Strange Attractors (Странные Аттракторы)

      Сильная мигрень, казалось, пыталась раздавить её голову, как перезрелый апельсин.       Гермиона чихнула на сухой лист, прилипший слишком близко к её ноздрям, и попыталась подняться — она лежала на животе, когда очнулась. Девушка застонала, когда боль в её голове усилилась из-за изменения положения и стала сильней. От холодного воздуха у неё по коже побежали мурашки. Здесь было темно, она чувствовала грязь под своими коленями. Точно зная, что у неё нет привычки спать на улице, она нутром чувствовала, что что-то не так.       Её правая рука начала ощупывать землю вокруг в поисках палочки. К счастью, она быстро нашла её. Лёгкая вибрация от касания к палочке немного успокоила.       Предчувствие было не просто ощущением где-то в затылке — она настолько сильно сосредоточилась на этом, что теперь это чувствовалось скорее, как шестое чувство. Это помогло ей выжить во время войны, во время последующих восстаний и даже против новых тёмных лордов. И сейчас она так же не собиралась игнорировать это.       Ведьма оставалась настолько неподвижной, насколько это было возможно, тихо произнося заклинание, усиливающее слух. Не было слышно громких шагов людей, спешащих в её сторону. Она услышала уханье совы на некотором расстоянии, топот маленьких лапок, снующих вверх и вниз по дереву. И был слышен бег лисы неподалёку.       Гермиона облегчённо вздохнула и отменила заклинание. Она позволила запаху леса успокоить себя и медленно поднялась. Её голова всё ещё ощутимо пульсировала, а нижняя часть спины болела так, будто кто-то только что ударил её, а затем прошёлся стальными сапогами.       «Не думаю, что у меня что-то сломано».       Она попыталась встать и запнулась, когда левая лодыжка подвела её. Проверка показала, что она вывихнута. Гермиона нашла подходящее дерево, к которому можно было прислониться, осторожно взяла себя за колено и подтолкнула его назад. Эти движения казались лёгкими и привычными, будто она повторяла их достаточно часто, чтобы исполнять автоматически. Боль была невыносимой, но она могла с ней справиться. Заклятье Эпискеи должно уменьшить воспаление на ближайшее время, верно? Верно.       Кроме того, она не была в какой-либо чрезвычайной ситуации, где ей нужно было немедленно применить магию, чтобы исцелиться, потому что нужно было бежать. Это может подождать.       Гермиона снова встала.       Она провела диагностику с помощью заклинания для целостности костей, просто на всякий случай, потому что переломы можно было легко пропустить. Светящиеся зелёные буквы всплыли и показали ей то, что она хотела знать.       — Ха!       Переломов не было, хотя, хм, видимо, ей нужно было увеличить потребление кальция. С этим можно будет разобраться позже. Было бы досадно, если бы ей пришлось наложить гипс на левую лодыжку. Боль, которую она чувствовала, говорила о большом количестве синяков.       Девушка поморщилась. Она никак не могла вспомнить, что именно делала в последнее время. Воспоминания ускользали от неё тем сильнее, чем больше она пыталась вспомнить. С её пульсирующей головной болью, она предположила, что, вероятно, сильно ударилась головой. Возможно у неё сотрясение мозга. Нужно было поскорее выбраться из леса и найти помощь.       Вот! В том направлении виднелись огни. Это был, конечно же, выход. Она пошла в том направлении — ну, похромала в том направлении, кажется, было бы точнее, но она не жаловалась.       Неужели там враги? Засада?       Гермиона бессознательно крепче сжала палочку в руке, прежде чем заставила себя расслабиться. Но почему она одна? В этом не было никакого смысла. Если они сражались, то она должна была быть с другими — она не была настолько глупа, чтобы думать, что сможет справиться с группой кровавых фанатиков или новыми тёмными лордами в одиночку. Она ведь должна была очнуться в больнице, верно? Если бы она попала в засаду или каким-то образом заблудилась (какая-то её часть недоверчиво фыркнула — она уже давно не была лёгкой добычей), она была бы мертва.       …или ещё хуже.       (Кто были эти «кровавые фанатики» и «новые тёмные лорды»? Почему люди с такими именами первым делом пришли ей в голову? Она ничего не могла вспомнить. А почему бы им не быть, ну, Пожирателями Смерти? Она ведь провела свои школьные годы помогая Гарри победить их, верно?)       Лес, казалось, не был густым. Деревья были редкими, и они медленно продолжали становиться всё более редкими, когда Гермиона шла дальше и, наконец, оставила линию деревьев позади себя.       Далёкие огни были, по-видимому, огнями замка.       Гермиона покачала головой, не зная, спит она или нет. Но нет, видение осталось, многочисленные огни на окнах приветственно мерцали. Даже небо было совершенно безоблачно-бесконечным бархатным ложем с мириадами бриллиантов на нём. Она даже могла видеть млечный путь, безмятежный и величественный, каким его не увидишь в окутанном смогом небе Лондона. У Гермионы перехватило дыхание.       — Хогвартс? Я не могу быть в Хогвартсе, — она ни к кому конкретно не обращалась.       Там была битва, (битвы?). Даже если замок уцелел, он ведь не может выглядеть таким же безмятежным, как идеальное святилище?       Идеальная сцена, в которой она оказалась, была омрачена внезапной яростью, растущей внутри неё. Она помнила смутные очертания, но ничего конкретного. Нет! Она знала, почему Хогвартс не должен так выглядеть. Она сможет вспомнить битву (битвы?). Это было прямо там, на краю её сознания…       Боль в висках пульсировала вместе с учащённым сердцебиением, и она закрыла лицо руками. Нет, она не была беспомощна. Это была всего лишь небольшая неудача. Она ведь сможет с этим справиться, да? Она была Гермионой Грейнджер, она всегда найдёт выход…       Снова этот приступ странности, на этот раз при упоминании её фамилии. Это было её имя, да, но оно больше не звучало как раньше, как будто было частью её, было ещё кое-что другое. Её уже тошнило от этих дыр в воспоминаниях. Будучи Гермионой, она направила бы все свои мысли на что-то более продуктивное, находя ответы. По крайней мере, она может воспользоваться камином директора и отправиться домой…       (Стоп, а где дом? Почему она не может вспомнить никаких образов, никаких чувств о том, где находится её дом?)       Боль в пояснице становилось всё труднее игнорировать. Она стиснула зубы и сосредоточилась на продвижении вперёд так сильно, что не заметила капель крови, которые оставались на пройденном пути. «Нет, я сейчас же отправлюсь в Министерство». Она всегда может долететь до Министерства, быстро подумала Гермиона, подавляя растущую панику. В конце концов, она была невыразимцем Грейнджер.       (Снова это чувство странности…)       Она была невыразимцем.       (Девушка держалась за эти части своей личности, как за амулет, как за счастливый талисман).       Ну, по крайней мере, она не забыла про Хогвартс. Учитывая, что она провела там свои лучшие годы, в опасных для жизни условиях, это было бы смешно.       Гермиона остановилась на полпути от дверей замка, когда её левая лодыжка запульсировала от боли. Она вздохнула, села и, смутно вспомнив, что на ней было надето (почему она была в галстуке? Была на каком-то мероприятии в Министерстве или что-то в этом роде? Ну, ничего, это может пригодиться), она обернула свой галстук вокруг лодыжки, чтобы поддержать сустав, а затем подняла туфлю, чтобы снова надеть её.       Она ожидала увидеть свои удобные и проверенные в бою ботинки. Но то, что она увидела, было совсем не этим.       Гермиона не обратила внимания, когда снимала туфлю, но теперь заинтересовалась. С чего бы ей носить «Мэри-Джейн» на работе? Подождите, возможно, было какое-то праздничное событие. Но кто же отвечал за дресс-код на последнем заседании Министерства? Амбридж? Девушка усмехнулась.       Пока она надевала туфлю с отборными жалобами и бормотанием, ей пришло в голову, что это могло быть совещание по бюджету. Гермиона застонала. Ни один невыразимец, которого она когда-либо встречала, не любил заседания Министерства по бюджету. В департаменте шутят, что они должны «быть менее нудными». Она всё ещё помнила, как в первый раз услышала речь главы департамента.       — Это означает — официальную офисную одежду, для всех! Все проекты должны быть проработаны в течение этого дня — они должны быть сложены там. Я повторяю, они должны быть сложены на стеллажах к концу дня.       Он предупреждающе оглядел комнату, и большинство людей отворачивались или прятались.       — Это означает, что ваша лаборатория, Малина Моро, никому не нужна, никто не хочет посмотреть, какие кости вам удалось найти в каких-то древних руинах. И мне всё равно, удалось ли вам воссоздать чупакабру! Это также означает, что облачный помощник, с которым вы работали, должен быть разлит по бутылкам, Нептуп ОˈНил. Не оставляйте его в общей комнате, чтобы не пошёл дождь на ничего не подозревающих людей! У нас также нет улучшений с кофеваркой, которая не одобрена Министерством — снимите все дополнения с этой машины и удалите заклинания.       В этот момент по залу заседаний разнёсся коллективный стон. Не важно, что половина людей в комнате были в закрытых мантиях с капюшонами, а некоторые — с бесполыми голосами. Перспектива взаимных страданий в результате нехватки хорошего кофе делала их всех людьми.       — И ради Мерлина, если ещё один человек, оставит какой-то плакат, какую-то шутливую версию коробки-головоломки Лемаршана для счётчика бобов, то все сильно пожалеют об этом! Я достаточно ясно выразился?       Гермиона не смогла сдержать лёгкую улыбку при этой мысли. Невыразимцы были необъяснимо странными — они бы первыми признались в этом любому спрашивающему, но Департамент тайн был одним из немногих, кто строго держался в стороне от политики и был больше заинтересован в более обширной работе магии. Конечно, те немногие психи, которых удалось породить Департаменту за его долгую историю, были намного страшнее, чем Амбридж. Тем не менее Департамент также взял на себя ответственность за их уничтожение — в отличие от других Департаментов самого Министерства, где люди, подобные Амбридж, наводняли это место десятками. А ещё есть такие люди, как Корнелиус Фадж.       Она только что прошла мимо дверей замка, тёплый воздух окутал её, как одеяло. Её энергия постепенно уходила. Это не могло быть из-за короткой прогулки. С чего вдруг появилась эта глубокая усталость, от которой ей так хотелось завалиться в красивую чистую постель и уснуть?       Холод, который она чувствовала, теперь был не только физическим.       Гермиона поняла, почему это было так знакомо — это была та самая усталость, которая приходит после битвы, — изнеможение, испытываемое после бросания заклинаний налево и направо. Было ли совершено нападение на Министерство? Может быть, в самом сердце Отдела тайн произошло какое-то нападение? (Теперь она полностью осознавала, что зал пророчеств не был близок к более защищённым и хорошо укомплектованным комнатам).       «Но если это правда, то почему я одна в Хогвартсе?»       Девушка не могла вспомнить. Она вообще ничего не помнила: что ела на ужин, свой последний обед. Кто сидел рядом на работе? Стоп, у неё вообще есть кабинет? Конечно, у неё не могло быть простого стола в большом открытом офисе. Она не была младшим сотрудником. И всё же, когда она попыталась представить себе, как выглядит её письменный стол, то не смогла воспроизвести картинку.       Гермиона прислонилась спиной к стене, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Девушка начала тщательно контролировать своё дыхание. Её правая рука потянулась к левому запястью и не нашла аварийного браслета телепортации, который был стандартным для сотрудников Министерства в течение некоторого времени (В течение года? Два года? Она не могла вспомнить. Почему она не может…)       С ней всё будет в порядке. У неё не было времени паниковать. «Кабинет директора», — убеждала она себя. — «Всё, что мне нужно сделать, это добраться до кабинета директора, попросить его послать сову и выяснить, что происходит. Да, я могу это сделать. Затем, если ситуация под контролем, я могу полететь обратно прямо в Министерство».       Если бы ситуация не была такой… нет, она пока не собирается думать об остальном. Ей не нужно было давать своему творческому и знающему уму полную свободу действий, чтобы просчитать наихудшие сценарии развития событий. Это, буквально, сведёт её с ума.       — Эй? Почему ты здесь во время комендантского часа?       Женский голос был вежливым, хотя и чересчур любопытным. Гермиона обернулась и увидела высокую блондинку. У девушки было милое личико и галстук Хаффлпаффа, и она излучала доброту. Даже с такого расстояния она могла увидеть значок старосты, приколотый к её воротнику.       Гермиона не знала, как она выглядит, но, должно быть, ужасно. Девушка бросилась прямо к ней.       — Моргана и Цирцея! Что произошло?       — Понятия не имею, — звучит не слишком хорошо. — Неужели всё так плохо? Я пытаюсь добраться до кабинета директора.       — Кто это сделал?       — Кто бы это ни был, для учеников он слишком опасен, чтобы иметь с ним дело, — Гермионе пришлось остановить её, прежде чем её помощь убила бы её. Она была полностью за то, чтобы как можно меньше людей были убиты в эти дни, особенно когда она понятия не имела об уровне мастерства врагов. Ещё когда она училась в Хогвартсе, её однокурсники готовились к войне, изучая заклинания, выходящие за рамки учебной программы. Даже сейчас она считала, что ей повезло — повезло всем, кого она знала.       Она не была уверена, каков был нынешний Хогвартс.       — А тебе не кажется, что директор и учителя лучше подготовлены, чтобы иметь с ними дело?       Староста увидела, что Гермиона прихрамывает, и кивнула, приняв решение.       — Ты права, пойдём. Позволь мне помочь тебе.       — Спасибо.       Девушка настаивала на том, чтобы Гермиона обняла её за плечи и навалилась на неё всем своим весом. Было легче согласиться, чем спорить, поэтому она так и сделала. Именно так они в относительно уютном молчании пересекали Хогвартс.       Так было, пока девушка не заговорила снова.       — Кстати, а на каком ты курсе?       Гермиона моргнула. Вопрос был настолько абсурдным, что ей пришлось повернуться и недоверчиво уставиться на хаффлпаффку.       — На каком курсе?       — Ты не на седьмом, иначе я бы тебя узнала, — непринуждённо ответила блондинка.       Гермиона собралась было возразить, но снова закрыла рот, чтобы подумать. Нет. Неужели ей подсыпали то зелье, над которым она работала? (Она работала над вечной молодостью. Конечно, оно не токсичное и не могло принести особого вреда). Если кто-то это сделал, то Гермиона подсыплет им немного после того, как отрегулирует дозу; пусть все увидят, как много будет людей в лаборатории с ростом тринадцатилетнего ребёнка. Все будут жаловаться уже на второй день, не говоря о том, что понадобится целая неделя, чтобы всё исправить.       — Я — Гермиона, — ответила она. На девушку это не произвело никакого впечатления.       (Возможный сценарий, который мелькнул в её голове, на самом деле состоял в том, что её заколдовали и дали портключ до Хогвартса, затем открылись двери и на них напали).       Гермиона отбросила все неприятные образы из головы. Её гиперактивное воображение должно заткнуться.       — На каком же ты факультете?       — Я не учусь в Хогвартсе, — ответила она. Девушка добавила ещё несколько слов для правдоподобного отрицания, когда увидела выражение лица старосты. — Пока. Я ещё не зарегистрировалась.       Чем меньше девушка будет знать о ней, тем меньше опасности ей будет угрожать.       — Неужели? Но ты уже носишь нашу форму — поверь мне, я очень хорошо знакома с Шармбатоном и Дурмстрангом, — и это определённо форма Хогвартса.       Гермиона невольно опустила глаза. Её юбка была на несколько сантиметров ниже колена, из плотного саржа и в таком стиле, что даже глаза Гермионы считали её старой и немодной. Она была удивлена, что не слышала никакого шума от учеников Хогвартса из-за смены формы на более скромную. Её «Мэри-Джейн» явно идеально подходили к этому наряду.       Было ясно, что она в форме Хогвартса.       Чувство страха росло в её животе. Кто дал ей сменную одежду? К чему такие ухищрения? Это было так, будто её отправили сюда, чтобы спрятать от чего-то. Но это же просто смешно. Она была просто восхитительна, как невыразимец. Пусть Мерлин спасёт того глупца, что бросит вызов способности Гермионы Грейнджер защищаться. Она слишком часто подтверждала свои способности на поле боя.       «Что же всё-таки произошло?»

* * *

      Путешествие к директорскому кабинету никак не помогло избавиться от мигрени. Она была уверена, что стадо гиппопотамов топталось по её черепу.       — Ох…       — Мне очень жаль. Это действительно далеко.       Гермиона не хотела тратить больше энергии только на то, чтобы ответить. Она просто закрыла глаза и пошла дальше. Время от времени её правая рука массировала виски — волшебная палочка была убрана обратно в кобуру на предплечье. (Грейнджер была рада, что она всё ещё там). Она даже не открыла глаза, когда девушка открыла дверь.       — Что привело вас в мой кабинет, мисс Эббот? О Боже!       — У нас чрезвычайная ситуация, директор. Гермиона нуждается в медицинской помощи.       Гермиона открыла глаза, и первое, что она увидела, был Армандо Диппет, сидящий за директорским столом.       «Это невозможно!» — логически подумала Гермиона. Она была уверена, что слышала о смерти директора Диппета.       Её раны, усталость, головные боли были невыносимы. Нелепость пребывания в Хогвартсе, в Хогвартской форме, затмевалось присутствием Диппета.       — Я… как же так…       — Мисс? Мисс, что случилось? Как вас зовут? — его тон был мягким и успокаивающим.       Энергия Гермионы действительно иссякла, и шок наконец-то вырвался наружу. Её колени подогнулись, и Гермиона потеряла сознание на полу кабинета директора. Она не слышала ни визга старосты, ни того, как директор Диппет в спешке сбросил с полки пару безделушек.

* * *

      Гермиона лежала в удобной постели, ей не хотелось просыпаться. Но она медленно открыла глаза.       Больничное крыло девушка узнала сразу.       Воздух был прохладным, стерильным и слишком знакомым. Тишина была приятной.       — А, я вижу, ты очнулась… нет, пока не пытайся сесть. Просто полежи столько, сколько захочешь. Ты была без сознания чуть больше суток.       Медсестра суетилась слева от неё. Гермиона посмотрела на другие кровати и обнаружила, что они пусты — так и должно быть. Школа должна быть безопасной.       — Я в порядке.       Лицо медсестры было незнакомым, её волосы были живого медного оттенка, и она уже могла быть матерью, если бы не была так молода. Ей никак не могло быть больше двадцати пяти. Медсестра улыбнулась, как бы шутя с ней.       — Я уверена, что ты всё ещё не в порядке. Я принесу тебе что-нибудь на завтрак.       Тем не менее Гермиона заставила себя сесть, тем более что в горле у неё пересохло. Это была не мадам Помфри, но та её часть, которая знала, что директор Диппет мёртв, также напомнила ей, что мадам Помфри тоже погибла. Но…       «Итак, снова Диппет директор Хогвартса. Как же это случилось?»       Насколько она знала, смерть была постоянной. Существовали некоторые теоретические методы, которые можно было использовать для обращения вспять смерти (в конце концов, это было дело Отдела тайн), но никто не нашёл практического применения этим методам, которые работали бы. Кроме того, если вы можете воскресить кого-то должным образом, почему выбрали Армандо Диппета? Фанатики выбрали бы Волдеморта или Гриндевальда, а более значительное число выбрали бы Дамблдора.       Она налила себе стакан воды из кувшина и увидела газету на столике.       Это был, как обычно, «Ежедневный пророк», хотя ей было интересно видеть, что его название украшено большим количеством знакомых завитушек. Она взяла его и просмотрела новости — насильственная смерть от нападения в доме. Хмм. Возможно, это связано с тем нападением, которое она пережила прошлой ночью. Девушка быстро просмотрела и остальные.       «...многие Департаменты Министерства не согласились с предложениями министра Спенсера-Муна о применении универсального конкурсного экзамена для государственной службы в соответствии с руководящими принципами, содержащимися в докладе Норткот-Тревельяна…»       Гермиона фыркнула. Вступительный экзамен для сотрудников Министерства? Чистокровки выпустят корову и заблокируют всё движение в Визенгамоте, если хотя бы половина их детей не пройдёт. Но почему имя Министра было ей незнакомо? Не берём в голову. Кроме того, было бы более полезно убедиться, что различные Департаменты на самом деле имеют одни и те же стандарты, прежде чем стандартизировать экзамен. Кроме того, стандартизация заработной платы по всей Великобритании? Это была плохая идея. Жить в Лондоне было дороже, чем в Лидсе или Ньюкасле, — чей уровень жизни будет установлен против заработной платы?       Гильдия портных и швей в Косом переулке жаловалась, что надо что-то делать с этим необъяснимым дефицитом хороших тканей, вынуждая цены расти, а клиентов жаловаться. «В конце концов», — сказал репортёру один из представителей Гильдии, — «если нам удалось преодолеть продовольственные трудности путём увеличения и улучшения наших волшебных ферм, то, конечно, нечто подобное можно устроить и для швейной промышленности»?       Гермиона остановилась. Что-то в этом было очень чуждым. (Какой дефицит ткани? До сих пор она ничего не слышала о нехватке ткани!) И в то же время таким знакомым.       («Преодоление продовольственных трудностей»).       («Необъяснимая нехватка хороших тканей»).       Она снова посмотрела на название газеты. «Ежедневный пророк». Суббота, 26 сентября 1942 года.       Часть её мозга, отвечающая за логику, работала молниеносно, и она поняла, что волшебный мир был сбит нехваткой и нормированием, которые испытывал мир магглов из-за военного времени.       Тем не менее, часть её хотела сделать глубокий вдох, головокружение начало нарастать.       — К чёрту всё это.

* * *

      Гермиона снова легла на кровать, закрыв лицо обеими руками, пытаясь придумать разумный аргумент, почему она видит живого Диппета и «Ежедневный пророк» 1942 года. Она потёрла виски. Серьёзность её ран легко сбрасывала со счетов любые абсурдные варианты. А вот то, что она не видела никого из знакомых — совсем другое дело.       Но путешествие во времени невозможно…       Возможно, она просто спала. Может быть, она всё ещё лежала лицом вниз в лесу. Может быть, это был даже не Запретный лес. Но опускаться до этого предположения было бы безумием. Она могла бы, в конечном итоге, быть достаточно отчаянной, чтобы очнуться и попытаться убить себя (привет, начало!) — а что было, если бы она сейчас действительно была жива? Смерть бы вмиг настигла её.       Она может подумать над всеми странностями позже, но лучше было оставить всё как есть, как будто она действительно в 1942 году (так или иначе) и выглядит как студентка.       Звук катящейся тележки с едой привлёк её внимание прежде, чем послышались шаги. Её волосы были липкими и странными на ощупь. Она могла поспорить, что выглядели они ужасно. Девушка почесала лоб и нечаянно сдвинула повязку. Но со вздохом вернула её на место.       — Как тебя зовут, дорогуша? Я узнала, что ты Гермиона от милой Агаты, но она не назвала мне твою фамилию.       Гермиона подняла глаза и улыбнулась медсестре. Значит, она не может быть Гермионой Грейнджер. Первое имя, которое пришло ей на ум, было имя учёной Марии Склодовской. Единственный человек, который когда-либо получал две Нобелевские премии в двух разных областях. Дань уважения первому герою её детства. К несчастью, иностранная фамилия только выделяла бы её из толпы, поэтому она назвала фамилию мужа Мари.       — Кюри, мэм. Гермиона Кюри, но, пожалуйста, зовите меня просто Гермиона.       — Я сейчас всё запишу. — она подняла глаза и увидела всё ещё выжидающий взгляд Гермионы.       — О, я Мэгги Эдельштейн. Медсестра в больнице Хогвартса, — она слегка поморщилась. — Но все обращаются ко мне «мадам Эдельштейн», не обращая внимания на то, что так я ощущаю себя такой старой.       Девушка не смогла удержаться от хихиканья прежде чем резко закрыла рот. Мэгги Эдельштейн только улыбнулась в ответ.       — Я могу называть вас сестрой Эдельштейн, если хотите, — предложила Гермиона.       — Пожалуйста, и спасибо тебе за это.       — Это не проблема.       Сестра Эдельштейн принесла Гермионе поднос с едой. У подноса, к счастью, были свои ножки, так что он мог стоять как маленький столик над её покрытыми одеялом бёдрами. Медсестра вышла, чтобы немного привести себя в порядок в другой комнате, но вскоре вернулась, чтобы проверить Гермиону, так как других пациентов в лазарете не было. Гермиона приложила все усилия, чтобы съесть всю еду, стараясь не замечать, насколько она была пресной на вкус. Она знала, что ей нужно достаточно сил, чтобы выздороветь. Гермиона решила завести беседу. Услышав, какие лекарства хранятся в лазарете, а какие нет, она начала задавать вопросы о хранении.       — Некоторые из зелий, которые могут быстро испортиться, могут дольше храниться при низких температурах.       — Это хорошая мысль! — Мэгги была в восторге. — Но подожди, некоторые зелья устойчивы только при высоких температурах.       — Тогда понадобятся термосы, — ответила Гермиона. — Вообще-то термосы можно использовать и для более низких температур.       — Термосы?       — Ну, контейнеры, которые могут держать напитки горячими в течение длительного времени?       Медсестра отрицательно покачала головой.       — Сосуд с согревающим заклинанием, наложенным на него, — это не очень хорошая идея, так как само заклинание может вмешиваться в магические свойства некоторых ингредиентов.       Гермиона покачала головой. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не прервать её.       — Нет. Это вовсе не волшебное средство. Это вакуумная колба. А у вас есть бумага и… — она чуть не сказала: ручка, — перо. Я нарисую и объясню.       И вот, поднос был перенесён обратно на тележку, а маленький столик под ней был использован как своего рода письменный стол. Гермиона нарисовала общее поперечное сечение термоса, и как между внутренними стенками и внешней стенкой находится вакуум (или как можно ближе к вакууму). Это отсутствие материи означало, что фактически не было ничего, что могло бы провести тепло наружу.       — Но действительно ли это работает?       — Магглы используют это уже много лет или даже десятилетий. Я не помню, когда именно они его изобрели, но это было давно. Если это не работает, почему они продолжают использовать его всё это время?       Гермиона знала, что теперь ей удалось заинтересовать медсестру. Она была рада узнать, что та не была одной из самых бешеных магглоненавистниц.       Но через некоторое время Мэгги вздохнула.       — К сожалению, управление Хогвартса может решить, что это не стоит таких расходов. В конце концов, почему школьный лазарет должен быть полностью укомплектован? Они будут спорить, что в основном тут будут люди с несчастными случаями после квиддича.       Девушка внимательно прислушалась, прежде чем посмотреть на свои покрытые синяками и царапинами руки. Теперь они, конечно, были перевязаны и пахли травами.       Брюнетка подняла руки, чтобы показать их.       — Это из-за Гриндевальда, сестра Эдельштейн. Его сторонники есть везде, даже в Англии.       Медсестра побледнела.       — Так что конкретно случилось, Гермиона?       Я не могу вспомнить. Это было эхо, ни на минуту не замолкающее в её голове, и которое она блокировала большую часть времени. Я не могу вспомнить, я не могу вспомнить, я не могу вспомнить. Но, конечно, она этого не сказала.       Гермиона покачала головой.       — Я не могу… я пока ничего не могу вам сказать. Только после того, как я поговорю с директором и профессором Дамблдором. Но я хочу сказать, что только потому, что Хогвартс был в безопасности все эти годы, нет никакой гарантии, что так будет и дальше.       Дамблдор уже был здесь, верно? Её воспоминания о Хогвартсе 1940-х годах были смутными, но она могла рискнуть.       Сестра Эдельштейн кивнула.       — Ты права, но сначала тебе надо отдохнуть. Я скажу директору, что ты ещё отдыхаешь. На мой взгляд, тебе потребуется несколько дней отдыха, но ты можешь сказать, когда захочешь встретиться с ними.       — Спасибо.

* * *

      Несмотря на всё спокойствие, которое исходило от Мэгги Эдельштейн, Гермиона знала, что она скрывала часть информации о её собственном состоянии.       Если бы это была вся правда, у неё не было бы кроваво-красной мочи.       «Гематурия», — голос внутри неё прокомментировал с понимающим кивком.       (Стоп, а почему она это знала?)

***

      Сестре Эдельштейн удалось задержать директора на целый день, но после этого она уже не могла сдержать его энтузиазма. Гермиона вскрикнула, когда он вошёл, потому что ей всё ещё не удалось привести в порядок свои волосы.       — Ваши документы уже пришли, мисс Гермиона! Я понятия не имею, кто их послал, но они здесь.       «Какие документы?» — подумала она, но ничего не сказала. (Кто послал её сюда и почему?)       — Можно мне взглянуть на них, директор?       — Боюсь, они попали под дождь — совсем не видно вашу фамилию.       Она неохотно признала, что это было удачно, она могла выбрать любую фамилию для своего удобства.       — Кюри, директор. Гермиона Кюри.       — Хорошо. Мы напишем это в ваших документах. Как вы себя чувствуете, дорогая?       — Ужасно, — сказала она легко, но с улыбкой, которая отвлекла внимание от болезненной правды. Но это всё равно застало Диппета врасплох.       — Ну, в общем, да. Я могу понять — это такое ужасное событие. Весьма прискорбное событие. И это случилось так близко к Хогвартсу! — Диппет кивнул: — А как же будут чувствовать себя студенты в свои выходные в Хогсмиде?       Его руки были крепко сжаты. Гермиона была уверена, что директор боится тайных злоумышленников, скрывающихся в Хогвартсе, больше, чем она сама, хотя именно она была ранена.       — Я уверена, что подобное не произойдёт в Хогвартсе, директор. Кто-то, вероятно, привёл меня сюда, потому что здесь безопасно, — заверила она его.       — Да, конечно! Уверен, так и есть. Конечно, Хогвартс всегда в полной безопасности!       Она снова посмотрела на документы, которые принёс директор, как только убедилась, что он не собирается больше волноваться. Это было заявление о переводе в Хогвартс для пятикурсника. Однако все перечисленные уроки были продвинутыми. Не то, чтобы она волновалась об этом в тот момент. Она попыталась узнать, есть ли какая-нибудь информация о её родителях, но нет. Они были заявлены как умершие.       — Директор, я… как же я буду оплачивать своё обучение? — спросила она.       Если бы она разговаривала с Дамблдором, он бы заметил, что она не казалась расстроенной, когда спросила об этом, только любопытной, и начал бы задавать вопросы. Диппет, к счастью, ничего не заметил.       — Не беспокойтесь об этом, моя дорогая. Я прочёл ваши рекомендации из Норвегии. Я собирался спросить о вашем расписании занятий, но если у вас действительно нет проблем с этим, то мне ясно, что эти рекомендации верны. Вы станете одной из самых умных ведьм на вашем курсе, — если не самой умной, — и, таким образом, вы можете претендовать на стипендию.       Норвегия? Ну, она смутно припоминает, как однажды побывала в Лиллехаммере, и там был ещё один город (Тромсе? Тронхейм? Один из двух), но разница между её воспоминаниями и здешней реальностью отличалась более, чем на полвека, так что даже её скудные воспоминания могли не совпадать с теперешней действительностью. Она только надеялась, что её никогда об этом не спросят.       — Как только вы достаточно поправитесь, профессор Мерритоут сопроводит вас в магазины школьных принадлежностей на Косой аллее.       — Это очень мило с вашей стороны, директор.       — Нет-нет. Это вовсе не проблема! А что касается нападавших, то мы их скоро найдём, не волнуйтесь.       — Вы связались с аврорами?       Диппет фыркнул.       — Они говорят, что в моём отчёте недостаточно информации. Совершенно очевидно, что ученик Хогвартса находился в опасности, и им нужно что-то с этим сделать, и всё же они, кажется, довольны тем, что просто могут сидеть без дела.       Она не собиралась спорить об отсутствии информации, учитывая, что не сможет придумать правдоподобное место нападения.       — Возможно, вам следует рассказать об этом профессору Дамблдору.       — Дамблдору? Почему?       Директор сделал шаг вперёд, и она вернула ему документы.       — Он уже некоторое время наблюдает за возвышением Гриндевальда. Если кто и может рассказать вам о Гриндевальде или его сторонниках, так это он, — сказала она.       — Хм, да. Возможно, мне стоит заглянуть к нему и поговорить. Во всяком случае, я надеюсь, что вы скоро поправитесь, мисс Кюри! — директор Диппет попрощался, и Гермиона вежливо ответила ему, прежде чем он ушёл.       Её снова оставили одну.

* * *

      — Сестра Эдельштейн?       — Да, дорогая?       — Вы не поможете мне с волосами? — Гермионе не очень понравилось, как беспомощно прозвучал её голос. — Достаточно того, что директор видел это, а я не хочу, чтобы волосы оставались такими ещё несколько дней. Я даже не знаю, как распутать их сзади! Это может быть моя собственная рвота, насколько я помню.       — Конечно, Гермиона. И нет, это не рвота, я сама её вымыла в твой первый день здесь, помнишь?       — А, спасибо.       — Но ведь это может быть и кровь. У тебя было несколько ран на голове.       Брюнетка вздохнула.       — Право. Это точно не намного лучше.       Медсестра похлопала её по плечу.       — Ну, мы можем сделать что-нибудь прямо сейчас, не волнуйся.