В ритме поющих цикад

Алвин, наконец, захрапел. Протяжно, обрывая раскат на самой громкой ноте. Очень осторожно выбравшись из-под тяжелой руки, она нащупала в темноте его брюки, тихо обшарила карманы и выбралась из палатки. Грязный брезентовый полог хлопнул от порыва ветра — Грейс на секунду замерла, прислушиваясь. Храп не прервался. Привалив брезент камнем, она зачиркала зажигалкой. Терпкий дым ворвался в легкие, обжигая приятной горечью язык. Покурить удавалось нечасто: Ал не любил когда от нее пахло табаком. А она должна ему угождать. В другом случае придется неделю ходить с синяками. Больше года назад она потеряла отца. Земля, арендованая им под ферму, была заложена и, в конце концов отобрана. У нее не было шансов отстоять ее. Владелец участка разводил руками — ничем не могу помочь. Потом все как в тумане: бесконечные пыльные дороги, унизительные попытки устроиться на любую работу, голод, первое воровство, второе. Череда из воровства и бегства. За пару месяцев она превратилась в животное: бездомное, грязное, сторонящееся людей. А потом попалась. И украсть-то удалось —даже смешно — лишь немного овощей, но старик-фермер пошел на принцип: нагнал ее к вечеру. Задрав пропыленный подол, он отходил ее вожжами по ляжкам. Как она кричала! И вдруг все прекратилось. Сквозь мутную пелену боли и унижения Грейс едва сумела различить перед собой плотного бородатого мужчину, направившего ружье на оскорбленного фермера. Тот сплюнул, вскочил на лошадь и убрался. Ее спасителя звали Алвин. Он охотился неподалеку, когда услышал крики и пришел на помощь. Накормил ее до отвала, насмешливо наблюдая, как неопрятно, обжигаясь, она запихивала в рот куски мяса. Подлечив ее ноги и набив дичи, Ал забрал Грейс с собой.  Фермерский дом она увидела не сразу, настолько территория вокруг была захламлена. Простые ловушки от незванных гостей, полуразвалившийся сарай с инструментами, два насквозь ржавых грузовика без колес. Сам дом прятался за редким перелеском. Там обитала их бабка, за которой приглядывал старший из братьев Скаддеров. Средние — Ал и Эрн с женой, да младший Ли, предпочитали спать в брезентовых палатках возле огорода. И Ал, конечно, поселил ее в своей, сразу потребовав оплаты своего спасения и лечения. Грейс не сопротивлялась, желая, чтобы это поскорее закончилось. Позже попыталась сбежать. Он нашел ее. И очень доходчиво объяснил, что делать так больше не надо. После второго неудавшегося побега поняла: если вести себя кротко и послушно — жизнь будет почти сносной. Она смирилась: что могло ждать ее, выйди она снова на дорогу? Голод. И какой-нибудь другой насильник. Или смерть. Мало что ли лихих людей на свете? Грейс поднималась с рассветом, чтобы до жары управиться с прополкой или поливом. Потом несла еду, приготовленную Джинни для старухи и старшего Скаддера. Мужчины таскали воду, охотились по очереди, следили за скотом.  Боже, неужели уже год прошел? Последней затяжкой обожгло губы. Чертыхнувшись, она засыпала оброненый окурок сухой землей. *** Почва на их участке была не такой бесплодной, но требовала постоянного ухода, удобрений, рыхлений, подпитки. Тяжелого труда. Грейс откинула с лица волосы, оглянулась, распрямляя спину. Когда-то они с Джинни проходили прополку голова к голове, соревнуясь, а теперь ее подруга безнадежно отстала. — Не сиди на корточках! Джинни тяжело перевалилась вперед, устраиваясь на четвереньках. С наслаждением прогнулась в пояснице. Ребенок в чреве доставлял ей все больше неудобств: она жаловалась на сильную усталость, боли в спине и постоянное желание мочиться. Но зато муж ее теперь не бил: старуха запретила. Джинни рассказывала, что бабка, ощупывая живот, говорила про двойню. Она жаждала передать свой дар девочке, но нужен был и мальчик, чтобы род Скаддеров не прерывался. Может сама и наколдовала сразу двоих? Старая ведьма могла и не такое. Уж если собственные внуки ее боятся... Приставив ладонь ко лбу, Грейс глянула на солнце и повернулась к подруге: — Кто сегодня будет готовить, ты или я? — Давай ты. Мне последнее время у огня жарко до дурноты. Я еще борозду пройду. Прихватив корзину с выбранными овощами, Грейс кивнула: — Не задерживайся, уже печет. Глянула напоследок на провисший живот. Точно двойня: до родов еще около двух месяцев, а по виду — будто родит прямо сейчас, в рыхлую грядку. Очистив овощи, Грейс медленно нарезала лук, пока тушилось мясо. Перед глазами вдруг мелькнула худощавая мужская рука, стянула со стола морковь. — Эй! — возмущенно вскинула она голову. — А ну, верни! Ухмыляясь, Ли впился в морковь зубами и весело захрустел. Он был выше своих братьев и светлее волосами. Не носил бороду в отличие от остальных, но часто бриться ему не хватало времени, поэтому подбородок все время выглядел колючим. На плече у него сидела ручная обезьянка капуцин. Не отрывая взгляда от Грейс, младший Скаддер откусил еще и, вынув кусок изо рта, передал животному. Та обвила длинным хвостом его шею, перехватывая маленькими темными пальцами угощение. Грейс поджала губы. Откуда-то сбоку вынырнул Ал. — Что тут происходит? — Твой братец украл у меня морковь! — раздраженно бросила она. Короткая оплеуха на секунду ослепила ее. — Ничего твоего тут нет, женщина. Здесь все принадлежит нам. Опустив глаза, Грейс уставилась на нож в своих руках. Когда-нибудь она не сможет сдержаться и воткнет его прямо в бочкообразную грудь, и будет вжимать, вжимать, глядя в маленькие медвежьи глаза, пока рукоять не станет скользкой от крови. Пусть потом хоть рвут ее на части. Склонив голову, она тихо проговорила: — Прости. Я хотела сказать, Ли забрал морковь и теперь обед задержится — мне нужно сходить за другой. — Ничего, я сам схожу, — влез вдруг Ли. В его голосе прозвучало что-то, похожее на раскаяние о своей проделке. Грейс не поднимала глаз. Щека горела. — Ну так топай, — фыркнул Ал, почесывая живот. — Жрать охота. Переждав послеобеденную жару, братья натаскали в дом воды, сообща подняли наверх — у старухи сегодня банный день. Грейс раньше всегда удивляла эта лишняя работа: не проще ли свести бабку вниз, чем волочить по ступенькам ведра и тазы? О, они боялись ее, лебезили перед ней, тряслись, но при этом не выпускали из комнаты без крайней нужды. Даже повесили с наружной стороны двери замок. Слепая, с затянутыми морщинистой пленкой глазницами, она наводила на них трепет. Грейс и сама нутром чувствовала исходящую от, казалось бы немощного тела, опасность. А после каждой встречи — упадок сил, вялость, головокружение. Но теперь именно ей предстояло помогать старухе вымыться — после того, как забеременнела Джинни, это стало ее обязанностью. Ставни в комнате закрыты уже много лет, чтобы не пускать в комнату жару, здесь всегда полумрак, да и свет старухе вовсе не нужен. По стенам развешаны вышивки. Они немного похожи на детские рисунки, и выполнены простым швом, но очень аккуратно: лица, люди. Как она это делает, для Грейс оставалось загадкой. Наощупь наверное. Она ловкая. И вымыться могла бы сама, просто любила прикидываться беспомощной. Охала и вздыхала, забираясь в лохань, но рука, опирающаяся на локоть Грейс — уверенная и твердая, пальцы цепкие, совсем не как у большинства пожилых людей, разменявших девятый десяток. Растерев мыльной ветошью сморщенное тело, Грейс медленно полила на плечи из кувшина, стараясь думать о чем-то постороннем. Только вот думать было не о чем. Перечислять в уме дела на завтра скучно, вспоминать о прошлом — больно... Мечтать о лучшей доле в будущем — бессмысленно. — Ты собралась разрушить мою семью, девочка? Руки Грейс, обтирающие дряблую кожу сухой простыней, остановились. Растерянная, она уставилась в то место, где должны были быть глаза. — О чем вы? — Ты... — старуха вдруг вцепилась в волосы Грейс. Та зашипела, инстинктивно склоняясь ближе, почти касаясь лицом обвислой груди. — Попробуешь хоть что-то предпринять, чтобы отобрать у меня моих внуков и я высосу из тебя душу, никчемное ты создание. Захват ослаб и Грейс испуганно отпрянула: — Я не понимаю, о чем вы говорите. Я ничего не замышляю! — Не болтай и вытри мне спину. Холодно. Спустившись, Грейс торопливо прошла мимо братьев. Быстрее, быстрее из дома, на солнце! Подставив лицо заходящим лучам, замерла, пытаясь унять дрожь. Перед глазами поплыли радужные круги. Никчемное создание... Разве она виновата, что не в состоянии дать жизнь ребенку? Семя Скаддера проваливалось в нее словно в бездну — бесследно. Может дело вообще не в ней? Она слышала, такое бывает. — Что встала? — Ал отпихнул ее с дороги плечом, держа в каждой руке по ведру с грязной водой. Джинни обняла за плечо, и, придерживая живот, потянула прочь. Медленно они добрались до палаток. Пока подруга загоняла куриц в кузов фургона, служившего курятником, Грейс сложила ветки в костровище, подожгла, подула, помогая огню разгореться. Над чем-то гогоча, подошли братья. Ал и Эрн устроились на ветхом диване у костра, Ли упал в кресло, закинув руки за голову. Для нее и Джинни здесь же стояли два колченогих стула и низкий столик — их вечера редко проходили без того, чтобы что-то не нужно было заштопать или перешить. — У меня кое-что есть для тебя, — шепнула подруга, утягивая Грейс прочь. Три пары глаз впились им в спины. Но сумерки уже сгустились, так что от костра не было видно, что до нужника они не дошли, а свернули к курятнику. Джинни сунула руку за задний обод и вытащила маленькую банку с самогоном. Мужчины у костра сидели с такими же. — Держи. Сегодня у тебя тяжелый день. Отвинчивая крышку, Грейс покачала головой: — А если бы Эрн заметил? — Он, когда закрывал, сам был пьян. Подумает, что обсчитался, — махнула Джинни рукой, наблюдая как та сделала несколько глотков и смешно поморщилась. — Ну все, даже если Ал сегодня чего-нибудь от меня захочет — будет не так противно. Спасибо, сестра. Быстро спрятав банку на место, Грейс обняла ее и помогла подняться с колен.