***
На место происшествия Намджун приезжает одним из последних, по той лишь причине, что живет слишком далеко от ночного клуба, ставшего местом очередного убийства. Это совершенно другой клуб, не тот, в котором произошли два предыдущих убийства, а значит, их маньяк сменил локализацию. Хосок уже беседует с копами, а рядом с ним с совершенно незаинтересованным и скучающим лицом стоит Чонгук, и факт его присутствия начальника отдела несколько удивляет, ведь его он не вызывал. Сокджин осматривает труп, сидя возле него на корточках, и критично изучая взглядом, на что-то указывая парням, которые фотографируют место преступления для материалов дела. — Ну, что тут у нас? — интересуется Намджун, подходя ближе, и разглядывая тело молодого парня. Картина уже знакомая: светлые волосы, стройное телосложение, никаких видимых следов насилия. Судя по внешним признакам, это и правда очередная жертва того, кого они ищут уже несколько месяцев, но так ничего и не накопали. — Смерть наступила около трёх-четырёх часов утра, — снимает перчатки Сокджин и отбрасывает их в пакет для отходов. — Ушибленная рана на затылке, следы инъекции в области сонной артерии. — Сонной артерии? — Ага, именно. Видимо, было сподручно. А где, кстати, моя жена? Разве ей не нужно быть здесь? — Сокджин обводит взглядом оцепленную площадку заднего двора клуба, но Хеджин не обнаруживает. — Ты хотел сказать, твоя бывшая жена? — усмехается Намджун. — Если бы я дергал её на происшествия в шесть утра, то вашего сына ей пришлось бы таскать за собой. — Логично, — хмыкает судмедэксперт. — Ладно, я здесь всё, продолжу в бюро. Потом позвоню тебе, как станет ясно, что там по экспертизе. Джин даёт отмашку полиции, сообщая, что он закончил осмотр, и удаляется в сторону своего припаркованного на другой стороне улицы автомобиля. Намджун обводит взглядом труп ещё раз, прежде чем его начинают упаковывать в плотный чёрный пакет, и идёт к своим ребятам. — Чон, — отмечает он присутствие стажера. — Похвально видеть тебя здесь. — Я предпочел бы просыпаться от звонка будильника, а не от радостных оповещений о трупах, — недовольно кивает Чонгук в сторону другого Чона. — Я подумал, что раз уж он с некоторых пор работает над этим делом вместе с нами, то пусть и впахивает вместе с нами тоже, — довольно улыбается Хосок. — Весьма мило с твоей стороны, — кивает Ким. — Что успели разузнать? — Свидетелей нет, тело нашёл мужчина, который занимается уборкой территории. Он к шести часам утра выходит на смену, как раз, когда клуб закрывается, — Чонгук докладывает уже в привычной манере, потому что это скинул на него Хосок. Впрочем, не только это. Он называет это обучением. — Может, хоть теперь нам будет, за что зацепиться. А то три висяка уже по делу, помимо этого, — Намджун кивком указывает на упакованный труп, который грузят в машину бюро судмедэкспертизы. — Мы запросили видео с камер. Камеры на заднем дворе, естественно, нет, но есть камера направленная на танцпол, и на выход чёрного хода. Ну, и на центральный вход, соответственно. — Отлично. Тогда ты, Чонгук, займёшься камерой чёрного хода, а Хосок посмотрит что там на танцполе было. Просмотрите всё, от открытия клуба и оканчивая его закрытием. — Опять целый день в монитор пялиться… — ноет Хосок. — Смотри не переутомись, — ухмыляется Чонгук. Намджун ободряюще хлопает друга по плечу, и отправляет Чонгука за записями с камер. Копы и криминалисты всё ещё работают на оцепленном периметре, и краем глаза Намджун замечает, как сигнальная лента со стороны чёрного хода приподнимается вверх, и раздаётся стук каблуков по асфальту. Хеджин спешит прямиком к нему, на ходу что-то печатая в телефоне. — Можешь не спешить, твой уже уехал, — обнадёживает девушку Намджун, совсем не скрывая лукавой улыбки. — Он не мой, но новость хорошая, — цокает агент Ан. — Вы что, уже закончили здесь? — Почти. А ты как узнала, что мы здесь? — Хосок в общий чат написал. Ну я и сразу на такси, да к вам. — А Хёндже с кем? — Один пока. Не маленький же уже, — пожимает плечами Хеджин. — Так что с этим трупом? Это действительно очередной? — Пока похоже на то. Сокджин позже скажет, что там по вскрытию и экспертизам, и будет ясно.***
В отдел все четверо возвращаются взбудораженными, и без умолку обсуждают новое убийство, за исключением Чонгука, который в основном молча слушает их рассуждения и планы. Бёль к их приезду уже подготовила материалы по убитому, и Намджун сразу отправляется в кабинет, чтобы их изучить, но прежде даёт распоряжения Чонгуку и Хосоку, напоминая им о работе над записями с видеокамер. В отчете Бёль по убитому, к слову, ничего примечательного нет. Двадцатилетний парень, студент колледжа, изучал социологию, никогда не привлекался. Ничего подозрительного, и ничего, что могло бы натолкнуть на размышления. Он перечитывает материалы дважды, разглядывает фото парнишки, которому не повезло оказаться в клубе в эту ночь, и откладывает всё это в сторону, размышляя о том, в какую сторону им двигаться дальше в этом расследовании. Если улики опять ничего не покажут, то они снова в тупике. Вся надежда сейчас только на то, что их убийца где-нибудь оступился, оставил хотя бы волосок, хотя бы частицы пота. В его кабинет без стука входит Юнги, отвлекая от раздумий, и без лишних церемоний машет перед ним тонкой чёрной папкой. — Ну, и что это? — интересуется Мин и усаживается в крутящееся кресло напротив Намджуна. — Отчёт по Чонгуку, вероятно? Ты же сам просил сделать тебе заметку о его успехах. — Что-то я не вижу здесь заметок об успехах. Объяснишь, что у вас тут? — Я не поленился и расписал тебе по максимуму. Отдел Чонгуком не доволен. Я понимаю, Юнги, что как студент он, может, и отличный, но с коллективом он пока уживается плохо. И если бы это была единственная проблема, я бы даже писать тебе этот отчёт не стал, но Чонгук, откровенно говоря, совершенно не дисциплинирован. Он превышает полномочия и совершенно не умеет вести себя с близкими пострадавших или убитых. А ты сам знаешь, что это немаловажно. На днях они с Хеджин закончили работать над делом об убитой школьнице, убийцей которой оказался её старший брат, и ей пришлось несколько часов успокаивать бедную мать этих детей, после того как Чонгук на её глазах повязал парня и сказал ей, что она вырастила убийцу. Мы так не работаем, Юнги, не мне тебе рассказывать. А как он поддал тем наркоманам в следственном изоляторе? Да наше счастье, что они были совсем конченными, иначе его бы по судам затаскали за превышение! Ну вот, и что ты прикажешь мне делать с Чоном? — Воспитывать, — невозмутимо предлагает ему Мин. — Я в няньки не записывался. Меня собственные дети не слушаются дома, а ты хочешь, чтобы я воспитывал двадцатитрехлетнего лба? — Ну, тогда скинь его на Тэхёна, — весело хмыкает Юнги, уворачиваясь от карандаша, который запустил в него Намджун. Карандаш пролетает над его ухом и падает на пол позади него со звонким стуком. — Ну, а если серьезно, Юнги, поговори с ним. Он тебя боготворит, поэтому должен к тебе прислушаться. В плане качества его работы к нему не придраться, он умный и знает, что делать, но чисто по-человечески… сам понимаешь. — На самом деле, твой отчёт по Чонгуку подал мне отличную идею для будущего материала. — На тему? — Мы вот со студентами разбираем и психологию убийства, и психологию жертвы, но почти не затрагиваем психологию со стороны силовых структур. Хочу поработать со специалистами в этом направлении и создать пособие для будущих спецагентов. — Пока ты создашь, Чонгук со всем отделом переругается, — издаёт смешок Намджун. — Но идея отличная. Юнги бросает взгляд на наручные часы и убирает отчёт в свою сумку. — Ладно, я тебя услышал. Проведу с Чонгуком беседу на досуге. Но не сегодня, у меня три пары в академии сейчас. Юнги, уходя, ещё задерживается ненадолго, расспрашивая ребят о работе. В их отделе он — первый человек, к кому они все обычно обращаются по рабочим вопросам, и даже сам Намджун в первую очередь советуется именно с ним. Несмотря на то, что Мин отошёл от дел ещё тогда, когда произошла трагедия с Ёнсон, он всё ещё оставался тем, кто приходил на помощь, когда дела заходили в тупик. Он сложил значок и табельное на следующее утро после похорон жены Намджуна, и даже если они никогда это вслух не обсуждали, Намджун был уверен, что Юнги винит в произошедшем себя, ведь на тот момент он руководил отделом. Впрочем, так же как и Намджун винит себя по сей день, что позволил любимой вернуться в бюро, как только их близнецы достаточно подросли. В кресле начальника Намджун тоже оказался в тот ужасно непростой период в жизни, но, может, именно это отвлекало его от страданий. После ухода Юнги кресло почти сразу предложили Намджуну, от безысходности, как единственному, кто на тот момент мог его заменить. Он, конечно, категорично отказался. Ему необходимо было время, чтобы оплакать жену, прийти в себя. Ему не было дела до управления их отделом. К ним прислали человека из департамента, но уже спустя месяц стало ясно, что не сработаются, и тогда Хосок, Хеджин и Бёль упросили его всё же принять предложение руководства. Пока он ни о чем не жалеет. Время пролетает незаметно до самого вечера. Все заняты делом, и даже на обед никто не уходит, предпочтя перекусить прямо за своими местами, чтобы не терять ни минуты. Когда рабочий день близится к концу, Хеджин и Бёль предлагают помощь в просмотре записей, но парни отправляют их по домам. — Пойду, куплю кофе, — сообщает Намджун Хосоку и Чонгуку, выйдя из своего кабинета. — Кому-нибудь ещё взять? Парни, не отрываясь от мониторов, оба вскидывают вверх ладони и он кивает, прежде чем покинуть отдел, за пределами которого во всём здании тоже уже всё стихло. На улице понемногу начинает смеркаться, и воздух становится свежее. Намджун по пути к кофейне, расположенной на другой стороне улицы, скидывает сообщение Тэхёну, чтобы на ужин его дома не ждали, потому что у него ещё куча дел. Младший брат в ответ присылает лаконичное «Ok». Он уже давно не удивляется, что у Намджуна работа на первом месте, да и дети привыкли, что отец вечно на ней пропадает. Пока ему готовят заказ, состоящий из трёх капучино, он разглядывает прилавок с сэндвичами, и подумывает о том, что надо бы парням захватить что-то перекусить, хоть это, конечно, и не заменит полноценный ужин. Телефон в кармане его классических брюк начинает вибрировать, и он отвлекается от разглядывания, тыкая на сэндвичи пальцем и прося добавить к заказу три с индейкой. — Да, Джин, привет ещё раз, — Намджун принимает вызов и прижимает телефон к уху плечом, попутно доставая из бумажника бонусную карту кофейни и наличку. — Ты ещё в отделе? — Да. За кофе вышел. Дел невпроворот. А ты? Тоже в бюро ещё? — Да, ждал результатов экспертизы по утрешнему трупу. И у меня есть для тебя кое-что интересное, — в голосе Сокджина слышится усмешка, и Намджун спешит забрать заказ со стойки кофейни и покинуть помещение. — Ну, и чем порадуешь? — На убитом найдены биологические следы. Угадай, чьи. — Когда ты говоришь «биологические следы», ты имеешь в виду… — хмурится Намджун, оглядываясь по сторонам и переходя дорогу, одной рукой, на которой болтается пакет с сэндвичами, держа телефон, а во второй неся картонную подставку с тремя стаканами размера «Венти». — Да, Джун, именно это я и имею в виду. Так вот, на нем довольно свежие следы твоего знакомого. Пак Чимина. — Да ладно… — выдыхает Намджун. — Быть не может. — Я тоже удивился. Не стал ничего говорить Хвиин, тем более, она уже домой ушла. Думаю, тебе теперь придётся с этим парнем видеться гораздо чаще. Пожалуй, это последнее, что ожидал услышать он от Сокджина сегодня. Чимин, который совершенно случайно, казалось бы, оказался в прошлый раз не в том месте и не в то время, снова попадает под их внимание, и снова связан с жертвой. Не слишком ли странное совпадение, особенно если учесть, что места преступлений совершенно разные? В отдел Намджун возвращается загруженный мыслями и помрачневший, ставит на стол Чонгука бумажный пакет с логотипом кофейни и подставку с напитками, и едва не вздрагивает, когда перед его лицом возникает белоснежный лист бумаги с напечатанным текстом и ручка. — Подпиши! — требовательно просит взволнованный Хосок, тряся перед его носом бумагой. — Что это? — Намджун пробегает взглядом по тексту, и чем дальше он читает, тем выше поднимаются его брови. — Постановление о задержании Пак Чимина. — Я вижу. Основания? — Гуки, покажи ему! — просит Хосок. — Я тебе не Гуки, придурок, — шипит стажёр и разворачивает монитор ноутбука к ним. Намджун придвигает стул, усаживаясь напротив стола Чонгука, и внимательно смотрит на изображение. Чон проматывает запись до половины третьего ночи, и наводит стрелку на ту часть, которая захватывает выход из коридорчика, что ведёт в уборные. Оттуда в общий зал выходят двое парней, и Намджуну даже присматриваться не нужно, чтобы узнать в них Пак Чимина и их убитого. Молодые люди тесно прижимаются друг к другу и смеются, идя прямиком на танцпол. — Вышли вдвоём из уборной, — комментирует Хосок. — Явно выпившие, или под кайфом. Скорее всего, в уборной занимались сексом. У парня выбита из-под ремня джинсов футболка. До этого она была заправлена. На танцполе продолжают начатое, — Хосок указывает кончиком авторучки на целующихся в толпе танцующих парней. Чонгук проматывает запись минут на двадцать вперёд, где Чимин парня вытягивает из толпы, ведя к чёрному ходу. Тот явно гораздо более пьян, чем сам Пак, и практически виснет на нём. Намджун напрягается. После того, как они скрываются за дверью чёрного хода, ведущего на задний двор, Чон двигает полосу прокрутки снова, ровно на тот момент, когда шатающийся Чимин возвращается в клуб. Один. Его спутника рядом с ним нет. Пак пробирается через толпу и двигается точно в направлении выхода к уборным, откуда больше не возвращается. Чонгук сворачивает запись и открывает другую, на которой камера видеонаблюдения направлена на парадный вход. В три часа пятнадцать минут в клуб заходит девушка, в которой Намджун узнаёт интерна Сокджина, Хвиин. Спустя десять минут она покидает клуб вместе с Чимином, помогая ему идти до её машины, припаркованной рядом. Усадив парня в неё, она садится за руль и машина уезжает от клуба. Чонгук сворачивает записи и вместе с Хосоком они устремляют свои взгляды на босса. Намджун, не в силах поверить в происходящее, нервно трёт виски, игнорируя пытливые взгляды, направленные на него. Вроде, ему бы и радоваться, что дело хоть как-то сдвинулось с мертвой точки, ведь у них теперь есть хотя бы подозреваемый, но Намджун не чувствует никакого облегчения. С тяжелым вздохом он забирает ручку из пальцев Хосока и оставляет размашистую подпись возле гербовой печати. — Сделай ордер на обыск мне на подпись. И готовьтесь выдвигаться за Паком. Позвоню пока копам, чтобы тоже были наготове, — сухо произносит Ким и уходит в свой кабинет, прикрывая дверь за собой.***
На Сеул уже опустился вечер и зажглись огни, когда они подъезжают к особняку, в котором живет семья Пак. Полиция прибывает с разницей в секунды, освещая улицу проблесковыми маячками, и паркуется рядом. Намджун оглядывает дом неуверенным, но серьёзным взглядом, с залёгшей меж бровей морщинкой. В происходящее всё ещё сложно поверить. Не укладывается в голове, что кто-то вроде Пак Чимина может быть убийцей, причём не случайным, а хладнокровным и расчётливым. Намджун, выходя из-за руля своего автомобиля, похлопывает себя по нагрудному карману, проверяя наличие значка, и по кобуре, скрытой пиджаком, удостоверившись, что табельное тоже всё ещё при нём. Хосок и Чонгук тоже покидают свои машины и устремляются вслед за боссом к воротам особняка, оставляя позади целую вереницу из припарковавшихся рядом авто. Калитка открывается автоматически, и на территорию дома они входят вшестером, вместе с тремя полицейскими. Ордеры об аресте и обыске словно раскаляются в его руке, когда на крыльце дома появляется женщина и растерянно смотрит на офицеров. Намджун уверенно идёт прямо к ней и, учтиво кивнув, показывает значок. — Госпожа Пак? — Да, а что случилось? — женщина взволнованно касается тонкой золотой цепочки на шее, попеременно глядя на каждого из них в ожидании ответа. — Ваш сын, Пак Чимин, дома? — Да, он в своей комнате… Намджун не дослушивает, и входит в дом первым, быстрым взглядом окидывая просторное и довольно богато обставленное помещение. Парни заходят следом за ним. — Подождите, неужели он что-то… — лепечет женщина, но ей никто не даёт ответов. — Где его спальня? — резко прерывает её Чонгук, и женщина, тяжело проглотив слюну, указывает на лестницу, ведущую на второй этаж дома. Намджун не медля направляется наверх, слушая, как вслед за ним ещё несколько пар обуви стучат по лестнице, выполненной из блестящего белого камня. Из одной из комнат, находящихся наверху, показывается молодой человек, которого Намджун уже видел — младший сын четы Пак. Его брови при виде мужчин на секунды приподнимаются, а губы трогает едва заметная усмешка. — Неужели он всё-таки что-то натворил, — елейным голосом произносит парень. — Комната Чимина вторая от вас, офицер. Однако, искать нужную дверь им не приходится, потому что она открывается сама, и на её пороге показывается сонный Чимин, в одних темно-серых пижамных штанах и со спутавшимися чуть отросшими волосами. — Что происходит? — тихим и хриплым ото сна голосом спрашивает он, быстро пройдясь взглядом по присутствующим и остановив его на Намджуне. — Пак Чимин, — слегка прокашливается Ким. — Вы подозреваетесь в совершении четырёх эпизодов убийства. Вы имеете право хранить молчание, а так же воспользоваться услугами адвоката, который может находиться с вами при допросе. Права ясны? Мать Чимина ошарашено прижимает ладони ко рту, мечась взглядом от сына к офицерам и, не веря услышанному, мотает головой. — Что?! — у парня от ужаса расширяются глаза, и впиваются взглядом прямо в Намджуна. — Я никого не убивал! Что вы несёте! — Вам ясны ваши права? — монотонно повторяет Намджун и кивает Чонгуку, в руках которого наручники. Чимин пятится назад, замечая, что один из мужчин приближается к нему, но Чонгук не даёт ему уйти: он рывком разворачивает парня к себе, заламывает его руки за спину и цепляет наручники так ловко, что Чимин не успевает ничего сообразить, и начинает вырываться только после того, как его руки оказываются обездвиженными за его спиной. Намджун снова отмечает, что это было слишком грубо, когда от происходящего вздрагивает женщина, по щекам которой текут слёзы. — Прекратите! — Чимин в отчаянии начинает кричать, дергая руками, но в них лишь больнее врезается холодный металл. — Я никого не убивал! Вы не можете! Отпустите меня! Мама, я никого не убивал! — Офицер, это какая-то ошибка, — всхлипывает мать Чимина, пытаясь вытереть с лица влагу. — Он не мог, он не плохой мальчик! Пожалуйста, офицер, послушайте… он просто… — Давай, вперед! — Чонгук толкает Чимина к полицейским, и он едва не оступается, но мужчины его перехватывают, разворачивая лицом к стене. — Следствие разберётся, госпожа, — отвечает Намджун женщине, которая по виду уже готова кинуться к старшему сыну, но её держит младший, пытаясь прижать к себе. — Пока он только подозреваемый. Когда Чимина, держа за наручники, спускают по лестнице вниз, его мать не сдерживается, разражаясь громкими рыданиями. Намджун хмуро смотрит в обнаженную спину парнишки, который всё ещё пытается вырываться от безысходности, но Чонгук, подошедший сзади, слишком резко дергает его за руку, от чего парень вскрикивает, но вырываться прекращает. Намджун закуривает, наблюдая, как полицейские усаживают парня в свою машину, чтобы увезти в следственный изолятор, и прежде, чем Чимина заталкивают внутрь салона, он ловит на себе взгляд его распахнутых глаз, полный страха, смятения и какой-то надежды. — Завтра у нас большой день, — усмехается подошедший к нему вместе с Чонгуком Хосок, и тоже зажимает между губ сигарету, выдыхая с каким-то приятным облегчением. — Да, — невесело соглашается Намджун, стоя спиной к особняку и наблюдая, как полицейская машина скрывается в конце улицы, продолжая сиять красно-синими маячками.***
Вернувшись домой в начале одиннадцатого, Намджун себя ощущает так, будто как минимум участвовал в спецоперации, длящейся сутки, а не провёл обычный рабочий день в офисе, хоть и вечерняя вылазка за Пак Чимином немного нарушила мерное течение дня в отделе. Но и такое случается довольно часто. После задержания парня Намджун в подразделение не возвращался, поэтому, разувшись, идёт сразу в свою спальню, чтобы убрать в сейф оружие и значок, зная любовь его детей к подобным «игрушкам». Семейство он находит на кухне, где дети сидят за столом, макая печенье в классический йогурт, а Тэхён листает ленту в соцсетях. Намджун по выработанной годами привычке целует детей в макушки по очереди и плюхается на соседний свободный стул, откинувшись на спинку и устало вытянув под столом ноги. — Тяжёлый день? — отвлекается от своего телефона Тэхёна. — В какой-то степени, — кивает Намджун, а ребятня навостряет уши, ожидая рассказ. — Ну, давай, поделись с братом, — пихает Намджуна в бок его младший. — Да нечего особо рассказывать, — уклончиво отвечает он. — Новое тело, подозреваемый, со стажером заморочки. Обычные будни в отделе. — А что там со стажером? — заинтересованно придвигается к столу ближе Тэхён. — Там ещё не паханое поле работы, и Юнги хочет, чтобы это брал на себя я. Пацана ещё воспитывать и воспитывать. Думаю, может забрать у него наручники? А то он мне скоро всех подозреваемых перекалечит. — Ух, я бы с ним поиграл в преступника и офицера, — томно вздыхает и играет бровями Тэхён, на что Намджун закатывает глаза. — Я тоже хочу поиграть! — восклицает Ёнджун, но Йери тут же припечатывает близнецу подзатыльник. — Так, дети, вам спать не пора? — обращается к ним отец, сурово хмуря лоб, но реагируют они лишь когда Тэхён хватает их за воротники пижам и направляет в сторону спален. — Там курица есть, мы вечером заказывали. Поужинай, — говорит Намджуну брат, и скрывается с малышней за дверью. Есть совсем не хочется, и в холодильник он не заглядывает. Прошедший день словно грузом лёг на плечи, оставляя какое-то мерзкое чувство, не дающее спокойно выдохнуть. Он трёт виски, устало прикрыв глаза, а когда открывает их снова, то упирается взглядом в разукрашенный детьми календарь, прикреплённый на магниты к холодильнику. Завтра вторая годовщина смерти Ёнсон. Намджун в это проклятое число впивается взглядом, сверля его и мечтая, чтобы этот день вообще никогда не наступал. Ему снова, как и в прошлом году, придётся делать вид, что всё в порядке, придётся заниматься своими обычными делами, работать, в то время, как все вокруг прекрасно понимают, что именно он переживает внутри. Намджун встаёт из-за стола и выдвигает узкий вертикальный шкафчик — бутылочницу. Ёнсон обычно ставила туда вино. Ей нравилось сухое, и у неё всегда было припасено несколько бутылок чего-нибудь достойного. Осталась всего одна. Он вынимает её из бутылочницы и вертит в руках. Что ж, значит, сегодня белое сухое.