А значит, мы движемся по кривой

«Он остроумен, грациозен, на него приятно смотреть, с ним приятно общаться. Он разрушил мою жизнь, поэтому я не могу не любить его — это единственное, что остаётся». Оскар Уайльд

      Небо было тёмно-серым, словно фабричный дым. Питер предчувствовал надвигающийся дождь, ощущал его тяжесть, давящую на тело через костюм, сидя на краю крыши и глядя на город.       За спиной послышались шаги. Он обернулся.       На крышу поднялся Тони и замер на пару мгновений, сунув руки в карманы брюк; ветер трепал его волосы. Затем он пошёл к Питеру, подошвы ботинок с каждым шагом негромко шуршали по покрытию. Глубоко вздохнув, он сел рядом на краю крыши. Вблизи Питер разглядел пробивающуюся на щеках щетину, да и бородка была не такая опрятная, как обычно, а под покрасневшими глазами залегли тени.       Тони откашлялся.       ― Умный ход, ― наконец сказал он, когда тишина растянулась уже на минуты. ― То, что ты сделал.       Питер приподнял уголки губ в подобии улыбки.       ― Это было логично. Да и ты остался вне подозрений.       ― Не слишком ли хладнокровно ты об этом рассуждаешь?       ― А что, он разве не заслужил этого?       Тони склонил голову набок и, казалось, задумался, слегка нахмурившись.       ― Ты прав, ― наконец согласился он.       Они замолчали. В отдалении слышалось едва различимое шипение надвигающейся грозы. Питер оглядел крыши, понимая, что, как и предсказывали, небо прорвало потоками воды; серебристо-серый занавес туч наползал на город в нескольких милях отсюда.       Мэй, конечно, поняла, что он сделал, и это знание её убивало. Питер понял это, как только она вернулась с работы домой и особенно крепко обняла его, прижимая к себе, а позже испекла вишнёвый пирог, который он слопал, пока делал домашнюю работу. Наверное, она всегда будет стремиться его защитить, перегибая палку и носясь как курица с яйцом. Но, быть может, подобные проявления заботы и неплохи.       ― Когда суд? ― в конце концов спросил Тони.       ― Через пару недель. ― Питер сглотнул. ― В новостях говорят, что он может не протянуть так долго? Если не выживет… то по моей вине. Я всё равно пойду в суд. Это моя обязанность. Они наверняка вызовут тебя свидетелем, ― быстро добавил он, не в силах переварить предыдущую мысль. ― Нам нужно обговорить детали, чтобы история звучала правдоподобно.       ― Что у вас с ним произошло? ― спросил Тони.       ― Я вышел из себя. ― И тут Питер поймал взгляд Тони, добавив: ― Мне он ничего не сделал. ― Старку необязательно знать, что Питер тогда был на волосок от…       Тони кивнул, скорее мыслям, чем Питеру, и отвёл взор.       ― Он сказал, что уничтожит запись, если я… Если смогу уговорить тебя подставиться ему, будто ты переходящий приз.       Питер сглотнул и ничего не ответил. Так вот что имел в виду Хаммер под своим «предложением». Питер медленно вдохнул и выдохнул, с трудом сохраняя спокойствие.       ― Он загнал меня в угол, ― объяснил Тони. ― И тогда я сделал что мог. Но ты прав, ― добавил он. ― Я должен был предупредить тебя. ― Он встретился со взором Питера. ― Прости.       Паркер кивнул и вновь уставился вдаль. Ему вдруг невыносимо захотелось расплакаться, но он и так достаточно умывался слезами в последнее время, а перед Тони этого делать тем более не хотелось ― Питер не желал его волновать…       И снова тишина, если не считать нарастающего шипения дождя. Питеру вдруг лениво подумалось, слышал ли его Тони.       ― Я подумываю об отставке, ― вдруг сказал Старк. ― Сдам значок и оружие, так сказать. ― Питер поднял брови, но ничего не сказал. ― Но совсем всё пускать на самотёк не планирую. Останусь в качестве консультанта.       ― Так нам с тобой больше не выдастся возможности полетать вместе? ― спросил Питер, неспособный сдержать лёгкой улыбки, тронувшей губы.       Тони не улыбнулся в ответ ― лишь погладил мизинцем руку Питера, которой он упирался в крышу. Казалось, с каждой минутой слёзы подступали всё ближе.       Дождь шумел уже совсем близко. Никто из них не собирался уходить. Им удалось выйти сухими из воды. Теперь просто оставалось не приближаться к влаге, чтобы ненароком не намокнуть.       Если они вообще решат продолжать.       ― А ты действительно… ― Тони прикусил губу. ― Ну. «Вырос» ― это не то, что я пытаюсь выразить, но… Ты уже не тот пацан, с которым мы познакомились в Квинсе несколько месяцев назад. Тот парень никогда бы не додумался до подобного.       ― Ты злишься? ― нахмурился Питер.       Тони внимательно вгляделся в его глаза.       ― Нет, ― выдохнул он, неясно, со смехом или со всхлипом. ― Нет, не злюсь. ― Тони уставился на свои колени. ― Ты ведь понимаешь, что дальше так продолжаться не может.       ― Да. Да, я знаю.       ― Это нездоровые отношения.       ― Да. ― Питер крепко прикусил нижнюю губу, повернувшись к Тони и внезапно почувствовав себя беспомощным. Он спросил: ― Тогда как нам поступить дальше?       Тони покачал головой.       ― Без понятия, ― устало ответил он. Потом откашлялся. ― Кстати, есть, э… шанс, что кое-кто может вернуться.       ― Из Мстителей?       ― Да. Слушай, не знаю точно, когда это произойдёт, но когда ― и если ― они сюда приедут и по какой-либо причине захотят вновь официально присоединиться к команде… Они хорошие люди, ― сказал Тони. ― И не будут… ― Он слегка запнулся. ― Ну, знаешь. Они с удовольствием с тобой поработают, вот что я хотел сказать, ― сбивчиво закончил он.       Питер нахмурился.       ― Так… Ты хочешь сказать, что я теперь Мститель?       ― Да, ― хрипло ответил Тони, избегая его взора. ― Насколько я знаю. То есть раз уж Росс решил расторгнуть наше с ним соглашение…       Питер внимательно следил, как Тони изо всех сил пытался не смотреть ему в глаза.       ― Так вот почему ты решил отойти от дел? ― спросил он. ― Чтобы они не видели нас вместе и не припоминали каждый раз этот скандал, думая, что, возможно, газеты не врали…       ― Да. Да, ты угадал.       ― Но ты не обязан…       ― Пацан, ― оборвал Тони. ― Мне нужно отдохнуть. Правда. А ты… Мне кажется, нам обоим известно, что если кто-то и должен стоять на страже порядка, так это ты. У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня. Ты умнее и мудрее.       Они долго молча смотрели друг на друга ― секунды, минуты тянулись как пережёванная жвачка.       ― Так, ― тихо произнёс Питер, набравшись храбрости, ― значит, это конец?       Тони медленно выдохнул.       ― Я не знаю, ― неуверенно сказал он. ― Я не знаю, что будет дальше.       ― Я буду по тебе скучать.       ― Да, ― прошептал Тони. ― Да, я тоже буду скучать. Видишь ли… ― он застонал. ― Такого рода события… Они… меняют тебя. После подобного не остаёшься прежним человеком. ― Питер молчал, позволяя Тони выговориться, подыскать нужные слова и высказать их. Наконец тот продолжил, грубо и сломленно: ― Я слишком много из-за тебя потерял. Мне не стоило этого говорить, ― тут же добавил он. ― Ты в этом не виноват. Я сам выбрал. Но теперь… Теперь, когда я знаю о тебе то, что знаю… Я не уверен, что смогу позволить продолжаться тому, что между нами было.       Питер отвёл взор. Скип Уэсткотт даже спустя много лет портил ему жизнь.       ― Но теперь мне кажется, что ты ― это всё, что у меня есть, ― пробормотал Тони, глядя на город, а не на Питера.       ― Может, всё у нас в итоге наладится, ― слабо предположил Питер.       Тони повернулся к нему, глядя с нежностью, и провёл большим пальцем по его губам; Питер не удержался, приоткрыв рот, коротко лизнув подушечку.       Внезапно Тони притянул его к себе и обнял за плечи. Питер вжался в него, прислонившись коленями к бедру. Хватка Тони была успокаивающе крепкой.       Дождь, подползающий всё ближе, был уже на расстоянии десяти домов от них. Далеко внизу закричали и с воплями разбежались дети, которых настигли тугие ливневые струи. Тони поцеловал Питера в макушку, потёрся носом о волосы. Он уткнулся лицом ему в шею, вдыхая запах одеколона и аромат чего-то особенного, принадлежащего только Тони, проявляющегося ярче только после секса, впитываясь в простыни и его тело.       Возможно, всё у нас сложится нормально, подумалось Питеру. Не идеально и точно не хорошо. Быть может, немного скверно. Но нормально. Точно лучше, чем когда у них не было друг друга.       Правда ведь?       Питер почувствовал вкус дождя, прежде чем тот полился им на головы ― ранний декабрьский ливень, промочивший костюм до нитки, заставил волосы Тони облепить голову и их обоих ― задрожать, вжимаясь друг в друга. Трудно понять, примешивались ли слёзы к каплям воды на лице Тони, но Питер решил не уточнять, позволив тому сохранить всё втайне.       ― Знаешь, ― сказал он, клацая зубами, стараясь перекричать рёв дождя. ― Через год я уже буду совершеннолетним.       Тони стянул с себя мокрый блейзер и завернул в него Питера, задержавшись ладонями на груди.       ― Пойдём внутрь, ― сказал он.       Питер прижался к нему, переплёл их пальцы. Дождь уже затихал. Тони поднёс руку Питера к губам и мягко поцеловал костяшки. Очередной порыв ветра заставил их задрожать ― надвигалась серьёзная гроза. Похоже, день обещал быть тёмным, дождливым ― одним из тех, что затухает за несколько часов до захода солнца, позволяя ночи раньше вступить во владения, а часам ― тянуться и тянуться, медленно ползая по циферблату.       ― Я просто хочу сказать, ― вновь подал голос Питер, ― что через год они нихера не смогут сказать.       ― Э, вообще-то скажут, ― ответил Тони. С его волос капала вода. ― Придётся подождать как минимум твоего тридцатилетия, чтобы пресса наконец перестала мусолить эту тему…       Питер прижал палец к его губам. Дождь прекратился, оставив их промокшими и замёрзшими. Зубы стучали всё сильнее.       ― У тебя губы синие, ― мягко сказал Тони и мотнул головой в сторону двери, ведущей к лестнице в особняк. Потом встал и протянул ему руку. ― Пойдём, ― сказал он. ― Погреемся?       Питер прекрасно представлял, чем сегодня всё закончится, несмотря на их первоначальные намерения. Наверняка они решат отогреться в постели Тони под электронагревательными одеялами, оставляя мокрые пятна на подушках и друг друге, пока сохнет одежда. Они не выпустят друг друга из объятий ещё несколько скудных часов, возможно, даже поспят. А потом Питер отправится домой, а Тони ― в лабораторию или комнату-кинотеатр. Каждый будет нести на плечах непомерный груз тайны на двоих ― гнетущей, страшной, тяжёлой, но всё же принадлежащей только им.       Они будут откладывать решение о расставании на другой раз, а потом ― ещё, и ещё, и ещё, и ещё, пока не обнаружат, что так вросли друг в друга, что больше не могут оторваться. Если только со значительными повреждениями, вырывая куски друг от друга, сдирая мышцы с костей.       Если Питер сейчас пойдёт за Тони, станет ли это концом или продолжением? Чего он хотел на самом деле? Лучше задать вопрос: в чём он действительно нуждался?       Питер отвёл взор и посмотрел на лужу, в которой стоял.       ― Дальше так продолжаться не может, ― наконец сказал он.       Тони кивнул.       ― Знаю.       Питер представил, как всё между ними может быть после возвращения других. Бесконечные разговоры, ссоры, битвы, совместное зализывание ран. Пришлось бы выходить из комнаты через несколько минут после Тони, чтобы тайно встретиться где-нибудь в другом месте ― может быть, под лестницей или в кладовке, ― позволяя Тони вжимать себя в стену, жадно целовать шею, заставлять задыхаться. Снова намёки, недоговорки, хождение на цыпочках, страх попасться. Неизбежное разоблачение и унижение.       И всё же безрассудство, всегда толкавшее Питера на глупости, твердило, что стоит попробовать ― и, возможно, в конце концов всё утрясётся.       И всё же, и всё же, и всё же…       Питер позволил поднять себя на ноги ― вода стекала с волос на нос и до подбородка.       ― Один раз, ― прошептал он, насмешливо скривив губы.       Тони беспомощно хохотнул, кивнул, будто поняв, на что сослался Питер, и опустил взгляд. Обняв друг друга за талии, они направились внутрь.       Дверь закрылась со щелчком за их спинами. Дождь пошёл с новой силой.