиты, но единственная, на которую Тони имел право. Хэппи кивнул. — Знаю. Я никогда и не предполагал, что ты способен на… подобное. Но мне всё равно нужен отпуск, — угрюмо закончил он. В этот раз кивнул Тони. — Не могу тебя винить, — выдавил он. — Позвони, если что-то понадобится. — Хэппи поднялся из-за стола и прошёл мимо. Тони ещё долго вслушивался в удаляющиеся шаги. Таковой стала первая потеря в этот день. Вторая случилась парой часов позже, когда требовательно затрезвонил мобильник. Старк боялся этого звонка со вчерашнего дня. — Видел новости, — без приветствия начал Роуди. — Л-ладно, и? — промямлил Тони, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. — Я просто не понимаю, — продолжил он, — зачем Хаммеру понадобилось тебя так подставлять? Более того, как он вообще подделал эту запись… — Роуди. — Просто в голове не укладывается. Ну да, он, конечно, само зло во плоти, но на тебя никогда особо не нападал, особенно так открыто… — Роуди. Воцарилась тишина. — О. Господи, — наконец недоверчиво выдохнул друг. — Это что… Не может… — Да. Да, это правда. — Тони посмотрел в окно — толпа за дверьми особняка лишь увеличилась. — Это тот Питер Паркер, которого ты привёз в Берлин и везде в последнее время таскал за собой? — Да. И вновь долгая, растянутая как резина тишина. Тони от неё будто задыхался. — Всё хотя бы по обоюдному согласию было? — Да! — воскликнул Старк. — Тебе что, обязательно спрашивать? — Если верить CNN, ты растлитель. А ещё мы с тобой не общались по-настоящему уже херову тучу времени. С тех событий в Берлине ты сильно изменился. Я тебя будто больше и не знаю совсем! Так что да, обязательно. — Я бы пацана и пальцем не тронул, — процедил сквозь стиснутые зубы Тони, чувствуя сильный укол вины. — Тогда объяснись, — парировал Роуди. — Прямо сейчас. — Не знаю, смогу ли. — Плохо стараешься, Тони. — Знаю-знаю. Я просто… — Он раздражённо застонал, проводя пятернёй по волосам. Как можно оправдать подобное, особенно в глазах лучшего друга? — Я чувствовал себя откровенно паршиво, проходил через такой ад, — наконец начал Тони. — Меня будто в говне изваляли и… Нет, постой. Нет, попробую сначала, — он вздохнул. — Он так смотрел на меня, будто я величайший из героев, и мне это нравилось. Я знаю, что этого мало и что предлог такой себе, не оправдывает совершенно ничего, а уж тем более этого… И снова пауза, тянущаяся как жвачка. — Неужели твоя жизнь была настолько пуста, — наконец произнёс Роуди, — что единственный способ получить признание и поддержку, который ты выбрал, — трахнуть малолетку? Тони опустился в ближайшее кресло. — Роуди… — Чёрт, если бы Стив был здесь… — Да, но его нет. — Клянись, что это не из-за него. — Нет. — Хотя в некотором смысле да. В конце концов всё неизменно сводилось к Стиву и его привычке бросать всё и вся на произвол судьбы… — Вы ещё видитесь? — Нет. — Как долго всё продолжалось? — Голос звучал болезненно и обиженно. — Как долго? — Точно не знаю. С тех пор как я стену кулаком пробил, наверное. — Роуди выругался. — Знаю, — добавил Тони, — прекрасно знаю, что это плохо. — А я вот не знаю, смогу ли… Сам понимаешь, — продолжил Роуди. — Мы с тобой через многое прошли, но такое… Я просто не знаю. — О’кей, стой, нет-нет-нет. — Тони подскочил на ноги, в животе всё завертелось с новой силой. — Нет, не говори так… — А как мне с тобой говорить? — рявкнул Роудс. — От подобного просто так не отмахнуться. — Я сегодня и так всё потерял, — отчаянно зашептал Тони. — Ты сам сказал, мы через многое прошли… Боже, ты мой самый лучший друг. Я… не могу потерять ещё и тебя. — Глаза наполнились слезами. — Я даже не знаю, Тони. Просто не знаю, — он вздохнул. — Ты никогда ничего не рассказывал. Решил, что мне лучше узнать всё из новостей. Но я ведь твой лучший друг, а ты просто… — Ты правда считаешь, что я мог бы рассказать лучшему другу подобное? — спросил Тони. Повисла долгая тишина. — Дай мне немного времени, — наконец попросил Роуди. — Мне нужно всё как следует обдумать. И повесил трубку. — Бля! — заорал Тони. — Бля, бля, бля, бля!!! — Он швырнул телефон через всю комнату, тот, отскочив от подушки, упал на пол с глухим стуком. Тони зажмурился и отвернулся. Все бросают меня, подумалось ему. Мама, папа. Пеппер. Стив. Брюс. Тор. Нат. Клинт. А теперь ещё и Питер. И Роуди. Ты никого не в состоянии удержать. Тони подошёл к телефону, поднял его с пола и удалил ещё восемьдесят кадров из фотопотока, даже не взглянув на них. Он не хотел знать, и ему похер. Таким образом Тони пытался попрощаться с прошлым, будто каким-то невероятным способом всё пришло бы в норму, сотри он достаточное количество запечатлённых на плёнке событий.***
Через пару часов после обеда (который Тони пропустил) снаружи начался галдёж: щелчки фотоаппаратов, миллион вопросов, выкрикиваемых в сторону рыжеволосой женщины, которая спешила к дверям особняка. — Сэр, — объявила ПЯТНИЦА (Тони показалось, что сегодня её голос звучал как-то чересчур неодобрительно), — мисс Поттс на пороге. Прошла всего пара минут с предупреждения ИИ, как Пеппер ворвалась в комнату-кинотеатр, облачённая в деловой костюм, но всклокоченная, с совершенно диким взглядом и нетвёрдой походкой. — Пеппер, — начал было Тони, — что случи… — А ты знал, — задумчиво оборвала Поттс, будто и не слыша его, — что существует такое слово в немецком: «шаденфройде»? Это вроде как когда смотришь на кого-то, кто страдает, и думаешь: «Ох, слава богу, это происходит не со мной». Вот сейчас я чувствую нечто похожее, — продолжила Пеппер, резко бросив на кофейный столик клатч, — потому что не перестаю думать о твоём бедном PR-департаменте и том аду, через который они сейчас, должно быть, проходят. Так что очень хорошо, что я теперь не занимаюсь вопросами твоей репутации. — Ты что, напилась? — спросил Тони. Обычно Пеппер не была такой болтливой, плюс ко всему говорила невнятно. — Да, — честно призналась она, — и, если начистоту, стоило сделать это раньше, чтобы просто прийти сюда и наконец снять с плеч весь груз, не чувствуя себя при этом виноватой за то, что якобы подтолкнула тебя ко всему этому… И знаешь, — она замолчала, принявшись расхаживать взад-вперёд, — с тех пор как я заставила бедного семнадцатилетнего пацана подписать соглашение о неразглашении, внутри поселилось такое отвратительное ощущение… Вроде понимаешь, что он ни в чём не виноват, но какая-то иррациональная, глупая часть тебя хочет выцарапать ему глаза, потому что складывается впечатление… Будто ты изменил мне с ним, понимаешь? И противнее, чем мои вот такие мысли, только сам факт, что ты с ним трахался. — Она коротко, горько рассмеялась. — Я не хотела с тобой это обсуждать, а потом вот напилась и… в телеке на каждом ёбаном канале мелькала твоя ёбаная рожа… — Пеппер, послушай… — Нет, ты послушай, — рявкнула она. — Делать дофига костюмов — это одно, — она неопределённо махнула рукой. — Забывать поесть и чужие имена, а ещё бессонница и тревожность — это одно. Но я лишь… Даже со всем этим я не справлялась. Поэтому и ушла, а ты что сделал? Ты… Ты. — Пеппер резко замолкла, глядя на него огромными обиженными глазами. Затем схватила со столика клатч, щелчком открыла замок и начала в нём копаться, потом с тихим металлическим стуком положила что-то на столик. Серебряный кулон. Сердце, перевёрнутое с угла обзора Тони вверх ногами, будто так всё и было задумано. — Забирай, — сказала она. — Пеппер, я же сказал, ещё когда ты ушла: не нужно возвращать подарков… — запротестовал Тони, но она взмахом руки оборвала его. — Это не возвращение подарков, — она указала на украшение дрожащим пальцем. — Уходя, я забрала его с собой, прикинув: «Эй, возьму-ка сувенир на память. Будет что-нибудь, напоминающее о хороших временах. Или на что можно смотреть, когда в два ночи больше не можешь притворяться…» — Пеппер глубоко, прерывисто вздохнула. — Но сейчас я больше не могу его держать. — Пепп… — Потому что каждый раз, когда смотрю на него, вспоминаю, что ты растлил малолетку. И знаешь, — голос её уже совсем охрип, — я не желаю думать, как сильно в тебе ошиблась… Даже несмотря на столь продолжительные и тесные отношения между нами. И как ошибся Стив… Поэтому просто забери его. Выкинь в реку, смой в унитаз или сохрани, чтобы, когда настанет подходящий момент, достать и пожалеть самого себя. Просто забери, я не хочу, чтобы меня тошнило каждый раз, как я открываю шкатулку с бижутерией. Пеппер замолчала, переводя дух, а Тони отвёл взор от неё и кулона, который подмигивал и дразнил его с кофейного столика. — Не знаю, что ты себе напридумывала, — начал он, — но, уверяю, это решение я принял с трудом. Думаешь, я спокойно засыпаю ночами, не задаваясь бесконечно вопросом, кто я и кем стал? — И всё равно ты это сделал, — сказала она. Тишина. Пеппер закашлялась и опустилась в ближайшее кресло. В своё время она очень долго проживала в особняке, а теперь Тони было больно видеть её здесь в качестве гостя, когда она не станет больше ходить по комнатам, отчитывать его за то, что дал ботам имена, и в принципе управлять всем в этом месте. — Знаешь, — наконец тихо сказала она, — я неделю плакала, после того как решилась тебя бросить. Думала, что приняла самое тупое решение в жизни. Была уверена, что такого человека, как ты, больше не найду. — Пеппер провела рукой по встрёпанным волосам. — А теперь, когда мы уже несколько месяцев не встречаемся, я понимаю, что если бы такое понятие, как «тот самый», — она презрительно и устало показала пальцами кавычки, — существовало, тогда оно точно относилось бы к тебе. Только вот никто не рассказывает, что делать, когда мысли о «том самом» заставляют тебя чувствовать тошноту. Она встала, взяв клатч. — Я почти понимаю, — добавила Пеппер, — почему ты это сделал. Тони не мог на неё смотреть. — У вас обоих один на двоих вид безумия. Вы не просто из чувства долга рискуете задницами, а искренне обожаете это делать, — она вздохнула. — Желаю каждый раз возвращаться домой целыми, — едко закончила она, Тони почувствовал, что заслуживал каждый ожог, оставленный её словами. — Этого не должно было случиться, — прохрипел он, когда Пеппер направилась к двери. — Не только с Питером. Нам с тобой не стоило расставаться. Всё началось именно с этого. Всё… вообще, — Тони обвёл рукой стены, когда Поттс оглянулась. — Если б я остался тупым богатеем, каким был, думаешь, стал бы счастливее? Она лишь смотрела на него, губы кривились, будто изо всех сил сдерживала рыдания. — Не знаю, — наконец сказала Пеппер срывающимся голосом. — Я не знаю, Тони. И то, что я не могу однозначно ответить «Да», меня пугает. Она отвернулась и направилась по коридору к выходу, стуча каблуками. Щёлкнул замок, Тони не успел остановить Пеппер, потому что ПЯТНИЦА вновь ожила: — Сэр, на третьем этаже произошло нарушение системы безопасности. Что-то влетело в окно.***
Каким-то шестым чувством Тони знал, что именно проникло в здание. Точнее, кто. Конечно же Питер, который теперь стоял посреди спальни в костюме Человека-паука. Балконные двери распахнуты настежь. Питер тяжело дышал, а Тони буквально оглушило понимание, насколько он по нему соскучился. Их взгляды пересеклись, Тони заметил в его глазах гнев. — «Приготовься»? — Питер скрестил руки на груди, грозно нахмурившись. — Это всё, что ты, блядь, смог придумать? — Бля, — пробормотал Тони, — Питер, что ты здесь забыл? Ты хоть понимаешь, насколько опасно… — Нахуй опасность, ты разве о ней думал, когда объявился у меня в квартире и выебал?.. — Э, вообще-то да, всё время думал. — Тони пересёк спальню, поспешно закрывая балкон. — О, а как насчёт того, когда ты позволил Хаммеру обнародовать запись? Тогда ты тоже думал об опасности? Тони застонал, прислонившись лбом к дверному стеклу. — Он ведь преступник, Питер, что мне ещё оставалось делать? Позволять и дальше безнаказанно торговать оружием Тумса?! Неужели он не мог понять, что Тони не-о-бхо-ди-мо было снова почувствовать себя нормальным человеком, способным отличать хорошее от плохого, будто никакого сбоя в системе моральных координат никогда и не было? — Ты мог бы поинтересоваться и моим мнением! — закричал Питер, и тут до Тони дошло, что пацан вот-вот расплачется, поэтому он обернулся. — Мог хотя бы спросить: «Эй, Питер, не хочешь стать олицетворением всех жертв насилия на ближайшее десятилетие?» И конечно я бы ответил — нихуя не хочу! — Голос надломился. — О чём ты вообще думал, почему не спросил меня?.. — Я… — А теперь в меня все тычут пальцами, в школе смотрят, словно у меня выросла вторая голова, а учителя трясутся, будто я из ёбаного хрусталя сделан, потому что думают: ты насиловал меня месяцами! Питер кричал так высоко, что вот-вот сорвал бы голос. Тони быстро подошёл к нему и положил руки на плечи, чтобы немного успокоить. — Что, если бы тебя арестовали? — продолжил он. — Я не хочу… — Такого не произойдёт, если ты не обвинишь меня в приставаниях. — Но они твердят. — Питер сжал пальцами виски. — Постоянно твердят, что я пострадал от твоих действий… Выставляют жертвой, но… — Питер, послушай меня… — Но ведь всё было не так… — Э, не с юридической точки зрения… — Может, я сейчас и веду себя как подросток с максимализмом, но мне плевать… Я не позволю взять на себя вину за то, к чему подтолкнул тебя я! — Ты ни к чему меня не подталкивал! Я сам выбрал эту дорожку и конечно же заслуживаю всё, что сейчас происходит и ещё произойдёт! — Но во всём виноват я! — снова закричал Питер. — Если хочешь всё исправить, — ответил Тони, — тогда перестань повторять о своей вине, потому что именно так говорят жертвы. — Ты не имеешь права так говорить, — прошептал Питер, глядя на него круглыми глазами. — Ты хоть понимаешь, насколько я сейчас чувствую себя виноватым? — спросил Тони. — А ведь я постоянно так чувствовал себя, с тех пор как мы всё это начали! — Но… — Нет, просто помолчи! — рявкнул Тони. — Сейчас взрослые говорят. — «Взрослые говорят»?! — Взгляд Питера горел гневом и яростью. — О нет, даже не смей! Ты потерял право разыгрывать эту карту, как только в игру вступил я!.. — Что бы ты там себе ни думал, — продолжил Тони, не обращая внимания на его реплики, — по закону каждый раз, когда я к тебе прикасался, это растление. Каждый раз, который мы трахались на этой вот кровати, — он ткнул в её сторону пальцем, — приравнивался к изнасилованию. — Ок, постой. Нет, просто нет, — замотал головой Питер, голос хрипел и срывался. — То, что между нами было, не изнасилование. И не растление… Я ведь не тупой и знаю ёбаную разницу, это ясно? — Питер… — Хочешь знать, что такое растление? Когда богатый старый мудак, которого ты пригласил на ужин, лапает меня, прижав к кухонной стойке… — Постой… — А что такое насилие, хочешь знать?! Это когда какой-то пацан снимает с тебя штаны, когда ты слишком мелкий, чтобы понимать, что происходит, и слишком напуган, чтобы убежать! — Погоди, Питер, что?.. — Так что я прекрасно, блядь, знаю, что такое растление и изнасилование, понял? И точно могу понять, когда мне чего-то хочется. А когда не хочется. И не смей пытаться убедить меня в обратном, потому что я единственный человек, который вправе решать подобное! Тишина повисла над ними словно дамоклов меч. Тони во все глаза смотрел на Питера, который тяжело дышал, не встречаясь с ним взглядом. Потом он отвернулся, спрятав лицо в ладонях. — Мне не стоило этого говорить, — приглушённо сказал он, на этот раз гораздо спокойнее. — Питер… Что?.. — Был один случай, когда мне было одиннадцать, — пробормотал он. — Я не хочу это обсуждать. — А… Другое, о чём ты сказал… — Забудь. — Но… — Я сказал: забудь. А потом, сдавленно всхлипнув, Питер заплакал. — Пацан, — устало и растерянно прошептал Тони, — не надо так, прошу… — Ты мог бы хотя бы предупредить меня по-нормальному! — всхлипывая, выдавил он. — Мог бы написать больше, чем просто «приготовься». — Знаю. Я знаю, прости меня. Я опасался, что ты меня отговоришь. Знаю, хуёвое оправдание… — Я не понимал, что ты пытаешься сказать этим сообщением, — тихо сказал Питер. — И так испугался, ведь моё имя начали полоскать по всем телеканалам… Тони уставился на него, пытаясь обдумать всё, о чём проговорился Питер: о Хаммере и прошлом. И вдруг те странности, природу которых никак не удавалось понять, начали обретать смысл: настойчивые просьбы заниматься сексом лицом к лицу, то, как он вёл себя после ухода Хаммера тем вечером. Возможно, даже его угнетённое состояние, прямо перед тем как их застукал Росс… явно было чем-то большим, чем обычный сабдроп². И, о Господи боже, прямо перед этим Питер разрыдался… Неужели грубость Тони и связывание напомнили ему о том, другом случае? Каждая их встреча теперь окрашивалась иными тонами. Сквозь призму своего больного восприятия Тони принимал внимание Питера за взаимное влечение, но если тот изначально был жертвой, ещё задолго до того, как они повстречались… Теперь всё предстало с другой стороны. — О Господи, — пробормотал он, — так всё это время… — Что «всё это время»? — рявкнул Питер. — Что?! Я был не таким уж и ангелочком, которого ты во мне видел? — Нет, я не об этом… Я просто не знал, что ты… Через что тебе… О боже. Питер воззрился на него, в глазах появилось опасное пламя, лишь слегка замутнённое пеленой слёз, катившихся по щекам. И вдруг он схватил Тони за грудки и, грубо притянув к себе, крепко, жёстко, безумно поцеловал. Старк попытался отстраниться. Питер нахмурился. — Что? — гаркнул он. — Раньше тебя всё устраивало, а как узнал, что меня трогали и до тебя, сразу охладел? — Питер… — беспомощно начал Тони. — Просто заткнись, — прошептал он и вновь притянул его для поцелуя, мокрого, неряшливого. Потом зарылся пальцами в волосы, прижимая голову Тони ещё крепче. — Просто… заткнись… нахуй. Тони почувствовал грубый толчок и врезался спиной в стену, затылок пульсировал болью. — Погоди, Питер… — лихорадочно начал он, но пацан вновь прижался губами к его, рыча в рот, пока пытался стащить футболку. Он на мгновение отстранился, ударив по кнопке костюма на груди, который тут же соскользнул с плеч, и завозился с молнией на брюках Тони. Старк же схватил его за волосы и жадно поцеловал, царапая зубами губы, прикусывая, всасывая язык, параллельно снимая и отбрасывая ногой брюки вместе с трусами. Питер стянул свои боксеры до колен и впился зубами в шею Тони, прикусил мочку, на что тот застонал, а потом зашипел. — Боже, я так скучал… Питер ничего не ответил — лишь снял и отбросил трусы, не глядя зашарив по тумбочке рядом с ними, потом раздражённо вытащил ящик, дёрнув так сильно, что тот с грохотом упал на ковёр. Схватив тюбик смазки, он щёлкнул крышкой, неряшливо выдавил гель на пальцы и без всякой осторожности завёл за себя руку, вновь жадно впиваясь губами в губы Тони. И всё же на поцелуй это было мало похоже: слишком много зубов, слёз и гнева. Старк жадно прикусил его шею, оставляя на коже грубые розовые отметины. Член упёрся в бедро Питеру, который тут же с силой толкнул его на кровать. Старк приземлился на спину — что-то треснуло, похоже, сломались рейки под матрасом. А потом Питер оседлал его бёдра, крепко сжимая коленями талию и упёршись руками в кровать у его головы. И принялся насаживаться на член, стиснув зубы и зажмурившись. Тони застонал, приподнимаясь, но Питер прижал его обратно за плечо, впиваясь ногтями в кожу до крови. Несколько болезненных, изматывающих толчков — и оба уже тяжело дышали. Питер взял жёсткий, быстрый, беспощадный для обоих темп. Тони сжал его бёдра, зарычав, и попытался перевернуться, но Питер вцепился в изголовье кровати, не позволяя этого сделать. Он всё ещё жмурился и скалился от натуги. А потом Питер заскулил, и этот сердитый, надломленный звук заставил Тони прийти в себя. — Питер… — прохрипел он, пытаясь мыслить трезво, несмотря на накатывающие волны жара и болезненного удовольствия, пока Питер продолжал скакать на его члене. — Малыш… — Он потянулся к его лицу, но тот отстранился. — Помедленнее, ты делаешь себе больно… Малыш… Тони попытался сесть, но Питер с нечеловеческой силой толкнул его обратно. — Малыш… — Не смей меня так называть!!! Он порывисто налетел на него, будто хотел ударить, но Тони поймал его запястья, впиваясь ногтями в кожу. Питер боролся с ним, но двигаться на члене не прекращал, опускаясь-поднимаясь, опускаясь-поднимаясь, напряжённо, без удовольствия. А потом вдруг внезапно обмяк, задрожал и отвернулся. Он вновь плакал. Совершенно непредсказуемо весь гнев покинул его тело, и тогда Тони отпустил запястья, сел на кровати и обнял Питера, прижимая к себе. Тот дрожал и всхлипывал. Тони обхватил его лицо ладонями. — Эй, эй… — Питер избегал его взгляда, как ни пытался поймать его Тони. — Давай-ка, — нежно прошептал он, не желая начинать новый спор. Он осторожно сжал его шею сзади. — Давай сделаем всё правильно, хорошо? Очень медленно, со слезами на глазах Питер кивнул.***
Понадобилось по меньшей мере минут пятнадцать, чтобы окончательно успокоить Питера. И когда они вновь дотронулись друг до друга, прикосновения были осторожными, бережными. Каждый теперь боялся причинить другому боль. Поцелуи были нежными, глубокими, неторопливыми, фрикции — осторожными. Они переплелись пальцами, сжимая руки друг друга. Тони постоянно поглаживал Питера по волосам, вылизывая его губы и рот. — Я рядом… Я держу тебя… Питер не издал ни звука, даже когда кончил, но коротко застонал, когда кончил Тони, и слегка поморщился. Старк обтёр сначала его живот, потом стёр сперму с простыней, на которые из дырочки Питера стекало семя. В этот раз они не использовали презерватив, и от смутного осознания всех возможных последствий Тони затошнило. Выбросив салфетки, он опустился на кровать рядом с Питером. Тот вообще не шевелился — так и лежал с широко разведёнными полусогнутыми ногами, будто оглушённый. Тони вновь мысленно вернулся к тому, о чём проговорился Питер, но тут же постарался отбросить эти думы. Оба молчали, но через какое-то время Питер повернулся на бок и прижался к Тони, который принялся поглаживать его по волосам. Он выглядел таким маленьким, свернувшись в центре огромной кровати. Слишком маленьким, чтобы справиться со всем навалившимся грузом. Тони медленно обвёл взором разгромленную спальню: разорённую тумбочку, разбросанное содержимое ящика на ковре. Кровать тоже немного перекосилась, Питер определённо что-то сломал, когда метнул на неё Тони. Именно в такие моменты Старк вспоминал, насколько сильнее него на самом деле Питер. Потом он посмотрел на пацана: кисти, запястья, предплечья были в синяках. Даже на бёдрах остались следы. Питер вроде бы уснул, но тревожно хмурился, на глаза упала чёлка. Тони медленно убрал её со лба и на мгновение задержался пальцами в его кудрях. Так больше продолжаться не может, подумалось Тони. Но я не могу это остановить, и ты этого не остановишь. А значит, мы так и будем двигаться по кривой, опускаясь всё ниже, и ниже, и ниже… Тони до чёртиков хотелось напиться. Осторожно, чтобы не потревожить Питера, он поднялся с кровати и накрыл его одеялом. Затем склонился, целуя в висок, и тихо спустился.***
На кухне он наливал себе виски, когда вдруг услышал наверху шум. Тони быстро метнулся в спальню, но Питер успел быстрее. Когда он вошёл в спальню, кровать пустовала, рюкзак и костюм исчезли, а двери на балкон вновь были распахнуты, отображая вид серого города без каких-либо признаков Питера, который был у него в объятьях всего несколько минут назад.