***
— Здравствуйте, девушка, — улыбка, которая должна была быть лёгкой и непринуждённой, вышла вымученной и больной. Осознав это, мужчина поспешил убрать её с ужасно бледного лица. — У вас есть что-то от боли? — Да, конечно. Какой именно препарат вам нужен? — вежливо поинтересовалась сотрудница аптеки. В ответ на лице музыканта отразилось лишь глухое непонимание. Басист, конечно, старался следить за своим здоровьем, но ключевое слово «старался», ведь чаще всего всё исцелялось по принципу «у коти боли, у собачки боли, а у Марко Хиеталы не боли». — Хорошо, — сконфуженно улыбнулась аптекарь, с трудом подавляя тяжелый вздох. — От какого рода боли вам нужно лекарства? И вновь тяжёлое молчание. — Эм… От сильной или слабой? — в тоне фармацевта начали проскакивать нотки неловкости. Она явно не знала, как ещё упростить вопрос. — От сильной, — секунду подумав, всё же огласил Хиетала, сорвав с уст аптекаря облегчённый вздох.***
Обстановка в баре была грязной и неуютной, но от бара глупо было ожидать другого. Она здесь всегда такая: липкие от пива столы, шумная компания, включённый на всю телевизор, к галдёжке которого примешивалась еще и музыка, запах не то сушёной, не то просто стухшей рыбы. Раньше всё это веселило, а сейчас лишь больше разболелась голова и к горлу хлынул новый приступ тошноты. И тем не менее Марко с улыбкой подошёл к компании музыкантов, которые бурно что-то обсуждали. Туо в дискуссии не участвовал. Он стоял несколько осторонь и молча пил пиво, из чего исходило следующее: они с Тарьей снова поцапались и она царапнула его явно сильнее, чем он её. В общем, празднование удачного тура проходило строго в соответсвии с обычным планом, а потому, как там говорят? Пристегните ремни, будет весело? — Фу! Ребята, что вы заказали?! — наигранно возмутился Марко, зажав нос, добавив весьма забавным гнусавым басом: — Эта хрень воняет так, словно ее достали из залупы Теро! К юмору Марко все относились по-разному. Кому-то нравилось, кто-то считал, что перегибал палку, однако сейчас, когда атмосфера слишком накалилась, все были рады подобной непосредственности. Дружный смех, чье-то дежурное «Марко, фу!», однако басиста это всё интересовало лишь вторично. Нет, когда друзья смеются над твоей шуткой, это, конечно, приятно, но сквозь странный туман дурноты он пытался разглядеть реакцию Туо. Клавишник всегда пытался строить из себя взрослого и серьёзного создателя группы, особенно когда случилось нечто из ряда «обидели мышку, написали в норку», поэтому взрыва хохота Хиэтала и не ожидал, однако… Улыбка Туомаса, которую басист все-таки смог разглядеть, успокоила. Взяв предложенный ему бокал пива, Марко стал рядом с клавишником, слегка поодаль от остальных. — Я уже боялся, ты не придёшь, — прошептал Туо, кладя голову мужчине на плечо. — И оставить тебя наедине с пивом? Ну уж нет, я слишком ревную, — отшутился он, целуя Туо в макушку.***
Такое странное ощущение. Время перевалило за полночь, даже несмотря на отсутствие в баре часов, это можно было точно определить по количеству посетителей, ведь когда компания собиралась, в заведении было только три калеки, да и те, скорее всего, просто не смогли уйти с прошлой ночи, а теперь яблоку негде было упасть. Душно. Нечем дышать. Нужно выбраться отсюда… — Марко, все окей? — с трудом шевеля языком, спросил Теро и потряс басиста за плечо. Хиетала вымученно улыбнулся. — Учитывая, что ты на спор выпил два бочонка пива, это следует спросить у тебя, а впрочем… Что это? Pink Floyd? Охуенно, самое то, чтобы станцевать! С этим лозунгом мужчина взобрался на барную стойку, значительно возвышаясь над смрадом вяленой рыбы и потных тел. От резких движений, конечно, повело, и музыкант чуть не свалился обратно, однако дышать стало куда легче. — Марко, что ты устроил? — возмутилась Тарья. Не то чтобы она считала подобное неподобающим, ведь в баре правила приличия видоизменяются с каждым бокалом, однако разбитый басистом стакан и всплывающий перед глазами счёт за предстоящий погром помогали очень быстро протрезветь. — Ой, да брось, — вмешался вдруг Томми. — Мы получили первый гонорар, имеем право погулять. — Да, но напомню, что деньги не бесконечны и я никому из вас одалживать не буду. Мне Холопайнен и так, блять, косарь с 98 года торчит. Снова спор, всё как обычно, сколько бы они ни были вместе, но общий язык все равно находили с трудом. Да, такое иногда бывает даже между друзьями. Как же Марко устал. Песня Pink Floyd закончилась, сменившись чем-то ненавязчивым, с трудом узнаваемым и, что самое раздражающее, тихим. Наверное, подобные мысли были нетипичны для человека с головной болью, но лучше уж музыка, чем хаотичные звуки бара. Сильнее бьет по мозгам. Марко случайно пошатнулся и сбил ещё несколько стаканов, а после, справедливо решив, что терять уже нечего начал приплясывать, парадируя бесчинства гномов из «Хоббита». — Бей посуду и стекло Бильбо Бэггинсу назло! — прохохотал басист, с трудом удерживая равновесие. И тут неожиданно кто-то схватил Хиеталу за рукав. Все вокруг смеялись, подхватив бесчинство басиста, и начали нестройно напевать гномью песенку из поистине культовой книги. Только одному человеку было не до веселья. — Пошли домой, Марко, — серьёзно хмурясь, произнес Холопайнен дергая коллегу за рукав. — К Бильбо? — попытался устало отшутиться мужчина, садясь на барной стойке и стараясь успокоить дыхание. — К нам домой, Марко. Странно. В зале среди шума, которого стало только больше, Марко услышал только эти слова. Одни из самых важных в его жизни. — Наконец-то. Я уже думал, ты не предложишь, — басист, словно кот, расплылся в полной нежности улыбке. А после темнота.***
Вонь больницы было сложно с чем-то спутать. Как бы силён не был запах лекарств в аптеке или других местах, но именно здесь было что-то ещё, особенное… Конкретнее Марко сформулировать не смог, ведь сквозь стойкий аромат хлорки, въевшийся в стены, музыкант уловил нечто не вписывающееся в общую картину. Клубника. Отчётливый запах клубники, что настойчиво пробивался сквозь возмутительную стерильность. — Острый аппендицит, требующий срочной операции. Из-за того, что помощь не была получена в ближайшее время после воспаления, была угроза разрыва аппендикса и внутреннего кровотечения, — знакомый голос констатировал заученный за последние часы диагноз. — Марко, ты совсем идиот?! Тебе тридцать восемь лет! Тридцать восемь! Это как три, на которые ты себя ведёшь, только на самом деле ты дед с маразмом! Почему ты не пошёл к врачу? Если тебе, как маленькому, нужно сопровождение, то сказал бы, я б отвёл и не обязательно было доводить себя до обморока, а меня до сердечного приступа! — Туо, ты преувеличиваешь, — отмахнулся Хиетала, потянувшись за клубникой. Судя по всему, клавишник принёс ту, которую они вместе растили на подоконнике в их доме. Ну как вместе. Марко за ней ухаживал, а Туомас старательно избегал любого контакта с ней, чем активно способствовал выживанию этого несчастного растения. Холопайнен тяжело вздохнул, взяв возлюбленного за руку: — Судя по твоим словам, я преуменьшаю. Ненадолго возникло молчание. — Марко, за это время произошло много всего и я… Каждый раз я безумно боюсь потерять тебя и всё не могу свыкнуться с тем, что это может произойти. Мне ужасно страшно, Марко, — голос лидера группы звучал подавленно, но весьма спокойно, так что лишь знающий его как облупленного басист мог догадаться, что Туо на грани слёз. — С твоим появлением моя жизнь изменилась, в ней словно появилось солнце, но в подобные моменты словно наступает затмение и я, как дурак, боюсь, что больше никогде не увижу этот тёплый ясный свет, однако… Марко, затмение временно, его можно пережить, однако если солнце исчезнет совсем, всё живое в этом мире умрёт. Я умру без тебя, Марко. — Судя по твоим словам, мои похороны назначены на завтрашнее утро, — не сдержавшись, хмыкнул Хиетала, уже привыкший к тому, что клавишник любит нагнать драмы на пустом месте. Да, хоть сейчас причина была, однако басист явно не вдохновился атмосферой отчаяния и спокойно жевал клубнику. — Солнце, ты идиот, — ворчливо заявил развенчанный король драмы, кладя голову возлюбленному на плечо. — Знаю, зато я твой, — улыбнулся Марко, нежно гладя клавишника по спутанным за бессонную, проведённую в беспокойстве, ночь волосам. — Врач не говорил, когда меня выпишут? — Уже снова не терпится влипнуть в какую-то новую переделку и напугать пусть и незаконного, но мужа? — словно ребёнок, надулся Холопайнен, думая, что энтузиазм Марко, конечно, милый, но иногда его непоседливость напрочь рушит всю романтическую атмосферу. Однако в этот раз он ошибся. — Нет, просто хочется поскорее вернуться домой. К нам домой. Услышав это, Туо несколько раз удивлённо моргнул, словно не веря тому, что только что услышал, однако позже расплылся в неприлично довольной улыбке: — Да. К нам домой.