«Ведь каждый, кто на свете жил, Любимых убивал, Один ― жестокостью, другой ― Отравою похвал, Коварным поцелуем ― трус, А смелый ― наповал». Оскар Уайльд, пер. Нины Воронель
― Прости, ― сказал он, а Тони пытался понять, за что, чёрт возьми, Питер Паркер мог извиняться. За то, что влез на корабль, пусть Старк и запрещал, ― разве что только за это. Но такова его натура ― бунтарская, идущая наперекор правилам. У них на двоих тоже были договорённости, которые Питер постоянно нарушал.***
Сквозь кухонное окно струился яркий свет, высвечивая волосы Питера оранжевым. Положив голову Тони на плечо, он довольно мычал, вжимаясь пахом ему в задницу, покусывая шею сзади и периодически наблюдая за скворчащей на сковороде яичницей. ― Если кто-то войдёт, ― прошептал Тони, ― нам конец. ― Вчера ты говорил по-другому. ― Если напряжёшься, то, может, припомнишь, что как раз до того, как я заставил тебя забыть собственное имя… ― Ничего подоб… ― …именно это я и сказал, ― закончил Тони. ― А как ещё называть твоё вечное словесное недержание? ― Какое ещё недержание? ― Питер поцеловал его за ухом, Тони переложил яичницу в тарелку, выключил плиту и развернулся к нему. ― «Ох, Тони…» ― преувеличенно громко спародировал он хриплый, задыхающийся голос близкого к оргазму Питера. ― «Тони, если продолжишь, я умро-о-о-о-ох-да-не-останавливайся-не-ооохх…» ― Если тебя сейчас кто-то услышит ― подумает, что ты занимаешься самоудовлетворением, ― ответил Питер, заметно краснея. ― А чьим ещё мне заниматься удовлетворением? ― Моим, придурок. Тони ухмыльнулся, склонившись к нему, чтобы поцеловать, но за дверью кухни послышались шаги. Когда вошёл Сэм, Питер как ни в чём не бывало наливал стакан апельсинового сока. ― И мне налей, пожалуйста? ― попросил Тони. ― Чья это яичница? ― спросил Сэм, одетый в футболку и шорты. Судя по блестящему от пота лицу, он только что вернулся с пробежки. ― А мне сделаете? Питер передал Тони стакан с соком, их пальцы соприкоснулись на мгновение дольше необходимого. Даже после того как Питер отошёл, Старк ещё очень долго чувствовал на коже его касание. ― Земля вызывает Старка, ― подал Сэм голос. ― Приём, Старк. Я сейчас слопаю всю твою яичницу. Правило номер один: Не трогать его. Никаких объятий за плечи, похлопываний по спине и уж точно никаких прикосновений к коже. Второе правило: Не смотреть на него. Ну ладно, смотреть ― но не пялиться, не вести себя странно, не сталкиваться взглядами, не разглядывать, когда он занимается в спортзале. У остальных должно складываться впечатление, что никаких прав на его тело у него нет. Тони заслуживал ёбаный «Оскар» за то, что не пялился на Питера во время тренировок, совместной работы в лаборатории, готовки ужина… Даже просто потягушек, когда тот поднимался с дивана. Питер обладал менее впечатляющими актёрскими данными. В последний раз, когда тот остался в особняке с ночёвкой, Тони взялся приготовить к ужину коктейли, а Паркер сидел рядом у стойки, наблюдая за ним. Глаза сияли. Оставалось полгода до восемнадцати, а он по-прежнему вёл себя как желторотый юнец. Если Тони слишком глубоко об этом задумывался, его начинало подташнивать. В тот вечер Стив готовил на ужин спагетти и позвал Питера помочь сделать подливку. Тони невольно задумался, что Роджерс наверняка прекрасно понимал, что между ними происходит, и пытался таким образом спасти пацана от возможной неловкой ситуации, в которую тот бы угодил, продолжи так откровенно пялиться на Тони.***
Тони нежно убрал волосы с его лба. Может, Питер извинялся за то, что в глубине души понимал, насколько плохо умел себя контролировать, когда дело касалось Тони, и в целом не склонен к хладнокровию. Правила придумали не просто так: они построены на инстинктах, осмотрительности, жизненно важны для выживания. И всё равно Питер не следовал им: не в состоянии был держать руки при себе, не прикасаясь к Старку; не мог не любить его страстно, отчаянно. Может быть, Питер извинялся за свою любовь?***
― Что ты делаешь? ― сонно спросил Питер, когда Тони, прижавшись сзади, жадно целовал его шею. Голос звучал хрипло ото сна. Обернувшись к Тони, он слепо щурился. ― А на что похоже? ― пробормотал Старк, прижимаясь губами к голубой вене на его горле. Питер удовлетворённо замычал, теснее прильнув к его груди, и, потянув Тони за руку, устроил её у себя на пояснице. Часы показывали три ночи, простыни сбились и всё ещё не остыли от недавних ласк. В окна барабанил дождь. ― У тебя есть планы на завтра или сможешь остаться подольше? ― промурлыкал Тони ему в волосы. ― Сказал Мэй, что ночую у друга. Но нужно будет вернуться до её прихода, чтобы не волновалась. Перевернув их, Питер навалился на Тони и поцеловал его голое плечо. Правило три: Оставаться с ночёвкой лишь раз в неделю, дважды ― если уж очень хочется.***
Если кому и стоило извиняться, подумал Тони, ощущая, как клокочет внутри ярость, так это мне.***
― Бля… пожалуйста, прошу… Прости, прости меня, прости меня, прости… Тони резко распахнул глаза, обнаружив мечущегося рядом Питера. ― Эй, эй… ― Он сжал его плечо, но это не помогло. Питер крепко жмурился, отбиваясь от захватившего сознание кошмара. ― Питер, ― прошипел Тони. ― Питер, просыпайся. Это всего лишь сон. Проснись, пожалуйста, сейчас же, ― продолжил он, когда стоны и крики стали громче, ― иначе мы всех перебудим, они сбегутся сюда, а я не знаю, как буду объяснять, что вообще тут делаю. По-прежнему не просыпаясь, Питер метнулся к краю кровати и страшно закричал. Тони выругался сквозь зубы, навалился на него всем телом и зажал рот рукой. Питер распахнул глаза и замер, напрягшись всем телом, и не сразу понял, что это Тони придавил его к кровати. Потом заметно расслабился. ― Эй, ― прошептал Тони. ― Эй, всё хорошо. Ты в порядке. Это я. Привет. Питер обвил его руками, прижимая крепче. Его трясло. ― Они слышали? ― прошептал он наконец. Тони пожал плечами. ― Не знаю, но лучше мне вернуться к себе. ― Нет… Нет! ― Питер прижал его ещё крепче. ― Малыш, если меня застанут без одежды в твоей комнате, нам придётся туго. ― Не уходи. Питер, комкая в кулаках одеяло, огромными глазами смотрел на Тони, который начал одеваться. ― Тони, пожалуйста. ― Я знаю. ― Уже одетый, он подошёл к кровати, обнимая ладонями лицо Питера и мягко целуя в лоб. ― Знаю. Если снова приснится кошмар… ― Ты придёшь? ― спросил Питер. ― Если услышишь крики ― вернёшься? Тони нежно приласкал большим пальцем его висок. ― Жаль, что я не могу остаться. Питер вновь откинулся на подушки. ― Как же я ненавижу прятаться. Четвёртое правило: Никогда, никогда, никогда не теряй бдительности.***
Возможно, когда Питер просил прощения, он извинялся за тот позор, в который превратилась жизнь Тони. В конечном счёте именно Питер втянул его в эти отношения, поставив в позицию молчаливого ожидания тех мимолётных мгновений, когда появится возможность побыть с ним наедине, постоянно рискуя уничтожением репутации. Проживая день за днём с дрожащими от напряжения руками в попытках его не касаться. Может быть, Питер извинялся за правила, которые им приходилось изобретать, и весь этот ёбаный фарс с притворством: будто им настолько наплевать друг на друга, что исчезни кто-то из них с лица земли ― другой и не заметит. Может быть, Питер извинялся, чтобы Тони вспомнил обо всех придуманных правилах, а потом ― и о том, что они на чужой планете, и какое всё это теперь имеет значение, если на носу конец света, никто их всё равно уже не увидит? Так, может, лучше обнять его покрепче ― и гори всё синим пламенем? Никакие правила не имели значения, когда вокруг не осталось ни души, чтобы засвидетельствовать их отношения и осудить их за это. Во всём виноват я, подумалось Тони. Разве ты не видишь, что во всём виноват я? Он склонился, чтобы поцеловать Питера, но тот уже превратился в пепел в его руках.